Ну, и зачем он ей понадобился?
Ой, мамочки мои. Не может быть.
Неужели эта зараза припомнила свою идею «поставить его на место»…
Нет, сказала себе Даша, нет, Машке сейчас не до того, у нее все мысли о работе. Политика, власть, продвижение по службе. Не станет такая деловая терять время на то, чтобы вскружить голову очередному балбесу. Развлекушечки потом.
Тогда чего она хочет? Выкачать из парня инфу для Михалборисыча? Что-то, о чем Лешка по доброй воле не расскажет директору? А ведь запросто. Наверное, это что-то, связанное с Дедом… Бедный Лешка может сам не понимать, какие важные знания осели в его светлой, но совсем еще бестолковой голове… Надо его предупредить. Но как?!
— Вот ты где! — раздалось сзади. — Прости, запоздал. Ну, поехали? Ты чего? Что случилось?
— Да все нормально, — сказала Даша. — Задумалась просто.
Молодой человек проследил ее взгляд и сказал:
— Ага. Подруга увела жениха. Сейчас погрузит его в джип, отвезет домой, а там…
— Да перестань ты!
— Знаешь, что паучихи делают с пауками после? Они их едят. Не расстраивайся, Даш, это без толку, он уже покойник. Хороший парень-то был?
— Не знаю, — честно сказала Даша. — Не пробовала.
* * *Из кабинета директора была хорошо видна площадь перед главным корпусом Нанотеха, и каждый день Михаил позволял себе расслабиться — просто встать у окна и смотреть, как покидает здание «молодая» вечерняя смена, отработавшая свои законные четыре часа с шестнадцати до двадцати.
На первый взгляд совсем еще дети. Юные, красивые, радостные.
Это шли его люди. Уходили, чтобы вернуться.
Вот оно, живое будущее Нанотеха, будущее страны.
Михаил глядел в окно и мечтательно улыбался. Ему было хорошо. Его личный маленький праздник каждый рабочий день.
Прямо жалко, что сегодня пятница и целых двое суток он будет лишен этого прекрасного, волнующего зрелища.
Марию и Леху, шагающих бок о бок, он заметил сразу. Бросился к столу, выхватил из ящика неожиданный для ученого его ранга инструмент — бинокль — и снова припал к окну. Следил за молодой парой, пока она не уселась в черный джип.
Вернулся к столу и, весело поигрывая биноклем, поднял трубку внутреннего телефона. Нажал пару кнопок.
— Контейнер на пути к цели. Ты получил особую партию? В понедельник загружай. Чем раньше, тем лучше.
Повесил трубку и задумался.
Девица прямо мысли читает. Когда он заявил, что понадобится неделя, а может, месяц? Вчера он это сказал!
Талантливая девица.
Лишь бы она не форсировала события и не выбросила свою новую игрушку еще до понедельника.
А то они такие, эти современные дети, быстрые: хрясь — и нету.
* * *Вечер был теплый и сухой, и как здорово было идти не спеша по улице и даже нарочно замедлять шаг, чтобы тебя лишнюю секунду подержала под руку такая великолепная девушка.
Они просто шли, и просто болтали, и даже немного сплетничали, и много смеялись, и между прочим действительно чуть-чуть поговорили о микробах.
За ними на почтительном расстоянии медленно, будто крадучись, катился большой черный джип.
Дима, водитель-телохранитель, привычно сканировал улицу расфокусированным взглядом и думал, какой выдался чудесный вечерок. Он мог предсказать в точности, что сегодня будет: ничего. Максимум братский поцелуй в щечку. И никаких сломанных носов. Приятно иметь дело с интеллигентными людьми.
Дима знал в лицо всех одноклассников Марии, был прекрасно осведомлен об их склонностях и материальном положении семей и втайне надеялся, что рано или поздно его подопечная положит глаз именно на Васильева. Этот парень выглядел самым беспроблемным. Конечно, от него, как от любого тинейджера, можно ждать всякого, но только не подлости. И его черномазый друг никогда не предложит ему украсть Марию за выкуп. Потому что сам за нее в лепешку разобьется. Кстати, славный негритенок. Умный, работящий, вряд ли станет алкоголиком, и отец у него король, а дедушка вообще людоед — полезные связи, если так подумать… Но Васильев нам подходит больше.
Кроме того, Диме просто нравилось, как он бегает по стенам.
