Положа руку на сердце, Михаил прямо сейчас не глядя променял бы его на Васильева, пусть тот и потерял квалификацию. Михаил всегда делал ставку на прямых и открытых людей, готовых рисковать и побеждать, а в Зарецком подозревал некое двуличие. Вон с Рыбниковым, если что, вместе загремим под фанфары, а этот милый доктор будет кричать, мол, мы его подставили, заставили, нож к горлу приставили. И наверняка выкрутится, гнида.
Васильев был не из таких. Неспроста Дед за него дочку отдал.
Да и сын у Васильева… Парень что надо. Михаил изучил его досконально и в некотором смысле зауважал.
Надо будет проследить, чтобы не пострадал мальчишка. Возьмем его под контроль и, если случится рецидив, вылечим. Парень по-хорошему сдвинут на микробах, жалко будет терять такого увлеченного человечка. Нам еще с ним работать и работать…
Зарецкий выглядел довольным и едва не потирал руки в предвкушении интересного эксперимента. У Рыбникова вид был измученный.
— Особая партия «девятки» готова, — доложил Рыбников. — Программа на поиск и захват загружена, оттестирована. Теперь они — разведчики и воры. Найти объект, схватить, доставить. Все должно получиться. Хотя я не верю, что в мальчишке что-то осталось из пятой серии.
— Осталось, осталось, — сказал Зарецкий и, не удержавшись, потер-таки руки. — Это самый живой и энергичный инвалид на свете. Здоров как бык. У него освобождение от физкультуры, только он — трейсер, и отличный. Помните, были такие, которые по городу бегали…
— Это мелочи, — перебил Михаил. — А вот друзья его говорят… Где-то классе во втором наш герой внезапно научился открывать пальцем электронные замки. Ничего особенного, простые замки на подъездах. Интересно?..
— Ну… — замялся Рыбников. — Что-то я не представляю, как это возможно технически. Там ведь идет сигнал туда, сигнал обратно… От замка на ключ. Или наоборот, не помню. В общем, сигнал туда, сигнал обратно… Слабые токи. Их надо расшифровать и в точности повторить.
— Так я же тебе говорю, парень весь пропитан ботами!
Эти трое уже общались на «ты», участие в заговоре сблизило их, сделало командой, несмотря на все противоречия.
— И он ими управляет! — Михаил хлопнул ладонью по столу. — Понял, сколько он может нам дать?
— Нет-нет, — вступил Зарецкий. — Не управляет. Они просто симбионты. Парень дает им кормежку и материал для возобновления популяции, а боты честно отрабатывают свой хлеб.
— Парень думает, что он вроде экстрасенса. То есть какие-то управляющие действия может производить, — не согласился Михаил. — Он сосредотачивается — и что-то происходит. Это уже управление, пусть и очень примитивное.
— Ничего себе примитивное… — буркнул Рыбников. — Телепатия практически. А откуда кормежка и все такое?..
— Заботливая мама все эти годы пичкает ребенка таблетками. В частности, ему прописан очень серьезный витаминный комплекс с микроэлементами, — сказал Зарецкий. — Ну и чисто в теории рискну предположить, что отдельные группы ботов выходят погулять наружу. Откуда мы знаем, какая там рабочая плотность роя? Может, они за целый метр остаются на связи. А на человеке столько всего…
— Да он чесался бы тогда как завшивленный!
Зарецкий тут же почесал в затылке.
— Так нормально? — спросил он. — Заметно? А у меня на шее цепочка золотая, между прочим. Если парень, допустим, носит крест…
— Сейчас все носят, это модно, — сказал Михаил. — Еще кольца, серьги… Не дети, а новогодние елки. Наш клиент чистый, кстати. Но крест у него должен быть. И боты могут преспокойно объедать его телефон. Черт возьми! О телефонах-то мы не подумали… О кольцах, серьгах, цепочках…
— Не о чем было думать, — сказал Рыбников. — Стандартная «девятка» наружу не полезет, зачем ей…
— А нестандартная?!
Воцарилось молчание. Рыбников жевал губу, Зарецкий глядел в потолок.
— Твою мать… — упавшим голосом подвел итог Михаил. — Мы кого грузить собираемся всей стране, а?
— М-да… — неопределенно протянул Зарецкий.
— Снаружи — фигня! — сказал Михаил будто плюнул. — Побрякушки и бытовая техника. А внутри?! А если у человека кардиостимулятор? Там же тоненькие электроды…
— Вкусные-превкусные, — ввернул Зарецкий.
— Ой, ё… И тут банда голодных репликаторов, которым нужен материал… — Михаил схватился обеими руками за голову.
— Вы меня раньше времени не пугайте, — глухо попросил Рыбников. — Я сейчас прикину и скажу.
