- Не удивлюсь, если он скоро рухнет окончательно... - Алмаз обозрел вопиющее нарушение законов физики, которое являло собой представшее их взглядам зрелище. - Если уж "иголка" навернулась, да ещё так нестандартно... Этому недоразумению, сам Сдвиг велел.
"Горыныч" медленно проехал мимо, на него лениво, но с понятным любопытством, зыркало коренное население города, входящего в Золотое Кольцо России. Понятное дело - этот почётный статус никто не отменял, просто с наступлением Сдвига, экскурсионный маршрут перестал существовать по вполне житейским причинам. По факту чего, никто особенно не убивался, проблем хватало и без этого.
- Лихо, тормозни, что ли... - Шатун легонько похлопал по спинке сиденья водителя. - Отлить треба. Да и ноги бы размять не помешало. Задница уже ноет от одного положения.
Лихо сдала влево, и остановилась на перекрёстке. Слева и справа находились подходящие для нужд Шатуна, развалины домов.
- Мальчики налево. А можно и направо. - Блондинка первая вылезла из кабины, и с хрустом потянулась. - Давайте, я после вас сбегаю. Если, конечно, что-нибудь в мочевом пузыре ещё булькает, после последнего заезда. Наверное, всё по ноге стекло. И что характерно - мне за это нисколько не стыдно. Лучше быть живой и обоссавшейся, чем сухой, и - уже почти остывшей. Или у кого-то есть противоположное мнение?
Противоположных мнений, как и следовало ожидать - не нашлось. Шатун галопом двинулся налево, на ходу расстёгивая штаны. Наверное, было совсем невтерпёж. Книжник последовал за ним, стараясь не отставать. Мало ли что: не в Суровцах находимся.
Алмаз остался с блондинкой, стоически пересиливая усиливающееся давление на мочевой пузырь.
- Шёл бы, чего терпеть? - Сказала Лихо. - Места относительно цивилизованные, а уж если суждено преставиться от того, что именно сейчас остатки собора рухнут, и мне прилетит маковкой прямо промеж прекрасных глазок... Ничего не поделаешь, такая судьбина.
Алмаз помотал головой, и уставился на что-то, находящееся за спиной блондинки. Лихо обернулась.
К ним, походочкой от бедра, отточено виляя задом, подходила рыжая мадемуазель лет двадцати пяти, одетая в лучших традициях женщины легковесного рода занятий.
Лихо спокойно ждала, цепко сторожа каждое движение подходящей особы. Расслабляться не стоило: места были хоть и цивилизованные, но не настолько, чтобы здесь все подряд были проникнуты пылкой любовью к ближнему. Не пытаясь обидеть его с помощью любой хреновины, по капризу конструктора снабжённой спусковым крючком, и механизмом посыла патрона в ствол. После Сдвига, внесшего свой вклад не только в географию, экологию, и прочие жизненно важные параметры - но и в умы человечества, и до наступивших перемен не подверженным альтруизму: цивилизованными, можно было смело считать те места, где тебя не норовили продырявить на виду у всех. И только.
Мадемуазель подошла, и остановилась в паре метров от Лиха, демонстративно держа руки на виду. Что нисколько не успокоило блондинку. Не факт, что у неё под юбчонкой не припасёно какое-нибудь малогабаритное паскудство, способное шарахнуть по стоящему напротив него организму, нисколько не человеколюбивее, чем собратья, имеющие калибр поувесистее.
- Нам ничего не надо. - Лихо не собиралась выкаблучиваться реверансами, но и хвататься за "Потрошителя" тоже не спешила. - Можешь идти.
Рыжая не тронулась с места, улыбаясь как можно естественней. А может быть, это и была её естественная улыбка, но Лихо не собиралась выяснять это в полной мере. Тем более, что Шатун с Книжником уже возвращались, полностью одухотворённые. Как мало человеку надо для счастья. Сбежать от неизвестного катаклизма, и избавиться от давления внизу живота.
Показав Шатуну глазами - "Присматривай...", блондинка с изнывающим от простейшего желания Алмазом, отправились по жизненной надобности. Надобность была справлена как можно быстрее, а когда Лихо вернулась к "Горынычу", то застала нелицеприятную картину. Рыжая кокетливо взирала на Книжника, и улыбалась Шатуну, определённо подразмякшим душевной конституцией, от обрушившегося на них если не девятого, то, как минимум шестого с половиной вала женского очарования.
Книжник уже сыпал какими-то философскими цитатами, выгибая грудь колесом, и вообще - стараясь выглядеть бывалым мачо-сердцеедом. По сравнению с которым, Джакомо Казанова - сущий бездарь, дилетант, и махровое недоразумение, каким-то нелепым образом завоевавшее себе место в любовных анналах. Шатун, в общем-то, не выглядел размякшим полностью, но некая подвижность души всё-таки имела место.
- Поехали. - Лихо взялась за ручку дверцы, намереваясь не ввязываться в беседу. - Времени нет.
- Подожди! - Книжник разлетелся к ней, при этом успев ободряюще и залихватски подмигнуть рыжей. - Давай, подвезём человека. Нам всё равно по пути, жалко, что ли...
Лихо чуточку подумала, и повернулась к веснушчатой очаровашке, прямо таки с ангельским терпением ожидающей, что ей скажут.
- Тебе куда?
- В Нижний. - Рыжая сверкнула отличными зубками. - Подбросьте, я с ребятами вроде бы договорилась, отработаю без проблем. И с тобой тоже можно будет как-нибудь столковаться.
- А что там, в Нижнем? Дела? Дети брошены? Мать-старушка?
- Ну, допустим - мать-старушка. - Терпеливо сказала рыжая. - Какая тебе разница?
- У одного встаёт, а у другого - несуразица. - Пояснила блондинка. - Точно мать-старушка?
- Да точно! - Рыжая скорчила печальную гримаску. - Позавчера клиенты в Нижнем наваристые подвалили, грех было соскакивать. Только вот с собой увезли, и получилась у меня небольшая нестыковочка - обратно добираться самой выпало. Помоги, а? Чего вам стоит-то? На таком звере мигом домчите, меня сюда и то скромнее транспортировали.
Книжник, ободряюще улыбавшийся рыжей, бросил взгляд на Лихо, и помрачнел. Сапфировые глазища блондинки заволакивала сероватая дымка. Оглянулся на продолжающую улыбаться жрицу любви, и без слов полез в "Горыныча". Та недоумённо посмотрела на вдруг так неожиданно исчезнувшего знакомого, только что распускавшего перед ней павлиний хвост. Что-то изменилось, и она не могла понять - что?
- Не поняла? - С нехорошей ухмылочкой спросила Лихо. - А вот Книжник всё правильно прочухал. Звездишь ты, труженица промежности. От "а" до "я". Так что я повторяю, для особо непонятливых - нам ничего не надо. Можешь идти. Привет матери-старушке.
Вернулся Алмаз, и без слов полез на своё место. Начал забираться и Шатун, прекрасно знавший, что в данной ситуации обойдутся без него.
Рыжая смотрела, не отводя глаз; на кукольном личике проступила обида. Если бы Лихо стопроцентно не знала, что всё сказанное собеседницей ложь, то она бы наверняка поверила увиденным эмоциям. Настолько правдиво они выглядели. Но никогда не подводивший блондинку дар - распознавать ложь, трезвонил во всю ивановскую. Рыжая врала, причём напропалую.
Лихо не стала брать её на приём, и проводить экстренное потрошение, старательно лупя смазливой мордашкой о капот "Горыныча". Ни к чему. Узнавать, почему рыжая врёт - не было никакой надобности. Потому что, Лихо не сделает ошибку, взяв её в собой. А за этим враньём может стоять что угодно, и вряд ли совсем незамысловатое - судя по степени актёрского мастерства рыжей, наверняка задурившей голову не одному клиенту.
Внедорожник заурчал мотором, и скоро стоящая на тротуаре фигурка в мини-юбке, исчезла из вида.
- Я за нею рыскал и бродил, колесо моё - у ног её вертелось. Я её, ей Богу - не любил, но хотелось мне, как мне её хотелось... - Задумчиво пропела блондинка, держа путь на окраину Владимира. - Так ведь, Книжник? Хороша уличная красотка? Да не жмись ты, вижу, что понравилась. Если бы её ещё мама с папой, научили правду говорить незнакомым людям, цены бы ей не было...
Очкарик молчал, понуро глядя на проносящиеся за окном окраины Владимира.
- Это правильно, что ты всё осознал, и как я понимаю - всецело раскаялся. - Констатировала Лихо. - Да я бы её подвезла, мне не жалко... Только вот есть у меня такой пунктик, ты его должен помнить. Не перевариваю, когда мне горбатого по бороде лепят. Непринуждённо так, без комплексов. А глазки такие красивые, такие невинные, такие честные. Так бы и поверила... Да только - не могу.
- Замануха? - Предположил Алмаз. - Или что?
- Возможно... - Пожала плечами Лихо. - