—Скажи своим операм, чтобы они ромалэ отпустили, — произнес голос в трубке, — он просто прохожий. Не смеши людей.
Взбешённый Власов крикнул своим людям, чтобы отпустили цыгана. Тот вырвался и с ругательствами и угрозами, правда, на цыганском языке, поковылял с семьей по своим делам. Оперативники мгновенно рассредоточились, но народ уже их запомнил и откровенно показывал пальцами, живописуя эту историю тем, кто ее не видел.
—Всё, они отпустили, — сказал прокурор в трубку.
—Я вижу, — ответил вымогатель, — слушай меня, чавела, и не перебивай. Сына твоего при мне застрелил в голову Фофан. Когда я с ромалэ приехал на овощебазу, он нам похвастался, и сказал, что твой сын замахнулся на «птицу» не своего полета. Что он ухаживает за дочкой губернатора, а его уже предупреждали, чтобы он отстал, ведь у неё есть достойный жених. Ты знаешь, кто этот жених?
—Знаю, — ответил прокурор, — это внук мэра, Альберт Илов. Погоди, а почему это Фофан с тобой откровенничал? Зачем это ему? Что-то ты не складно врешь!
— Он думал, что убьет нас, — ответил вымогатель, — и концы в воду. А не получилось у него нас убить. Мы сами бандитов убили первыми. А потом я решил и с братьями не делиться долларами. Я очень люблю деньги.
— Слушай, — пробормотал Власов, — я не могу поверить…
— Не хочешь, не верь, — ответил цыган, — но я все это слышал своими ушами. А как ты дальше будешь действовать, чавела, мне даже неинтересно.
В трубке сразу же послышались короткие гудки. Власов моментально перезвонил оперативникам и заорал в свою трубку:
— Засекли, откуда был звонок?
— Засекли, товарищ прокурор, — ответили в телефоне, — звонок был произведен с сотового телефона, где-то недалеко от вас. Его точно не удалось запеленговать, ведь столько народу на площади. Отследим чуть позже по передвижению, номер звонившего мы вычислили. Поймаем, господин прокурор.
Власов глазами судорожно стал искать вокруг себя человека с сотовым телефоном и не нашел. Егор в это время, выйдя из зарослей ветвистой рябины, закрыл крышку мобильного и, проходя мимо мусорного бака, отправил его внутрь зловонной железной коробки. Сын Андрея Никитина был доволен хитроумно проведенной операцией. Его план сработал. Теперь главное, чтобы прокурор поверил, что это именно мэр города заказал убийство его сына с целью поберечь дочку губернатора для своего внука.
; Конечно, в другой ситуации было бы мало шансов на то, что этот откровенный наговор сработает, но сейчас с помощью Егора в городе сложилась такая ситуация, когда головы одного «дракона» начали покусывать друг друга. То-то еще будет днем, когда в свет выйдут областные газеты, где на первых полосах будет в своем криминальном блеске опубликован компромат на господина Боброва и всю его «когорту».
Единственный, кто смог уберечься от критики, был доктор Рябиновский. Он вершил дела настолько осторожно, что нигде и никогда в связях, порочащих его, замечен не был, подписи свои где попало не ставил, имущество немалое оформлял хитро на подставных лиц. Но Егора мало волновал доктор наук, ему нужно было достать Боброва, и он это уже сделал. Из-за беспорядков, учинившихся в городе, в «гости» наверняка уже ехали те люди, у которых хватит полномочий сказать губернатору: «Хватит, Бобров, нацарствовался, слазь!» А когда эти специальные люди увидят те документы, которые Егор с помощью электронной почты госпожи Смирновой опубликовал во всех газетах, Боброва просто раздавят. Расплющат, так же как он сам поступил с отцом Егора. И поделом.
Тем временем оперативники Власова с помощью операторов сотовой связи следили за перемещениями «трубы», с которой был сделан звонок на мобилу прокурора. Наконец они смогли четко определить местоположение абонента. Из машины выскочили камуфляжные бойцы и догнали невзрачного на вид человека средних лет, от которого пахло хуже, чем от тухлой селедки. Когда омоновец повалил этого тщедушного доходягу на землю и прижал коленом, то, сморщившись от зловония, произнёс:
— Блин, надо было противогазы надеть! Я эту вонищу не вынесу!
— Тащи его к прокурору, — сказал второй, обыскивая грязную тряпичную сумку, полную бутылок и объедков, — а вот и сотовый телефон, с которого был звонок. Смотри, как замаскировался, поганец! Под бомжа вырядился! Весь телефон в отходах измазал! Фу, меня сейчас стошнит!
