Люк, ведущий на чердак того подъезда, над которым сидел Егор, наблюдая за губернатором в армейский бинокль дяди Гарика, был закрыт на большой замок. Но этот факт был как раз на руку Егору, потому что на место своей засады он попадал через соседний подъезд, в котором к тому же находился вход в часовую мастерскую. Поэтому ежедневные визиты Егора в этот дом не должны были вызвать никаких подозрений.
Егор поднимался по лестнице этого подъезда наверх, вылезал через люк на чердак, проходил по чердаку до того окошка, откуда он намечал сделать выстрел, и там находился порой почти весь день. Голубей, мирную жизнь которых он нарушил, пришлось прикармливать хлебом, чтобы они не суетились и не мешали наблюдению. Вскоре пернатые твари привыкли к тому, что их ежедневно навещает какой-то человек, не принося им вреда, и уже стали безбоязненно клевать хлебные крошки из его рук.
Недалеко от окошка чердака располагался вентиляционный короб, из которого вывалились несколько кирпичей. Этот тайник Егор присмотрел на тот случай, когда нужно будет куда-то спрятать винтовку. Она легко поместится в короб, потом он заложит ее кирпичами, и никто не найдет его оружия. По крайней мере, ее найдут не сразу. Все это Егор предусмотрел на случай своего безопасного ухода, продумал до мелочей.
Когда он выстрелит, Бобров рухнет на землю, Егор быстро разберет винтовку, спрячет ее в короб, затем спустится вниз и двинется через детскую площадку в сторону остановки трамвая. На то, чтобы оказаться за углом, где он планировал затеряться среди спешащих на работу людей, у Егора уйдет всего три минуты. Это он проверил опытным путем. Милиция, конечно, запустит план перехвата киллера, будет тормозить все проезжающие машины в округе, поставит оцепление. Они не успеют взять Егора с поличным, а после убийства он исчезнет из города насовсем.
На трамвае Егор доберется до квартиры, которую они сняли с дядей Гариком, и в этот же день уедет в Москву, а оттуда в Соединенные Штаты. Дядя Гарик во время совершения этого «акта возмездия», чтобы обеспечить себе алиби, будет находиться по месту своего жительства в местном магазине, где его увидит множество народа, потом зайдет в домоуправление и собес, чтобы все время быть на виду. Вот такой план. На первый взгляд безупречный. И Егор не видел никаких преград для его успешного осуществления.
Вернувшись в квартиру в центре, которую они сняли для проведения операции, Егор застал дядюшку, в смурном расположении духа сидящего перед открытой бутылкой водки. Дядя Гарик никак не отреагировал на появление племянника, тем самым обозначив, что он погружен в сети глубокой задумчивости.
— Квасишь опять в одиночку? — спросил Егор.
— Мыслю, — коротко ответил ДГ.
— И о чем, если не секрет? — спросил Егор.
— О судьбе России.
— И что надумал?
— Надо срочно что-то делать, — выдал умозаключение ДГ.
— Не оригинально, — сказал Егор, — а на ужин ничего не приготовил?
— Некогда было, — ответил дядя, — я все думал и думал. А ты возьми пельмени в холодильнике, свари.
Егор поднялся со стула и пошел на кухню. Дядя Гарик, чувствуя свою вину за абсолютно бесплодное существование, скорбно поплелся за ним.
— Кстати, я все подготовил для того, чтобы завалить Боброва! Осталось только выстрелить! — заявил Егор.
— И когда займемся? — мрачно спросил дядя Гарик.
— Можно было бы завтра, но этот подонок уезжает на неделю в Париж, в газете я прочитал, — ответил Егор. — Неделю подождём, а потом…
Тут Егор приложил к плечам руки и громко воскликнул:
— Бабах!!!
— Ой, е-моё! — вскричал ДГ и ухватился за рюмку, чтобы залить стресс.