* * *Несмотря на усталость, Мария долго не могла уснуть. На ночь она проглотила несколько глав из учебника по НЛП, поняла, что половину этой ерунды успешно применяет с раннего детства, — и стерла книгу из «читалки». Настоящий умелый «нелпер» — это либо опытный психолог с большим практическим стажем, либо такой вот самородок вроде Марии. Остальные прочли учебник, освоили пару трюков и возомнили, будто чего-то могут. И таких липовых спецов у нас полстраны. Ладно, Михалборисыч это рано или поздно исправит. Вон как растит специалистов в Нанотехе, любо-дорого смотреть. Институт — совершенный организм, заточенный под эффективность, и случайных людей там не остается, весь некондиционный материал отсеивается. В точности как с микробами, так надо и с людьми. Растить, учить, натаскивать.
Мысли путались. Она впитывает слишком много инфы, так нельзя. Леха, кстати, очень доходчиво рассказывает о микробах, такой популярный уровень, вроде все понятно — но не как для чайников, серьезнее.
Милый парень Леха, только совершенный теленок. Глаза добрые-добрые. Прямо жалко будет с ним расставаться, придержала бы при себе. Но зачем? Пускай Дашка забирает. Оценит мою доброту, ха-ха.
Мария понимала, что у нее сейчас нет времени на глупости, на первом месте должна быть работа, на втором учеба, — но ничего не могла с собой поделать. День за днем, раз за разом ее подруга случайно проговаривалась: Лешка, Лешка… Мария знала, что Даша влюблена в Васильева давно и безнадежно, а Леха ее в упор не видит, и это понятно: молодой человек из приличной семьи, он себя не на помойке нашел. Больно ему нужна дочь сумасшедшего, который не сегодня-завтра станет «городским сумасшедшим», к тому все идет.
Но в последнее время Даша сильно переменилась, иногда Мария просто не узнавала ее. Отчасти сама постаралась: учила жизни глупышку, учила, капала на мозги — выучила чему-то, и слава богу. Не водить же ее вечно за руку, как в детском саду. Только эта новая Даша… Нет, она Марии нравилась, в ней появился эдакий перчик, стало интересно общаться… Вот только эта новая Даша, стоит ей проявить чуть-чуть настойчивости, упакует Васильева в момент. Потренируется на парнях из института, а потом хвать своего любимого за хобот — и в карман. А это ты зря, красавица. Не надо так. Не положено тебе наглеть без моего разрешения.
Ты ведь без меня никуда. Тебе еще моя поддержка ой как понадобится, когда будешь из семейки своей ненормальной на волю рваться. И я все сделаю, дорогая, чтобы ты вырвалась.
Я просто сейчас должна напомнить тебе, кто ты. Именно сейчас, пока ты еще совсем не обалдела от собственной крутизны, вдруг открывшейся. Цена этой крутизне одна копейка в базарный день, но ты-то с непривычки думаешь, что ух какая бойкая стала.
И потом, Леха действительно до неприличия задрал нос. Пока Мария не взяла его за этот нос и легким движением руки не опустила на подобающую высоту. Парень не подозревает, что следующим движением она вобьет его в землю. А оттуда, из навоза, пускай его кто угодно подбирает. Вот хотя бы ты, Дашка. Будете жить-поживать и добра наживать. И помнить свое место.
Ужасно все это не вовремя. Но либо я малость встряхну вас, дорогие мои, либо вы совсем нюх потеряете.
Надо все-таки понимать, кто в доме хозяин. Кто первая в классе.
И кто, между прочим, лицо Нанотеха.
Глава 22
Воскресное утро можно проводить по-разному. Но если тебя наградил бог родственничками с тягой к разрушению и живым воображением, эти добрые люди позаботятся, чтобы ты в выходные не скучал.
Принц, высунув язык от усердия, прилаживал на место двигатель вертолета. Леха рядом орудовал паяльником, восстанавливая контакты в пульте управления.
Братишка смачно приложил свою машину: устроил воздушный бой с мальцом, у которого тоже был вертолет. «Черная акула» оказалась маневренней «Апача», а тот быстрее. В итоге русский наделся на столб, американец жестко хлопнулся на брюхо, и потом еще пилоты надавали один другому пультами по головам.
По словам Принца, эти двое как раз додумались до лобовой атаки и расходились уже для нее, и тогда вертолетам точно настала бы курская дуга, при столкновении накрылись бы винты, а так — повезло.
«Ты чем думал, как я теперь „воздушку“ бросать буду, из рогатки, что ли?!» — орал он на брата.
«Ну ты ведь его починишь!» — уверенно заявил младший. И очень быстро убежал. Не надо совсем уж доводить братца, у которого папа негр.
Сутки назад ловко склеенный эпоксидкой, «Апач» смотрелся как новенький и стал, если верить Принцу, только крепче — о чем хозяину вертолета знать, наверное, не стоило, а то опять попрет в лобовую. Но с потрохами машины пришлось возиться долго и вдумчиво.
