Период, который позже назовут «нанопсихозом», еще ждет своих исследователей. Лет через сто они, наверное, расскажут людям, зачем на самом деле создавался международный надзорный орган за нанотехнологиями и какова была истинная подоплека жарких дебатов в ООН. Со стороны все это очень напоминало историю с «глобальным потеплением». Но только со стороны.
Людей запугивали страшными нанороботами — старательно, год за годом, день изо дня, — не потому, что контроль над их разработкой принес бы барыши контролерам. Нанороботы пугали до нервной дрожи самих контролеров: они оказались слишком близко. Внезапно.
Наука всегда движется рывками. Долгий период осмысления задач, попросту говоря, попыток сообразить, куда двигаться; потом эксперименты, накопление опыта, и наконец — бац! Серия открытий, которая приведет к прорыву в технологиях. Обывателю кажется, что новые вещи упали с неба, а на самом деле это результат поиска, начавшегося двадцать, тридцать лет назад… Еще наука — безотходное производство, сколько в нее ни вбухивай денег, выигрыш будет. Только заранее не угадаешь где. Программа «Аполло» была для Америки чистым разорением, ее потому и закрыли. А лет через двадцать посчитали, и оказалось, что косвенно США заработали по пять долларов на один вложенный в космическую гонку с Советами, имевшую вроде бы чисто политические, рекламные цели. Потому что материалы и технологии, выдуманные «для космоса», начали работать в быту.
Большая наука, она как Формула-1. Вроде дурное занятие носиться с выпученными глазами по замкнутому кругу, кто быстрее, — а ведь что для гонок ни выдумают, все это рано или поздно оказывается на серийных автомобилях и пользу свою приносит. Для обывателя — внезапно. А у инженера, глядишь, полжизни ушло.
Так было и с микроботами, для обывателя — «нанороботами». К ним долго шли, и вдруг они оказались рядом. Простейшие образцы, рассчитанные на одну задачу — при этом каждый в цену самолета, — уже действовали. По сравнению с «естественными микроботами», созданными природой, они выглядели бледно. Обычный сперматозоид, тоже вроде заточенный под один бросок головой вперед, на их фоне казался венцом творения. Но главное, первые опыты дали результат, от которого можно было оттолкнуться и пойти очень далеко. И очень быстро.
С нанороботами — реальными, а не рекламными, — напротив, не получалось ничего. Чем ближе к ним подходила наука, тем больше они выглядели несбыточной мечтой. На наноуровне действовали свои законы, пока непреодолимые. В первую очередь они не позволяли создать эффективную нанокопию привычного уже микромеханизма, с его микрошестеренками, микромоторчиками, микроманипуляторами: когда все «как у взрослых», только малюсенькое. В измерении «нано» это не работало. Там вообще все было «не так». Там все слипалось, тормозилось и не поддавалось управлению. Задачей огромной сложности виделась даже такая простая вещь, как заставить наноробота двигаться в заданном направлении — хотя бы сквозь воздух! Крошечную рукотворную песчинку сбивал бы с курса удар шальной молекулы в борт. И вы еще надеетесь, что она вам атомы будет складывать как кубики? Очень смешно.
Наноробот, созданный в ходе мысленного эксперимента, выглядел могущественным и даже опасным. Увы, таким был исключительно «сферический бот в вакууме». Когда дошло до реального моделирования, выяснилось, что типичный наноробот — это бестолковая штуковина, которая еле дышит, еле ползает, ни черта не соображает и болтается в любой мало-мальски плотной среде как навоз в проруби…
Ну да и черт с ней пока, с этой поатомной сборкой. Зато на микроуровне перспективы выглядели обнадеживающе. На горизонте уже маячил образ полноценного бота-ассемблера — микромашины, способной из готового сырья забацать чего хочешь. Долой заводы! Прощайте, конвейеры! Хватит крутить руками гайки!.. Такой бот мог появиться уже при нашей жизни и сам сделать второго. При благоприятных условиях через месяц ботов стало бы столько, что хватит на всех.
Это выглядело чересчур смело и опасно для неустойчивого мира, раздираемого противоречиями. Легко было понять, что массированное внедрение микросборщиков буквально перетряхнет, вывернет наизнанку жизненный уклад планеты. И никто не мог сказать, чем все кончится.
Их еще придумать не успели толком, не то что сконструировать, но разговоров о «ботах-репликаторах», способных воспроизводиться, пошло столько, будто они уже вот-вот.
И тогда — ой.
А поскольку все говорили о «нанороботах» и никто не слушал ученых, то сценарии рисовались один безумнее другого.
