При обнаружении первой же разумной жизни встал вопрос: как быть? Машинам было запрещено покидать корабль. Миссию решили возложить на Голоса. Первая миссия завершилась провалом, вину за который Наставники взяли на себя. Распоряжались на корабле они, а логика подсказывает, что ответственность за ошибки поднадзорных несут их хозяева.
При правильном жизненном устройстве и известной гуманности рабство сулит определенный комфорт.
В случае обнаружения новых миров неудача не повторялась. Благодаря более интенсивной тренировке появились более совершенные Голоса, заманивавшие на борт новые виды, расширяя тем самым запас талантов и способствуя всеобщему благоденствию.
Корабль превратился в «Паутину», пересекающую Галактику по гигантской дугообразной траектории. Исследованию были подвергнуты тысячи миров, в архивы перекочевали миллиарды видов; ко времени появления Сарри в жилых отсеках обитало более сотни различных видов разумных организмов, завлеченных туда сокровенными и неодолимо-соблазнительными Голосами.
Когда у Сарри и Лильке появлялось свободное время — а это происходило нечасто, — они любили навещать соседние жилые отсеки, человеческие и прочие, а иногда катались на машинке-пузыре взад-вперед по алмазным нитям, на которых висело жилье.
«Паутина» представляла собой невообразимое сочетание красоты и прагматических инженерных решений. На протяжении тысяч километров она была усыпана цилиндрическими отсеками и сферическими хранилищами топлива для ракет, двигатели которых никогда, насколько хватало памяти поколений, не прекращали своей работы, неся корабль к звездам, невидимым невооруженным глазом. Размеры корабля свидетельствовали о его мощи: наращивание массы означало наращивание инерции; достигалось это огромными трудами и множилось поколениями. Дальние звезды будут достигнуты в далеком будущем; Сарри и Лильке больше интересовались несколькими дюжинами ближних солнц, как яркими, так и тусклыми, висящими манящей гроздью, словно драгоценное ожерелье. Они знали, что каждому сопутствует своя планетарная система. Работы тут было на несколько столетий, то есть на много поколений ученых и Голосов — от такой перспективы захватывало дух. Молодой Голос, держа руки подруги, пел свои любимые песни во славу «Паутины», Наставников и мудрых предков, благодаря которым стала реальностью вся эта восхитительная жизнь.
Позади «Паутины» тускло поблескивало коромысло Млечного Пути. Корабль давно вырвался за пределы его притяжения. Причиной этого была все та же инерция. Позволить инерции движения корабля увлечь их в межгалактический холод на поиски сиротских солнц и для спасения прозябающих там жизней оказалось проще простого. Сарри понимала, что они все равно описывают колоссальный ленивый круг, дабы позволить гравитации Млечного Пути снова притянуть их к себе, положив начало новой спирали космического скольжения.
Из машины-пузыря Сарри видела и будущее, и прошлое. Она не могла удержаться от возгласов искренней радости, на что реалистка у нее за спиной откликалась добродушным смешком.
Реалистка превосходила Сарри смелостью и пытливостью. Лильке была продуктом изобретательности Наставников — генной инженерии и умелого воспитания будущего ученого. Поэтому предложение посетить архивы принадлежало ей.
— Прямо сейчас! — настаивала она. — Разве ты против?
Никаких правил, препятствовавших этому, не существовало. Однако Сарри захотелось сперва испросить разрешения.
— Мы вернемся домой, и я спрошу у Эджи...
— Нет! — отрезала Лильке. — Я сама хочу распорядиться своим свободным временем.
Дорога оказалась недолгой. Машина домчала их до центра «Паутины» — гигантского трехслойного колеса, ощетинившегося разнокалиберными телескопами, плазменными пушками и лазерами — сугубо оборонительным оружием, предназначенным для пальбы исключительно по приблудным кометам.
Сарри было не по себе. Они вышли из машины и оказались в маленьком белом помещении. Она ухватилась за руку Лильке, словно иначе провалилась бы сквозь пол. После минутного ожидания, показавшегося ей нескончаемым, в белизне стены прорезалась дверь, и перед ними возник Наставник невиданного облика.
То была сугубо функциональная машина, элегантно выполненная, но простая, с острыми углами и суставами, торчащими на спине, как иглы у дикобраза. Стерильный, безжизненный голос произнес:
— Добро пожаловать.
В механической сущности Наставников не было никакого сомнения. Но почему-то Сарри утратила остатки решимости и растерянно пролепетала:
— Я хочу поговорить с Эджи. Он здесь?
— Разумеется, дитя мое, — ответила машина.
— Мы приехали на экскурсию, вы не возражаете? Лильке, моя подруга, — генетик, то есть будет генетиком. Ей захотелось ознакомиться с архивами, если это возможно, конечно.
Машина довольно засмеялась.
— Сарри, разве ты меня не узнаешь?
— Эджи?!
Смех стал громче, к нему присоединилась Лильке. Смущенный Голос понемногу присоединился к ним.
Эджи повел их осматривать древние хранилища. Здесь царствовала белизна, отражающая стройную концепцию чистоты, граничащей с аскетизмом. Белые стены представляли собой бесчисленные глубокие ящики, запечатанные цилиндры, в которых хранилась ДНК, РНК и ПНК из бесчисленных миров.
Наставники были прежде всего неутомимыми собирателями.
Прогулка получилась долгой. Иногда на глаза девушкам попадались другие Наставники, в таком же механическом воплощении, если не считать различий в деталях. Сарри чувствовала себя неуверенно, хотя понимала, что не должна доверять своим инстинктам. Голоса обучались распознавать органику, а не механизмы, и она то и дело напоминала себе, что долгий пристальный взгляд и ледяное молчание машин могут не иметь никакой подоплеки.
В одном из бесчисленных коридоров Эджи, не предупредив экскурсантов, остановился и дотронулся до панели управления. Из стены выехал вертикальный трап.
— Полезайте, — скомандовал он. — На самый верх, пожалуйста.
В архиве искусственная гравитация была слабее, чем в жилых отсеках, однако карабкаться все равно оказалось нелегко. Сарри успела устать и разозлиться, глаза застилала пелена. Наверху их ждал керамический ящик, снежно-белый, с крохотной черной точечкой — микросхемой памяти и черным подробным рисунком, изображающим человека.
Лильке дотронулась до рисунка.
— Итак, кто же там внутри? — осведомился Эджи.
— Я, — шепотом ответила Сарри.
— И все остальные, — дополнила Лильке, поглаживая символ. — Вот, значит, где мы у вас хранимся?
— Суммированная генетика человечества, — гордо подтвердил Эджи. Слова отзвучали, но гордость осталась висеть в воздухе. — Здесь представлены все люди, когда-либо жившие на «2018СС». А также несколько миллиардов особей с Земли. Плюс, разумеется, неинкорпорированные гены, как природные, так и синтезированные, которые мы при необходимости применим для будущих поколений.
Обе девушки молчали. Весь род человеческий — в стандартном ящике! Что полагается говорить в подобные моменты?
Эджи продолжил вкрадчивым голосом:
— Стены по обеим сторонам содержат всю биосферу Земли. Представлены все до одного виды, а также все потенциальные варианты генотипов.
Сарри почувствовала будто удар током. В голове прояснилось, появилось трансцендентное чувство целесообразности. Лильке, наоборот, углубилась в более конкретный аспект темы.
— Вам следовало бы изготовить копии, — посоветовала она. — Скопируйте все, если это возможно, а потом спрячьте в надежном месте. На всякий случай.
Наставник проигнорировал скрытую в реплике критику. Глядя невыразительными глазами на Сарри, он проговорил:
— Представь, в этом скромном ящике найдутся свойства, которые при должном сочетании обеспечат совершенство. Получится непревзойденный ученый или самый лучший фермер. А может, несравненный Голос. — Помолчав, он добавил: — Если нам удастся обнаружить совершенство, то разве не разумно будет позволить ему возрождаться вновь и вновь?
Лильке ответила за Сарри:
— Разумеется. Пока это идет на пользу «Паутине», у вас нет иного выбора.
Эджи смотрел только на Сарри.
— Конечно, для некоторых свойств позволительна вариативность. Пол, рост, цвет кожи, внешность — все это второстепенные характеристики, которые можно отпустить на волю случая. — Механические руки жестикулировали, видимо, способствуя доходчивости речи. — Но сущность, душа останется неизменной. Вечной. Если она сегодня возрождается, то разве не в роли звена великолепной цепи?
Сарри слабо кивнула и еле слышно прошептала:
— Да...
По-прежнему глядя на нее, Эджи продолжил:
— Ты только представь себе: Наставник находит совершенство. Ты можешь себе это представить, Лильке? Он сталкивается с совершенством в ранний период бытия «Паутины». Прикиньте, сколько раз уже возрождалась эта совершенная душа. Ты сильна в арифметике, Лильке. Сколько раз ее уже извлекали из этого ящичка?
Сарри слабо кивнула и еле слышно прошептала:
— Да...
По-прежнему глядя на нее, Эджи продолжил:
— Ты только представь себе: Наставник находит совершенство. Ты можешь себе это представить, Лильке? Он сталкивается с совершенством в ранний период бытия «Паутины». Прикиньте, сколько раз уже возрождалась эта совершенная душа. Ты сильна в арифметике, Лильке. Сколько раз ее уже извлекали из этого ящичка?
— Кто она по профессии?
— Этого я не могу тебе сказать.
Лильке пожала плечами. Она не могла отказать себе в удовольствии позабавиться с цифрами. После недолгой паузы был готов ответ.
— Десять тысяч одиннадцать раз. Примерно столько. — Она довольно рассмеялась.
Сарри казалось, что она унеслась далеко-далеко и наблюдает за происходящим с какого-то невидимого солнца.
— Даже я не могу сказать, существует ли такая душа, — объяснил Эджи. — Правила распространяются и на Наставников, что вполне справедливо.
Обе девушки согласно кивнули.
— Если вы склонны верить в цифру около десяти тысяч, то вы близки к истине. Но проблема имеет скорее гипотетический характер, и окончательные ответы пока не найдены.
То была странная, захватывающая игра.
Бессмертный Наставник поднялся еще на несколько ступенек и спокойно осведомился:
— На скольких жизнях стоишь ты, Сарри?
— Ни на одной, — выпалила она. — Я ни на ком не стою.
— Любопытно, — только и ответил он.
Лильке не сводила взгляда с подруги, полная сомнений по части необыкновенных достоинств, приписываемых Сарри. «Как генетик я ничуть не хуже, чем ты как Голос!» — настаивал этот взгляд.
Сарри пристыженно спустилась с трапа, думая о том, сколько людей-Голосов посетили до нее это священное место; и если экскурсоводом всегда выступал Эджи, то как ее предшественники отвечали на его вопрос: «На скольких жизнях вы стоите?»
Правильным мог быть один-единственный ответ — тот, который дала она.
Лильке и Эджи заговорили о технологии сохранения генов. Сарри, предоставленная себе, изо всех сил заставляла себя думать о чем-нибудь другом...
3
То бы теплый и таинственный мир.
Его центр представлял собой раскаленное ядро из металла, окутанное океаном взбаламученной магмы. Только его оболочка была молодой: юная скальная порода, покрытая замерзшим льдом и тонким слоем азотного снега; обманчиво простой облик, переливающийся белым и розовым под бездонными небесами.
Лектор, взрослый фукиан мужского пола, рассказал, что мир, к которому они направляются, образовался четыре миллиарда лет тому назад в одной из местных солнечных систем. Молодость его была хаотической: он метался в сонме своих более внушительных соседей, меняя орбиту с периодичностью в несколько столетий, пока, чудом избежав губительного столкновения, не вылетел в кометное облако, Возможно, схожее явление вышвырнуло горсть звезд из Млечного Пути. Достоверно этого никто не знал. Так или иначе, теперь этот мир медленно перемещался по эллипсоидной орбите вокруг холодного солнца класса М; лето там было ненамного теплее зимы продолжительностью в пятьдесят тысяч лет, а первобытный океан воды превратился в лед под тонкой атмосферой из газов и молекулярного водорода.
Над головой фукиана проплывали захватывающие картины, передаваемые одним из телескопов «Паутины». Лектор указывал на вулканы, горные цепи, подозрительное отсутствие кратеров, которые могли бы оставить столкновения с метеоритами. Даже на столь значительном удалении от светила на планете хватало тепла. Геологическая структура и гладкие ледяные поля свидетельствовали о недавнем существовании на планете жидкой воды, что указывало на возможность простых жизненных форм. Сделав это важнейшее заключение, фукиан оглядел свою аудиторию и напомнил, что далеко не всякая экспедиция может рассчитывать, что обнаружит жизнь. Другие команды направлялись для наблюдения за ближними кометами и астероидами. Им можно было лишь посочувствовать. Фукиан попробовал улыбнуться по-человечески: для этого он прижал усы к морде и обнажил белоснежные резцы.
— Выпавшей вам честью вы обязаны Наставнику Эджи, — заявил он. Из синтезатора голоса вырывался чистый звук, свидетельствующий об эйфории лектора. — Он лично отобрал каждого из вас, а моего брата и меня назначил пилотами. Нам не пристало сомневаться в мудрости решения Наставника.
В аудитории на открытом воздухе собралось человек двадцать пять. В людском отсеке царствовала ночь — безоблачная, теплая, романтичная. У ворот стояли любопытные. За сценой помещался небольшой бассейн, в котором плескались игривые дельфины, скучающие по настоящему морю.
