- Иди-иди... Без комментариев. - Пробурчал Полушкин, стараясь не глядеть в направлении Лиха, уделяя львиную долю внимания проезжающему мимо него "Горынычу". Шатун с Алмазом сидели с напрочь индифферентными рожами, и только Книжник таращился во все глаза - для него это было равносильно выходу в большое плавание.
Лихо, насквозь проигнорировав высказывание командира поста, остановилась прямиком напротив него, глядя с восторженной доброжелательностью. Лицо Бубы медленно становилось пунцовым, и это было отлично заметно даже в вплотную подступившей темноте. Сзади раздались негромкие смешки, и от одного из маячащих там силуэтов долетело сдавленное: "Прищемили Бубу...".
- Кому Буба, а кому - Яков Миронович Блотнер! - Роняя слова в темноту чугунными гирьками, Буба покосился за спину, где опять же мгновенно воцарилась тишина. - Или мне повторить?
Ответом стало извиняющееся покашливание, доказывающее, что авторитет у отца-командира, отвечающего за данный пропускной пункт - всё-таки имеется. Хотя и не совсем железобетонный.
- Чего тебе надобно, белобрысая? - Обречённо вопросил Яков Миронович, по-прежнему стараясь не смотреть на Лихо. - Не стой над душой, сама понимаешь, какое утречко поджидает. Ещё ты тут... Спрашивай, ежели чего накипело, и отвали. Ну?
- Как дела? - Блондинка перестала валять дурака, и смотрела цепко, неотрывно. - Что-то вы сегодня в расхристанных чувствах, я уж думала - не пустите на ночлег. Случилось что? Только не лепи мне морально уродливого - сам понимаешь, моё разочарование в людях, оптимизма ещё никому не прибавляло. Лупить тебя, на глазах у твоих орлов, я, конечно же - не буду. Но огорчусь мгновенно и качественно. Не надо огорчать женщину, даже если она языком всю душу в лоскуты изрезать способна за пятОк невинных замечаний... Ну?
- Да никак дела... - С полностью покаянным видом раскололся Буба. - Вообще никак. Такое ощущение, что плющить нас начнёт ещё задолго до рассвета. И непонятно - с чего бы такие мысли? Но витает вокруг, витает, липнет... Сам не пойму - что это. А, да - совсем забыл: "иголка" позавчера крякнулась. С концами.
- То-то я еду, и ни рожна не понимаю - чего-то не хватает в пейзаже... - Лихо изумлённо покачала головой. - А, эвон что сотряслось. Наш ответ Пизанскому перекосу благополучно накрылся...
Останкинская телебашня, "игла", наклоненная шаловливой ладошкой Сдвига, все двадцать с лишком лет торчала в окружающем пейзаже, под углом в семьдесят пять градусов. Не отклонившись от этой величины ни на йоту. Это, собственно, была не единственная "шалость" Сдвига. Но в столице, пожалуй - одна из самых впечатляющих.
- Красиво дюбнулась. - Поделился подробностями Буба. - Лично видел. И неожиданно так, как будто невидимую подпорку вышибли. Самое интересное, что шарахнулась она не в ту сторону, в которую по всем параметрам должна была чебурахнуться. А как раз - в противоположную. Вопреки всем законам физики, и здравого смысла.
- А где ты последние тридцать пять зим, которые и на зимы-то не похожи - видел здравый смысл? Что касается законов физики - здесь ещё не всё так похабно. Но ведь не врёте, гражданин Полушкин. Отсюда вывод - садиться на унитаз теперь надо с большой опаской. Мало ли что...
- Ну, в принципе - всего можно ожидать.
- Это всё? - Деловито уточнила Лихо. - Давай, женщина любит ушами... Не останавливайся.
- Да были днём какие-то нестандартные передряги... Не в нашей степи, правда. С южной стороны. Точно ничего не знаю, вроде бы зверья попёрло, как из прорвы, еле отбились. Обычно перед такими ночками, они тише воды, ниже травы - а тут такой аврал. Не припомню я такого. Вот и дёргаюсь, честно говоря...
- Всплеска не было? - Вылезший из "Горыныча" Книжник присоединился к беседе, больше напоминавшей предельно мягкий, но вдумчивый допрос.
- Нет.
- Точно?
- Куда уж точнее! - Яков Миронович удивлённо посмотрел на него. - Раз уж я тут стою, и разговоры с вами разговариваю. Ещё вопросы имеются?
- А чтобы ты хотел, чтобы я у тебя спросила? - Лихо обозначила легкомысленную улыбочку, поведя бедром. За спиной у Бубы отчётливо, и восторженно крякнули.
- Ничего. - Буба Полушкин начал отворачиваться, давая понять, что если вопросы исчерпаны, то разговор завершён в полной мере.
- Мы тут рядышком с тобой заночуем? - Лихо довела улыбочку до предела, и тотчас погасила её, став полностью серьёзной. - Можешь не отвечать, вижу, что жаждешь утром увидеть меня, и понять, что начавшаяся депрессия - это далеко не самое большое из всех зол. И дружеское предупреждение - "плескалки" держите поближе. Непонятное что-то происходит, точно тебе говорю.
Она повернулась, и пошла к машине. Алмаз терпеливо ждал, на всякий случай не став глушить мотор. Лучше перестраховаться.
- Какие прогнозы? Что дальше? - Шатун внимательно посмотрел на вернувшихся Лихо, и Книжника. - Судя по вашим лицам - ничего особенно жуткого вы не услышали.
- И ничего такого, что заставляло бы загадочно лыбиться, как та Дуня из Лувра. - Блондинка почесала бровь. - Разве что - "иголка" навернулась. Причём, я бы сказала - нестандартно загремела. Что удручает, и наводит на весьма скверные мысли... Ладно, ночуем в машине. Алмаз - давай туда, к стеночке припаркуйся, и на боковую. Завтра полюбуемся на лица новых знакомцев, искажённые душевной мукой, и будем продвигать свой проект по спасению этого бардака, не останавливаясь ни на минуту. У них тоже что-то началось, но пока что - без особых перегибов. Книжник, подай-ка голодной женщине пакет с сухпаем. Надо перекусить, и идти бить Морфею по личности. При условии, если он не покажет мне добрый, и очаровательный сон. Идущий вразрез, с нашей убогой и непривлекательной се ли ви. Вот и весь расклад. Вы как хотите, а я дрыхать...
- Слушай, Лихо... - Нерешительно остановил её Книжник. - Это, конечно - не моё дело. Но...
- Что "но"? - Скучающе спросила блондинка. - Сдаётся мне, что хочешь ты попенять на моё не совсем серьёзное отношение к разворачивающимся событиям. Шуткую чересчур много, перегибаю порой слегонца... И всё такое прочее. Не так ли, мой юный друг?
Книжник, насупившись, кивнул.
- А ты не куксись. - Посоветовала ему Лихо. - Я тебе так скажу - хохмила, и отжигать буду. По крайней мере - с шуточкой помирать легче, выпади такая планида. Тебе, то же самое советовать не берусь - каждый перед лицом смертельной опасности, изгаляется по-своему. Надеюсь, я всё доходчиво растолковала? Чтобы никто больше не думал, что это у меня от полного и законченного отсутствия некой материи, прозываемой совестью...
Через полчаса все спали, и только бойцы Бубы Блотнера исправно несли свою службу, заранее маясь дурным предчувствием подступающего вселенского уныния.
Шатун вынырнул из сна: в первую очередь, оглядываясь вокруг. А уж потом, начиная протирать заспанные глаза. Утро уже наступило, и что характерно - вполне оптимистическое утро, не дающее никаких поводов для уныния.
"Сейчас проснётся Лихо, и всё опошлит... - Вяло подумал громила. - И плевать, что вокруг ни батальона, и даже одного-двух пешеходов не наблюдается. Не говоря уже о свистоплясках с зубоскалами".
Он вылез из "Горыныча", потянувшись до хруста, размял ноги, сделал несколько наклонов вперёд, прогоняя остатки сонливости. Утро действительно было замечательное - бледно-изумрудное небо, оранжевые, с лазурной каёмочкой - облака. Одним словом - никакого видимого сдвига Сдвига, к полному и безоговорочному слиянию параллельных миров.