Омоновцы выкинули на землю всю добычу бомжа, кроме телефона, и брезгливо потащили бедолагу к машине, из которой выполз прокурор. В его висках стучала одна мысль. Неужели Илов мог пойти на такую низость, чтобы убить его сына? Он издали заметил, кого тащат к нему рьяные служаки, и понял, что они опять опрофанились. Беззубый бродяга мало походил на того, кто мог ему звонить, но проверить это было нужно. Когда подозреваемого подвели, Власов сморщился от вони, ударившей в нос, и спросил:
— Откуда у тебя телефон?
— Я ефо вытафшил иш бака, — прошепелявил бомж, — ефо фыброфили.
— Кто его выбросил? — спросил прокурор.
— Какой-фто пафень, — испуганно продолжил бомж, — я не финофен.
— Как выглядел этот парень? — спросил прокурор.
— Обыфный пафень, — стал рассказывать бомж, — нифефо офобенофо. Сфеднефо рофта, фолофы свефлые.
— Ладно, все! — прокурор больше не мог терпеть эту вонь. — Тащите его в отделение, допросите как следует, и к вечеру чтобы этого вымогателя поймали!
Затем прокурор поспешил обратно в церковь, нашел батюшку, представился и поведал ему историю о том, как стал жертвой рэкетиров. Он без зазрения совести залез в ящик для пожертвований на строительство звонницы, выскреб оттуда все наличные, которые туда набросал, распихал по карманам и покинул божий храм. Ему не было стыдно так делать, потому что он не являлся прихожанином этой церкви и вообще не был православным.
Глава 20
В это же утро губернатор Бобров развернул одну из местных газет, чтобы удостовериться в том, что госпожа Смирнова правильно подает его личность как радетеля народных интересов и заступника трудящихся масс. На первой же полосе он наткнулся на свою фотографию и заголовок «Губернатор думает о нас». Удовлетворенный работой пресс-секретаря, Иван Петрович листнул газету дальше, и в это же время раздался звонок от секретарши, которая сообщила, что к нему в кабинет рвется Смирнова. Бобров взглянул на часы и решил, что уделит ей минуты три за то, что она всегда воздает ему должное внимание в местной прессе.
— Пусть заходит минут через пять, — буркнул он и уткнулся в газету.
Он всегда так встречал посетителей. Даже если ему было совершенно нечего делать, он заставлял просителей ждать, дабы они знали свое место в обществе и помнили всегда, что стоят на несколько ступенек ниже, чем он сам. Бобров пролистал газету, почитал о народных волнениях в городе, связанных с арестом имама мечети. Чтобы усмирить волнение мусульманских масс, мудрая Смирнова тиснула статейку о том, что задержание имама — это страшное недоразумение, возникшее из-за того, что в парке как раз производилось задержание опаснейшего преступника, а почтенный служитель культа оказался как раз в эпицентре событий и от этого случайно пострадал. Газета повествовала далее, что слухи о начавшемся в области геноциде южных народов сильно преувеличены и не имеют под собой никаких оснований. Бобров убедился еще раз в дипломатическом таланте Смирновой и с удовлетворением отметил, что пресса — это великая сила.
Об аресте генерала Лютого в газете не было ни слова. Этот факт намеренно замалчивался, зато красочно живописалось о жестокости и нетерпимости скинхедов, которые убили ни за что ни про что несчастного Валиева-оглы, оставив без папы множество детей. Под эту гребенку клуб будущих десантников закрыли и арестовали около четверти его членов.
— Правильно, — одобрил Бобров, — не фиг тут.
После этого губернатор решил наконец прочитать и про себя, великого. В этот момент дверь в кабинет с треском распахнулась и рыдающая в истерике Смирнова бросилась на колени прямо к столу губернатора, не заботясь даже о том, что новые ее колготки затрещали и порвались на коленях.
— Не виноватая я-а-а-а!!! — завопила она. — Это не я написала-а-а-а!
— В чём дело? — не понял Бобров. — Что такое?
— Иван Петрович, вы ещё не читали передовицу в сегодняшней газете? — всхлипывая, завыла Смирнова.
— Нет ещё, не читал, — ответил Боб ров. — А что такое?
В это время в кабинет со скоростью, неприемлемой для почтенных лет седовласого старца, буквально влетел еще и Христофор Ульянович Илов. Он задыхался то ли от быстрой ходьбы, то ли от гнева. Увидев стоящую на коленях Смирнову, он занес свою коротенькую ручку и с силой ударил ладонью пресс-секретаря по затылку. Смирнова взвизгнула, стремительно рухнула носом на ковер, юбка ее задралась, оголились небесно-голубого цвета панталончики под колготками.
— Что происходит? — заорал Бобров. — Закройте немедленно дверь!!!