Глава 10
Настя Боброва всю последующую неделю после встречи с американцем была в каком-то радостном возбуждении. Брэд даже ей снился. Его загадочный взгляд сквозь полупрозрачные стекла темных очков, эти черные длинные волосы и эротичный голос с мягким акцентом. Он казался ей каким-то человеком не отсюда. Впрочем, так и было. Нельзя сказать, что Анастасия никогда раньше не видела американцев. Как раз этих парней она насмотрелась целые толпы, когда в прошлом году с отцом и матерью ездила в тур по Соединенным Штатам, да и в их областном городе янки появлялись нередко. Но все они были уж очень слащавые: это их вечное «How do you do?»; морды, как будто свиным холодцом в них кинули, задницы толстые — совсем не похожи на героев американских фильмов. А этот смелый, ловкий, фигурка хорошо сложена. В общем, Настя не хотела о нем думать, но все равно думала.
Как-то так повелось с самого детства, что она не могла рассказать ничего своей тихой и молчаливой матери, боясь, что та, как обычно, начнет занудничать и говорить, что хорошие девочки так не поступают, что она в ее возрасте… это было ужасно слушать. Папа был другой, но у него не хватало времени, чтобы поговорить с Анастасией. На работе он мог быть суровым и даже жестоким, но дома с дочерью никогда. Анастасия едва-едва дождалась момента, когда ей можно будет рассказать отцу о происшествии в клубе. И вот она выбрала удобный момент. Губернатор необычно рано пришел с работы, поужинал и, как обычно, пошел в свой кабинет поработать. Настя проникла к нему и села напротив. Иван Петрович поднял глаза и посмотрел на дочь.
— Папа, отвлекись от этой писанины ради меня, — попросила Настя, — я хочу тебе что-то рассказать.
Бобров снял с носа очки, отложил их в сторону, внимательно посмотрел на дочь и спросил:
— Влюбилась, что ли?
— Почему ты так решил? — надула губки Настя. — Почему сразу влюбилась?
— У тебя глаза блестят, — ответил Иван Петрович, — да и пора бы тебе уже влюбиться. По возрасту.
— Ну, папа, я тебе хотела другое рассказать, — смутилась Настя, — интересную историю про Валерку Власова.
— Что там ещё произошло с этим поросеночком? — спросил Бобров. — Надеюсь, ты не в него влюбилась, ведь он не ахти как хорош.
— Да, конечно, он не очень красивый, и я не в него влюбилась, — кивнула Настя и добавила не без кокетства: — А ведь он давно за мной ухлестывает. Ну, в прошлую субботу, помнишь, я тебе говорила ещё, мы с ним поехали в клуб потанцевать.
— Помню, — ответил Бобров. — И что дальше?
— Там Власов, как обычно, стал выпендриваться, что он крутой, и какого-то американца потащил на улицу бить, — продолжила Настя, — и еще двух охранников взял с собой, потому что он один на один боится. Я знаю.
— Не в папку, стало быть, пошел, — сказал Бобров, — отец его, прокурор, мужик вроде не трусливый. И что дальше?
— Я думала, что убьют они этого им портного, — далее повествовала Анастасия, — решила Власова остановить, выбегаю за ними на улицу, смотрю, а американец к голове Власова пистолет приставил, а тот… ха-ха… не знаю, как сказать…
Бобров, услышав про пистолет, округлил глаза, не видя в этой истории ничего смешного.
— Власов описался от страха! — выпалила Настя. — Смешно, да?
В этом месте вместо ожидаемого Настей бурного папиного веселья по поводу конфузии с сыном прокурора Бобров нахмурил брови и спросил:
— Что, настоящий пистолет? В городе? Что это ещё за гангстер американский у нас тут шалит?
— В том-то и дело, что это была зажигалка, а не пистолет, — рассмеялась Настя. — А Власов испугался так, что описался! Папа, он просто его зажигалкой напугал!
Бобров едва заметно улыбнулся, только чтобы порадовать дочь, разделив с ней ее веселье:
— Понравился тебе этот американец, что ли?
