... Уже из машины он позвонил в МУР майору Молодцову, и тот сообщил ему, что личность убитого Костей Савельевым установлена. Это был уголовник по кличке Сыч, недавно освободившийся из мест заключения. Было возбуждено уголовное дело, и следствие отрабатывало связи Сыча...
... Разговор с Костей был недолгим. Лозовичу не давало покоя дело о пропаже молодых людей. Он прекрасно понимал, что их жизни подвергаются серьезной опасности...
Оставив Наташу у мужа, Лозович из больницы поехал домой к Красновой. Бледная осунувшаяся за эти дни женщина сказала ему, что больше от похитителей никаких звонков не было...
- Мне нужны фотографии Оксаны и Бориса, - попросил Краснову Лозович.
Лидия Владимировна дала ему фотографию Оксаны, нашла в её комнате и фотографию Бориса. Лозович внимательно вгляделся в нее... И сходство Бориса с Сашей поразило его...
Личность этого подобранного Верой Лим Саши все больше и больше интересовала Лозовича. Он напряженно размышлял о том, как бы вызвать у того новые ассоциации и навести его на адрес дома этой самой загадочной Ядвиги Козырь, в котором, вполне вероятно, и прячут молодых людей.
Навел он справки и о самой Ядвиге Козырь. Ответ был категоричный и малоутешительный - женщина, с такими данными, в Подмосковье не проживает.
Так что надо было действовать каким-нибудь иным путем...
Ему пришло в голову отвезти Сашу в ту самую деревню Машкино, откуда был телефонный звонок, может быть, те места вызовут у него какие-нибудь ассоциации. Он полагал, что неопытная похитительница делает звонки неподалеку от тех мест, где находится тот дом, где прячут молодых людей. Он позвонил на квартиру к Косте, и Саша сообщил, что Вера поехала по делам, а он сидит дома. Причем, Вера строго-настрого не велела ему никуда без неё отлучаться.
- И вы так и поступите? - спросил Лозович.
- А что вы хотите предложить? - спросил в свою очередь Саша.
- Предложение одно - найти эту самую вашу загадочную Ядвигу Козырь.
- Ну и как же мы с вами её найдем? - тяжело дыша, спросил Саша. Потом немного помолчал и добавил: - Вы знаете, я бы и сам хотел... Только... Я не знаю, как это сделать...
- Я заеду за вами, и мы с вами поедем в одно место... Вдруг те места вызовут у вас какие-либо новые ассоциации...
- Заезжайте, - согласился Саша. - Поедем... Я должен помочь найти их... Это мой долг...
- А почему это ваш долг? - поинтересовался Лозович. - Просто из чувства сострадания к несчастным родителям? Из чувства порядочности? Это тоже немало в наш жестокий век...
- Это немало, - сказал Саша. - Но дело не в этом... Мне почему-то очень нравится имя Борис. Это очень хорошее имя. И вот что мне кажется, не сочтите меня за умалишенного...
- Что кажется?
- Мне кажется, что в беду попал мой родной сын...
8.
... В темном мрачном промозглом сарае друг на друга смотрели два человека. Один из них валялся на холодном полу, и у него были крепко-накрепко связаны руки и ноги. Другой был свободен от пут и сидел, обхватив голову руками, на лежащей в углу доске... Тот, который был связан, изрыгал бесконечные проклятия и требовал, чтобы второй его развязал. Второй же хранил тяжелое задумчивое молчание...
Первым был карлик Матвейка, которого после его попытки напасть на Оксану привела сюда Ядвига, вторым - Борис, находящийся в этом заточении ещё с раннего утра.
Под угрозой своего короткоствольного ружья Ядвига заперла здесь сначала одного, затем другого... И надо сказать, сама не имела понятия, что ей делать с обоими пленниками...
Насчет Бориса у неё были самые жестокие планы. Она беседовала с ним ночью несколько часов подряд, а уже под утро велела под угрозой оружия выйти из дома и идти в сарай, где и заперла его. Матвейку же она просто изолировала от Оксаны, чтобы он не натворил чего-нибудь серьезного и непоправимого.
Карлик буйствовал и бесновался с завязанными руками и ногами. Борис с ужасом и удивлением наблюдал за тем, как эта женщина отложив в сторону ружье, сбила крепкого урода с ног и сначала связала ему руки, а затем и ноги... И он, словно парализованный её взглядом, даже не оказывал сопротивления. Борис понимал, что может в эту минуту воспользоваться её оружием, которое лежало около входа, но не решился сделать это. Борис не был способен на решительные поступки, в подобных критических ситуациях никогда не находился и не знал, как вести себя в них. А поэтому терпеливо наблюдал за дикой сценой и за тем, как Ядвига подобрала свое ружье и молча вышла из сарая, заперев его на мощный засов. И вот - они остались вдвоем...
Через некоторое время до Матвейки дошло, что только Борис может развязать его, и он решил действовать похитрее. Для начала прекратил кататься по полу и материться. А затем попытался завязать разговор.
- Сволочная она, эта Ядвига, - произнес он. - Не баба, а ведьма... Замучила нас с батей... Придирается постоянно, а что с нас взять? Мы убогие, сам видишь...
- А она что, правда, твоя сестра? - вялым голосом, стараясь не глядеть на своего экзотического собеседника, спросил Борис.
- Да никакая она мне не сестра... Сука она... Моя покойная маманя за её папашу замуж вышла, мы все из Дубоссар родом... Маманя богатая была, золотишком в дефицитные времена спекулировала, - мечтательно протянул Матвейка, причмокивая своими толстыми губами, - он на её денежки и польстился, сами-то они голодранцы, с хлеба на воду перебивались после того, как Ядвига с мужем развелась. Алкаш её муж был и лупил её смертным боем, она сама рассказывала. Так что вовремя её папаша на моей мамане женился. Как там заваруха началась, мы сюда перебрались от греха подальше. Тут тихо, спокойно... Дом купили на маманины деньги, обставились, жили на них... Потом маманя померла... При мамане хорошо было, не то, что теперь... С этой заразой не забалуешь, сволочная - жуть... Раньше ещё ничего была, а потом, когда её хахаль бросил, а потом ещё и выкидыш у неё произошел, она совсем озверела. А тут и маманя скончалась от переживаний, и у отчима ноги отнялись, вот мы и остались на её попечении. Что захочет, тому и бывать, захочет - накормит, захочет - голодом сморит... Что мы можем? Отчим парализованный, я припадочный...
- А вы что, не граждане? Живете-то на что? - подивился Борис.
- Какие, мил человек, граждане? Никто мы и ни что... Никакого статуса не имеем... Денежки у мамани водились, вот и все. Вот и купили они этот домишко в глуши, потом ремонтик тут сделали, обарахлились малость... Живем, как мыши в норе, прячемся ото всех. Нет, документы, конечно, есть, Ядвига в город ездит, раньше уборщицей работала, продавщицей в сельпо, а теперь на рынке торгует... Тем и живем, да старые накопления проедаем, если не хватает. А к нам сюда никто не наведывается, не нужны мы никому... Перебьем друг дружку - годами никто не узнает...
- Странно, - пожал плечами Борис. Он находился в состоянии какой-то прострации. Он вообще не представлял себе, что такое может быть на свете... После вчерашней прекрасной прогулки с Оксаной на лыжах они оказались в этом омерзительном зловонном болоте, населенном злобными страшными обитателями. И кто из троих был страшнее, от кого вероятнее всего было бы ждать беды, он бы затруднился ответить. И самым странным было то, что эта Ядвига знала его фамилию... Впрочем, он, как человек резонный, находил всему этому вполне реальное объяснение - она знала его покойного отца, и здесь - на проложенной в глухом лесу лыжне она совершенно случайно встретила его... А уж что там между ними в прошлом было, об этом он мог только догадываться, вряд ли что-нибудь хорошее... И он вспомнил, где видел её, неожиданно вспомнил ещё вчерашним вечером... Эта женщина была тогда, в девяносто третьем году, в аэропорту Внуково, она глядела на них с матерью своими большими зелеными глазами, словно хотела прожечь их...