Орлы Якова Мироновича находились на своём посту, безо всякого удовольствия созерцая царящую вокруг благодать. Оно и понятно - если знать, что вскоре навалится тонна негатива, которую способна приглушить лишь выпитая залпом цистерна алкоголя. Да только вот незадача, никто эту самую цистерну не даст, в лучшем случае - ещё полстакана набулькают, а дальше как-нибудь сами. Чай, не впервой... Немного радовало лишь то, что Буба оказался хреновым прорицателем, и паскудное состояние души не заявилось в гости в более сжатые сроки. Хотя - часом раньше, часом позже. Эх, жизнь-жестянка...
- Мужики, а где у вас умыться можно? - Шатун подошёл к ним, доброжелательно улыбаясь. Собственно, даже самая добродушная улыбка у него выглядела так, что у всякого увидевшего её, в голове молниеносно созревала череда ассоциаций. Самая безобидная из которых, вызывала стойкое желание больше никогда не появляться на пути обладателя этого "чи-и-иза!". Пара хорошо заметных тесаков, убедительно дополняли эту картину.
- Туда, за угол зайди, там рукомойник приколочен. - Указавший нужный ориентир был наголо бритым, коротконогим крепышом, примерно ровесником Шатуна. От внешнего уголка его левого глаза, змеясь сверху вниз, и пересекая губы, тянулся тонкий шрам: немного не доходящий до горла. Крепыш выглядел тёртым караваем, но при надобности Шатун мог порвать его на шелуху, не особенно утруждаясь. Не спасла бы даже неплохая штурмовая винтовка "эЛэР-300", которую обладатель шрама держал в руках довольно уверенно.
- "Гейша"? - Спросил Шатун, указывая на шрам крепыша, и убрав улыбку, от которой у саблезубого тигра с лёгкостью мог начаться неконтролируемый приступ чёрной зависти.
"Гейшей" называли ящероподобную, вертлявую тварь, имеющей что-то общее со "свистопляской". Очень красивую, и очень опасную. Концы её передних конечностей были перепончатыми, раскрывающимися наподобие веера. И на конце этого "веера" имелись острейшие коготочки, способные "расписать" вдоль и поперёк организма, любого зазевавшегося любителя прекрасного. Но ведь в натуре - красива была, зараза. Как настоящая, грациозно танцующая перед клиентами гейша.
- Она, прошмандовка... - Кивнул крепыш, невольно касаясь лица правой рукой. - Хорошо, что Мироныч не стал хлебалом в щелкунчика играть, а то лежал бы я сейчас в холодном виде.
- Да, свезло Котовскому... - Включился в беседу второй блокпостовец, гибкий, рыжеватый малый, с глазами то ли хорошего психолога, то ли профессионального мошенника. Наиболее вероятным был первый вариант, потому что людей с выдающимся криминальным прошлым на таких местах не водилось. Они либо поднялись повыше, или же переместились на метр-полтора под землю, получив последнее пристанище в виде безымянной захоронки. Хотя, учитывая то, как всё перемешалось в этом, далеко неидеальном мире, после Сдвига, можно было ожидать всего.
- Свезло... - Повторил он. - Мироныч, у нас, конечно же - человек без чувства юмора, но зато с хорошей реакцией, и чутьём на всякие гадости. Не будь его рядышком, в ту драматическую минуту, Котовскому пришлось бы печально... А так, хоть есть про что матрёшкам позадвигать. Котовский любит проникновенно трындеть, как он один - против пяти "камнерезов" бился. Бабы верят!
- А вы сами-то откуда будете? - Спросил бритоголовый Котовский. - Буба вчера пробурчал что-то про Тихолесье, но я до конца не въехал. Оттуда будете?
- Оттуда.
- И как там? Курорт?
- Ага... - Мрачно осклабившись, кивнул Шатун. - Приходишь себе на пляж, а там от "пешеходов" не протолкнуться... Шипачи, опять же - по трое стали носиться. Видел когда-нибудь такое?