— Да ну тебя, папа, я тебе про Власова рассказываю, а ты мне все про американца, — делано обиделась Настя.
— Дочка, я столько лет в политике, — сказал он, — и умею выжимать из рассказа его суть. Так что меня не проведешь. Я же вижу, кто тебя в этой истории особо заинтересовал. Смотри, слишком не увлекайся этими американцами, а если увлечешься, то приведи его, я хоть с ним познакомлюсь, что за «фрукт». А пока все, не отвлекай меня. Иди к себе, мне надо еще доклад просмотреть, завтра конференция, а потом банкет.
Настя поджала губки, вскочила со стула. Вот так всегда, у отца какая-то конференция важней родной дочери. Она пошла к себе в комнату, тупо полазила по Интернету, позвонила подружкам и решила лечь спать. Тем более что завтра была суббота, и она твердо решила пойти в какой-нибудь клуб. Опозорившийся Власов пока больше не показывался, и Настя могла сходить с какой-нибудь из подруг, которых было у дочери губернатора предостаточно, только свистни. Высокопоставленный папаша спокойно отпускал Настю, потому что его чадо везде знали в лицо и охраняли, как народное достояние.
Назавтра к вечеру местом проведения досуга Настя выбрала бар «Ринго», названный так в честь барабанщика ливерпульской четверки и держащий марку клуба имени «The Beatles». Боброва не было дома, мама уехала в солярий, и Настя беспрепятственно покинула дом. Они встретились с подругой и на такси поехали в клуб. Народу было битком, но для дочери губернатора место нашлось.
Назавтра к вечеру местом проведения досуга Настя выбрала бар «Ринго», названный так в честь барабанщика ливерпульской четверки и держащий марку клуба имени «The Beatles». Боброва не было дома, мама уехала в солярий, и Настя беспрепятственно покинула дом. Они встретились с подругой и на такси поехали в клуб. Народу было битком, но для дочери губернатора место нашлось.
На стенах бара «Ринго» висели фотографии рок-музыкантов, старые гитары и пластинки, а на маленькой сцене в углу доморощенные последователи музыки битлов играли их композиции. В баре царила миролюбивая обстановка, лилось рекой пиво, дымили сигареты. Настя и ее подруга по кличке Креветка сели за уютный столик в углу, который им любезно предоставил прогибчивый администратор, который к тому же поставил поблизости дюжего охранника на случай, если кто-либо посягнет на честь юной хозяйки области.
Музыка играла, Креветка о чем-то весело болтала, Анастасия ее слушала вполуха, иногда путано отвечала, в общем, время проводили неплохо. Настя выпила уже полную кружку пива, слегка захмелела и вот в табачном дыму различила знакомый силуэт. Ее сердце дрогнуло, это был он, американец Брэд, в той же самой шапочке и темных очках. Он словно не замечал Настю или правда не видел. Неожиданно появившись в баре, он подошел к музыкантам и о чем-то попросил их. Затем зашел на сцену, взял у солиста гитару, надел ее ремень себе через плечо. После этого он приблизился к микрофону, прошелся по струнам гитары, издав легкий драйв, и сказал:
— Excuse me, boy and girl! Прошу не много внимания! Я хочу спеть эту песню для самой лучшей девушки на свете, которую зовут Настя! Она находится сейчас в этом зале.
И в этот момент он посмотрел на нее так, что даже сквозь его очки она почувствовала, как теплая струя хлынула из его глаз, окатила ее с головы до ног, закружила сладкой истомой, сдавила грудную клетку.
— Настя, это же он тебе собрался петь! — взвизгнула Креветка. — Ты его знаешь? Что это за парень? А почему он говорит с акцентом, он что, эстонец?
