Муж терпел и не выступал, поскольку она его не трогала и денег у него не брала. Развод бы стоил ему дороже! Тем более что он втайне надеялся на трон (а вдруг все вернется?).
Что же касается его жены, то кормить, одевать и катать на самолетах и яхтах такую экзотическую красотку желал каждый нефтяной король. Она же в них как в мусоре рылась, отбирала с презрением.
Такова история вопроса и краткая генеалогия нашей принцессы.
* * *
Не то чтобы дочь Тани стояла теперь с рюкзаком в ногах и скрупулезно вспоминала предыдущую жизнь матери. Эта жизнь, прошлое нищей барнаульской девчонки, сидела в ней как заноза, постоянно.
Отсюда, позволим себе предположить, и проистекал тот холодный аристократизм, которым бедная принцесса заслонялась от светских снобов и кое-как ведущих себя носатых родственников.
И что же? Куда теперь девать этот аристократизм?
Ныне она была как нищий Иов, как подлинно библейская героиня девушка Яэль, против которой ополчился весь мир, начав генетическое расследование…
И все это прямо накануне Рождества!
Раньше она хоть могла поехать в родной замок, в свою ледяную комнату в боковой башне, спуститься к гостям, получить подарки. Вспомнить деда, бабку… Любящих, родных людей, которые устраивали ей настоящий Новый год и нетрезвого деда наряжали Дедом Морозом, а бабушка пекла пироги с капустой.
Бабушка Ниночка!
Ляля кинулась в кладовку и, раскидав все, нашла старый ящик для благотворительности, но там ничего не оказалось.
И тут раздался громкий треск, как будто тряслась железная коробка.
Телефон лежал и трезвонил под свалкой книг. Яэль его не сразу обнаружила.
— Алло!
— Лялюша!
Бабушкин голос — далекий, гулкий, слабый.
— Баба? Ты где?..
— Я в горах,— отвечал нечеловеческий, равномерно звучащий среди какого-то эха голос.
— А где, где? Я хочу приехать! На Рождество хочу к тебе!
— А я, доча, я между Индией и Непалом, на дороге. Снег идет. Ветер. Горы внизу. Я нища теперь, нища, снег, ветер…
— Я к тебе, я с тобой, бабуля! Я тебя люблю!— заплакала Ляля.
— Ну приезжай. Оденься получше, я вот замерзла… Птицы, птицы тут.
— Я привезу тебе всё!
Тут связь прервалась.
Ляля вышла на улицу. Папарацци растворились в холодном воздухе, как призраки прошлого. Видимо, они уехали вслед за кабриолетом мамы Тани.
* * *
Через четверо суток замерзшая Яэль (напоминаем, что в переводе с библейского это имя означает «решительная») плелась вслед за проводником по ледяной горной тропинке наверх, в конец тибетской деревни. Уже стемнело. Бабушка больше не отвечала, может быть, у нее кончились деньги на телефоне.
Проводник втащил рюкзак Яэль в дверь почерневшего от старости каменного дома, втянул саму Яэль, получил от нее плату и сгинул. Оставалось подойти к хозяину, взять ключ и лечь спать. Четверо суток почти без сна. Самолет на Франкфурт, шесть часов до Дубай, пять до Мумбай, железная дорога, автобус, холодный джип.
Бабушку в Индии ей найти не удалось.
Теперешний отель стоял как раз на границе Индии и Непала, дальше дорога шла все выше и выше, к пятитысячникам.
Хозяин отвел бывшую принцессу на второй этаж в ее низенькую, беленную известью клетушку, показал удобства в коридоре (бетон, дыра внизу и душ над дырой), а затем исчез.
После всех вокзалов и придорожных монастырей комнатка была просто раем.
Яэль села на кушетку и заснула.
Проснулась она от жуткого грохота. За окном пустили ракету. Было очень холодно.
Рождество, стало быть! Ничего себе праздничек.
Надо было спуститься вниз, хоть выпить горячего кофе.
Яэль, тяжело топая в своих навороченных, шипованных горных ботинках, вышла в холл.
Это была довольно большая низкая комната с барной стойкой и открытым очагом. Повсюду на полу сидели люди, велись неспешные разговоры. Все были одеты, как Яэль, и, наверно, она тоже выглядела как они. Во всяком случае, ничем не выделялась — и никто не обратил на нее внимания.
Слава богу.
Мало ли, гостиница, все друг другу чужие, и она как все, а то, что сейчас праздник,— вот люди и спустились вниз. И она спустилась.
Яэль заказала кофе, хозяйка кивнула, достала жестяную мерку на длинной ручке, погрузила ее в жестяную кастрюлю с черной бурдой и налила это пойло в пластиковый стакан.
С кофе в руке Яэль стала искать себе место. У огня все было занято. Пришлось сесть под стеной, в углу, там на возвышении нашлось свободное место, небольшая приступочка. Ноги девать было некуда, они болтались. Принцесса подтянула коленки к подбородку, кое-как угнездилась. Но хорошо хоть удалось вообще где-то сесть в этом последнем месте на земле.
Яэль оказалась как бы над людьми, сидящими на полу, на пенках и подушках. Там по рукам ходили бутылки, там раздавался тихий смех, народ перешучивался.
Тихо-тихо Яэль стала пить то, что называлось кофе, опустив голову, чтобы ни на кого не смотреть. Взгляд — это тоже как просьба, в нем многое читается. Вечное одиночество в толпе, всегдашняя судьба принцессы. Нет, какой там принцессы, немолодой русской девушки на чужбине. Конец мира, конец жизни.
Как стыдно быть одной, никому не нужной в праздник, и еще позорней пытаться с кем-нибудь заговорить. Тем более что немытые руки… И наверняка грязное лицо. Нечесаные волосы. Заспанные глаза.
Нища, нища. Бабушке-то лучше, она знает свою дорогу, за ней монастырь, люди, которые ее ждут.
Найти бы бабушку, ходить с ней, собирать милостыню. Все же не одна.
Бурда была горячая, даже сладкая, и все-таки отдавала кофе. Жар и запах горящих поленьев от очага, пламя свечей по стенам, тихие разговоры, сладковатый табачный дым, стелющийся под потолком…
«Ну вот я и пришла, хоть сюда. И хоть такое, но Рождество. И я не одна. Кругом люди»,— подумала растроганная Яэль. У нее возникло даже какое-то чувство братства, первый раз в жизни.
Неожиданно кто-то из сидящих у огня обернулся, посмотрел на нее и со смехом воскликнул: «Она одна! Сделать, что ли, ей массаж ног?»
Кто-то сказал «О!». Все захихикали и замолчали в ожидании.
Что тут за народ? Яэль на всякий случай сосредоточилась на своем кофе. Вдруг похолодело в груди, стало страшно торчать у всех на виду. Над ней что, смеются?
Но тут произошло что-то непонятное — в дверях стоял некто посторонний, кого здесь не было. Он, метнув недобрый взгляд на шутника, быстро прошел среди сидящих людей и возник перед Яэль. Замерзший, замотанный по брови мужчина. Видны были одни светлые глаза. Он поздоровался, неторопливо размотал на себе пеструю шаль, высвободил свои длинные пушистые волосы, опустился к ногам Яэль и начал расшнуровывать ее мокрые ботинки, потом снял их, дальше больше, стащил носки и стал растирать замерзшие ступни Яэль своими горячими, необыкновенно сильными руками.
Она сидела окаменев. Это и есть массаж ног?
Народ теперь жужжал, занимался своими делишками, никто не смотрел в их сторону.
Но, наверное, здесь так полагается. Такая услуга.
Он буквально разбирал по косточкам ее пальцы и, согрев, собирал их обратно.
Рождество, взрывы ракет за окном, морозная ночь в горах, горячий кофе и первый в жизни человек, который так решительно коснулся ее ступней.
Она жутко стеснялась и думала, как ему заплатить, а он вдруг привстал и поцеловал ее, поздравив с наступившим Рождеством…
— Привет!— наконец сказал он.— Меня зовут Кевин.
— Меня Яэль.
Гораздо позже Яэль узнала, что массаж ступней — это как бы предложение. Признание в любви, так сказать. Не для посторонних взоров.
Ее, грязную, усталую, чужую, люди в фенечках и шалях подвергли насмешке. Какому-то своему испытанию.
Кевину ничего не оставалось, как защитить ее.
Он больше так и не отпустил Яэль. Они вместе обходили монастыри в поисках Нины, а когда принцесса сломала ногу, он пронес ее через горы на закорках, он сидел с ней в местной больнице, когда ей накладывали гипс, и сидел с ней в Дели, когда ей этот гипс снимали и ругали предыдущих врачей за неграмотность, он учил ее многим вещам, бедный йог, американец из Флориды, ее гуру, как и она, человек без пристанища, Кевин.
Что такое поиск себя? Это иногда поиск другого человека.
И это Кевин ей в конце концов сказал: есть сведения, что русская женщина Нина К. умерла в дальнем монастыре пять лет назад. Ее там все почитали за кротость и доброту.
А кладбищ в горах не бывает… Монахов, видимо, оставляют птицам.