- Такого - нет! - С чуточку охреневшим видом сказал Котовский. - Если уж шипачи стали на троих соображать... Что вообще творится?
Шатун с видом "сам удивляюсь!", пожал могучими плечищами, и пошёл умываться. Дружеская симпатия - это одно, а вот разбазаривание эксклюзивной информации - это совсем другое. Тем более - людям, которых он знает всего пару минут. Тем более, что вероятность возникновения паники после утечки данной информации - довольно велика. Не факт, что его новые знакомые, узнав об этом - сохранят олимпийское спокойствие. То, что Лихо о возможных жизненных сложностях намекнула владельцу придорожной шашлычной - это полбеды. Он, если можно так выразиться - вольный стрелок. А вот эти двое - это люди из Системы. Шатун, Лихо, Алмаз и Книжник тоже были частью Системы, пока сторонние и непредвиденные факторы, не привели ее, в состояние полной недееспособности. Вписываться в новую - это как получится, особенно после намечающейся беседы с местным авторитетом. А как поведёт себя другая Система, узнав о планах и мотивах четвёрки - не мог предсказать никто. Возможно много вариантов, некоторые из которых далеко не блещут миротворческой составляющей. Поэтому - меньше болтаешь, лучше самочувствие...
- Ну, что, гадский папа? - напропалую выбалтываешь наш эпохальный план по спасению Вселенной? - Лихо подошла сзади, почти неслышно. - Вот дадут нам по темечку, заберут деактиватор - и не видать нам лавров спасителей, как Книжнику - моей благосклонности. Пересмотри своё отношение к проблеме, друже, пока не поздно.
- Да ну тебя... - Шатун пригладил волосы, и стряхнул оставшуюся воду с рук. - С каким бы превеликим удовольствием я отказался от этой почётной миссии, ты даже не представляешь. Надеюсь, что твои надежды на сегодняшний визит к этому деятелю, будут не напрасными...
- А уж я-то, сама, как надеюсь...
Вскоре проснулась оставшаяся часть команды. Наскоро ополоснувшись, и не озаботившись даже лёгким перекусом, они двинулись дальше. Котовский попытался как бы невзначай выведать у Лихо ещё что-нибудь о происшедшем в Тихолесье, но получил в ответ лучезарный, полный непонимания взгляд, подкреплённый частым хлопаньем ресницами. Когда крепыш попытался сослаться на уже имеющуюся информацию, полученную от Шатуна, блондинка расплылась в очаровательной улыбке.
- Да вы его не слушайте! Он у нас контуженный, совсем контуженный! Вон, видите на машине вмятину?
Вмятин на "Горыныче", не то, что бы хватало с излишком, но некоторое количество всё же присутствовало. Помявшись, Котовский закивал головой. Есть же вмятина, неважно какая...
- Это он год назад, головой с разбегу приложился. Теперь иногда всякую ересь несёт, особенно незнакомым. А с виду - нормальный человек.
Лихо жеманно захихикала, и пошла к внедорожнику. Неважно, поверили ей, или нет - этим ребятам через пару часов станет не до разбора свежих новостей. Лютая депрессия, да на целый день - это серьёзно, господа...
"Горыныч" завёлся с пол-оборота, и покатил прочь от блокпоста.
- А почему "Буба Полушкин"? - Спросил Книжник у Лихо. Ему со страшной силой хотелось общения, и только осознание серьёзности поставленной перед ними задачи - удержало его от продолжительного разговора с Котовским, и его товарищами. В Суровцах, от излишней болтовни его удерживали книги. Но книг не стало, а троица спутников не была предрасположена к болтовне без повода. Гибель Германа на время поумерила желание общаться, но сейчас всё возвращалось на круги своя.
- Да всё просто. - Лихо сдержанно фыркнула. - Из Одессы он. Фильм есть старенький, может быть, ты его и видел... Там такой Буба Касторский куплеты поёт. "Я одессит, я из Одессы. Здрасьте!". Вот поэтому и Буба. Только тот, из киношки, хохмил, как заведённый. А у Якова Мироновича со смешуёчками и звездахаханьками - не складывается ни в какую. Контраст полнейший. Может быть, не совсем так дело обстоит, но товарищ Блотнер придерживается именно такой версии. Пока её ещё никто не опроверг.