— Наконец-то задание! — прошептала Лильке. — Нам поручили настоящее дело.
Сарри с улыбкой кивнула. Ей казалось, что она еще никогда не испытывала подобного счастья.
Сбоку сцены стоял Эджи, принявший по такому случаю человеческое обличье. Рядом с ним находился второй фукиан. Сарри с трудом удержалась, чтобы не пуститься в пляс, словно ребенок. Она набрала на своем мониторе команды, запрашивая разрешение на просмотр файлов о чудесном новом мире.
Перед Лильке сидел молодой человек. Он без предупреждения поднялся и, слегка кивнув фукиану, заявил:
— Вынужден вам возразить. Сегодня там много жидкой воды, гораздо больше, чем вы предсказывали.
У молодого человека было тонкое лицо и самоуверенный взгляд. Звали его Наврен. Сарри вспомнила: о нем говорили, что он гений физики и никогда не отказывает себе в удовольствии поспорить.
— Вы недооценили тепловые потоки, — сообщил он фукиану. — Под ледяными полями я вижу глубокий океан. На планете много выходных отверстий, сильные выбросы тепловой энергии, особенно вот здесь. Этот бассейн в южном полушарии — самое подходящее для нас место.
Усики фукиана опали и приобрели пунцовую окраску. Сарри знала, что это верный признак гнева. Тем не менее искусственный голос остался четким.
— Нам известны возраст планеты и ее масса, — заметил он. — Сам Эджи произвел подсчеты...
— Вулканическая вибрация, — прервал его Наврен. — А вернее, остаточное тепло после крупного столкновения.
Он пустился в подробные объяснения, демонстрируя как доскональное знание технических деталей, так и богатую интуицию, чем восхитил Сарри. Она уяснила, что если причиной тепловых выбросов является столкновение с космическим телом, то произошло оно недавно — не раньше миллиона лет назад, причем место столкновения располагалось там, где лед соперничал чистотой и гладкостью с щечкой новорожденного младенца.
Лекция-экспромт завершилась. Аудитория напряженно молчала. Самообладание сохранял лишь один Эджи. Его морщинистое лицо улыбалось. Улыбка не пропала, даже когда фукиан сказал:
— Столь стремительный анализ невозможен. Полагаю, уважаемый коллега запросил материалы задолго до того как получил на то ваше разрешение, Наставник Эджи.
Если это было правдой, то Наврен серьезно нарушил правила. Знания целиком и полностью принадлежали хозяевам. Однако Эджи был чрезвычайно снисходителен.
— Молодой человек очень старается, — сказал он. — Не вижу в этом преступления. — Он перевел свои черные глаза на фукианов. — Это — учебная миссия, дети мои. Нашему вниманию предложен простой мир. Давайте не будем забывать главную цель — единство.
Наврен открыто ухмыльнулся и подмигнул обеим соседкам.
— Дети мои, — повторил Эджи.
Он обращался одновременно к людям и фукианам. Сарри поняла бы подтекст этих могущественных слов, даже если бы не была Голосом.
Минули века с тех пор как «Паутина» закончила активное исследование новых миров; очень мало кто из живых существ мог припомнить подобные приключения, а из людей их уже не помнил никто. В честь предстоящей миссии люди устроили традиционную церемонию, которая превратилась в формальное, безжизненное и томительное действо. Зато после его окончания публика веселилась на славу. Выпив лишнего, Голос решил испытать свой талант, обольстив молодого физика. Сарри вдохновенно пела Наврену дифирамбы по поводу его правоты в споре о тепловых потоках на новой планете.
Наврен снисходительно улыбнулся, однако у него не возникло желания сделать ей ответный комплимент; его взгляд говорил: «Разумеется, я был прав, как же иначе?»
Будь Сарри трезвее, она бы задрала нос и отошла. Но хмельной Голос не унимался: признавался в своем восхищении и клялся в желании помочь успеху миссии, если не в роли Голоса, то хотя бы в качестве рядового члена команды.
— Брось волноваться, — посоветовал ей Наврен. — Совершенно бесполезная экспедиция, пустая прогулка. Ерунда.
Она заморгала.
— Как ты можешь!..
— Мы летим на свидание с горой снега, — продолжал он. — С большим красивым детским снежком. Настоящая работа начнется только тогда, когда мы минуем четвертую солнечную систему. — Он презрительно поморщился. — К тому времени, когда «Паутина» доберется до тамошней самой перспективной планеты, мы успеем состариться.