Это был Фугис. Апотекарий выжил.
— После падения я потерял сознание. Очнувшись, понял, что оказался в подуровнях города. Они тянутся приблизительно два километра, достаточно глубоко для размещения массивных подъемных двигателей, — объяснял Фугис со своей обычной желчностью.
— Ты ранен, брат? — спросил Кадай.
На канале воцарилась переплетаемая статикой тишина, и на мгновение он подумал, что вновь потерял апотекария.
— Я получил некоторые повреждения и разбил к тому же боевой шлем. Все это время я пытался починить устройство связи, — наконец вернулся голос Фугиса. В коротких перерывах можно было услышать его дыхание. Оно было прерывистым и неровным. Апотекарий пытался скрыть собственную боль.
— Где ты точно находишься, Фугис? — статические помехи вновь нарушили связь.
— В туннельном комплексе под поверхностью. Но это может быть где угодно.
Кадай повернулся к Дак’иру.
— Свяжись с братом Аргосом. Пусть он зафиксирует сигнал Фугиса и вышлет нам координаты.
Дак’ир кивнул и принялся за дело, пока над головой приглушенно вела обстрел тяжелая пушка.
— Послушай, — сказал Фугис, треск статики усилился, — я не один. Тут есть гражданские лица. Они сбежали сюда с началом атак, и все это время скрывались.
Наступила еще одна короткая пауза, пока апотекарий обдумывал следующую фразу.
— Город еще не наш.
Кадай объяснил ситуацию с водородной газовой смесью на поверхности, о том, как они не могли пользоваться огнеметами и мельтами, и это все (все это) только осложнялось фактом, что культисты были прекрасно подготовлены и занимали хорошие позиции.
— Выглядит так, будто им известна наша тактика, — заключил он.
— Газ не проник настолько глубоко, — сказал ему Фугис. — Но, возможно, я знаю, как остановить это.
— Как, брат? — спросил Кадай, и его голос наполнился новой надеждой.
— Человеческий инженер. Некоторые из беженцев скрывались от газа так же, как и от самих повстанцев. Его зовут Банен. Если мы выведем его из города и доставим к технодесантнику, Киррион можно будет очистить, — многозначительная пауза предвещала приближающийся подвох.
— Но этому есть цена, — объяснил Фугис через всплески помех.
Челюсти Кадая сжались под боевым шлемом.
Всему есть своя цена…
Апотекарий продолжил.
— Для очищения Кирриона от газа весь поступающий воздух должен быть провентилирован. Он будет очень разреженным, и, прежде чем восстановится, многие умрут от удушья. Люди, прячущиеся во внешних пределах города, вдали от теплой зоны активности подъемных двигателей, вероятно, погибнут от холода.
Оптимизм Кадай быстро угас.
— Чтобы спасти Киррион, мне придется приговорить его жителей.
— Некоторые могут выжить, — сказал Фугис, хотя в его словах не было уверенности.
— В лучшем случае, их останется всего горстка, — заключил Кадай. — Это не выбор.
Вариант с разрушением гравитационных двигателей был достаточно плохим. Этот же был еще худшим. Саламандры, гордившиеся своим человеколюбием, присягнувшие защищать слабых и невинных, просто меняли один геноцид на другой.
Кадай сжал рукоять громового молота. Он был черным, и его навершие было толстым и тяжелым, подобно подручному инструменту кузнеца. Он выковал его в недрах Ноктюрна, где потоки горной лавы освещали ониксовую кожу оранжевым светом. Кадай хотел вернуться туда, к наковальне и жару кузницы. Молот был символом. Он походил на оружие, с которым Вулкан впервые встал на защиту своего названного родного мира. В нем Кадай нашел решение, и в свою очередь силу, чтобы сделать то, что должно.
— Мы идем за тобой, брат, — сказал он со стальной решительностью. — Защищай инженера. Пусть он будет готов к транспортировке до нашего прибытия.
— Я буду держаться так долго, как только смогу.
В эфире вновь воцарился белый шум.
Кадай почувствовал, как смирение упало на его плечи подобно тяжелой мантии.
— Брат Аргос зафиксировал сигнал и передал его на ауспекс, — сказал Дак’ир, отвлекая капитана от темных мыслей.
Кадай мрачно кивнул.
— Сержанты, разбиться на боевые отделения. Остальные остаются здесь, — сказал он, вызывая своего заместителя.
— Н’келн, — обратился Кадай к сержанту-ветерану. — Ты возглавишь экспедицию по спасению Фугиса.
В разговор вмешался Цу‘ган.
— Мой повелитель?
