Портье-службист, сопя носом, читал какие-то бумаги, сложенные перед ним двумя высокими стопками: брал листик из одной, пробегал по нему глазами и перекладывал в другую. Счета, наверное, сверял.
– Я по поводу проживания в… – начал было Семён, но службист, мельком глянув в его сторону, громко рыкнул в пространство:
– Эй, кто дурака через оцепление пропустил? Пошёл вон, убогий, – и вернулся к своей нудной работе: Семён для него перестал существовать.
– Дико извиняюсь, гражданин начальник, – пробормотал Семён и трусцой припустил к выходу из гостиницы.
На улице было лето и жара. Судя по солнцу, близился полдень.
Метров за десять перед входом в гостиницу была натянута запрещающая проход жёлтая лента, укреплённая на переносных столбиках-стойках; перед лентой, удачно повернувшись спиной к зданию, стояло несколько полиментов в тёмно-синей форме. За лентой толпился народ, – то ли зеваки, то ли эвакуированные постояльцы гостиницы, – что-то шумно обсуждая между собой; полименты изредка покрикивали на присутствующих, призывая их к спокойствию: тех, кто не внял призывам и пытался, минуя ленту, прорваться ко входу в гостиницу, угощали ударом дубинки по голове и выпихивали назад, в толпу.
Семён, хмурясь и делая озабоченное лицо – вроде бы он здесь тоже по долгу службы, типа следователь от церкви – двинул вдоль стены быстрым деловым шагом. Подальше от толпы и полиментов.
За углом, там, где запрещающая лента была привязана к последнему столбику, маялся от безделья молоденький полимент, наверняка курсант – народа здесь не было, сразу за лентой начинались парк. Ни поругаться, ни дубинкой кого огреть… Скука.
Увидев Семёна, курсантик просветлел лицом и потянулся к дубинке.
– Во имя господа нашего! – проорал Семён, на ходу крестя юного полимента, – я с донесением в Святую Инквизицию. Там такое, такое!… Горы трупов! Число зверя в зеркалах! Сатана! Сатана! – миновав побледневшего стражника, Семён нырнул под ленту и был таков.
Продравшись сквозь кусты, Семён вышел на заброшенную тропинку и побежал по ней не оглядываясь. Пробежав приличное расстояние и никого не встретив на своём пути, Семён постепенно перешёл на шаг, а после остановился.
Погони не было, да и кто мог за ним гнаться-то – напуганный мальчишка в форме, что ли?
– Однако, непонятная ситуация, – подвёл итог всему случившемуся Мар. – Ревизия документов, оцепление… Постояльцы на улице. Ничего не понимаю… Может, учебная облава?
– С учебным мордобоем, – согласился Семён, превращая чёрную сутану в строгий деловой костюм-тройку, белую рубаху с чёрным галстуком, шляпу и узконосые туфли – всё казённого тёмно-серого цвета. Как у мордоворота за стойкой.
– Больше смахивает на поиски бомбы, – Семён шагал по тропинке, надеясь, что она рано или поздно выведет его в центральную часть парка, откуда уже легче будет попасть в город. – Позвонил какой-нибудь кретин в гостиницу, сообщил, что там заложена бомба. Отсюда и отключенная гостиничная магия, и полименты, и эвакуация… Всё как у всех. Как в любом Мире.
– А чего же тогда нас не эвакуировали? – удивился Мар.
– Не нашли, – махнул рукой Семён. – Номер большой, а я маленький. Среди подушек затерялся.
– Это у тебя удачно получилось, – одобрил услышанное Мар. – Полсотни золотых однозначно сэкономили. Вот и нежданная прибыль получилась! Хорошо день начался, душевно.
– Будем надеяться, что он весь удачным окажется, – с надеждой сказал Семён. – Люблю такие дни!
…На просторной площади, со скульптурным фонтаном посреди, шёл многолюдный митинг; площадь располагалась на центральной парковой аллее и, скорее всего, предназначалась для спокойного народного гулянья, а не для политических собраний. Впрочем, при желании митинг тоже можно смело назвать народным гуляньем, только не очень спокойным. Не очень.
Семён, вынырнув из кустов, поначалу замер в растерянности: вот уж чего он никак не мог ожидать, так это ненароком увидеть в ином Мире столь знакомую по телевизионным репортажам картину: сотни людей, с транспарантами, флажками, – и, само собой, оратор, стоявший на высоком постаменте выключенного фонтана, рядом с безымянной чугунной статуей. Чуть ли не в обнимку.
Что там было написано на транспарантах, Семён прочитать не смог – они были видны ему с изнаночной стороны; все флажки были разных цветов и политической определённости не создавали.
Оратор взахлёб кричал в жестяной рупор что-то громкое и невнятное, а митингующие то и дело вразнобой аплодировали.