Он укорял себя за то, что он поведал этой Ядвиге о том, что мать Оксаны зажиточная предпринимательница Краснова, что дал ей её номер телефона... Но, с другой стороны, может быть, и правильно поступил, ведь это могло стать их единственным шансом на спасение. Если эти люди желали им зла, то они могли польститься на большой выкуп... А если не желали? Просто так странно вели себя? А после того, как он рассказал, им пришла в голову мысль о выкупе? Нет... Нет... Безусловно, что-то тут не так... И не так все просто... И он поступил совершенно правильно...
Мысли роились в его голове, не давая возможности расслабиться и подумать обо всем как бы со стороны... Как уж тут думать объективно, когда он заперт тут, в холодном сарае, а Оксана... Она там, в этом страшном доме, ей ещё хуже, чем ему, его нежной наивной Ксюше... Что они там с ней могут сделать?
Словно прочитав его мысли, Матвейка сказал:
- Что она там с ней может сделать...
- А? Что? - встрепенулся Борис.
- Я говорю, Ядвига баба крутая... Мы с отчимом её ужас как опасаемся... Если ей кто-то не показался, она на многое способна...
- Да?
- А как же? Ты вот что, мил человек, помоги мне развязаться... А потом как-нибудь вдвоем попытаемся отсюда выбраться. А то потом поздно будет...
- А как же? Ты вот что, мил человек, помоги мне развязаться... А потом как-нибудь вдвоем попытаемся отсюда выбраться. А то потом поздно будет...
- Да ты же бешеный, от тебя-то что можно ожидать? Видел я тебя вчера, какой ты...
- Да это так, нашло что-то... Говорю же, припадкам подвержен. Больной я. А вообще-то, я вижу, вы ребята хорошие, порядочные... Я хочу вам помочь...
- А за что она тебя сюда?
- Как за что? Заступился за твою кралечку, когда она её по рукам и ногам связала и привязала к железной кровати... Вот и получил...
- Да? - с чувством брезгливой жалости оглядел его Борис. "Может быть, и правда развязать его? Выбираться-то отсюда надо..."
- Конечно! - почувствовав в нем какую-то слабинку, вдохновился Матвейка. - Ты не гляди, что я вчера тут творил... Это я так, сдуру, в припадке опять же, посиди тут в четырех стенах с такой бабой, поневоле озвереешь... А так я добрый, сам видишь, Богом обиженный, что с меня взять? А она... сущая ведьма... Глаз у неё дурной. Ну, что же ты?
Борис внимательно поглядел на своего собеседника и отвернулся в сторону.
- Ну? - горячился карлик.
- Нет, не верю я тут никому, - тихо произнес Борис. - Сиди, как сидишь, так оно надежнее... Все равно она придет за мной, нечего ей тут меня держать, смысла нет...
- Дурак, она же помешанная, бешеная..., - уже с лютой злобой в больших глазах пытался увещевать его Матвейка. - Она на все способна...
- Так же, как и ты, - буркнул Борис и отвернулся к стене...
... Проходили часы, никто за ним не приходил. Четыре стены, холод, сырость и полная неизвестность... Борис стал испытывать чувство отчаяния...
Матвейка мрачно молчал, вертелся на полу со связанными членами, потом засопел, как будто заснул...
"Что с Оксаной? Что с ней?" - буравила мозг Бориса неотвязная мысль. Ему хотелось кричать, стонать, выть... Он не знал, что ему делать... И тут Матвейка подал голос.
- Развязал бы, а? - тихо и жалобно произнес он в кромешной холодной тьме.