Человек креативен, говорили оптимисты. Если освободить его от повседневного труда ради борьбы за жизнь, он такого напридумывает, что мы всю Вселенную на уши поставим.
Человек ленив, говорили пессимисты. Креативных — процентов десять. А остальные, едва пропадет нужда вкалывать, примутся жрать наркотики и деградировать. Или устроят войну за наркотики, потому что на большее у них мозгов не хватит.
И те, и другие были по-своему правы, но пока они драли глотки по телевизору, проблему, как обычно, решили без оглядки на них.
И подоплека решения была проще некуда. Чего там судьба человечества, кому это интересно. Важнее другое. Если первый успешный бот-репликатор стоит даже миллиард, то второй — вдвое меньше, и прогрессию можете представить сами. Рост популяции легко контролируется, а значит, и стоимость продукта можно регулировать, но рано или поздно люди узнают, что цены держатся искусственно. А на самом деле пара миллионов ботов стоит копейку.
Тогда люди выйдут на улицы и потребуют устроить им коммунизм.
Выдать каждому ящик ботов, из которых человек вырастит что захочет — машину, компьютер, посудомойку, микроволновку… Дом.
И тогда на планете останется один ресурс, который чего-то стоит, — энергия. Но если боты смогут запитываться от солнца — а почему бы им не смочь, — то и энергию никому не продашь.
Земной социум в привычном виде прекратит существование, потребуются какие-то новые формы. А поскольку задача государств и правительств в первую очередь не допускать перемен, «обеспечивать стабильность», возникло единодушное решение: обеспечить стабильность в полный рост любыми средствами вплоть до полицейских. Для начала все запретить, а там посмотрим.
Строго говоря, положение виделось опасным и безо всяких утопических нанотехнологий. Микробы-сборщики, зависимые от энергии и сырья, все равно опрокидывали глобальную экономику ничуть не хуже мифических нанороботов, способных штамповать гамбургеры из воздуха.
И с вероятностью пятьдесят на пятьдесят наступал армагеддец.
А Дед как раз подступил вплотную к своему идеальному медицинскому боту с репликаторной функцией. Он его уже видел во всех подробностях. Наконец-то Нанотех был готов оправдать себя, стоял в одном шаге от решения задачи, ради которой и был создан.
И тут пошли нехорошие слухи. А потом и нехорошие звонки.
Это было время, когда Дед бился головой о стену в бессильной злобе.
Ну, не совсем о стену — Виктор застал его, когда тот стучал лбом в книжный шкаф.
«Ты чего?..» — осторожно спросил Виктор.
«Хочу разбить кому-нибудь морду, — хмуро отозвался Дед. — Никак не могу решить, кому лучше. Вот и стою тут, как помесь барана с буридановым ослом!»
«Из Москвы звонили?» — догадался Виктор.
«Говорят, это не дело ученых. Не наша компетенция. Политический вопрос. Все будет решаться на уровне глав государств. Доктор! Это лечится?»
«Если политический вопрос — только нейролептиками».
Виктор прислонился к дверному косяку, он вдруг почувствовал себя как воздушный шарик, налетевший на ежа. Его сейчас держало только понимание, что Деду еще труднее, привычный рефлекс врача. А то бы сам побился головой о твердый предмет.
«Они напуганы и пытаются закрыться».
«Я задумал всего лишь медицинского бота. Сам президент Академии наук лично просил, умолял пробить исключение в протоколе, а они даже не попытались».
«Для них любой репликатор — угроза, как ты не понимаешь. Сам принцип. Они готовы нас всех уморить, лишь бы не дать свободы».
«Вот именно, — Дед кивнул. — За что боролись… Тьфу! Работать не могу, в голове одна подлая мыслишка крутится: как бы вопрос решился в Советском Союзе».
«Жесткий контроль, — отозвался Виктор, не раздумывая. — Репликаторная функция допускается только в стенах Нанотеха, чисто ради производства, а людям вкалывать ботов с обрезанной задачей. Сколько проживут в организме, столько проживут… А это не выход. Ну, диагностика и что-то быстро подлатать — это тоже неплохо, но ничего серьезного такие микробы сделать просто не успеют. У нас отдельные боты третьей серии живут месяц. Но связность роя нарушается раньше. Мало, очень мало. Чтобы действительно вылечить человека, нужен большой рой с гарантией на три месяца. Пятая серия могла бы?..»
«Запросто. Пятая и год могла бы… Ей нужен таймер в прошивке, чтобы принудительно усыпить рой, а то будет жить и жить. Но ее цена!.. Рой стоит больше, чем успешная предвыборная кампания президента! Кому он нужен, самый распрекрасный бот, за такие деньги?!»