— Как только мы уйдем, повстанцы почти наверняка отведут отсюда свои силы. Мы не сможем держать их тут, просто стоя на месте, — объяснил Кадай. — Нужно приковать их внимание там, где нам это будет нужно. Я намерен достичь этого, атакуя стену.
— Капитан, это самоубийство, — без обиняков сказал ему Дак’ир.
— Возможно. Но я не могу позволить врагам добраться до Фугиса и человеческого инженера. Его выживание имеет первостепенное значение. Ты знаешь, что Прометеев путь и есть самопожертвование, сержант.
— Со всем уважением, капитан, — сказал Н’келн. — Брат Маликант и я желаем остаться и сражаться вместе с остальными.
Стоявший позади сержанта-ветерана, Маликант, знаменосец роты, торжественно кивнул.
Оба Саламандры были ранены во время неудачной кампании по освобождению Кирриона. Из-за ранения в ногу, полученного во время взрыва на площади Аереона, Маликант тяжело опирался на знамя роты, в то время как Н’келн кривился от боли в раздробленных ребрах.
Кадай разгневался.
— Ты отказываешься повиноваться моим приказам, сержант?
Не смотря на ярость капитана, Н’келн не собирался отступать.
— Да, мой повелитель.
Кадай впился в него взглядом, но когда его гнев прошел, он понял смысл слов Н’келна и обнял сержанта-ветерана за плечо.
— Держись так долго, как сможешь. Продвигайтесь лишь тогда, когда будете вынуждены, и атакуйте быстро. Тогда вы сможете пройти через орудийный огонь без потерь, — сказал ему Кадай. — Своей жертвой вы делаете честь ордену.
Н’келн ударил кулаком о наплечник, а затем вместе с Маликантом пошел на передовую, где уже ждали остальные.
— Это было деяние чести, — сказал он воинам, наблюдавшим за удаляющимися Саламандрами. Они были исключительными воинами. Все его боевые братья были такими. Кадай очень гордился всеми и каждым из них в отдельности. — Фугис ждет. В пламя битвы, братья…
— На наковальню войны, — все как один, ответили они торжественно.
Саламандры уходили, оставляя своих братьев наедине с их судьбой.
Туннели были заброшены.
Ба‘кен целился болтером в окружающий мрак, его боевые чувства были сверхобострены от напряжения.
— Слишком тихо…
— Ты бы предпочел сражение? — спросил его Дак’ир по устройству связи.
— Да, — честно ответил Ба’кен.
Сержант был в нескольких метрах впереди, Саламандры шли двумя рядами по обе стороны туннеля. Каждый космический десантник удерживал дистанцию в пару метров (от) впередиидущего боевого брата, чтобы прикрыть его спину и бок в случае засады. Осветители шлемов освещали темные коридоры, создавая воображаемые опасности в собиравшихся тенях.
Саламандры следовали за сигналом апотекария как за маяком. Сначала он вел их на юг, туда, откуда они пришли, к скрытому входу в подуровни Кирриона. Бесчисленные туннели не были нанесены ни на одну карту города, поэтому Аргосу не было ничего о них известно. Частный комплекс проходов и бункеров принадлежал аристократии Стратоса. Двери в стенах туннелей скользили в сторону с шумом стравливаемого воздуха, и вели в богато убранные комнаты, мебель в которых стояла неповрежденной и покрытой слоем пыли. Открытые настежь укрепленные хранилища никем не охранялись, и находящиеся внутри сокровища лежали нетронутыми. Несколько залов было забито техникой, подключенной к криогенным резервуарам. В неподвижных гелях-растворах внутри них разрастались фиолетовые бактерии. К стеклам резервуаров изнутри прижимались раздувшиеся от гниения разлагающиеся трупы, чье приостановленное существование окончилось, когда прервалось электропитание Кирриона.
Идущий впереди Кадай поднял руку, и Саламандры остановились.
Недалеко от капитана Ягон, стоявший в шаге от Цу’гана, сверился с ауспексом.
— Биопоказатели в пятидесяти метрах впереди, — прошипел он по устройству связи.
Узкое пространство наполнилось звуком передергиваемых затворов болтеров.
Кадай опустил руку, и Саламандры начали медленно передвигаться, смыкая ряды. Они до сих пор не столкнулись с отпором культистов, но это не значило, что его не было.
Дак’ир услышал впереди какое-то движение, похожее на металл, скрежещущий о металл.
— Молот! — выкрикнул из темноты голос, сопровождаемый звуком входящего в казенную часть болтерного заряда.
— Молот! — выкрикнул из темноты голос, сопровождаемый звуком входящего в казенную часть болтерного заряда.