Но Настя не ответила, потому что Брэд сразу же запел красивым бархатным голосом, очень похоже на оригинальное исполнение, старую битловскую песню «And I love he». Музыканты бара, знакомые с материалом, подключились к исполнению. Когда они закончили, а Брэд поставил гитару на подставку и сошел со сцены под шквал аплодисментов, один из музыкантов сказал другому:
— Видал, какая школа у парня, какое звукоизвлечение, как он аккорды берет!
— Ну, так, елы-палы, он же американец! А там же не у нас же. Там это все же с молоком же матери всасывают же, все эти дела. А у нас же только же «Шумел камыш» же и то в лучшем случае, елы-палы.
Брэд после исполнения песни сразу направился к столу Анастасии, а у самого подхода дорогу ему преградил охранник. Настя не спешила показать американцу свое расположение, пусть поборется за неё.
— Разрешите мне пройти, — вежливо попросил Брэд, — мне нужно поздороваться с девушкой.
Охранник был непроницаем и нем, как Герасим, и неприступен, как Эверест. Ему сказали никого не пускать, он и не пускал. Громила вяло водил мощными челюстями, пережевывая жвачку, глядя мимо Брэда, который едва доставал ему до плеча.
— Чё ты, Настя, чё ты, — заерзала Креветка, — вишь, этот питекантроп не пускает эстонца, скажи ему.
— Он не эстонец, а американец из Чикаго, — деловито произнесла Настя, — пусть, посмотрим, что он сделает.
— Из Чикаго! — мечтательно воскликнула Креветка.
Анастасия, не мигая, с легкой улыбкой смотрела на Брэда, который стоял перед дюжим охранником, как пупс перед суперпупсом. Она ждала, что американец повернется, чтобы уйти, и тогда она окликнет его. Но произошло все иначе.
— Извините, большой мужчина, — спокойно сказал Брэд, — если вы не можете быть слегка отойти, то я вас буду сам двигать.
— Чего? — с презрением глядя на шмакодявку, пробасил охранник, и вдруг его последний слог неожиданно взметнулся вверх: «О-ооооооо!» Брэд крепко держал его мужское достоинство в своей руке и сильно сжимал.
— Пусти, ой, яйца! — пропищал громила, боясь даже шевельнуться.
Брэд отпустил, и тот рухнул на колени. Из глубины зала к нему бросилось еще два охранника, но Настя уже вскочила с места и закрыла американца собой. Тут же выскочил и администратор, который постарался загладить конфликт, а пострадавшего охранника увели на кухню и положили между ног лед.
—Ну, с тобой не соскучишься! — покачала головой Настя.
—С тобой тоже, — улыбнулся американец.
—Здрасте, — появилась Креветка, — вы такой… вы такой… меня Креветка зовут.
—О, какое редкое русское имя, — удивился Брэд, — я думал, что креветка — это srimp, такой маленький, который живет в море.
—Это не имя, а погонялово, — сказала Креветка, — меня зовут Света.
—Ладно, Светка-Креветка, — распорядилась Настя, — мы с Брэдом уходим, а ты оставайся тут. После того, что случилось, на нас косо смотрят.
—Я тоже с вами, — заныла Креветка. — Чего мне тут делать одной?
—Найдешь, что делать, — сказала, как отрезала, Настя, — пока!
Она ухватила Брэда за руку, и они направились к выходу. Выскочили на улицу, где было тепло, даже душно. Вечерело.
—Ты меня искал? — спросила Настя, остановившись напротив американца. — Или мы случайно встретились?
—Я не искал тебя, — признался Брэд, — но когда увидел в баре: ты сидишь, то понял, что все это не случайно. Хочу тебя спросить. И тогда, возле клуба, и сейчас ты всеми командуешь. Ты кто?
—Я дочка губернатора области, — ответила Настя не без превосходства.
—О-о, — сказал Брэд, — это, наверное, очень важный человек, губернатор. И ты привыкла всеми повелевать. Правильно я сказал это слово?
—Неправильно! — рассердилась Настя. — Неправильно! Я никем не повелеваю, а за тебя, дурака, заступилась! Тоже мне Стивен Сигал! Надавали бы по ушам, тогда бы знал!