Сутки назад ловко склеенный эпоксидкой, «Апач» смотрелся как новенький и стал, если верить Принцу, только крепче — о чем хозяину вертолета знать, наверное, не стоило, а то опять попрет в лобовую. Но с потрохами машины пришлось возиться долго и вдумчиво.
— Вуаля, — сказал Принц, устало отдуваясь. — Ль Апаш, се ле мейёр аппарей де но жур!
Леха на миг отвлекся, мысленно переводя фразу, и прижег себе паяльником тыльную сторону ладони.
— Комм д'абитюдэ, — сообщил Принц, созерцая красную полосу на левой руке приятеля и морща нос: запахло паленым.
— Мама увидит — убьет, — сказал Леха. — Кстати, еще слово по-французски, и я тоже кого-то убью. Авек плезир!
— Отдай струмент, нанотехнолог. Только медленно. А то вдруг у тебя сегодня травмоопасный день.
— Не надо бы. Я на дачу поеду, а там гвозди, ржавчина, занозы и этот, как его…
— Ботулизм?
— Столбняк!
Леха подчеркнуто осторожно протянул Принцу паяльник и не отдал, пока не убедился, что тот взял его крепко. На мгновение их руки соприкоснулись.
— А как же княжна Мэри?
— Мы на сегодня ничего не планировали. Пусть отдохнет от меня. И так вчера танцевали весь вечер… Я хочу в дедушкиных бумагах покопаться, вдруг найду что… Полезное для работы.
Леха повернулся обратно к пульту и задумался над ним, машинально расчесывая правую руку, чего-то вдруг там защипало.
— Есть такая паучиха… — начал Принц, старательно пряча глаза. — Ее называют «черная вдова». Знаешь почему?
— Завидовать плохо.
— Я завидую?! — Принц аж подскочил, опасно взмахнув паяльником.
Кажется, он не просто завидовал, а был прямо-таки готов спасти друга от «черной вдовы», бесстрашно заняв его место. И пускай Принца сожрут.
— Ладно, завидуй, — разрешил Леха. — Как говорится, зачем еще нужны друзья.
У него перед глазами стояло лицо Марии, он вспоминал, как та потрясающе смеется, жизнь казалась чертовски интересной. Левую руку немного саднило — а чего правая-то чешется?.. Ожог надо попробовать залечить. С царапиной тогда получилось, вдруг и ожог затянется. Интересно, если так дальше пойдет, чужие травмы он тоже сумеет исправлять?
— Ф-фак! — прошипел Принц.
Он тоже расчесывал руку.
— Ты чего?
— Не знаю, — отозвался Принц. — Будто укусил кто-то.
— Черная вдова, хе-хе.
— Точно не она, — сказал Принц. — Черная вдова делает это после.
Микроскопические серебристые вертолетики, перебравшиеся с Лехиной руки, вползли в капилляры и деловито устремились куда-то внутрь Принца по своим делам.
* * *Даша вылетела из дома как ошпаренная.
Вслед ей из окна неслись проклятья.
Не разбирая дороги, Даша мчалась по улице и догадалась остановиться уже далеко от дома, на мосту через канал. Тяжело дыша, с трудом подавляя рыдания, она уставилась вниз, туда, где легонько колыхалось ее далекое отражение. Что-то с ним было не так. Ну, естественно. Даша сорвала с головы косынку, скомкала и швырнула в воду. Сразу стало легче.
На мосту было хорошо, и тяжелая духота, сдавившая горло, быстро отступила. Дул ласковый ветерок, и старинный русский город мирно грелся на осеннем солнышке. Поблескивал золотыми куполами, прихотливо разбросанными по холмам, — будто подмигивал. Успокаивал. Никогда он не был каким-то особо богомольным, ни до советской власти, ни после нее. Тут просто любили все это: храмы, иконы, церковные праздники… Да хоть бы и всенощные бдения. Здесь православие не давило, не закрепощало людей, напротив, расцвечивало их жизнь. Даше просто не повезло.
Канал был прям, как стрела, и если глядеть с моста, то далеко впереди, за водохранилищем, едва угадывался в голубой дымке монастырь — не простой, знаменитый, туда ходят паломники со всей России. А километров за десять от города, совсем на отшибе, стоит еще один, женский. Место там невероятное — монастырь будто выдвигается из лесной чащи на высокий холм над тихим озером. Место, где всегда можно спрятаться, если настанет совсем край.
Но в монастырь уходят не от мира — что бы люди про это ни говорили, — уходят от себя. Скрываются там от страхов, от демонов в своей душе, от разочарований, от неспособности вписаться в мир. Бегут. Вот если ты «профессиональный верующий», например, мудрец-богослов или иконописец, тогда монастырь — твоя исследовательская база, а келья — лаборатория духовного поиска…
И тут лаборатория! Даша легонько усмехнулась. Как задумаешься о людях, которые не страдают ерундой, а заняты делом, сразу приходит этот образ — лаба.