— Наковальня! — произнес Кадай остальную часть пароля, и опустил пистолет.
В двадцати метрах впереди опиравшийся о переборку раненый воин Саламандр медленно опустил вытянутую руку с болт-пистолетом.
Облегчение в голосе Кадая было ощутимым.
— Спокойно. Это Фугис. Мы нашли его.
Бенен вышел из теней вместе с маленькой группкой выживших. Низкий и невзыскательный, он носил кожаный передник и грязный комбинезон, выпиравший из-за его тучной фигуры. Его измазанную смазкой макушку обрамляла пара очков.
Он не походил на человека, способного уничтожить целый город.
От Кадая не скрылось многозначительность стоявшего перед ним решения, пока он разглядывал человеческого инженера.
— Ты можешь провентилировать атмосферу Кирриона и очистить город от газа?
— Д-да, мой повелитель, — из-за заикания человек казался еще более безобидным.
Целясь болтерами наружу, Саламандры сформировали защитный кордон вокруг переборки, где скрывались Фугис и оставшиеся в живых. У апотекария была сломана нога, но, по крайней мере, он все еще находился в сознании, хотя и не в том состоянии, чтобы сражаться. После обнаружения апотекария на туннельный комплекс опустилась жуткая тишина, будто сам воздух затаил дыхание.
Кадай уставился на Банена.
Я подпишу смертный приговор тысячам…
— Сопроводите их обратно на площадь Аереона, — сказал он брату Ба’кену. — Начните очищение города так скоро, как это будет возможно.
Ба’кен отдал честь. Саламандры расформировали оборонительное построение, когда столь долго сдерживаемый воздух хлынул обратно.
В нескольких метрах далее по коридору, из люка в крыше выпрыгнул одинокий повстанец, сжимая в тонких пальцах гранату.
В коридоре громко и хрипло взревели болтеры, разорвав культиста на куски. Взорвавшаяся граната разлетелась в огненной буре. Саламандры встретили ее без колебания, прикрывая бронированными телами напуганных людей.
Из темноты впереди них раздались звуки сотен бегущих ног.
— Боевое построение! — выкрикнул Кадай.
Из-за угла появилась толпа хищных повстанцев. Встроенные в стены и крышу люки внезапно открылись, и оттуда потекли культисты, подобно толстым вшам, вылезающим из трещин.
Кадай взвел пистолет.
— Саламандры! Принесите им смерть!
Расчет культистов подтягивал автопушку. Дак’ир расстрелял их из болтера, прежде чем они успели установить орудие.
— Ягон… — Цу’ган попытался перекричать бурлящий шум боя.
— Атмосфера в норме, сэр, — ответил воин Саламандр, точно зная, что было на уме у сержанта.
Цу’ган оскалил зубы в дикой улыбке.
— Очищай и сжигай, — прорычал он, и прикрепленный к его комби-болтеру огнемет взревел.
Жидкий прометий воспламенился от контакта с воздухом, извергая в коридор всепожирающую волну огня.
Шен’кар усилил пожарище собственным огнеметом. Пламя испепеляло культистов, превращая их тела в медленно рассыпающиеся тени за отсвечивающим маревом.
Все это длилось едва ли несколько секунд. После того, как пламя, наконец, утихло, на его месте остался лишь дым и обугленные остатки. Были уничтожены десятки повстанцев — от некоторых не осталось ничего, кроме пепла и костей.
— Ярость огня принесет Саламандрам победу в этой войне, — сказал Фугис, когда Астартес вновь готовились разделить силы. Апотекария поддерживал Ба’кен, стоявший среди тех, кому предстояло вернуться на площадь Аереона.
Кадай был непреклонен насчет того, что Фугису и людям следовало предоставить всю возможную защиту. Если это означало сильное дробление сил Саламандр, тогда так тому и быть. Капитан будет прокладывать себе дальнейший путь лишь с Цу’ганом, Дак’иром, чемпионом роты Век’шеном и почетным братом Шен'каром в качестве свиты. Остальные возвращались обратно.
— Я уверен в этом, — ответил Кадай, став напротив него. — Но ценой тысяч жизней. Я надеюсь лишь на то, что цена будет достойной этого, старый друг.
— Достойна ли этого любая цена? — спросил Фугис.
Апотекарий больше не говорил о Киррионе. В уме Кадая вспыхнуло горькое воспоминание, но он тут же подавил его.
— Пришлете весть, что когда достигнете площади Аереона и удалите газ. До тех пор мы будем ждать здесь.
Фугис кивнул, хотя это принесло апотекарию еще немного боли.
— Во имя Вулкана, — сказал он, отдавая воинское приветствие.
Кадай повторил слова, ударив кулаком о нагрудную пластину. Апотекарий бросил на него прощальный утешительный взгляд, прежде чем дать Ба'кену увести себя. Кадаю едва ли было легко от мысли о тысячах безвинных, которые все еще находились в городе, и их незнании того, что с ними скоро должно было произойти — судьба, которую он создал собственными руками.
— Император, прости меня… — тихо прошептал он, смотря вслед уходящим Саламандрам.
Над площадью возвышался остов Ауры Иерона. Когда-то, как и большая часть Кирриона, он был прекрасным в своей строгости — белое серебро, сплавленное с холодным мрамором. Теперь он был храмом бойни. Его стены были покрыты кровью, просачивающейся в трещины искусно созданного мозаичного пола. Бежавшую вокруг обширных границ храма высокую внешнюю стену прерывали упавшие колонны. Установленные в затемненных альковах статуи были обезглавлены или испачканы грязью, портя их бледное бессмертие.
Каменная кладка была измазана грубыми символами, восхваляющими темную славу «Культа Правды». Над растрескавшимся помостом в задней части зала доминировал темный алтарь, преображенный зазубренными клинками и запятнанный кровью. Вырванные из структуры подбрюшья Кирриона металлические перекладины были целиком притащены в храм, оставив на тусклом мраморе рваные следы. С них, в качестве подношений богам Хаоса, свисали почерневшие трупы, останки верных стратосцев. Оскверненная святыня Императора Человечества, Аура Иерон стала теперь приютом разложения, куда поклоняться приходили лишь проклятые.
Нигилан получал удовольствие в унижении храма, рассматривая издалека инструменты своей темной воли.
— Нам не стоит оставаться здесь, колдун. Мы получили то, зачем пришли, — из теней проскрежетал голос, отдающий дымом и пеплом.
— У нас здесь двойная цель, Рамлек, — раздражающим мерным тоном ответил Нигилан. — Мы достигли лишь первой части.
Отступник Воин Дракона оглядел окровавленную площадь Ауры Иерона из почерневшей приемной над единственным алтарем. Он с интересом наблюдал за Говорящим, обманывающим и убеждающим массы культистов, греющихся в неестественной ауре его змеиной риторики.
Клеймо, которое Нигилан выжег на плоти верховного жреца более трех месяцев назад, когда Воины Дракона впервые пришли на Стратос, хорошо распространилось. Оно почти заразило все его лицо. Посаженное колдуном семя скоро должно было созреть.
— Жизнь за жизнь, Рамлек — тебе это известно. Горган готов?
— Да, — проскрежетал рогатый воин.
Нигилан тонко улыбнулся. Рубцы на его лице растянулись от редкого использования этих мышц.
— Наши враги скоро придут, — прошипел он, и по его кулаку затрещала психическая сила, — и тогда мы отомстим.
Глаза, подобные зеркальному стеклу, смотрели из-под сводчатого прохода мавзолея, более слепые, немигающие в своей смерти. На губах и веках мертвеца скопились крошечные кристаллы льда, заставляя их отвисать будто бы в летаргии. Несчастный бедняга был наполовину вытащен из каменной могилы, его ослабевшая безжизненная голова свисала над краем.
Он был не один. По всему храмовому району лежали мертвые горожане и повстанцы, погибшие от удушья, когда началась вентиляция атмосферных процессоров. Некоторые сжимали друг друга в последних отчаянных объятиях, смирившись со своей участью; другие боролись, уцепились в собственное горло в тщетной попытке наполнить воздухом легкие.
Руины храмового района были тревожно тихими. Это казалось странно уместным: тишина опустилась подобно савану на расколотые монолиты и мрачные молельни; акры кладбищ, посреди которых возвышались усыпальницы и склепы; закутанные в мантии статуи, согбенные от темного воспоминания.
— Так много смерти… — произнес Дак'ир, вспомнив об еще одном месте, в котором он был десятилетия назад, и взглянул на капитана. Кадай, казалось, переносил все это стоически, но Дак'ир мог сказать, что это не оставляло его безучастным.
Саламандры прошли через город, не встретив сопротивления, крадясь подземными дорогами частного тоннельного комплекса. Хотя у него и не было карты подземного лабиринта, технодесантник Аргос определил маршрут, основываясь на расположении скрытого входа и визуальных докладах его боевых братьев, которые они передавали по мере продвижения через тусклые туннели. После часа блужданий узкими темными коридорами, Саламандры, наконец, выбрались наружу, чтобы столкнутся с торжественностью храмового района.