Сергей ИЛЬВОВСКИЙ
ШЕСТЬ ШЕСТЫХ
Пролог
Серебряный голос фанфар громко и торжественно запел в огромном помещении телестудии. Конечно, никаких трубачей здесь и в помине не было, но звук был таким звонким и чистым, что казалось — они все-таки где-то здесь, наверху, выше длинных решетчатых ферм с софитами под самым высоченным потолком, едва угадываемым в полутьме над рампами.
Зрители, сидящие в несколько рядов на полукруглой ступенчатой трибуне, устроили самую настоящую овацию. Некоторые, уже совершенно не контролируя эмоции, даже вскочили со своих мест и бурно аплодировали стоя.
Хорошо видимые в немного задымленном с помощью специального устройства воздухе лучи осветительных приборов, хаотически пометавшись в разные стороны, скрестились на победителе телевизионной игры «Шесть шестых» Николае Ребрикове и ведущем этой игры — шоумене Борисе Троекурове. Они стояли в самом центре красочной декорации, перед круглым постаментом, на котором громоздилась целая гора банковских упаковок тысячерублевых банкнот.
Деньги охраняли четыре суровых автоматчика в камуфляже, бронежилетах и касках с забралами, надвинутых на самые глаза. Сурово посматривая в разные стороны, они иногда грозно и внушительно поводили дулами коротких автоматов. Но никто, казалось, их не замечал. Всеобщее внимание было приковано к победителю телевизионной игры и шоумену. Именно на них уставились объективы всех телекамер, в том числе та, что была укреплена на конце длиннющей суставчатой штанги телекрана.
— Это фантастика!!! — пафосно прокричал прямо в камеру Троекуров. — У меня просто нет слов! Это должно было когда-то случиться, и вот сегодня наконец случилось! Дорогие телезрители, вы все видели сами! В нашей предельно жесткой игре Николай Ребриков смог выиграть главный приз — шестьдесят миллионов рублей! Нет, вы только представьте себе — вот этот самый человек, который находится сейчас прямо рядом со мной, только что на ваших глазах выиграл шестьдесят миллионов рублей! Николай, пожалуйста, скажите телезрителям несколько слов!
— Ну… — промямлил Николай, — я очень рад. Я, конечно, надеялся, что выиграю, но… В общем, я очень рад…
На фоне широко улыбающегося Троекурова, одетого в блестящий ярко-синий смокинг и белоснежную манишку, с лазоревым галстуком-бабочкой, Николай, в скромном сером костюме и полосатой рубашке, с галстуком неопределенно-бордового цвета, совершенно растерянный и, казалось, не понимающий, что происходит, выглядел совершенно затрапезно.
Однако победу в телеигре одержал именно он! Да-да, именно он выиграл только что шестьдесят миллионов рублей!
— Дорогие телезрители, давайте простим Николаю его растерянность! — так же пафосно продолжил Троекуров. — Ему сегодня пришлось очень нелегко! Вы сами видели — я делал все, чтобы помешать ему, но он с честью выдержал тяжелейшие испытания и смог ответить абсолютно на все, даже самые сложные, вопросы! Сейчас эти деньги погрузят в специальный автомобиль, и Николай сам отвезет их в банк и положит на свой счет. Теперь это его деньги! Коля! Это заслуженная победа! Я очень рад за вас! Давайте я вас обниму!
Троекуров обнял и поцеловал Ребрикова.
Откуда-то сбоку на съемочную площадку совершенно неожиданно выехал бронированный инкассаторский автомобиль. Теперь лучи осветительных приборов и объективы всех телекамер обратились на него и постамент с деньгами. Из автомобиля вылезли два человека в синей униформе банковских инкассаторов с пистолетными кобурами на поясах и под бдительным присмотром автоматчиков начали складывать деньги в специальные мешки и переносить их в автомобиль. Непрерывно поворачивающийся в воздухе телеэкран и два оператора с переносными камерами на плечах старались запечатлеть весь процесс как можно подробнее.
Все, что происходило на съемочной площадке, во всех деталях было прекрасно видно на множестве мониторов огромного режиссерского пульта в аппаратной. Но те, кто там находился в этот момент, непонятно почему забыли про это. Затаив дыхание, они столпились у огромного смотрового окна, выходящего прямо в студию, и не спускали глаз с того, что происходит за стеклом.
Впрочем, не все! Шеф-редактор телеигры «Шесть шестых» Жанна Аннинская не присоединилась к коллегам. Она сидела на вращающемся кресле около столика с компьютерными мониторами, тяжело дыша и низко опустив голову.
— Выиграл все-таки! Надо же… — восхищенно проговорил наконец пожилой седой режиссер программы Виктор Александрович Гусев. — Я уж думал, что до пенсии этого так никогда и не увижу!
— Вы что, полный идиот?! — истерически прокричала Жанна. — Вы чему радуетесь?!
Оторвавшись от смотрового окна, все недоуменно посмотрели на шеф-редактора.
Действительно, было чему удивляться. Всегда выдержанная, спокойная, элегантная и улыбающаяся Жанна Аннинская была сейчас совершенно не похожа сама на себя. Обычно аккуратная прическа растрепана, лицо бледное, на скулах ярко алеют пятна.
— Жанна Витальевна, — обиженно начал Гусев, — да что это вы сегодня такая дерганая? Конечно, все устали, но все-таки нельзя же так…
— Ах устали?! Ничего, скоро отдохнете! — не дав Гусеву закончить, так же истерически продолжила Жанна. — Все, все отдохнете! Вы что, не понимаете, что с нами со всеми теперь будет?! Я убью Бориса! Я его просто убью!!!
Шеф-редактор игровой телепрограммы «Шесть шестых» оттолкнула тяжелое металлическое кресло с такой силой, что оно с грохотом перевернулось, и бросилась вон из аппаратной.
Виктор Александрович оторопело посмотрел на захлопнувшуюся дверь и перевел вопросительный взгляд на старшего редактора программы Галю Вавилову.
— Галя, да что это сегодня такое с Аннинской случилось? Абсолютно на себя не похожа!
Галя, пожав плечами, скорчила недоуменную гримасу и молча развела руками.
Глава 1
Очередной блок из шестнадцати передач телеигры «Шесть шестых» на предстоящие три месяца наконец-то был отснят полностью. Зрители, операторы, звукооператоры, осветители и вообще все, кто имел отношение к этим съемкам, покинули студию. Погасли большие осветительные приборы, расставленные на полу, и софиты на рампах под потолком.
В скудно освещенной студии двое монтировщиков, одетых в замызганные голубые рабочие комбинезоны, протиснувшись в узкий боковой проход, зашли за задник, чтобы начать разборку декораций. Почти в полной темноте, плохо разбавляемой светом двух тусклых лампочек, висевших под высоченным потолком, один из них зажег довольно мощный ручной фонарь. Он чуть-чуть опоздал: тот, кто шел первым, уже успел больно удариться коленом о какой-то выступающий металлический уголок. Зашипев от боли, рабочий громко выругался:
— Вот сволочи электрики, не могут побольше лампочек вкрутить… Ну какого… мы с тобой в такой темнотище можем сделать?!
— Да они-то здесь при чем? — отозвался второй. — Не дают им лампочек. Да и лампочки сейчас барахло стали — перегорают через неделю, не напасешься их. Я с Женькой разговаривал — он просил, просил, а ему не дают. Говорят, денег нет!
— Ага, денег у них нет, как же! Этому халявщику шестьдесят лимонов где-то наскребли, а на лампочки у них нет? Горбаться теперь здесь в темноте до утра. Одно разбери, другое поставь… Все неймется сволочам, гонят всякую туфту круглые сутки!
— Да хрен с ними, — успокаивающе отозвался второй. — Не гуди, все равно не поможет. Ладно, до утра повкалываем ударно, зато потом, считай, полных три дня можно покайфовать. Бабки-то нам все ж таки за каждую сборку и разборку платят.
— Бабки… — все так же донельзя раздраженно отозвался первый, осторожно, стараясь больше ни на что не наткнуться, пробираясь в глубину поддерживающих декорации конструкций. — Тоже мне, нашел бабки! Ты прикинь — нам с тобой лет двести вдвоем вкалывать надо, чтобы хоть половину таких бабок заработать, которые этот кент сегодня ни за что ни про что слупил! Ладно, черт с ними! Давай мы с тобой сначала центральную секцию разболтим и отодвинем — хоть посветлее будет… Ну-ка, посвети-ка мне сюда скорее!
— А что у тебя там такое?
— Да сам не пойму… Не видно тут ни хрена!
Луч мощного фонаря прошелся по конструкциям, каким-то пыльным железным коробкам, привязанным к металлическим уголкам кабелям и остановился на заднике декорации около первого монтировщика.
— Да не туда! Под ноги посвети…
Луч переместился вниз, на грязный пол, выхватив из темноты тело в ярко-синем смокинге, лежащее ничком в закутке между треугольными опорами декорации. Вокруг головы лежащего расплылось темно-бурое пятно.
— Фью!.. — присвистнул первый монтировщик. — Еж твою двадцать! Это ж Троекуров!..
— Какого лешего его сюда занесло? — удивленно отозвался его напарник. — Слушай, Генка, похоже, там кровь. Расшибся он, что ли, в темноте? Давай хоть вытащим его оттуда.
— Не лезь! — резко отозвался Генка. — Не наше с тобой это собачье дело, понял?! Если что, не отмоешься потом! У нас начальство с тобой есть? Есть! Вот пусть оно и разбирается! Пошли Фому позовем…
Монтировщики на ощупь стали пробираться куда-то в глубь задника. В темноте гулко раздавались их голоса:
— Фомин!..
— Бугор, где ты там?.. Иди сюда…
— Фома, ты где?
В огромном холле Дома телевизионных игр на третьем этаже царила совершенно невообразимая суматоха. Посмотреть на победителя сенсационной игры сбежались почти все, кто находился в этот момент в здании, — редакторы, операторы, побросавшие свои камеры, звукооператоры, гримеры, осветители, статисты — словом, все, до кого уже дошел слух о том, что произошло на съемках программы «Шесть шестых». Мелькали фотовспышки дешевых «мыльниц», принесенных статистами из массовки, лелеявшими робкую надежду сняться с кем-нибудь из телевизионных звезд. Тут же щелкали профессиональными дорогими цифровыми камерами неведомо откуда взявшиеся корреспонденты.
В центре с трудом сдерживаемой несколькими охранниками телестудии толпы стоял телерепортер с микрофоном и, с трудом перекрывая гул, пытался взять интервью у Ребрикова. Казалось, тот плохо понимал, что же все-таки произошло. Их снимал оператор с ручной камерой на плече, все время недовольно пытавшийся отпихнуть ногой особо рьяных фанатов, стремящихся пробиться к победителю как можно ближе.
— На наш канал то и дело нападают различные средства массовой информации за телеигру «Шесть шестых», — возбужденно выкрикивал телерепортер в микрофон с логотипом канала «НРК». — Как только ни пытались доказать, что «Национальный российский канал» придумал такую телеигру, выиграть в которой невозможно! А мне вот знаете, что сейчас вспомнилось? Царь Петр Первый в честь одной замечательной российской победы над шведским флотом велел отчеканить медаль с надписью: «Небывалое бывает!» И вот он перед вами — победитель, человек, который смог сделать невозможное! Николай, скажите честно — это было очень трудно?
— Не то слово! — пока все еще немного ошарашенно произнес победитель, даже не подозревающий о том, что на его щеке ярко алеет отпечаток губной помады. — Я никак не могу осознать, правда это или мне все приснилось?..
— Правда-правда! Это не сон! Хотите, я вас ущипну?
— Нет, спасибо, щипаться не надо, — испуганно отстранился Ребриков. — Я вам и так верю. Но все равно в голове такой сумбур…
— Ничего удивительного! Я даже представить себе не могу, что творилось бы со мной, окажись я на вашем месте. Увы, на вашем месте я не окажусь никогда. Честно говоря, мне даже не очень понятно, как человек, поставленный в ваши условия, смог правильно ответить на такие сложные вопросы. Я этого точно никогда бы не смог! Пожалуйста, Николай, расскажите зрителям нашего канала немножко о себе. — Репортер хитро улыбнулся. — Думаю, что вам уже пора начинать привыкать к вниманию прессы, одним нашим интервью дело наверняка не ограничится…
К старшему редактору Гале Вавиловой, тоже пытающейся посмотреть на победителя, с трудом протиснулся высокий лохматый бригадир монтировщиков декораций Фомин, одетый в чистую рабочую спецовку. Он что-то сказал ей на ухо, но довольно громко — все равно за общим гулом никто, кроме Гали, этих слов услышать не мог. Взволнованно-заинтересованное выражение на ее лице сменилось серьезно-удивленным. Не веря тому, что услышала, Галя переспросила Фомина, и он утвердительно кивнул. Галя, не обращая внимания на возмущенные протесты, вытащила из толпы режиссера Гусева и потянула его к лестнице, взволнованно жестикулируя и что-то объясняя на ходу.
Молодой радиорепортер в длинной растянутой футболке и потертых джинсах, проводив их безразличным взглядом, продолжил свой репортаж в прямом эфире, возбужденно крича в сотовый телефон и одновременно пытаясь пробиться через толпу поближе к победителю:
— Уважаемые радиослушатели, вы просто не можете представить себе, что творится сейчас в Доме телевизионных игр! По-моему, сюда сбежались абсолютно все, кто находился сегодня в этом здании. Я пытаюсь пробиться к победителю сенсационной игры. Это почти невозможно, но я это обязательно сделаю и непременно возьму у него интервью, которое и вы услышите в прямом эфире! Вам очень повезло — я находился совсем недалеко, и поэтому я смог увидеть все своими глазами. Впрочем, слушателям нашей радиостанции везет всегда! Не только я, но и все остальные наши корреспонденты всегда оказываются именно там, где происходит самое главное. Не покидайте наш эфир!
