Многочисленные любовники, которых, справедливо или нет, ей приписывало общественное мнение, приводили его в состояние постоянного беспокойства, и он все время жил с чувством «безымянной боли», которой он давал различные названия в неиссякаемой реке своего красноречия.
Конечно, баронесса ценила эту словоохотливость, так же как и стиль, которым Бенжамен ежедневно говорил ей о своей страсти. Но как добропорядочная швейцарка, она ценила свое драгоценное здоровье. Она считала, что прежде всего необходимо в достатке спать, и установила порядок, чтобы вечерние беседы (которые, как правило, выливались в длинные монологи Бенжамена) в любом случае заканчивались в двенадцать часов, а именно с шестым ударом часов, стоящих в зале.
В один из январских вечеров 1795 года философские рассуждения Бенжамена были особенно блестящими. Круг слушателей был избранным. Поэтому он очень разозлился, когда его прервали фатальные часы.
– Они спешат! – крикнул он и с отвращением посмотрел на них. Чтобы доказать свою правоту, он вынул из кармана свои часы – шедевр швейцарских мастеров. К сожалению, они показывали то же время, что и часы, стоявшие в салоне.
– Они идут, мой друг. Мои часы всегда идут точно! Идем спать и продолжим этот интересный разговор завтра.
Но Бенжамен не мог успокоиться. Он настолько рассвирепел и чувствовал себя таким несчастным, что готов был разбить проклятые часы, однако, не решившись на это, удовлетворился тем, что раздавил каблуком свои собственные, после чего выбежал из комнаты и разозленный отправился спать…
Час спустя обитатели замка были разбужены страшными криками и стенаниями.
Двое гостей Матье де Монморанси и барон Шатавье выбежали в ночных рубашках и колпаках из Своих покоев и смотрели друг на друга.
– Кричат в комнате бедного Констана, – сказал первый. – Может быть, он заболел!
– Заболел? Можно поклясться, что его убивают. Идем быстрее.
Оба побежали к комнате Бенжамена и распахнули дверь. Бедняга корчился в смертельных муках, во всяком случае такое впечатление он производил. Он был смертельно бледен, на лбу выступил пот, при этом он издавал душераздирающие крики и, всхлипывая, метался по кровати.
– Несчастный! – воскликнул Шатовье. – Что вы сделали? Дрожащей рукой умирающий показал на колбу, стоявшую на ночном столике.
– Я умираю… известите… баронессу… скажите ей прощай… В отчаянии мужчины бросились за помощью.
Тем временем прибежали слуги, чтобы позаботиться о больном, а Монморанси осторожно пытался разбудить хозяйку дома, которая, видимо, спала крепче остальных.
Прибежав в слезах, она кинулась к изголовью того, кто, как она предположила, умирает.
– Несчастный, – стонала она, – убить себя из-за каких-то часов!
В действительности, Бенжамен совсем не собирался умирать. То, что он проглотил, ни в коей мере не оправдывало ни разыгравшейся драмы, ни его криков. Это было не что иное, как опиум, но доза была несколько велика и ему стало плохо. Своими воплями он добился того, что охваченная ужасом и состраданием Жермена прибежала среди ночи к его постели. А какая женщина, даже самая знаменитая, не почувствовала бы себя польщенной тем, что из-за нее хотел покончить с собой мужчина?!
В порыве охватившего ее страха мадам де Сталь поняла, что любит Бенжамена Констана, и предприняла все, чтобы спасти его от смерти.
Ему налили молока, положили в постель теплые камни, сделали массаж и дали понюхать ароматной соли. Бенжамен, конечно, был спасен, и Жермена осталась у его постели, чтобы удостовериться в том, что он больше не попытается сделать то же самое. Едва придя в себя, он позаботился о том, чтобы вновь обрести вкус к жизни, а она, не медля больше, стала его любовницей, даже не пытаясь скрывать эту новую любовь, к большому огорчению ее бывшего любовника Монморанси.
Конечно, легко воспламеняемая баронесса все еще состояла в законном браке. Прошло уже девять лет, как она вышла замуж за де Сталя, и все эти годы он старался держаться на вторых ролях. Полюбив покой и не одобряя бурный образ жизни своей жены, он предпочел спокойно уйти на задний план. О его существовании знали, но его не видели и не слышали и еще меньше о нем говорили!
Он ни разу не появился в Коппет. Но даже мысли о нем не мешали новой паре беззаветно отдаваться любви.
Идиллия продолжалась четыре месяца, но потом последовали четырнадцать лет, на протяжении которых они превратили жизнь друг друга в ад!
После этих четырех месяцев блаженства они решили покинуть мирные берега Женевского озера и перебраться в страну, где жизнь была бы более интересной. Бенжамен загорелся идеей сыграть роль в новой французской политике. Он чувствовал в себе способности стать государственным деятелем, и Жермена была настолько им ослеплена, что включила в игру все свои связи. В общем-то она решила, что навсегда завладела сердцем и верностью своего любовника.
Однако верность не была наиболее сильной чертой характера Бенжамена. Он принадлежал к числу мужчин, именуемых «огонь и пламя», которые, используя вздохи, слезы, приступы ярости и самоотречения, осаждают крепость до тех пор, пока она не сдастся. Но как только покорение состоялось, они начинают терять интерес и намечают новые цели.
Конечно, историк в области политеизма все еще любил свою великую подругу, но, едва добравшись до Парижа, он начал интересоваться другими женщинами! И знает Бог, что в эпоху французской революции было много соблазнов!
Сцены между обоими любовниками были соответствующими. Они почти всегда разыгрывались на публике. Оба боевых петуха достигали вершин совершенства только в присутствии изысканной публики. Так, прекрасная мадам Рекамье имела немало возможностей развлечься, будучи свидетелем гомерических поединков, которые могли продолжаться часами благодаря неистощимой энергии обеих сторон. Последующие примирения были такими же страстными, как и предшествовавшие сражения, и после того, как они падали друг другу в объятия, присутствовавшие при этих сценах удалялись, чтобы отдохнуть от спектакля, уставшие больше, чем главные действующие лица.
В результате этой переменчивой любви в июне 1796 года в замке Коппет на свет появилась девочка, и никто не счел это событие скандальным. Ребенок был очень похож на Бенжамена, что, однако, не повлияло на решение барона де Сталя, относившегося ко всему с пониманием, великодушно согласиться на принятие отцовства.
Рождение ребенка сделало Жермену еще более властной. Она считала отца своей дочери своей собственностью и не могла представить, чтобы он каким-либо образом ушел из-под ее власти. Впрочем, благодаря ее поддержке Бенжамен был назначен членом трибунала, и это стало началом его карьеры.
Но, к сожалению, она сразу и закончилась, поскольку под впечатлением выраженных публично первым консулом признании в симпатии, наш герой настолько возгордился, что Наполеон обиделся и лишил его своей благосклонности. Тем более что Жермена сделалась великой поборницей либерализма и стала настолько раздражать Наполеона, что он приказал взять ее под наблюдение.
Это ее не очень взволновало, поскольку она, со своей стороны, целиком и полностью была занята тем, чтобы наблюдать за Бенжаменом, который, как сумасшедший, бросился охотиться за другими женщинами.
Бывший самоубийца замка Коппет одним махом ввязался сразу в две любовные истории, а именно с обаятельной Жюли Тальма – супругой известного актера и Анной Лэнсей – неистовой сумасшедшей. Сценарий стал непредсказуем, поскольку, если Жюли Тальма, которая обладала мягким и любезным характером, не видела проблемы в том, чтобы делить своего любовника с Жерменой, последняя придерживалась совсем противоположных взглядов. Что же касалось прекрасной Анны, то она была категорически против всякого раздела, даже с гениальной женщиной. Ее устраивало только полное господство!
Несчастный, разрываемый на части со всех сторон, решил, наконец, упорядочить свою жизнь и порвал отношения с дикой и сумасбродной Анной. Одной энергичной женщины в жизни мужчины более чем достаточно. Жермена была счастлива и считала, что одержала победу, но Бенжамену надоели вечные скандалы.
Он не был единственным. Бонапарту также стали все больше действовать на нервы постоянные скандалы этой «достойной восхищения» женщины. Появившийся в 1802 году ее роман «Дельфина» стал одновременно сенсацией и скандалом. В 1802 году столь удобный для всех барон де Сталь скончался. Он умер так же незаметно, как и жил. Год спустя Бонапарт без разговоров отправил мадам де Сталь в ссылку, чтобы обеспечить себе спокойную жизнь. Она собралась в путешествие… но, разумеется, не одна. Бенжамен, хотел он этого или нет, вынужден был также упаковывать свой чемодан. Пару видели в Пруссии, затем в Италии, в которую Жермена влюбилась, затем в Испании, где Бенжамена чуть не убили из-за одной красивой женщины и, наконец, в некоторых других европейских странах. И повсюду Жермена отравляла жизнь своему врагу – будущему императору – насколько это было в ее силах. Бедного Бенжамена, ворчливого и все более строптивого, она таскала за собой, как пленника, в своем триумфальном шествии.
На его счастье, в 1804 году умер знаменитый Неккер, отец Жермены. Пара вынуждена была вернуться в Коппет.