- А "Полушкин"?
- Не "Полушкин", а - "Пол-ушкин". - Пояснила Лихо. - У него, когда Сдвиг по-настоящему загулял, в первый же месяц - какая-то живность, из новых: пол-уха смахнула. Вот тебе и весь расклад. Так-то он мужик неплохой. Вот только с чувством юмора у него напряг жуткий. Я бы даже сказала - тотальный.
- Заметно. - Сказал Алмаз, проезжая мимо заброшенной станции метро, на которой сохранилось название "Сокол". - То-то он на тебя глядел, как "торчок" на Глыбу. Обречённо...
"Горыныч" двигался по Ленинградскому шоссе, держа путь в сторону центра. Даже после всех пережитых сотрясений, Москва относительно вернулась в прежний жизненный ритм. Конечно же - с поправками на новые реалии. Москве повезло - от начала Сдвига, до появления почти адекватно ориентирующейся в пространстве власти, прошло чуть меньше года, и это сыграло далеко не последнюю роль в сбережении порядка. Материальную базу, как ни странно - Сдвиг почти не тронул, основная проблема была в людях. Даже не в людях, а в квалифицированных кадрах, способных начать вытягивать всё заново. Прогресса, понятно, не наблюдалось, но и назвать всё, что происходило внутри МКАДа - полным убожеством и апогеем безнадёги, было бы несправедливо. Заводы, в новом понимании этого слова конечно же: дымились через пень-колоду, потихоньку доходя до нулевой стадии производства. Пароходов, самолётов, и прочих "Жигулей"; понятное дело - никто не строил. Про печатное слово, тоже если не позабыли напрочь - то определённо не торопились налаживать прежний полиграфический расцвет. Но с голодухи никто не пух, и "свистопляски" по улицах не шастали, чувствуя себя хозяевами положения. Главной, и основной задачей - было выживание. И исходя из этого - производство предметов первой необходимости. Еда, одежда. Оружия и боеприпасов, по армейским складам осталось немеряно. Труднее было с топливом, но тоже как-то выкручивались. Одним словом - выживали. И бывшая златоглавая, была далеко не самым наихудшим местом на искорёженной Сдвигом планете. Сюда, как и в Суровцы, тянулись желающие нормально устроиться, и попытаться дожить свой земной век в относительно приличной обстановке. Благо, с жильём здесь было крайне вольготно. А всё остальное, приходило по мере личного вклада в окружающую среду обитания. Беспредельщиков, и прочих синьоров фортуны, готовых лупить очередью от пуза - здесь не жаловали, и не терпели. Умеренное количество криминала, конечно же - водилось, но это был так сказать - домашний, дающий лапу если не при первом свистке, то где-то из этой оперы. Чтобы в стольном граде, да без криминала? Это вообще ни в какие ворота. Хамьё, начинающее складывать жмуров в штабеля - не заживалось ни под каким соусом. Хоронили, и забывали, как звали, и где прикопан на скорую руку. Подобные типы, как водится - всё же просачивались в желанные края: Москва, всё-таки - город большой, на весь периметр блокпостов не напасёшься. Но нежелание жить по общепринятым правилам, очень скоро приводило к вышеупомянутому итогу. Хотя Москва была лакомым куском, чего уж там... А так, в большинстве своём - приходилось облизываться издалека, потому что свойства пули не изменились даже с приходом Сдвига. А средств личной защиты у жителей бывшей столицы было предостаточно. Имелось даже энное количество ученого люда, бьющегося над разгадкой феномена Сдвига. Причём почти каждый месяц, бодро рапортующего о максимальном приближении к желанному результату. Вследствие чего, спустя энное количество лет, веры этим столпам науки и техники не стало ни на грош, но скрепя сердце, им разрешили продолжать исследования. Авось, и выплывет чего... Хотя, несколько лишних пар рабочих рук на посадке картошки, которая в нынешних условиях вырастала ярко-голубого цвета, но зато размером с прежний ананас, были бы предпочтительнее.