И Борис в неком сомнамбулическом состоянии пошел на этот голос и окоченевшими от холода пальцами стал развязывать веревки на руках Матвейки...
9.
...Глухой декабрьской ночью в окно домика на окраине подмосковного маленького поселка постучали.
- Кого черт несет? - раздался из домика хриплый бас.
- Свои... Открой, Федор, - ответил с улицы женский голос.
- Кто свои? - недоумевал хозяин. - Нет у меня своих.
- Это я, Ядвига...
- Ядвига? Какого тебе рожна надо? Соскучилась, что ли? - хохотнул Федор.
- Дело есть, открывай...
Через пару минут дверь со скрипом открылась...
...Хозяином этого неказистого домика был некто Федор Закурдайло, личность темная, угрюмая. Его знали в окрестных деревнях, как пьяницу, драчуна и хулигана. Жил он один, пил горькую, подрабатывал различной халтурой, впрочем, делать умел все - и машину водить, и лес валить, и крыши крыть... А потому и не бедствовал... Но все деньги пропивал... Знали о нем, что он в свое время забил насмерть свою жену, а затем отсидел за это восемь лет... Впрочем, вышел оттуда как огурчик...
Знала Закурдайло и Ядвига. Они частенько встречались на рынке, где он помогал торговцам грузить товар, а потом там же напивался в усмерть и устраивал кровавые побоища. И Ядвига решила обратиться к нему...
В загашнике Ядвиги на всякий пожарный случай лежала тысяча долларов. И она решила предложить их Закурдайло за его услуги...
Не откладывая дело в долгий ящик на последней электричке она приехала к нему домой. И ей повезло. Закурдайло оказался трезв.
- Тысячу баксов хочешь? - спросила она напрямик продиравшего глаза мужика.
- Ага... Хочу. Что надо?
- Машина нужна, пристанище нужно...
- Пристанище - вот, - показал здоровенной ручищей на свою заплеванную халупу Закурдайло. - А тачка...
- Угнать надо...
Он немного подумал.
- Председательский УАЗик пойдет? Пойдет..., - ответил на свой вопрос сам. - Председатель с вечера в дупель валяется. А ключ у него в замке торчит. Я проходил мимо и поинтересовался. А и впрямь пригодилось, как в воду глядел. Куда ехать?
- Сначала ко мне. Возьмем там груз, кое-что к тебе, кое-что в другое место...
- Не дороговато ли платишь за такие услуги? - усмехнулся Закурдайло.
- Это смотря какой груз, - усмехнулась и Ядвига.
- Никак живой? - понял Закурдайло.
- Догадлив ты, Федя...
- А тогда дешевато.
- Тогда пока. Извини, что разбудила...
- Я согласен, - мгновенно отреагировал Закурдайло. - Тачка нужна прямо сейчас?
- Немедленно.
- Ща оденусь и пойдем.
... План Ядвиги был прост. Они с Закурдайло брали Оксану и Бориса. Бориса отпускали домой вести переговоры с Красновой о деньгах, Оксану же везли в дом Закурдайло. Борис должен будет привезти деньги в условленное место и передать их Закурдайло. А потом... Ядвига была готова на все. Опасный свидетель должен был исчезнуть. Отец и Матвейка? Пропади они пропадом, пусть живут, как хотят... А взамен денег Борис бы получил сведения о местонахождении Оксаны...
В плане, разумеется, была масса изъянов, было много риска, но без риска такие дела никто не делает. Но зато были и плюсы - и прежде всего, внезапность действий. И главное - появление живого и здорового Бориса после того, как поступили сведения о его гибели. Раз остался в живых Борис, значит, будет жива и Оксана...
Опасно было иметь дело и с Закурдайло, но он был именно тем человеком, жизнь которого, по мнению Ядвиги не представляла никакой ценности. Застрелить этого зверюгу, забившего в свое время насмерть свою жену, который, вне всяких сомнений, поспешит наложить свою волосатую лапу на полученные деньги, было благим делом. Главное, оказаться проворнее и круче его. И Ядвига была готова к этому... Она твердо решила в корне переменить свою окаянную жизнь.