Через год удалось найти этот монастырь.
Все было как говорила бабушка, снег, ветер, горы внизу, кричащие птицы. Яэль стояла замерзшая, вся в слезах, нищая. Однако ее охранял Кевин, которого ей подарила бабушка.
Затем прошло время, как оно всегда проходит.
Затем прошло время, как оно всегда проходит.
У них теперь, у Кевина и Яэль, своя школа йоги и массажная студия, он научил принцессу всему, и в разное время в разных местах по земному шару они теперь вывешивают при дороге свой кусок красного ситца, на котором крупно написано рукой Яэль «Yoga».
Это Флорида. Это Гоа. Это Шри-Ланка.
А телефон так и остался с Яэль. Может быть, когда-нибудь бабушка опять позвонит…
Людмила Петрушевская
Чарити
Я залетела сюда, в странное сообщество чужеземцев, случайно, на полтора дня с двумя ночевками, потому что когда-то я проездом завтракала здесь же, в этом краю, со Стеллой и моими знаменитыми друзьями.
Стелла обитает в Чарити зимами, живет при художнике Дионисии, который тоже сюда переезжает на полгода. Стелла знает меня просто как Беттину, она не в курсе, что это мой псевдоним, что я известна в некоторых тесных кругах как трансмишер.
Трансмишер, поясняю, от слова «трансмиссия».
Я никого не могу с собой брать в свои трансы, то есть переброски и перемещения, так можно выразиться. Поэтому я всегда одна и без денег. Мой трансмишинг не приносит мне доходов. Конечно, я могла бы работать секретным курьером по маршруту Садовое кольцо — сейфы Швейцарии, а также под заказ похищать мелкие объекты с выставок и из сейфов. Но это означало бы для меня потерять свободу.
В нашем малом кружке трансмишеров двое уже посидели за решеткой, перемещаясь только в строго заданном направлении с посылочками, поскольку у хозяев под прицелом находились также семьи несчастных.
В порядке информации: мы не можем, никто из нас не может переносить в момент транса ничего тяжелее двух килограммов. Сто каратов, например.
Данная информация важна для рассказа о том событии, которое произошло на следующий же день.
Что я для посторонних — нечто странное, всегда приветливое, легко одетое, говорящее на многих языках свободно. Боящееся полиции. Не допускающее флирта. Внешность любая по желанию. Иногда я ворую, но очень легкие вещи. Несколько граммов.
Однажды я дошла до самого дна и, сделав несколько мелких уколов в район ноздрей и бровей плюс загримировавшись под веснушчатую блондинку, померила кольцо с бриллиантом прямо под самой камерой слежения.
Кольцо я обработала уже в Амстердаме в доме графини Кристины Кениге, художницы, бриллиант покрыла латексом, покрасила изумрудкой под поддельную бирюзу и оставила в сумочке до востребования. Латекс снимается легко. Бриллиант удалось продать при помощи Кристины ее жадной подруге по легенде «Наш Зено срочно хочет «бентли»».
Мои снимки уже лежат в Интерполе, только даты и время в них совпадают, поэтому аналитики знают разных персонажей, которые в промежутке получаса засветились в разных регионах земного шара, и потери при этом составили полмиллиона евро (деньги нужны были для пластической операции на девять персон).
Чаще всего я безвозмездно беру сумки.
Однако подруги, богатые дамы из высшего света, верят в то, что я Беттина фон Аним и что я избегаю репортеров. Тем не менее на вернисажах в фонде Пегги Гугенхайм, во всех операх мира, на кинофестивалях в Ницце и Венеции — всюду мои светские друзья со мной встречаются, в том числе даже на охраняемых яхтах среди модного сброда. Беттина фон Аним.
Но сейчас круг слегка замкнулся, создалась необходимость лечь на дно. Меня искали хозяева сбежавших трансмишеров. Те двое исчезли из-за решетки, пропали и их семьи. Наше товарищество осуществило тщательно спланированную акцию.
Вообще-то цель у нас одна — разоблачения, вброс в СМИ компры, взятой на самых высоких уровнях, тем самым попытка влиять на общественное мнение, на выборы в частности.
Но тут дело было только в том, чтобы справить девять поддельных документов. Само похищение прошло гладко. А уж искать семьи в Бразилии, Южной Африке или в Тель-Авиве прежним хозяевам оказалось не под силу. Тем более что беглецы прошли через руки пластических хирургов, причем в разных клиниках мира. Ведь каждый такой мастерюга способен производить только клоны, отсюда отряды похожих красавиц, передающих имена и телефоны врачей из рук в руки.