Секретарша, с любопытством заглянувшая в кабинет, отпрянула и плотно захлопнула дверь. Смирнова начала отползать от разгневанного мэра, шепча слова оправдания, но Илов ее не слушал, его просто колотило от злости. Он занес ногу для того, чтобы пнуть Смирнову прямо по голубым трусам.
— Прекратить! — приказал Бобров. — Оставь её, Илов! Ты что, совсем рехнулся на старости лет?!
— Она нас сдала, сучка. — Старик вовсе потерял самообладание, Бобров никогда от него не слышал даже грубого слова. — Всех заложила!
С этими словами он выхватил из кармана пачку газет и метнул их в Смирнову. Та закрылась обеими руками и громко зарыдала, причитая:
—Не я это, не я! Меня подставили!
—Да объяснит мне кто-нибудь, в чём дело? — прогремел Бобров.
—Я объясню, — как всегда спокойно, сказал, заходя в кабинет, Рябиновский. — Кто-то с помощью госпожи Смирновой весь компромат, который мы тщательно скрывали, выплеснул на страницы областных газет. Пока то, что напечатано на бумаге, — это ерунда. Но ведь тот, кто все это протолкнул в прессу, основывался на реальных документах. А вот если эти самые документы попадут в руки… гм… как бы это сказать… То вам, господа, не поздоровится.
—Нам не поздоровится, — поправил доктора наук Илов.
—Нет, Христофор Ульянович, не поздоровится вам, — утвердительно повторил Рябиновский, — ни под одним из указанных в статье документов моей подписи нет!
Бобров схватил газету со стола и быстро пробежал глазами статью. Все, что было скрыто за семью печатями, вышло наружу. Теперь каждый школьник знает, что он, губернатор, вор и проходимец. Под статьей красовалась подпись: «Смирнова».
—Ах ты, блядское отродье! — рассвирепел Бобров. — Я тобой жопу вытру!
—Тихо, тихо, губернатор, — постарался успокоить гнев Боброва Рябиновский, — Наташа не виновата. Это происки наших врагов. Мы еще можем все исправить. Надо срочно по всем каналам и во все газеты дать опровержение. Расписать, что это наши недруги, чтобы нарушить стабильность в регионе, подтасовывают лживые факты, порочащие самых честных представителей власти. Вставайте, Наталья Семеновна, нужно дальше работать. Спасать ситуацию. Испуганная донельзя Смирнова отползла к стенке и с трудом поднялась на ноги.
—Ты думаешь, это поможет? — спросил Бобров. — Ведь по фактам, изложенным в газете, начнется проверка. А если, не дай бог, ксерокопии документов, о которых тут говорится, попадут в руки соответствующих органов в столице, то нам лучше упаковывать чемоданы.
—Нужно срочно заметать следы, — сказал Рябиновский, — а вам, Иван Петрович, я посоветую срочно отбыть пока в служебную командировку за рубеж. Например, в Швейцарию. Пока все не уляжется.
—А мне что делать? — спросил Илов. — Ведь меня тоже обложили.
—Тебе… — только успел сказать Рябиновский, как вдруг в кабинет губернатора без стука влетел прокурор Власов и, увидев Илова, как тигр, бросился к нему.
Никто из присутствующих не успел осознать, что происходит, как Власов поставленным ударом в челюсть сокрушил мэра города, и тот рухнул на пол. Прокурор, не теряя времени, бросился сверху и стал головой старика колотить об пол, отчего вставная челюсть Илова выскочила наружу и, сделав сальто-мортале, упала на ковёр.
—Да вы что сегодня, с ума посходили? — заорал Бобров. — Немедленно прекратить!
Но Власов и не думал прекращать. Он стал душить мэра. Рябиновский не спешил вмешиваться, и тогда Бобров сам кинулся на помощь старику. Зная, что прокурор в гневе страшен, судьбу он искушать не стал: по пути схватил со стола хрустальный кубок и нанес им удар по макушке прокурору. Тот закатил глаза и завалился на бок. Кубок разбился вдребезги. Мэр едва дышал. Рябиновский и Бобров подняли его и уложили на ряд выстроившихся у стены стульев.
— Что сегодня, вспышка на солнце? — спросил у Рябиновского губернатор.
— Какой-то бред, — сам ничего не понимая, ответил доктор наук.
Тем временем прокурор пришел в себя, сел на ковре и, потирая ушибленную макушку, поведал:
— Он заказал, чтобы моего сына убили! Гад этот! Из-за твоей, Бобров, дочери!
— Слушай, ты мою дочь сюда не путай! — воскликнул Бобров. — Она тут ни при чём!
В это время зазвонил телефон. Блестящий красный телефон, стоящий отдельно. Все замерли. Бобров на полусогнутых подошел к нему и поднял трубку. Голос в телефоне был спокойным, обрывки фраз долетали до притихших «вершителей судеб», и с каждым словом губернатор все более бледнел и бледнел. Когда в телефоне послышались короткие гудки, Бобров опустился в кресло и пробормотал:
— У них там есть уже оригиналы документов.