Я не страдаю ерундой. Я работаю. Пока что толку от меня чуть, но я при деле и через несколько лет стану умелым четким лаборантом. А это примерно как медсестра в больнице — человек, на котором все держится. Он все знает и умеет, он всюду нужен, его ценят, и ему, кстати, очень неплохо платят.
В Нанотехе это понимает каждый. Там полно ученых с громкими именами, взять хотя бы Рыбникова. Только легендой при жизни стал не он, а неприметный техник-лаборант Семенов. И еще один сотрудник невысокого ранга, программист Гуревич, местный то ли Герострат, то ли Прометей…
Мне есть за что себя уважать прямо сейчас, подумала Даша. Я на правильном пути — и шли бы вы все! Подальше.
Медленными, но уверенными движениями Даша расплела косу и чуть помотала головой, чтобы волосы растрепались. Взяла одну прядь, критически ее оглядела, закинула обратно за спину.
Вроде бы и жалко, столько лет растила, но вот соберусь с силами и обрежу их до плеч. Без них свободнее.
Свободнее.
Рядом притормозила машина, в окно высунулся молодой человек со сладенькой улыбочкой.
— Что? — переспросила Даша, оглядываясь на него. — Ой, да пош-шел ты…
Запнулась и добавила:
— К чертовой матери!
И отвернулась, страшно гордая собой.
* * *У Дашиного отца в результате травмы обострилось, конечно, никакое не православие, а самая обыкновенная шизофрения. Все его претензии к домашним были просто-напросто капризами больного. К несчастью для семьи, болезнь оформилась конвенционно: говоря по-простому, нашла оболочку, в которой смотрелась, на взгляд общества, вполне почтенно. Бедный инвалид не гонялся за НЛО и не вскрывал заговоров мирового сионизма, не рвался взорвать партию и правительство, он лишь стал примерным верующим. Год от года все примернее.
Это если глядеть со стороны.
Вообще-то не обязательно быть сумасшедшим, чтобы превратить жизнь своих детей в ад. Вот ваш добрый знакомый, почтенный профессор. Он возвращается домой уже навеселе и запирается в кабинете, чтобы без помех выдуть в одно горло свою ежевечернюю бутылку водки. В это время его супруга, не менее почтенная преподавательница, на кухне лупит веником по морде дочь. Она всегда ее так била и перестанет лишь в тот день, когда дочь — кстати, ей уже почти шестнадцать, — схватится за кухонный нож. Но с этого дня мама начнет ловко и эффективно выживать ее из дома.
Это ваши друзья. Уверены, что знаете о них такое?
Вот бравый полковник, вам интересно, отчего его дочь резала вены? Вот замечательный художник, хотите знать, откуда у его сына взялся тяжелый нервный тик, из-за которого мальчик несколько лет сидел на транквилизаторах? Кстати, все эти годы мальчика в школе нещадно лупили, потому что он вдруг стал не способен дать сдачи… А вот доктор математики, который просто и незатейливо отымел свою четырнадцатилетнюю падчерицу, и ему понравилось, а девочка с тех пор какая-то странная.
Это тоже ваши друзья. Вы знаете, что им всем «не повезло с детьми». Нервные, дерганые, проблемные, как многие современные дети. То ли дело было раньше, мы-то крепкие росли, здоровые, вот уж меня папуля бил смертным боем за малейшую провинность, а мне хоть бы хны — золотой был человек отец, светлая ему память, ну-ка, выпьем за него.
Вы читаете о том, как американцы забывают своих детей в машинах, приходите в ужас и ставите подпись под обращением к Президенту — запретить американцам усыновлять детей из России. Вы вытеснили из памяти неприятный случай, когда оставили собственного ребенка спать в коляске и отошли по делам. Ну, он ведь спал! Самым первым воспоминанием, что останется с ним на всю жизнь, будет такая картинка: он перепуган, ему плохо, а над ним склонились добрые и участливые, но совершенно чужие лица.
Так не загнулся ведь, правда?
Вы ставите подпись, а в это время за стеной ваша соседка с криком «Убью тебя, скотина!» проводит мощный и убедительный хук в челюсть пятилетней малышке, не желающей есть манную кашу.
Не убила же, верно?..
О том, что творилось в семье Решетниковых на самом деле, кое-как догадывались только соседи. Но они были не воцерковленные, с «общиной» не пересекались и рассказать о причудах Иоанна Нанокрестителя кому надо не могли. Да им бы и не поверили. На людях инвалид пока еще держался молодцом. Чтобы понять, насколько все худо, с ним следовало душевно поговорить минут пятнадцать хотя бы. На это ни у кого не хватало времени.