Правда, у хозяев оказался список членов нашей группы, нечего было надеяться на молчание узников. Под пыткой можно не выдать, но когда угрожают при тебе пытать твоих детей?
Но в списке значились, как нам сказали, только клички. Имен друг друга мы не знали.
Однако после пластической операции оба спасенных «наших» лишились возможности мгновенно перемещаться в пространстве.
Поэтому для нас, остальных, отменялся такой вариант, как смена лица. То же произошло бы (нас предупредил учитель), если бы мы взяли в транс груз больше двух килограммов.
Иногда, говорил он, очень нужно. Но нельзя! Я повторяла это себе в тот момент на пляже. Нельзя. Нельзя.
Маленькое тельце в прибое. Но нельзя.
Они, наши враги, перетрясли все фотоархивы светских репортеров, попавшие в Интернет, изучили видеосъемку залов, где я не могла не появляться, отсутствовать — значит выпасть из круга избранных.
Совпадение скелетов и черепов разных лиц, вот что их занимало. Еще бы, лишиться таких доходов!
Один наш трансмишировался к ним в офис вовремя, после того как они провели сверку изображений, накладывая их друг на друга, но их срочно вызвал шеф в другое здание (он никого не вызывал, кстати). Наш человек быстро стер мои данные и ввел из Сети в их базу данных рентгеновские снимки пациентов хирургических отделений (черепа с чудовищными патологиями, кстати). Маленькая месть!
Свои меня предупредили, чтобы я не появлялась в дружественных домах. Нигде в мире.
Бывшие хозяева тоже пока затаились. Они оказались бессильны без наших двух трансмишеров. Привыкли всё получать бесплатно и мгновенно. Как у них чесались руки, в которых было пусто! Их далеко идущие планы свернулись, как кислое молоко. Отсюда произошли две незапланированные разноцветные революции, замена одного президента на двойника и мировой кризис.
* * *
Так вот, Стелле мои побочные друзья сообщили по Интернету, что я приеду в Чарити и что мне нужна квартира на две ночи. Стелла дала свой адрес.
Очутившись на жаркой, пыльной улице, я купила в придорожной лавчонке чемодан, купальник, легкую юбку, шлепки и оказалась при багаже.
Я действительно прилетела из Индии, из аюрведического санатория SwaSwara, где провела три недели в массажах, йоге и чистке организма ценой в полтысячи евро за сутки (на самом деле я там находилась недолго и прибыла оттуда не в аэропорт, а высадилась на ближней улочке).
Стелла встретила меня у порога.
Со Стеллой вышел ее бойфренд, Дионисий, художник. Меня провели через закоулки старого запущенного дома на пространную веранду, которая выходила прямиком к пляжу и океану.
Надо всем этим висело уже покрасневшее светило.
— Ну, у вас тут рай,— похвалила я.
— Рай,— откликнулась Стелла печально.
Дионисий был польщен. Какая-никакая аура меня всегда окутывала. Моими комплиментами гордились.
Я всегда знала цену всему, инстинктивно. Но повадки эксперта, наживающегося на неофициальных сертификатах, то есть устных, без следов (тут не Кандинский, не-не) — ко мне пока еще не прилипли.
Проще говоря, иногда меня просто физически тошнило от опасности. Что в нас дополнительно вызвал погибший учитель, это было особое ощущение, резкое чувство несвободы, неудобства в случае угрозы. До рвотных позывов.
Собственно, если бы не события последних дней, я бы уже жила по крайней мере безбедно. Пришлось бы только оказаться в некотором месте в определенный момент заранее. Покупатель уже приготовился ехать со мной смотреть искомую вещь днем позже.
Цена вопроса составляла четверть миллиона, моя доля.
Но меня затошнило.
То есть не было ли тут подставы, вот в чем вопрос.
Они уже, возможно, просекли некоторую закономерность, предпродажа фальшака сопровождалась каким-то мгновенным видением. Чья-то фигура возникала в момент передачи покупателю сфабрикованного объекта, и ее в виде тени фиксировали камеры слежения. После чего начинался громкий, безобразный скандал.
Галерейщики наняли людей.
Теперь я находилась далеко ото всех, сидела в кресле, пила чай.
Внимание! Послышались голоса.
На входе в рекламных позах стояли три блондинки.
Возраст их прочитывался тут же, род занятий тоже. Все у них уже было.
Разговор велся о том, что они в шоке. Произошло просто адское шоу. Они поехали на пати, и не к четырем, а специально к пяти, попозже. И все равно никого там еще не оказалось, а к ним сразу подошли двое и так сказали: девочки, что, приехали работать, будете нам отстегивать половину.