«В общем, при советском подходе к вопросу мы тоже пролетели бы, — заключил Виктор. — Да и при каком угодно, хоть при фашистах. Для любой власти опасны репликаторы. Замахнулся ты на весь миропорядок, сам того не желая, вот и огреб… Выход есть?»
«Поеду, буду убеждать лично, какой еще выход».
Дед уехал в Москву назавтра, пропадал неделю, вернулся измученный и злой, сказал: будем ждать, я нажал на все педали, наши в Академии сами не дураки, вовсю суетятся, авось чего получится. Бросил Нанотех на Михаила, а сам дневал и ночевал в своей «личной» лаборатории, с головой погрузившись в работу над пятой серией. Привычное дело: пока начальство раздумывает, мы спешим получить результат, а там, глядишь, повезет, и работа сама себя покажет в лучшем виде.
Это подвешенное состояние затянулось еще на год. Дед спешил как мог.
Не успел.
* * *Семенов вошел к директору без стука.
— Ваш приказ выполнен. Документы по пятой серии уничтожены. Безвозвратно.
— Хорошо. Бумага ждет у секретаря, распишетесь. А это что?
— Да вот. Это для Лешки. У Гуревича вовремя отнял.
Техник поставил модель вертолета на стол и пробубнил:
— Все, что осталось от пятой серии. Пусть ребенку. Достанется. Вдруг ему… Полегчает.
Двое уставились друг другу прямо в глаза.
Из незаметного отверстия, будто проколотого в обоях иголкой, за ними подсматривала камера. Мутноватая черно-белая картинка утекала неведомо куда. Ремонт в кабинете делали несколько лет назад, но кто знает, вдруг камера стояла здесь всегда. И кто ее спрятал, и догадывался ли о ней Дед, и не было ли Деду абсолютно наплевать на это, и вообще приходило ли ему в голову, что за ним могут следить… Кто знает.
— Спасибо, — произнес Дед медленно. — Такой подарок… Уникальный.
— Своими руками. От всей души.
— Спасибо, — повторил Дед.
Глава 8
Наступил вечер, но не было перемен ни в больничной палате, ни за ее стеклянной стеной. Внутри, опутанный катетерами и проводами, лежал на койке мальчик. Снаружи неподвижно стоял его отец. Это было глупо и бессмысленно, но Виктор ничего не мог с собой поделать. Отвез жену домой, дал ей успокоительное, подождал, пока она забудется — не называть же это сном, — посидел рядом, потом буркнул: «Побуду там, мало ли что…» — и обратно, к палате.
Когда в коридоре появился Дед, Виктор удивленно вскинул брови. Он был рад ему, но первым делом подумал, что лучше бы Деду тоже прилечь и как следует выспаться. Выглядел старик откровенно худо. Именно стариком он казался сегодня, а не крепким властным дядькой неопределенно пожилого возраста.
В руке у Деда была модель вертолета.
— Иди сюда. Есть идея.
Виктор послушно шагнул вслед за тестем к подоконнику, он привык, что Дед просто так не командует, ни в институте, ни в семье. Если забыл про «пожалуйста», значит, есть серьезное дело, которое надо сделать быстро, и не пожалеешь. В этом смысле Дед ни разу Виктора не разочаровал. «Спасибо» сказать он уж точно не забывал. Потом.
Дед уселся на подоконник, вертолет поставил рядом. Виктор пригляделся к модели, поднял глаза и вопросительно двинул подбородком: ну?
— Когда-то, давным-давно, Семенов увидел мой первый набросок и сделал вот эту модель, — сказал Дед. — Она была талисманом нашей лаборатории. Нам не помогла, а вдруг Лешку выручит. Давай, берись. Вот так. Она с секретом, ее в две руки не откроешь. Раз-два-три!
На брюхе вертолета прятались незаметные створки, они раскрыли их, потянув в три стороны. Такие секретки зовут «шкатулкой Пандоры», вспомнил Виктор. Дед вытряхнул из модели ампулу, наполовину заполненную серебристой жидкостью, и крошечный прибор наподобие мобильного телефона.
— Та-ак… — протянул Виктор. — Тащи с завода каждый гвоздь, ведь ты хозяин, а не гость.
Дед взял ампулу в одну руку, «телефон» в другую.
— Угадал, — сказал он. — Это пятая серия. Все, что от нее осталось. А это кодер для нее. Единственный.
— То есть… Больше нет? — тупо пробормотал Виктор, холодея.
Он вдруг почувствовал, как дрожат колени. Нет, это не страх. Адреналин. Тело готовится к реакции типа «бей и беги». Весь его опыт врача противился тому, что он рассчитывал услышать. Опыт сотрудника Нанотеха противился вдвойне. Но отец безнадежного больного яростно желал чуда. Сейчас эти трое боролись, и отец в одиночку давил врача с ученым как котят.
Если Дед принес свою экспериментальную фигню… Почему нет? Сейчас все средства хороши. Только… Это же микробы. А что за микробы у Деда? Ой-ёй-ёй.
А Дед прищурился, хитро и недобро, — и усталый старик исчез, появился жесткий волевой мужчина, гораздо сильнее Виктора, сильнее всех. Беспощадный, опасный и… Безрассудный.
— Мишка, гад, во власть рвется, — сказал Дед просто. — Решил, если мы сделали друзей человека, то они в первую очередь его друзья. А управлять ими слишком легко. Ему только дай такую силу в руки. Он сначала меня слопает, потом институт, потом наш город, а дальше на всю Россию замахнется…
Виктор потер ладонями виски. Медицинские боты-универсалы — вот они, только руку протяни. Несколько миллионов умелых микроврачей. Невероятно. Кто мог подумать, что Дед успел собрать опытную партию. Чем он занят, тайной не было: весь Нанотех знал, какую сумасшедшую тему лично «ведет» директор. Многие успели к ней прикоснуться, и не по одному разу. «Экспериментальная клиника», где служил Виктор, занималась в основном третьей серией, но для пятой составляла техзадание на универсальный медбот. А тем временем еще кто-то прописывал алгоритмы, обсчитывал энергетику, продумывал «механическую часть», прикидывал счетно-решающие возможности — ведь если один бот — это просто бот, то рой микробов — это уже компьютер, — и кто-то набрасывал черновые варианты софта… Сотни людей были так или иначе завязаны на лабу, где присох к монитору рано облысевший на умственной работе программер Гуревич, а в «чистой камере» священнодействовал рукастый молчун Семенов, знаменитый тем, что однажды на спор подковал блоху, причем без наркоза.
А потом все заглохло: по обрывкам разговоров и намекам создавалось впечатление, что идет тема очень туго. Нормальное дело — прорывная технология, поиск на грани неведомого, там быстро ничего не бывает. Считалось, что до первого рабочего прототипа в лучшем случае лет пять. Дед поэтому головой о шкаф бился год назад: времени ему не оставили.
А теперь вот оно. В единственном экземпляре, один минимально рабочий рой. Черт знает как прошитый. Толком не тестированный, напомнил себе Виктор, уж я бы знал, это ведь моя задача. Не имеет аналогов, не имеет цены… Не имеет будущего. Запрещен международной конвенцией. Технология, объявленная опасной для человечества. И Мишка, значит, протянул к ней лапу, а Дед не отдал. Узнаю Деда.
Ох, страшно-то как…
— Репликаторы. Ты все-таки сделал это. Успел.
— Они сами успели. Мы собрали четверых, а вчетвером они уже могут собрать еще одного — и пошло-поехало.
Виктор едва заметно помотал головой: ну, фантастика.
— Ты их никогда не видел, — сказал Дед сурово. — Их вообще не бывает. И плевать, что они репликаторы, для нас главное, что это врачи. Лейкоциты их не замечают, мешать не будут, проверено.
Виктор молча кивнул и снова посмотрел на модель вертолета.
— Я помню эту штуку на картинке, твои ранние эскизы… Они правда вот такие? С ума сойти. Летают?
— Скорее прыгают и зависают. Сам не верю. Там столько узлов могло сбоить, я думал, мне жизни не хватит их отладить. А сбоев нет, представляешь? Они работают, они обучаются, эти… Вертолетики. И чем их больше, тем они умнее.
— Тут их, сдается, достаточно, — Виктор на глазок прикинул объем ампулы — кубов десять.
— Это усиленная партия, — сухо сказал Дед. — С полной прошивкой. Вбухали туда весь набор команд. В серию шла бы облегченная версия софта, под минимальный рой. А здесь… Этой рой в три раза больше. Иначе не удержал бы полную прошивку. На, забирай… Помнишь, сказал когда-то, что не доживу? А вот дожил. Наверное… — Дед замялся. — Наверное, мы хорошо их придумали, мы все. И ты участвовал, там есть идейки, которые ты сам прописывал. Ну, бери. Не для тебя принес, для Лешки.
И неожиданно хихикнул.
— У Гуревича отняли игрушку. Он прямо горел желанием спасти наших вертолетиков для будущих поколений. А что, загрузил бы в себя, а там поди отыщи их, если они даже в отчетах нигде не упомянуты. Кто докажет, что опытная партия вообще была? Только я думаю — жирно будет Гуревичу. Их для дела создавали — вот и пусть работают.