– Пойду, послушаю, – решил Семён. – Авось ситуация прояснится…
– Будь осторожен, – предупредил Мар. – Толпа, она и есть толпа! Особенно заведённая. Скажешь что-нибудь не то, вмиг завалят и ногами бить начнут… Я-то, конечно, вмешаюсь, но тогда мы ничего не узнаем. Помалкивай лучше, хорошо?
Семён кивнул, сдвинул шляпу на брови и с независимым видом направился к фонтану. К митингу.
Незаметно пристроясь за спинами последних митингующих, Семён стал внимательно слушать жестяные вопли горлопана-главаря. И постепенно до Семёна начала доходить суть происходящего.
Этой ночью кто-то совершил гнусную диверсию, таинственным образом уничтожив память городского Разумника (как понял Семён из комментариев в толпе, Разумник был чем-то таким, что регулировало всю жизнедеятельность города). И теперь у Разумника мозги всмятку, а живые экраны видения повсеместно рассыпались в пыль… Весь город в панике: с раннего утра ничего и нигде не работает, даже парковые фонтаны! И в этом, без сомнений, виноваты чужие, которые наслали необратимую техническую порчу на Разумника… из отеля «Эдем» наслали. Которая порча им дорого обойдётся! Те, кто должен разобраться с диверсией, разберутся!… А наш гражданский долг – выказать городским властям свой гневный протест: долой чужих из нашего города! Из нашего Мира! Вон из Империи! Пусть убираются на свою историческую родину! Не потерпим более! И точка.
Семён потихоньку отодвинулся от спин митингующих, развернулся и пошёл по аллее прочь: невдалеке был выход – зелёная арка, усыпанная цветами.
– Неужели это моё заклятье так сработало? – наконец убито пробормотал Семён. – Ничего себе…
– Да, – безмятежным голосом подтвердил Мар, – уж сработало, так сработало! Как ты и обещал – мало никому не показалось. Пожалуй, даже перебор вышел… Хм, а кто этот Разумник, у которого нынче мозги всмятку? Мэр, что ли? Ну, это не страшно… встречал я безмозглых мэров – отсутствие соображения ничуть не мешало им руководить и брать взятки!
Семён только вздохнул в ответ.
У входа в парк, возле живой арки из цветущих роз, дорогу Семёну преградил некий бравый товарищ в таком же, как у Семёна, костюме. При шляпе и галстуке.
– Как настроение трудовых масс? – конспиративным шёпотом спросил товарищ-особист, кивнув в сторону фонтана. – Категория возмущения гранична пункту «ж», или?…
– Гранична, – угрюмо буркнул Семён. – Всем пунктам и буквам алфавита гранична, – и, отстранив от себя опешившего товарища, вышел под зелёную арку.
Уже под аркой Семён оглянулся: бравый оперативник, сложив ладони ковшиком, что-то торопливо бубнил в них. Семён расслышал лишь: «…повторяю, ситуация сверхкритическая… да, да, по всем пунктам, от „а“ до „я“!… да, будем брать. Жду подкрепления…»
От фонтана донеслось нестройное: «Бей чужих, спасай Разумных!»; товарищ в сером, забыв о Семёне, побежал к фонтану, придерживая слетающую с головы шляпу.
– Ходу, ходу отсюда, – заторопился Мар, – сейчас здесь весело будет. А у нас своих проблем хватает!
– Эт-точно, – угрюмо сказал Семён и, более не оборачиваясь, вышел из парка.
На близлежащих к парку улицах волнений не наблюдалось: жизнь шла своим чередом. Возможно, этому способствовало большое количество патрульных полиментов – люди в синий форме мелькали то там, то здесь; Семён шёл, поначалу шарахаясь от стражей порядка, но вскоре убедился, что в своём сером костюме он нынче стал вроде невидимки: его в упор не замечали. Ни полименты, ни прохожие.
Семён перестал нервничать и пошёл дальше уверенной походкой значительного человека: неторопливо, расправив плечи и сурово поглядывая на встречных. Словно всех их подозревал в чём-то нехорошем. Как минимум – в заговорах, диверсиях и тайных связях с чужими; встречные принялись ещё старательнее не замечать Семёна.
Улицы, – сплошь вымощены плиткой, с аккуратными деревцами вдоль чистых тротуаров, – всё равно оставляли впечатление какой-то неухоженности и безнадёжной провинциальности. Возможно, виной тому были дома: двух-трёхэтажные здания «купеческой» постройки, с распахнутыми ставнями окон, – они вызвали у Семёна неприятное ощущение, что он опять вернулся в свой родной город. В один из его старинных, никогда не реконструируемых районов.