- Обманешь, урою, сама понимаешь, - криво улыбаясь, ласковым голосом предупредил Закурдайло, натягивая тулупчик на свое могучее тело.
- Не боись, не обману, - ответила Ядвига. - Какой мне резон?
- Резон обмануть всегда найдется. Только не советую. А там, сама соображай.
Семимильными шагами в ботинках сорок седьмого размера с развязанными шнурками шагал Закурдайло по свежевыпавшему снегу. А за ним еле поспевала Ядвига.
- Везет тебе, девка, - осклабился Закурдайло, показывая мощной ручищей на бесхозно стоящий УАЗик. - Председатель пьяный вдребадан. Если бы в гараж загнал, сложнее было бы... А тут прямо как на заказ... Карета подана... Ща, погоди только, береженого Бог бережет.
Он поднял валявшийся около колеса машины комок грязного снега и замазал этой грязью оба её номера.
- Так-то лучше, - хохотнул Закурдайло. - Совсем-то сорвать тоже опасно. А ну, постой-ка на стреме, прогрею двигатель...
...Уже через несколько минут Ядвига сидела в холодном салоне УАЗика рядом с весело улыбающимся Закурдайло.
- Все туфта, деваха, мне много за делишки твои темные не дадут, я не в курсе твоих планов, а на пару годочков я и сам не против к хозяину наведаться. Устал... Надо жисть свою как-то разнообразить...
- Не поедешь к хозяину, если все по уму сделаем. В Сочи поедешь, к морю, к солнышку...
- На штуку баксов сильно-то не разгуляешься, - заметил Закурдайло. Прибавить бы надо...
- Я предлагаю столько сколько у меня есть. Вешать лапшу не хочу...
- Сама-то, небось, эту бодягу не из-за таких башлов затеяла. Знаю я тебя, ты лисица ещё та, все на морде твоей хитрой написано..., - говорил Закурдайло, умело ведя УАЗик по занесенной снегом проселочной дороге.
Умение умением, но дорога была настолько занесена, что на одном повороте машину занесло, и она въехала в сугроб. И выехать из него у Закурдайло никак не получалось.
- Погода больно никудышная, - оправдывался он, предпринимая отчаянные попытки вывести машину. Ядвига вылезла из машины, стала толкать, но не хватало сил.
- Слабосильная ты, - заметил Закурдайло. - Чуть-чуть бы еще, и выскочили бы... Сама водить не умеешь? Сцепление сумеешь выжать, а я бы подтолкнул...
- Водила когда-то в Дубоссарах. Попробую...
Так и сделали. Ядвига села за руль, а Закурдайло стал толкать машину своими мощными ручищами. И, наконец, им удалось вывести машину из снежной каши... У Ядвиги появилась шальная мысль оставить Закурдайло здесь, а самой поехать за Оксаной и Борисом, слишком уж опасен был Закурдайло, и её постоянно мучили сомнения, не совершила ли она роковой ошибки, вообще связавшись с ним. Но, немного подумав, она отбросила эту мысль и притормозила.
- А я было думал, умотаешь, - сказал Закурдайло, садясь за руль.
- Дурак ты, Федор. По себе других судишь. Зачем это мне? Не только тачка, помощь твоя нужна, сказала же...
... И вот, в кромешной тьме, потеряв около часа времени, они подъехали-таки к домику Ядвиги. Ядвига заперла собаку в маленький сарайчик и впустила во двор Закурдайло.
- Слушай сюда, Федор, - сказала Ядвига. - Вон там сарай. Там сидит один паренек. Крути его и тащи в машину. Там же Матвейка лежит связанный, братан мой, на него внимания не обращай. Держи вот фонарик. Сделаем это, скажу, что дальше делать.