Где «там», все поняли. Объяснять не приходилось. Стало ясно, что поздно писать опровержение.
—Все в России воруют, — тихонько пискнула Смирнова, — выкрутимся.
—Не про всех в газетах пишут! — ответил ей Рябиновский. — Ну что ж, дорогие друзья, мне, пожалуй, пора на работу в НИИ.
—А мы? — хором спросили оставшиеся.
Рябиновский пожал плечами и улыбнулся. Он медленно пошел к двери, открыл ее и исчез в проеме. Бобров знал, что ему делать. Он, ни слова никому не сказав, прошел мимо поверженного мэра, оглушенного прокурора и униженного пресс-секретаря и исчез вслед за Рябиновским.
—Надо бежать! — прохрипел Илов.
—Куда? — спросила Смирнова.
—За границу, — ответил Илов, — пока есть время.
—Ты сына моего убил, — грозно сказал Власов, преграждая мэру дорогу к выходу, — ты за это ответишь.
—Ты сумасшедший! — воскликнул Илов. — Зачем мне нужна смерть твоего сына?
—Чтобы женить своего Альберта на Насте Бобровой и захапать себе ее денежки! — обличительно завопил Власов.
—У меня самого денег не меньше, чем у Боброва! — заорал в ответ Илов. — Ты головой своей думай хоть иногда! Или у тебя приступ идиотизма? То мусульманского имама избиваешь, то генерала Лютого посадил ни за что ни про что! В городе из-за этого беспорядки!
—Ах, как ты о городе печешься, старый козёл! — в ответ грубо сказал Власов. — Ты этот город до нитки обобрал!
—А ты такой честный? — возмутился мэр. — Сколько подонков ты на волю выпустил за взятки, скольких расхитителей покрывал?
—И тебя в том числе! — добавил Власов.
—Из-за того, что ты два дня всю милицию за собой таскал, час назад на похоронах Фофана с товарищами произошла резня, — завопил Илов, — «синие» зэки порезали половину наших парней! Ты в этом виноват!
—Мне насрать на всех парней, кроме моего сына, которого ты убил! — завопил Власов, пытаясь догнать старика, который бегал от него вокруг огромного губернаторского стола.
—Ты с ума спятил! — прохрипел Илов.
В беге он был не слишком силен.
— Мужчины, не ссорьтесь, мы же одно целое, — вступила в разговор Смирнова, — нас намеренно кто-то сталкивает лбами! Надо подумать! Всегда есть выход из ситуации!
— Заткнись, стерва! — прикрикнул Власов. — Из-за тебя все это случилось! Не могла за своими журналистами смотреть получше, что они пишут и что они знают!
— Всё, я пошёл! — сказал старый мэр, видя, что внимание прокурора отвлеклось на Смирнову. — Мне вас слушать надоело!
— Нет, ты мне ответишь! — завопил Власов, прыгнул через стол, схватил старика за шиворот и дернул на себя.
Тот не удержался, покачнулся на месте, стал падать, развернулся вокруг своей оси и, падая, затылком ударился сначала об угол стола, потом о край стула и в довершение об пол. Может быть, лет десять назад эти удары причинили бы мэру только легкую головную боль, но в теперешней ситуации сказался его почтенный возраст. Старческие кости хрустнули, шейные позвонки надломились, и Илов скоропостижно отдал богу душу. Его тело упало на пол, голова безжизненно и странно вывернулась, Смирнова взвизгнула, сразу поняв, что случилось.
— А-а, — заверещала она, — ты его убил!
— Нет, нет, — испуганно крутил головой Власов, — он сам упал. Ты же видела, ты скажешь, что он сам упал!
— Ты его толкнул! — возопила Смирнова. — Ты его толкнул!
— Нет, нет, он сам упал, — Власов схватил Смирнову в крепкие, но не дружественные объятия, — скажи, что он сам упал! Пошёл и вдруг упал! А то и тебя убью!
Смирнова не на шутку испугалась и согласилась лжесвидетельствовать.
— Нет, давай уйдем, а потом скажем, что, когда уходили, он был жив, — предложил Власов, — я пойду первым, а ты за мной.
Раздавленная сегодняшним днем, Смирнова только согласно кивнула. Прокурор вышел в приемную и хотел было пойти через центральный вход, но секретарша губернатора его остановила.
— Там народ внизу собрался, — сказала она. — Пройдите через служебный вход.
— Какой ещё народ! — возмутился прокурор. — Что мне народ?
— Обычный народ с плакатами, — равнодушно ответила секретарша, крася ногти, — требуют отдать вас под суд.