Вдалеке, за крышами малоэтажек, виднелись более солидные здания: высотные, с зеркальными окнами-стенами, очень похожие на Нью-йоркские небоскрёбы. Видимо, там находилась деловая часть города.
Небоскрёбы сияли так, что при взгляде на них хотелось надеть тёмные очки. Или зажмуриться.
– Мар, – шепнул Семён, – ты в этом Мире был раньше, так что давай, выручай! Мне надо поскорее найти умельца, который смог бы отремонтировать браслет. А по этим улочкам можно бродить долго и безо всякого результата… Ты, помнится, говорил, что кто-то из твоих прежних хозяев обращался к некому мастеру по поводу изготовления спецоборудования. Можешь меня к тому умельцу доставить?
– Конечно, – отозвался Мар. – Хоть сейчас! Только жив ли он? Я-то у него лет двадцать тому назад был… Адресок в моём списке сохранился, так что можно попробовать.
Но сначала зайди-ка в любой подъезд или подворотню, а уже оттуда и перенесёмся куда надо. Не хочу на улице, у всех на виду… чёртовы полименты! Они хоть морды от тебя и воротят при встрече, а на самом деле краем глаза наблюдают, причём внимательно. Это не с проста… И, кстати, два шпика в серых костюмах следом за тобой идут! Улицы две-три тому назад к нам прицепились.
– Где они? – всполошился Семён и хотел было оглянуться.
– Тихо! Не оборачивайся! – быстро предупредил Мар, – не давай им повода сообразить, что ты слежку заметил… Вот подходящая подворотня, заходи, – Семён с беспечным видом свернул в сторону, за угол дома, и…
Вспышка темноты, и перед Семёном оказалась высокая дверь.
Дверь выглядела солидно – массивная, тяжёлая, чёрная; на уровне глаз к двери была привинчена никелированная табличка с выгравированной надписью: «Ломбард. Норти Бук и сын».
Семён огляделся: фирма Норти Бука находилась в деловой части города. Не в небоскрёбе, а в кирпичном доме, узком и высоком, кое-как втиснувшимся между двумя зеркальными гигантами, с тыльной стороны зданий: дверь ломбарда выходила в просторный двор, залитый асфальтом. Видимо, двор по необходимости использовали как служебную автостоянку: он был расчерчен белыми линиями вдоль и поперёк, с вписанными в ячейки номерами; сейчас двор был пуст.
Семён хотел было войти в ломбард, но Мар вовремя остановил его:
– Погоди, прикид сменить надо! Встречают-то по одёжке, ты мне сам когда-то говорил. Если зайдёшь в облике штатного сыскаря, кто ж тогда с тобой разговаривать станет! В таких заведениях полиментов не жалуют… Ты не смотри, что здесь «Ломбард» написано! На самом деле там…
– Дрова лежат, – закончил Семён фразу и расхохотался.
– Какие такие дрова? – насторожился медальон. – Не понял.
– Я тебе потом объясню, – пообещал Семён, быстро изменяя свой «прикид». – Ты мне напомни, ладно?
– Непременно, – сказал Мар. – Наверняка похабщина какая-нибудь! Эт-хорошо. Это я люблю. Кстати, а кем ты нынче вырядился? Что-то знакомое, но я не соображу…
Семён критически оглядел себя – вроде всё было нормально. Как и задумано.
– Я, Мар, нынче самим собой вырядился. Джинсы, спортивная майка и кроссовки. Я точно так же был одет, когда тебя нашёл. Только в тот день на мне рубашка была… Майка, она, знаешь, в данном случае уместнее будет: я такую на институтском субботнике у одного типа видел. Прикольно, правда?
– Правда, – согласился Мар. – Особенно надпись «Слава труду!» на груди. Это, я так понимаю, намёк на то, что воровать – тоже работа?
– В точку, – с серьёзным видом произнёс Семён и вошёл в ломбард.
Внутри ломбарда было прохладно, полуденная жара осталась за дверью, на улице. Впрочем, Семён от летнего пекла ничуть не страдал: маскировочный комбинезон прекрасно защищал своего владельца как от жары, так и от холода.
Вдоль стен ломбарда стояли застеклённые стеллажи с различными предметами на полках – наверное, выставленные на продажу вещи, вовремя не выкупленные их владельцами; Семён не стал задерживаться возле полок, а прямиком направился к длинному столу, перегородившему дальнюю часть зала.
За столом, на фоне двери с надписью «Служебный ход», подперев голову руками, сидел оценщик – человек неопределённого возраста, который мог быть как и самим Норти Буком, так и его постаревшим сыном. Сидел и смотрел на Семёна пустым взглядом.
– Здравствуйте! – бодро сказал Семён, подойдя к столу. – Я к вам по делу.
– Ломбард закрыт, – не меняя позы, скучным голосом сообщил безвозрастный оценщик. – На неопределённое время, по техническим причинам.