— Скажет он… Ты уже много всякого наговорил. Дорогие мои коллеги! Вам государство доверило здоровье нации! Не больше и не меньше! Государство на вас надеется. Я на вас надеюсь. А вы чем вообще думаете?! Мы сейчас людей загрузим… Ботами-грызунами!!! — рявкнул Михаил. — Ну вы молодцы! А уж я-то хорош! Вот это баг прохлопал! Роскошный баг…
— Тут есть и моя вина, — Зарецкий опустил глаза и театрально заломил руки. — Я должен был, обязан был…
— Да погодите вы оба! — почти взмолился Рыбников. — Устроили аврал, сами у меня на голове сидите, требуете результат, а я который месяц из лабы не вылезаю и должен любую мелочь в голове держать?
— Вот на этом все уголовники и палятся, — глубокомысленно произнес Зарецкий. — На мелочах.
Михаил наградил доктора откровенно ненавидящим взглядом, но промолчал.
— Во дурак, — процедил Рыбников. — Мы живых людей попортить можем, а он думает, на сколько лет за это сядет.
— А у меня профессия такая, — спокойно ответил Зарецкий. — Рискованная. Знаешь, почему у врачей отвратительный почерк? Нам еще на первом курсе говорят: все, что вы пишете, ребята, в истории болезни, вы на самом деле пишете для прокурора…
— Господи, с кем приходится работать… — пробормотал Рыбников.
— Заткнитесь, пожалуйста, оба, — приказал Михаил. — А то сейчас я выскажусь. Про весь наш дружный коллектив. Будет очень больно и обидно, честное слово.
Рыбников уселся напротив Михаила и принялся барабанить пальцами по столу: думал. Зарецкий заинтересованно скалил зубы. Михаил подтянул к себе ноутбук и быстро листал какие-то документы.
…Из незаметного отверстия, будто проколотого тонкой иглой в штукатурке, за ними подсматривала камера. Черно-белая картинка утекала неведомо куда. Кто там сидел на другом конце канала, что он понимал в увиденном и услышанном… Неизвестно. Со дня, когда кабинет занял Михаил, косметический ремонт тут делали дважды. Но камеру не заметили, она оставалась на своем месте, и крошечная дырочка рано или поздно снова возникала напротив объектива. Наверное, так было всегда.
Изображение вдруг померкло: что-то лезло в объектив.
Это маленький, едва с булавочную головку, серебристый вертолетик, смешно переваливаясь с боку на бок, вскарабкался по стене и заглянул в дырочку, где пряталась камера…
— Я так мыслю… — начал Михаил.
— Не успеет, — сказал Рыбников. — Точно.
— Погоди. Я так решил: вводим ограничения на вакцинацию. Придется согласовать на самом верху, но я разберусь.
— Да чего ты паникуешь. Во-первых, не успеет. Во-вторых, ей этого просто не надо. Не-на-до, понимаешь?
— Ах, ей не надо… Гарантию дашь? Руку дашь на отсечение? — прошипел Михаил. — Нет, ты обещай, что руку себе ампутируешь, если «девятая плюс» убьет человека! За каждого покойника ты себе — по руке!
— У него столько рук нету, — буркнул Зарецкий издали. Хитрый доктор на всякий случай отодвинулся от разъяренного директора так, чтобы не достал.
— Как мы это проглядели?! — взорвался Михаил. — А?! Мелочь, да? Ничего себе мелочь! Ученые, мать вашу! Доктора наук!
— Сам-то кто?..
Михаил уставился на Рыбникова, думая, что в последнее время тот не по чину обнаглел. И заменить его в принципе некем, и вообще слишком далеко все зашло, и наверняка он это понимает.
Рыбников ответил взглядом усталым, но уверенным. Он и правда два месяца «не вылезал из лабы». Его внезапно проснувшуюся одержимость сравнивали с последним научным натиском Деда, Рыбников об этом знал и внутренне посмеивался. У Деда были двое преданных исполнителей, Семенов и Гуревич, а Рыбников не мог рисковать и все делал своими руками, своей головой. Да, ему помогал совершить запретное, сам того не понимая, целый сектор Нанотеха. И Зарецкий — господи, какое дерьмо, а еще доктор называется, — очень пригодился. Но все-таки самое основное Рыбников вытянул в одиночку. Он мог гордиться собой. И не только как блестящим мастером-прикладником. Боты тоже не подвели.
Особая партия девятой серии, доработанная чуть ли не на голой интуиции, собранная в авральном режиме, — самостоятельно дособрала себя. Каждый второй «самопальный» бот не мог двигаться и быстро рассыпался, но для начала и это было чудом! Когда рой достиг нужного размера, Рыбников прошил его «по полной», загнал весь набор команд — боялся, вдруг чудо сейчас растает, — и затаил дыхание. Рой был стабилен. Что-то там разваливалось каждую секунду, но обломки тут же шли в дело: боты создавали новых, поэтому рой держал прошивку. Четверть ботов постоянно трудилась на досборке роя, но если позволить ему как следует разрастись, свободные такого наворочают… Рыбников позволил — и чуть не рехнулся от счастья.
