– Ты что, в людей стрелять будешь? – полюбопытствовал Мар, следя за приготовлениями Семёна. – В живых?
– Нет, в дохлых, – огрызнулся Семён. – Скажешь ещё! Ни в кого я стрелять не собираюсь… пока что. На всякий случай пушку готовлю! Может, пугнуть кого придётся. – Семён направил ствол в небо. – Поехали!
В ту же секунду Семёна сшибло с ног: падая, он нажал на спусковой крючок и пистолет громыхнул, выпустив короткую очередь в небо.
– Караул! – истошно завопили где-то рядом, – спасите! – крик внезапно оборвался, послышался тяжёлый удар и удаляющийся дробный топот сапог.
Семён сел, огляделся: он был в повозке. Рядом, недоумённо вертя головой по сторонам, сидел отец Вуди, обхватив руками свой бесценный сундучок-аптечку. Похоже, монах начинал приходить в себя и без всякого отрезвина – взгляд у отца Вуди стал осмысленным. В меру осмысленным.
Повозка, никем не управляемая, мчалась полным ходом – впряжённый гнедой жеребец бодро стучал копытами по утоптанной грунтовке, встречный ветер развевал его длинную гриву; повозка то и дело подпрыгивала на ухабах, не спасали и резиновые шины с рессорами.
По левой стороне дороги, что-то невнятно крича, убегал в чисто поле незнакомый Семёну мужичёк; впереди, неподалёку, высились зубчатые городские стены – дорога упиралась в раскрытые настежь въездные ворота. У ворот стояли вооружённые алебардами стражники и с нескрываемым интересом наблюдали за происходящим.
– Тпру! – заорал Семён, на четвереньках добравшись до лавочки возницы и хватая брошенные ремни вожжей. – Тпру, кому говорю! Стой, животное! – Семён натянул вожжи, конь постепенно перешёл на шаг и остановился.
В наступившей тишине было слышно как громко дышит жеребец, как вдалеке голосит напуганный мужичёк, с курьерской скоростью уносясь в неизвестность, как чему-то хохочут стражники.
– Соображать можешь? – Семён повернулся к монаху, тот пожал плечами, подумал и согласно кивнул.
– Что случилось? – садясь на лавочку, спросил Семён. – Поехали потихоньку, что ли, – он легонько тряхнул вожжами: конь фыркнул и неспешно потрусил дальше.
– Случилось-то что?! – Семён обернулся к отцу Вуди. – Этот, который из повозки выпрыгнул, он – кто?
– Сволочь он, – хриплым голосом ответил монах, роясь за пазухой. – Крыса. Проезжий шаромыга на коне. Опоил меня дурью и повозку украл. Я с ним в кости со скуки поиграть согласился и хлебного винца выпить, а он, мразь, вон чего сделал… – отец Вуди проглотил таблетку, привычно поморщился.
– Универсальное лекарство? – подмигнул Семён. – На все случаи жизни, да? А понос лечит?
– Нет, – буркнул монах. – От поноса, говорят, пробка в нужном месте хорошо помогает, – и захихикал, но тут же со стоном схватился за голову. – Ох, башка как трещит! – отец Вуди со вздохом привалился спиной к борту повозки. – Противоядие это. Но действительно, универсальное. Всем лекарям перед поездкой выдают: заказчики, мать их, разные попадаются… Иной вместо платы может тебя и особым вином напоить, в целях личной экономии.
– Ну что ж, – рассудительно сказал Семён, глядя на приближающиеся ворота, – нет худа без добра! У нас теперь есть конь и новая упряжь, причём бесплатно, да и дорогу мы изрядно сократили. В общем, спасибо шаромыге, – и замолчал, приняв надменный гордый вид: стражники во всю пялились на них, пытаясь разобраться, кто ж такой важный едет в повозке, если кучером у него – богатый дворянин. Так ничего и не поняв, стражники на всякий случай взяли алебарды «на караул».
Отец Вуди торжественно повёл рукой, осеняя благодатью и стражников, и алебарды, и ворота заодно. После чего шумно высморкался через борт, сказал: «Да ну вас всех к чёрту, у меня голова раскалывается» и улёгся на дно повозки.
Копыта коня застучали по тёсаным камням: повозка въехала в город.
В город графа Локира.
Глава 6
Старость Лечится: Издержки Магических Попыток
Баронов и графов Семён представлял себе соответственно прочитанному в книгах и виденному в кино. Скажем, барон – это всегда нечто толстое, жизнерадостное, только и умеющее, что махать мечом, пить вино кадушками и способное иногда членораздельно говорить. Когда вино не пьёт.
Граф, разумеется, должен быть худым, остроносым, гладко выбритым, с моноклем в левом глазу, в обязательном чёрном фраке с гвоздикой в петлице и с начищенным цилиндром на голове; само собой, слегка пьяный и невероятно глупый.
Граф Локир подходил под вторую категорию лишь частично – скорее, он был похож на въедливого бухгалтера, зубы съевшего на своей нелёгкой службе. А бухгалтера глупыми не бывают. Как правило.
Был господин Локир болезненно худ, высок, остронос и гладко выбрит. Но на том его схожесть с киношными графами и заканчивалась: Локир был лысым, без монокля, одет по-домашнему во что-то затрапезное, вроде ношеного спортивного костюма; абсолютно трезв и чем-то чрезвычайно неприятен. Во всяком случае, Семёну гражданин Локир не глянулся сразу, едва он и отец Вуди переступили порог библиотеки, где их ждал граф.
Назвать зал библиотекой мог только человек, искренне верящий, что пяток тонких книжек на каминной полке дают ему полное право так величать это стылое просторное помещение. По всей видимости, зал в основном использовался для других целей: бильярдный стол в глубине библиотеки и карточный, неподалёку от холодного камина, с бронзовым колокольчиком на столешнице, не оставляли сомнений для каких именно. Для игры, и, несомненно, – на деньги.
Граф Локир сидел в кресле возле карточного столика, о чём-то размышляя; вид у графа был отрешённый и горестный. Как будто он мучительно решал, что предпочтительнее – то ли самому отравиться, и немедленно, то ли погодить и отравить сначала кого другого.
– А, отец Вуди, – неприятным голосом проскрипел граф Локир, увидев монаха и нехотя вставая из своего глубокого кресла, – Наконец-то. В этот раз ты что-то не торопился на мой вызов! Небось, по пути все кабаки проверил, пока до замка добрался… За что я монастырю деньги плачу, а? Не только за качество работы, но и за скорость её выполнения. – Граф близко подошёл к отцу Вуди. Семён подумал, что Локир наконец-то решил поздороваться с лекарем-алхимиком, но ошибся: граф обнюхал застывшего в почтении монаха и с кислым выражением на лице отошёл в сторону – от отца Вуди ничем не пахло. Универсальное противоядие действовало безотказно, даже запах убирало.
Семён мимоходом подумал, что такое великолепное средство и ему самому пригодилось бы, что надо будет при случае прикупить этих таблеток, если они вообще хоть где-нибудь продаются. И ещё у Семёна мелькнуло в голове, что если бы перед человечеством вдруг встал окончательный выбор, какое радикальное лекарство ему нужнее – от рака или от похмелья, и вопрос поставили бы на голосование перед всем миром, то ещё неизвестно, какое именно лекарство выбрало бы человечество…
– Это кто? – граф наконец заметил Семёна. – Что за чучело? Я его не знаю. Кто таков?!
– Ученик, господин Локир, – немедленно доложил отец Вуди, мельком глянув в сторону Семёна. – Приставлен к обучению, так сказать. Для всемерного овладения важной алхимической наукой. Послушник.
– Ну-ну, – неопределённо сказал граф, – Послушник. Ладно, разрешаю. – И сел в кресло.
Семён сейчас действительно выглядел как послушник: отец Вуди, полностью придя в себя по пути к замку, поинтересовался у Семёна, где тот раздобыл дворянскую одежду и, узнав о необычных свойствах костюма-хамелеона, тут же предложил Семёну стать послушником. Учеником лекаря. Ученик – он и есть ученик, кто на него внимание обращать станет!
Тщательно осмотрев новоявленного послушника – грубая чёрная сутана, подпоясанная верёвкой, деревянные сандалии на босу ногу, – отец Вуди остался доволен его внешним видом. Вот только тонзуры у послушника-ученика не было, но Семён категорически отказался брить макушку: вот ещё! Сегодня он – послушник, да. А завтра ему, может, надо будет стать по необходимости наследным принцем, работа у него, у Семёна, такая. А какой, на фиг, из него наследный принц с бритой головой?
Сошлись в конце концов на том, что Семён – послушник на испытании, не прошедший пока что обряда посвящения. И поехали в замок; прежде чем идти к графу, Семён заткнул пистолет за пояс, под сутану, а патрон сунул в кошель с золотом. Во избежание прострела в ногу.
– Итак, – процедил граф, сложив руки на груди и глядя только на отца Вуди, – у меня проблема. Серьёзная проблема.
– Я весь внимание, – сказал монах, делая озабоченное лицо. – Что у нас нынче – порча, наговор, сглаз? Дурная болезнь? Неплановая смерть?
Локир вяло покачал головой.
– Ни то и ни другое. Хуже. Гораздо хуже… Я, отец Вуди, с некоторых пор стал видеть призраков.
– Ни то и ни другое. Хуже. Гораздо хуже… Я, отец Вуди, с некоторых пор стал видеть призраков.
– Э-э… – растеряно промямлил монах. – Э… призраков? В каком смысле? Я что-то…
– В прямом, – граф нехотя, через силу улыбнулся. «Наверное, так улыбаются покойники,» – с неприязнью подумал Семён: у графа была отвратительная улыбка. Мёртвая. Неживая. Улыбка, от которой по шкуре продирал мороз.
– Я – человек деловой, – Локир вновь окаменел лицом. – Рациональный, трезвомыслящий, и в отличии от многих других ни в какую романтическую чепуху не верю… И на тебе – призраки! Вернее, призрак. Один.
– Какой? – нейтральным голосом спросил монах. – Мужчина-воин, подло убитый в спину? Или юная поруганная дева, взывающая к отмщению? Или кровавый мальчик? Бывают и такие призраки, которые мальчики. Кровавые… Говорят, что ежели кого убьёшь, тот по ночам к тебе и является…
– Молчать! – рассвирепел граф. – Молчать и не перебивать! Никого я не убивал… Сам – не убивал! Буду я ещё в крови мараться… На то у меня специальные люди есть.
Призрак, который ко мне приходит ночью – мой дед по материнской линии. Дед, которого я почти не помню, но который помнит меня, – Локир помолчал, нервно кривя рот. – И этот дед говорит мне невероятные вещи. Пугающие… Темна его речь и слова невнятны, многого я не понял, но кое что всё же уразумел.
Призрак говорит, что некая золотая магия навсегда ушла из нашего Мира… Что нам больше нечего хранить. Что настало время… э-э… Исхода. И требует, чтобы я вошёл в его запечатанную комнату… что-то он там ещё о стенных ладонях бормотал, которые якобы дверь открывают… интересно, а бывают ли сумасшедшие призраки? Видимо, бывают… – Граф нахмурился, помолчал. – Наш род, по словам деда, один из избранных, у кого есть право на реализацию Исхода. И что в той комнате лежит Ключ, передаваемый по наследству… А он его передать не успел, за что был оставлен бессменным сторожем Ключа. Посмертно… Кем оставлен? Как? Ничего не понимаю. Бред какой-то! Ключи, исходы… родовые сторожа-призраки… Чушь. Чушь! Но… – Локир строго посмотрел на отца Вуди и продолжил тем же размеренным скрипучим голосом:
– Мне необходимо войти в ту тайную комнату и выяснить раз и навсегда, что же в ней находится на самом деле. Иначе призрак никогда от меня не отвяжется. А его присутствие нарушает моё тонкое душевное равновесие, отчего у меня портится сон и начинается несварение желудка. Потому что призраков не бывает. Не должно их быть! Даже родовых.
– Тайная комната? – монах многозначительно переглянулся с Семёном.
– Тайная, – подтвердил граф. – Но вовсе не та, в которую ты когда-то пытался попасть при помощи своих снадобий: та комната сделана лишь для потехи гостей и обмана взломщиков… Дедом сделана. У деда было особое чувство юмора. Своеобразное… И, собственно, не комната то вовсе, а вмурованная в стену обычная дверь, – граф внезапно заперхал, точно едкого дыма глотнул, и только секунды через три Семён сообразил, что Локир смеётся. Смеётся над монахом: лицо отца Вуди пошло красными пятнами, словно его горячими помоями умыли.
– Я всё знаю, что творится в моём замке, – успокоившись, сообщил граф. – У меня везде глаза и уши… Короче – я вызвал тебя для того, чтобы ты открыл зачарованную комнату. Как – твоя проблема. Но сегодня же она должна быть распечатана и предъявлена к осмотру! Мне. Лично.
А теперь, монах, ступай и займись делом. Слуга тебя проводит, – граф взял с карточного столика колокольчик и позвонил в него.
…Тайная зачарованная комната находилась на верхнем этаже замка, в самом начале пустого тёмного коридора. Неразговорчивый слуга подвёл монаха и послушника к двери, молча ткнул в неё пальцем и так же молча удалился.
Отец Вуди открыл принесённую им и Семёном аптечку – присев на корточки и что-то бормоча себе под нос, монах углубился в изучение её содержимого, поочерёдно вынимая из сундучка разные баночки-скляночки и выстраивая их на полу в одном ему ведомом порядке. Отдельно от баночек отец Вуди установил маленький походный треножник, сунул под него стеклянную спиртовку, укрепил на треножнике старую латунную плошку и разжёг огонь.
Последней из сундучка была вынута изрядно потрёпанная книжка, на обложке которой Семён разглядел полустёртую надпись: «Дозволенные к применению рецепты Братства. Справочник. Для служебного пользования».
Семён, чтобы не стоять над душой и не мешать отцу Вуди, отошёл в сторонку и оттуда принялся разглядывать заколдованную дверь.