Глава 2
Взбежав по лестнице на третий этаж, запыхавшаяся Галя постаралась принять безразличный вид, пробираясь сквозь сгрудившихся в холле зевак. Впрочем, толпа, продолжающая неистово рваться к победителю, на то, как она выглядит, не обратила ни малейшего внимания. Продравшись наконец сквозь массу возбужденных людей, Галя почти бегом добралась до двери, на которой висела табличка с надписью: «Программа „Шесть шестых“. Шеф-редактор программы Жанна Аннинская». Выше был прикреплен квадратный кусок картонки с наклеенным на нее красивым цветным логотипом программы. Галя подергала за дверную ручку, но дверь оказалась запертой изнутри.
Ей больше ничего не оставалось, кроме как стучать в дверь и кричать:
— Жанна! Жанка, открой!
— Отстань от меня! — наконец глухо отозвался из-за двери раздраженный голос Жанны. — Ну не трогай ты меня сейчас, ладно?
— Жанна, открой немедленно! — не сдавалась Галя.
— Отстаньте вы от меня все! — по-прежнему раздраженно ответила Аннинская. — Дайте мне хоть немного побыть одной. У тебя совесть есть или нет?
— Все у меня есть. Открывай, все равно одна не побудешь!
— Ну что у вас там случилось? — обреченно вздохнула за дверью Жанна. — Разберись сама, а? Говори, что там еще?
— Не могу же я через дверь кричать! Тут народу полно…
— Или говори, или уходи! У меня голова раскалывается.
Понизив голос, Галя произнесла достаточно громко, чтобы перекрыть гул толпы:
— Жанна, Троекурова убили!
Несколько человек повернулись к ней с недоумением. Щелкнул замок, и Жанна распахнула дверь.
— Что-о?! Что ты сказала?!
— Что слышала! Идем быстрее!
На них смотрели с недоумением. Трое человек, видимо достаточно хорошо расслышавших Галины слова, начали перешептываться.
Галя и Жанна стали пробираться к боковой лестнице, ведущей вниз к студиям. Слухи тем временем успели распространиться по части толпы. Один из журналистов, моментально сориентировавшись в возникшей ситуации, быстро зачехлил фотоаппарат и поспешил за ними.
Молодой радиорепортер, краем уха слышавший их разговор, возбужденно произнес в сотовый телефон:
— Минуточку… Уважаемые радиослушатели! Кажется, в Доме телевизионных игр произошло событие, значительно более серьезное, чем сенсационный выигрыш шестидесяти миллионов рублей. Я только что услышал такое!.. Но вы знаете: наша радиостанция никогда не передает в эфир непроверенную информацию. Я немедленно займусь проверкой, и если это правда, вы самыми первыми в стране узнаете о произошедшем! Оставайтесь с нами! Игорь! Прошу не прерывать пока наши передачи, стоящие в программе, но как только я позвоню еще раз — немедленно выводите меня в прямой эфир! — Он убрал телефон и быстро направился к лестнице. За ним заторопились и другие, в том числе два журналиста с фотоаппаратами.
В центре быстро редеющей толпы пока еще ни о чем не подозревающие репортер и оператор продолжали брать интервью у Николая Ребрикова.
— Николай, скажите, пожалуйста, вы женаты?
— Ну… Мне как-то не очень хочется сейчас говорить на эту тему. Понимаете… В общем, я разведен.
— И что в этом такого особенного? Такое случается со многими людьми. Зато теперь… Вас ведь увидят миллионы наших телезрительниц… — Тут телерепортер хитро подмигнул Николаю и произнес в камеру: — В том числе молодых и симпатичных. Вы еще не задумывались о таких последствиях своего выигрыша? — Этот вопрос был уже обращен к Николаю.
— Пока нет, — улыбнулся уже почти расслабившийся Ребриков. — Наверное, стоит подумать.
— Знаете, — репортер скорчил многозначительную физиономию, — хочу вас предупредить: будьте осторожнее! Могут ведь найтись охотницы не за вами, а за вашими миллионами. Впрочем, если вы смогли их выиграть, значит, вы человек не только умный, но рассудительный и хладнокровный. Давайте теперь…
Подскочивший сотрудник телестудии дернул репортера за рукав.
— Вы что делаете?! — раздраженно рявкнул тот. — Вы что, не видите, что я беру интервью?!
Но сотрудник не смутился, а быстро зашептал ему что-то на ухо.
— Где?! — возбужденно и быстро переспросил репортер.
— Внизу. В игровой студии.