Особая партия девятой серии, доработанная чуть ли не на голой интуиции, собранная в авральном режиме, — самостоятельно дособрала себя. Каждый второй «самопальный» бот не мог двигаться и быстро рассыпался, но для начала и это было чудом! Когда рой достиг нужного размера, Рыбников прошил его «по полной», загнал весь набор команд — боялся, вдруг чудо сейчас растает, — и затаил дыхание. Рой был стабилен. Что-то там разваливалось каждую секунду, но обломки тут же шли в дело: боты создавали новых, поэтому рой держал прошивку. Четверть ботов постоянно трудилась на досборке роя, но если позволить ему как следует разрастись, свободные такого наворочают… Рыбников позволил — и чуть не рехнулся от счастья.
Партия учуяла цель — ее роль играла стандартная «девятка», — перехватила, сцапала и, будто верная собака, принесла хозяину. Рыбников дрожащей рукой отложил кодер, вытащил припрятанную для такого случая бутылку, поглядел на нее и засунул обратно в стол. И так хорошо. Теперь поглядим, на сколько вас хватит и чего вы еще можете, дорогие мои головастики…
Он потратил несколько дней на тесты и наконец пришел к выводу: у него есть готовый прототип «девятки плюс», той самой, что заказал Михаил. Только прототип, даже не предсерийный образец, его еще тестить и тестить, гонять и гонять, нам же потом всей стране загружать этих микробов… Но вот они! Работают!
Рыбникову сразу запала в душу романтическая идея Михаила «поднять Россию» и «растормошить нацию», но если директор готов был наплевать на все запреты и рискнуть головой ради президентского кресла и имиджа спасителя родины, то Рыбников — просто творил. Ему дали санкцию на научный поиск без ограничений, и он наслаждался вдруг обретенной свободой ничего не бояться. «Девятка», эта козявка с усеченным еще в проекте набором задач, благодаря идеям Михаила получила шанс стать чем-то серьезным. Конечно, не мифический бот-универсал. Но уже очень дельный микроб.
Поднять бы ему индивидуальную живучесть — и можно смело готовить документацию на серию «девять плюс». Хоть через неделю ставь ее на поток. А то, что половина репликантов будет собрана криво и не проснется, — ерунда. Да, слишком много ботов окажется занято поддержкой численности роя. Но зато рой не зачахнет и потихоньку все задачи выполнит. А если удастся отловить хотя бы несколько «пятерок» и узнать, как Деденёв решал проблему живучести, как научил своих микробов запасать и удерживать энергию… И чего он, кстати, нахитрил с манипуляторами и сенсорами… И что у него там со связностью роя… Очень бы хотелось это узнать и немедленно применить.
Все-таки не хватило «девятке» резервов, о которых так уверенно говорил Рыбников еще в начале сентября. На пределе работала девятая серия, задуманная изначально как легкий бот-диагност.
А ей надо отпахать в организме полгода, обещал ведь.
Особая партия справится с задачей за счет численности, первым делом она стремительно размножится, а дальше возьмет толпой и натиском. Но это хорошо на один раз, на два и для специальных операций. И совсем не годится для медицинского бота. Образно говоря, если заставить двадцать мопедов поехать, как один мотоцикл, они быстро развалятся, а мотоцикл уедет дальше. Отдельно взятый микроб-«девятка» не мог запасти много энергии, не был достаточно прочен и силен чисто физически.
Сейчас главное, что волновало Рыбникова, — до каких размеров особая партия «разгонит» свой рой в организме мальчика. Десятки килограммов мяса, километры сосудов, поди такую махину обыщи да найди в ней микроскопического противника. А чем больше рой, тем чаще глюки! Засбоит, допустим, связь, тогда партия раздробится на несколько маленьких, и каждая маленькая поведет себя как отдельный рой… Примется расти… Не позавидуешь мальчику… Они с Зарецким успешно прогнали особую партию на мышах, никаких странностей не заметили. Но все равно боязно. Это вам не смирные диагносты или доставщики. Это, как верно сказал директор, «банда голодных репликаторов». Да еще с задачей на поиск и захват врага!
Таймер в прошивке особой партии Рыбников выставил на месяц. Тридцать дней, и боты уснут. Если, конечно, им не придется выйти из человека наружу. Медицинские боты не приспособлены к работе на открытом пространстве. В организме им комфортно, там легко перемещаться на большие расстояния, легко держать контакт между собой. А на свежем воздухе одни проблемы: энергозатраты подскакивают на порядок, очень трудно двигаться, связность роя быстро падает. Три-четыре часа, и «девятка» угаснет. И это, пожалуй, хорошо. Не успеет сильно нахулиганить, если что…
— Прости, — сказал вдруг Михаил.