– Кому закрыт, а кому и нет, – Семён поискал взглядом стул, но ничего подходящего не нашёл, потому присел на стол. – Порекомендовали мне вас. Знакомый один посоветовал – он лет двадцать тому назад здесь кое-какое оборудование заказывал… Специальное.
– Мы не изготавливаем никакого оборудования, – тем же скучным голосом сказал оценщик. – И не изготавливали. Никогда. И ничего не ремонтируем.
– Так. Разговор становится унылым и беспредметным, – решил Мар. – Надо его оживить. Этот заторможенный – не Норти, хотя и похож… Семён, скажи юноше, что нам нужен его папашка. И пусть он передаст папику следующее: «Золотое ухо ещё не отыграно!» Должно подействовать, уверен.
– Уважаемый! – Семён закинул ногу на ногу и, демонстративно разглядывая кроссовку, продолжил:
– У меня дело к вашему отцу. Личное. Передайте ему, будьте так любезны, что золотое ухо ещё не отыграно. И пусть он подойдёт сюда немедленно! Не то я ваш клоповник сейчас вдребезги разнесу, – Семён повернулся к оценщику и широко улыбнулся в его невозмутимое лицо. – И заодно передайте, что к нему пришёл Искусник Симеон.
В рыбьем взгляде Бука-младшего что-то изменилось: то ли интерес появился, то ли уважение – Семён не разобрался. Но страха во взгляде не было.
– Минутку, – приёмщик легко поднялся, открыл дверь и скрылся за ней.
– Правильный подход, – заметил Мар, – верный. Оно, конечно, можно было и не представляться, но ничего… Главное, что подействовало. Насчёт уха: помнишь, я тебе рассказывал, как мы уши и носы у идолов отпиливали? Одно ухо хозяин себе оставил, на память о Песчаном Мире. Но недолго оно у нас было: мой хозяин, после заключения сделки на снаряжение, сел в картишки с мастером Норти перекинуться, да слишком много на грудь принял… А-а, вот и сам Норти! Лёгок на помине.
Человек, который вышел к Семёну, выглядел постарше приёмщика, но, в общем-то, сходство было несомненным. Особенно в сравнении с сыном: приёмщик вышел следом и встал у стены, сложив руки на груди.
Норти Бук был одет в пёструю рубаху-гавайку навыпуск, полотняные брюки и мягкие тапочки. По-домашнему одет. Просто.
– Приветствую вас! – дружелюбно сказал Бук-старший, протягивая Семёну руку через стол. – Очень, очень неожиданный визит! – рука у Норти была твёрдая, а пожатие крепким. – Извините моего оболтуса, молодой он ещё, неразумный… Серьёзного клиента от рядового посетителя не смог отличить, мальчишка! – преувеличенно гневно воскликнул Норти, грозя молодому оболтусу пальцем: Бук-младший слегка пожал плечами. Расстроенным он не выглядел.
– Прошу, – Норти указал на дверь служебного хода. – Давайте поднимемся в специальную комнату, там и поговорим.
– Давайте, – Семён перемахнул через стол и направился к двери.
– А ты, Рони, оставайся здесь, – распорядился Норти Бук, проходя мимо сына. – Кто бы ко мне не пришёл – меня нету. Всё ясно?
Рони молча кивнул. И проводил Семёна долгим-долгим взглядом. Оценивающим.
К сожалению, ни Семён, ни Мар этого взгляда не увидели.
Глава 9
Сделка в Ломбарде, Имевшая Много Последствий
За дверью оказалась подъездная лестница с широким сквозным пролётом: Семён на глазок оценил количество этажей, выходило не менее пяти. Что для рядового ломбарда было многовато.
Просторная комната на третьем этаже, куда Норти Бук привёл Семёна, мало походила на место деловых встреч, скорее её можно было назвать мастерской по ремонту чего угодно: здесь было множество станков, маленьких, аккуратных, расположенных на длинном как подиум столе. Большинство из механизмов были Семёну неизвестны, некоторые знакомы: сверлильный и точильный, например. В армии приходилось с такими работать.
Кроме стоявшего посреди комнаты стола-подиума, имелись и другие рабочие места, отгороженные ширмами друг от друга; окон в комнате не было, зато было множество ярких плафонов на потолке.
– Итак, – Норти прошёл к столу, отодвинул от него пару табуретов. – Присаживайтесь, Симеон, поговорим. Извините, что не в офисе на втором этаже, у меня там сегодня полный кавардак… уборку затеял, не ждал сегодня важных гостей. Вообще никого не ждал… Вы в курсе, что у нас случилось? В нашем городе.
– В курсе, – Семён не стал вдаваться в подробности, сел на табурет и привычно закинул ногу на ногу.