Настя демонстративно отвернулась.
—Извини, я не хотел тебя обидеть, — сказал Брэд. — Мне многое непонятно тут, в России. Я специально приехал, чтобы узнать все получше.
—А где ты так по-русски научился трещать? — спросила Настя. — Ну, то есть разговаривать?
—У меня бабушка была русская, — ответил Брэд, — она меня учила говорить. Я не хотел учиться, русский язык очень сложный.
—Ничего, ты хорошо говоришь, — сказала Настя, — лучше даже, чем многие наши. А зачем ты приехал понимать Россию в наш областной город? Почему не в Москву?
—Нью-Йорк — это не Соединенные Штаты, а Москва — это не Россия, — ответил Брэд. — Чтобы понять Россию, нужно ехать в глубинка… в глубинку.
—Ты прав, — сказала Настя. — Куда мы пойдем? Давай просто погуляем!
—Дочь губернатора штата гуляет одна с незнакомым иностранцем, — удивлённо пожал плечами Брэд. — Может быть, я маньяк?
—А за нами следят, — ехидно передразнила американца Настя. — У меня круглосуточная охрана. Расскажи мне про Чикаго. Я в Нью-Йорке была, в Вашингтоне была, даже в Лос-Анджелесе, а в Чикаго не была.
—Ты была в Соединенных Штатах? — удивился Брэд.
—А вы что, американцы, думаете, только вы можете по миру ездить? — с вызовом спросила Настя. — Я, между прочим, с папой в Таиланде была, в Индии была, в Швеции была… ещё где? Да где захочу!
—С таким папой можно путешествовать, — кивнул, усмехнувшись, Брэд.
—А твой папа кто? — спросила Настя.
—Мультимиллионер, — ответил Брэд, — у него сеть ночных клубов и казино в Чикаго, несколько пивоваренных заводов и винокурен.
—Ха-ха-ха, — рассмеялась Настя, — так я тебе и поверила! Сын мультимиллионера, тоже мне!
—А почему ты мне не веришь? — искренне удивился Брэд. — Я же верю тебе, что ты дочь губернатора!
— Ты просто видел, как меня все слушаются, — сказала Настя, — а это потому, что я и есть дочка губернатора Боброва Ивана Петровича, Анастасия Ивановна Боброва.
— А я и есть сын своего папы Джона Беннетса, — ответил молодой американец, — Брэд Беннетс.
— И что сын мультимиллионера делает в нашей стране и в нашем городе? — спросила Настя.
— Опять всё сначала ты спрашиваешь, — улыбнулся Брэд, — я же тебе говорил, что я делаю в вашем городе.
— И ты думаешь, я поверю, что твой папа тебя отпустил одного в нашу страну? — спросила Настя. — Без «Кадиллака» и охраны?
— Нас шесть сыновей у отца, — ответил Брэд, — я средний брат, есть еще одна сестра. Она младше меня. Мой отец даже рад будет, если я буду таким, как он. Если смогу за себя постоять. Потому что мой папа взял дело своего деда, а мой дед был сыном знаменитого гангстера. Теперь мы делаем честный бизнес, но все начиналось с нарушения закона. Я должен уметь сам постоять за себя, потому что может прийти такое время, когда некому будет мне помочь.
— Слушай, ты мне все больше нравишься, — сказала Настя.
— Ты мне тоже, — ответил Брэд и взял её под руку.
Далее мы опустим всю ту романтическую чепуху, которую молодые несли друг другу, гуляя по улицам вечернего города, потому что у нас не любовный роман, а жесткий боевик. Держа за руку Анастасию, американец заметил, что за ними неотступно и осторожно следует легковой автомобиль с тонированными стеклами. Он подумал, что, вероятно, это и есть охрана Насти, про которую она говорила, и не придал этому значения. Настя же попросту автомобиля не замечала, все больше и больше увлекаясь Брэдом.