Очень тихо и смиренно. А должен был, по идее, врезать кулаком по столу.
«Ну прямо идеальный политик божьей милостью, — подумал Рыбников. — Поскорее бы ты отсюда свалил и оставил Нанотех мне. А я не подведу, не бойся. Я тут наконец-то в полную силу поработаю».
— Прощаю, — согласился он. — А за что?
— Погорячился. Налаял на тебя не по делу. И правда, сам хорош. Мог бы своей головой подумать… Значит, давай все-таки по порядку. Я предлагаю чисто для страховки ограничить вакцинацию. Никаких ботов не грузим человеку, у которого есть постоянный имплант размером… размером…
— Мельче гвоздя в голове, — подсказал Зарецкий.
— Мельче хирургической спицы.
Рыбников равнодушно пожал плечами.
— Я уже сказал: они не успеют причинить вред. А главное, у «девятой плюс» просто нет таких масштабных задач, ради которых она примется разбирать электроды и искусственные сердечные клапаны! Зачем? У нее рабочий объем роя три кубика! Ну и будет она его держать, а что такое три куба, распыленные по человеческой тушке в восемьдесят кило? Это — тьфу. Так что за гвозди в головах можете быть спокойны. Никто их не понадкусывает даже за полгода. Кстати, полгода я все еще не могу гарантировать, но месяца четыре — наверное… «Девятая плюс» реплицирует в основном за свой счет. Каждый распавшийся бот пойдет на запчасти.
— В основном, — повторил Михаил.
— Ну, что-то подхватит на стороне… Не критично. Нет, можно снять все проблемы разом: ввести запрет на свободный поиск стройматериала. Посадить рой полностью на внутренние резервы. Но это будет голодный паек. Даже не считая оторвавшихся от роя, часть ботов неминуемо выскочит из организма с естественными выделениями и не сможет вернуться обратно.
Теперь уже Михаил забарабанил пальцами по столу.
…Вертолетик на стене просунул нос в дырочку, подобрался вплотную к объективу камеры, выдвинул скальпель и поскреб им линзу. Решил, что это неразумно, ухватил объектив манипуляторами и дернул на себя. Замер на секунду, будто призадумался — запросил помощь роя, вдруг решение проблемы уже известно… И повернул объектив против часовой стрелки. Повернул еще.
«Да чтоб тебя! — заорал наблюдатель на другом конце канала. — Да что вам, гады, медом тут намазано?! Ворюги! Третий объектив за месяц!!!»
«Какая хорошая вещь!» — думал вертолетик.
Вывинтил объектив и бодро ускакал с ним вверх по стене.
Нырнул в щель вентиляционной решетки и был таков…
— Решение принято, — Михаил снова выбил по столу дробь, укоризненно глянул на Рыбникова и сцепил руки вместе. — На первый раз прошивку не менять, вакцинацию ограничить. Подстрахуемся. Все, это не обсуждается. Ничего страшного, я думаю. Возвращаясь к нашим мальчикам… Примем по умолчанию, что «пятерка» в парне есть. Каковы шансы?..
— По тесту на мышах — близко к ста процентам, — сказал Зарецкий.
— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Рыбников. На Зарецкого он старался не смотреть.
— Чего так пессимистично? — удивился Михаил.
— Мы мало знаем о пятой серии. Даже размер бота не представляем. А вдруг это страшный зверюга, который «девятку» съест на завтрак и еще попросит?
— Толпой задавят, — пообещал Зарецкий.
— Не уверен, — сказал Рыбников. — Толпа на толпу… Как бы парень не загнулся.
— Мыши-то живехоньки.
— Естественно. Там была особая «девятка» против обычной. Можно прогнать тот же тест на человеке, ничего ему не сделается. А в парне сидит… Если сидит, конечно… Это должно быть что-то особенное. И как оно будет реагировать, поди угадай.
— Вот же старик наворочал! — Михаил оглянулся на портрет Деда. — Нам бы их в руки лет пять назад…
— Форма у них ненормальная, — сказал Зарецкий. — Я зашел как бы по своим делам к Семенову, поглядел на ту стрекозу. Это идет вразрез со всеми принципами микромеханики. Во-первых, они не гладкие. Их легко заметят бактериофаги, примут за вирусы и постоянно будут атаковать. По идее, у парня должна быть температура все время…
— С какой стати? — перебил его Михаил. — Ты сам сказал: они симбионты. Они ему не чужие.
— Честно, я не понимаю. Старик был гений.