Дверь заколдованной не выглядела. Не было на ней никакой магии! Следы взлома были, слабые следы, еле видимые: пытались дверь открыть, и не один раз пытались, а следов магии – не было. Вообще.
Дверь как дверь, дубовая, крепкая… Очень крепкая – устояла и перед топором, и перед ломом, или чем там её открывали.
Никаких приметных выступов или отверстий на гладкой поверхности двери не имелось, была только одна ручка, витая, массивная. И всё. Как хочешь, так и открывай… Семён даже засомневался – а, может, это самая обычная дверь? Железная, бронированная. Только прикрытая сверху декоративным слоем древесины. И которая открывается каким-нибудь потаённым рычагом, или одновременным нажатием на определённые камни в стене. И никакого колдовства, одна голая механика…
– Семён, ну что там? – подал голос медальон. – Есть что необычное? Магия какая есть?
– Нету, – разочарованно ответил Семён. – Во всяком случае, я пока ничего не обнаружил.
– О, – уважительно сказал Мар. – Видать, магия супер-пупер высшего порядка! Невидимая и неощутимая.
– Или её здесь нет вовсе, – отрезал Семён. – И не было.
– Ну да, – не поверил медальон, – скажешь ещё! Тогда бы дверцу давным-давно открыли бы. Против лома нет приёма! Это тебе любой грабитель скажет: и начинающий, и опытный.
Семён не ответил, потому что Мар был прав.
Тем временем отец Вуди, заглядывая в свой потрёпанный справочник, налил в плошку всяческих снадобий, понемногу из разных бутылочек, и, продолжая сидеть на корточках, принялся старательно размешивать варево костяной ложечкой; в воздухе запахло чем-то пряным и вкусным. Как в кондитерском цехе.
У Семёна от запахов забурчало в животе: он давно не ел. Гостеприимный граф Локир не удосужился покормить специалистов-алхимиков, сразу погнав их на работу.
– Ну-с, – монах достал из сундучка кисть-помазок, – думаю, наше взломное зелье готово. Попробуем, попробуем… – отец Вуди макнул кисть в варево и, не вставая, осторожно провёл ею по стыку двери и дверного косяка, возле витой ручки. Там, где по идее должен был находиться замок.
Семён крякнул от неожиданности: магия была. И ещё какая магия!
В тех местах, где прозрачное взломное зелье легло на дубовую поверхность, внезапно разлилось нежное перламутровое зарево. Словно монах красил дверь фосфорной самосветной краской: медленные подтёки зелья прочерчивали на двери узкие перламутровые дорожки.
– Ничего не понимаю, – пожаловался Семён непонятно кому. – Колдовство-то, оказывается, есть, а я его не увидел. Странно как-то получается…
– Нету колдовства, – отец Вуди продолжал аккуратно водить кистью по стыкам двери. – Нету! Сколько можно тебе говорить… Да если бы оно и было – кто ж его увидеть может! Одни лунные колдуны, разве что. Нормальный человек магию не видит… да и не должен видеть. Не для того глаза ему даны, чтобы на всякую пакостную ересь глядеть! – монах встал на ноги и продолжил свою работу, постепенно превращая тёмную дубовую дверь в нечто сияющее. Сияющее только для Семёна с его ненормальным умением видеть всякую пакостную ересь.
– Ты нашего падре-моралиста не слушай, – с насмешкой в голосе посоветовал Мар Семёну. – Он, понимаешь, человек крепких убеждений. Сказано – нету колдовства, значит, его нету. И аминь во веки веков! Ты лучше не отвлекайся, а ищи источник колдовства. Должен он быть, обязательно должен! Взломные снадобья вряд ли эту дверцу откроют… Это тебе не кабацкий ящик с медяками. Думай, Семён, напрягай мозги. И я покумекаю, – медальон умолк.
В это время падре-моралист закончил работу: он уронил на пол кисточку и нетерпеливо подёргал дверную ручку – дверь не открылась. Тогда отец Вуди навалился на дверь плечом – но и теперь она не подалась. Монах зло выругался, отошёл на шаг и с размаху саданул в дверь ногой. После чего с завыванием рухнул на пол, схватившись за стопу; дверь, разумеется, как была закрытой, так закрытой и осталась.
– Эдак и покалечиться недолго, – сочувственно заметил Мар. – Вот же настойчивый! До дурости… Семён, походи-ка по коридору, пока святой отец самоистязанием занимается. Может, где в стороне что-нибудь нужное найдёшь. Знак какой или подсказку. Или призрака-дедушку встретишь, потолкуешь с ним о деле. А почему бы и нет?
– Дельная мысль, – согласился Семён. – Здравая. Отец Вуди, я пока по коридору прогуляюсь, осмотрюсь. Сдаётся мне, что не так просто эта дверца открывается… Не зельями.