Теперь Жермена окончательно поселилась в отцовском замке, который принадлежал только ей. Здесь она создала двор, который стал более блистательным, чем когда-либо раньше. У нее можно было встретить Шлегеля и Проспера де Баранта, незаменимого Монморанси, мадам Рекамье, у которой был роман с принцем Августом Прусским… и, конечно, Бенжамена Констана, которому было запрещено покидать замок, кроме как на две недели в зимнее время. Бедняга почти лишился остатка сил. Он мечтал о свободе, как черный раб на хлопковой плантации в Миссисипи.
Он уже давно больше не любил Жермену! О чем доверительно сообщил Монморанси, когда его «великой подруги» не было поблизости. Но у него уже не было ни сил, ни мужества порвать свои цепи, и все походило на то, что он останется пленником до конца жизни.
В 1808 году до него дошла новость, которая придала ему новые силы. Красавица Шарлотта де Харденберг, которую он когда-то любил и которая потом вышла замуж за французского эмигранта графа Дютерта, только что развелась. Это вселило в Бенжамена огромную надежду.
– Я женюсь, – решил он. – Поставленная перед свершившимся фактом Жермена будет вынуждена отказаться от своих претензий на меня! Мужчина в конце концов имеет право на семейную жизнь.
Однако у Жермены было на этот счет иное мнение! Бенжамен начал предпринимать шаг за шагом. Сначала он стал любовником Шарлотты. Он влюблялся в нее все сильней и сильней и, наконец, вспыхнул так, что был готов на все ради любимой. В порыве откровения он открыл Жермене всю правду и потребовал, чтобы она предоставила ему свободу.
Бедный Бенжамен! Весь день и последующую ночь замок содрогался от криков раненой Жермены, которые доносились до самой Женевы!
– Ты не представляешь, к чему меня может толкнуть твоя измена, – рычала раненая тигрица. – Без тебя я не могу ни жить, ни дышать, без тебя я умру!.. Ты хочешь моей смерти? Ты же не можешь быть таким бесчувственным!.. Я мать твоей дочери!.. Я – твоя богиня!
Вопли продолжались до бесконечности. На рассвете бедный Бенжамен в полном изнеможении поклялся, что никогда не женится на Шарлотте. И сбежал так быстро, как могли нести его ноги.
А они кратчайшим путем несли к его любимой. Добросердечная Шарлотта немного успокоила его, но не стала скрывать, что считает его недостаточно настойчивым и несколько слабоватым.
– Ведь эта женщина не является ни твоей женой, ни твоей матерью, – сказала она ему.
– Но она считает себя и той и другой в одном лице! Что касается моей слабости… Я еду к ней!
Чтобы еще раз попытаться образумить свою мучительницу, он мужественно возвратился в Коппет. Как и прежде, ему было предписано присутствовать в летнее время в салоне мадам де Сталь. Его исчезновение ухудшило бы положение. Но он пережил столько сцен, криков, драм и бессонных ночей, что сил почти не осталось и Бенжамен твердо решил… не идти на открытый разрыв с Жерменой, а заключить брак с Шарлоттой тайно! Он нервничал, как только слышал голос Жермены.
Ему удалось провести зиму со своей молодой женой, и это время показалось ему вершиной счастья, но затем пришла весна, а с ней ужасная перспектива возвращения в Коппет. Шарлотта, которая видела, как при мысли об этом ее муж становился все более мрачным, решила взять дело в свои руки.
– С этим пора, наконец, покончить! – сказала она ему. – Позволь, я сделаю это сама. Я позабочусь о том, чтобы она тебя освободила!
И в то время, как ее муж, близкий к нервному срыву, вернулся не далее как на Фернё-Вольтер, Шарлотта перебралась в деревню Сешрон недалеко от Женевы. Там она взяла перо и бумагу и написала опасной сопернице короткое письмо, под которым спокойно поставила подпись «Шарлотта Констан», и отправила его с верховым.
Поскольку ответа до следующего дня не предвиделось, она вошла в свою комнату и принялась готовиться ко сну, решив сначала принять ножную ванну. Она с удовольствием погрузила ноги в теплую воду с ромашкой, как вдруг, едва не сорванная с петель, под свирепым напором распахнулась дверь. На пороге стояла Жермена. Она покраснела от гнева, глаза сверкали, тюрбан сбился на бок, одежда была в беспорядке. Как богиня мести стояла она перед молодой женщиной и пронзительно визжала:
– Итак, вы это сделали! Вы его у меня украли! Из-за вас он меня предал.
Как ответить на такие трагические упреки, особенно, если ноги находятся в ванне с ромашкой. Шарлотта вынула ноги из ванны, вытерла их и почувствовала себя бодрее. Сражение могло начинаться… Оно длилось шесть долгих часов. Для Жермены это было обычным делом, тогда как для ее противницы явилось большим достижением. К сожалению, победителя не было, – и в конце словесной дуэли обе участницы так же упорно стояли на своих позициях, как и в начале.
Но тут Бенжамен решил, что он все же мужчина, и направился в Коппет, где на него, естественно, обрушились потоки брани, оскорблений и упреков, – шестичасовое сражение накануне не ослабило боевой дух баронессы. И еще раз Бенжамен оказался побитым!
Потрясенный, униженный и полностью лишенный сил, он отступил. При этом он был вынужден подписать более чем странный договор: его брак должен быть негласным, и он остается жить в Коппет, как и прежде. Что касалось его жены, то «великодушная» Жермена не возражала, чтобы та оставалась жить на постоялом дворе в Сешроне.
– Она там очень хорошо устроена, – заявила она в завершение. – Кожные ванны, которые там можно принимать – великолепны… ты же запомни раз и навсегда, что в Коппет без тебя не обойтись. Я ожидаю именитых гостей: Тальма, мадам Рекамье, принца Августа, прусских аристократов…
Хитрая бестия слишком хорошо знала, что имела шанс выиграть партию, поймав Бенжамена на его снобизме и тяге к респектабельности. В сравнении с этим блеском постоялый двор с ножными ваннами был убожеством. Бенжамен согласился и вернулся к Шарлотте, чтобы убедить ее, что другого выхода нет. До смерти уставшая, она со всем согласилась. Однако несколько дней спустя, узнав, что ее муж вместе с баронессой и всем этим веселым обществом отбыл в Лион, она, полная ревности и ярости, тоже направилась туда.
Прибыв в Лион, молодая женщина в отчаянии в своем номере в отеле попыталась покончить жизнь самоубийством. Драма была великолепна. Разбуженные криками, сбежались гости отеля. Известили супруга, который примчался в слезах, с искаженным от боли лицом… однако в сопровождении своего домашнего тирана.
У изголовья больной разыгралась наполовину трогательная, наполовину гротескная сцена (доза яда на этот раз оказалась несколько слабой). Жермена с удовольствием играла роль спасительницы.
– Я не хочу, чтобы вы умерли, дитя мое! – успокаивала она молодую женщину. – Я ухожу. Но оставьте мне вашего мужа еще на это лето, поскольку он является незаменимым украшением моего салона. А после этого, я вам клянусь, он будет принадлежать вам!
Шарлотта закрыла глаза и с облегчением вздохнула. Наконец, она победила. Ее Бенжамен будет принадлежать только ей, поскольку мадам де Сталь не из тех, кто не держит слова. Теперь он принадлежит только ей и навсегда…
Навсегда? Но это была иллюзия! Гроза миновала. Любезный Бенжамен Констан был теперь уверен, что жена его любит, и более или менее уверен в том, что, наконец, избавился от ненасытной Жермены. И он не нашел ничего другого, как мгновенно… влюбиться в мадам Рекамье!
БОЖЕСТВЕННАЯ ЭММА
БОЖЕСТВЕННАЯ ЛЕДИ
1. «Богиня здоровья»Доктор Грэхем был, несомненно, шарлатаном, но это не помешало тому, что его «храм Эскулапа», находившийся на Адельфи Террасе, пользовался в 1782 году большой популярностью. То, что обещала вывеска при входе, звучало действительно заманчиво: «Утраченную молодость и жизненную силу – вы обретете здесь вновь!»
У входа в заведение толпились знатные клиенты, разморенные после горячих и отвратительно пахнувших грязевых ванн, которым приписывалась волшебная целебная сила.
Лондонские аристократки приходили в вуалях. Они ожидали от грязевых ванн того же эффекта, что и парижанки от гипнотизера Месмера, у которых он в то время пользовался авторитетом.
Среди пациентов доктора Грэхема преобладали мужчины. Но их привлекало не столько возможное лечебное действие грязи, сколько в значительно большей степени «богиня здоровья», присутствовавшая на сеансах.
Это была ослепительная красавица семнадцати лет, скульптурную фигуру которой мог созерцать каждый.
Ее звали Эмилия Лайон. Красота ее лица не уступала красоте тела. У нее был нежный цвет лица, полные губы, сияющая улыбка ребенка, большие голубые глаза, лицо обрамляли черные с отливом волосы. В 14 лет она стала продавщицей в продуктовом магазине, потом служанкой на постоялом дворе. Прекрасная Эмилия в прошлом уже имела двух любовников. Первым был морской офицер, капитан Виллет Пейн. Он сделал ей ребенка, после чего навсегда скрылся в пучине моря. Вторым был состоятельный помещик зрелого возраста – сэр Гарри Фитерстонхог, подобравший ее в самый критический момент жизни. В его доме у нее родилась девочка.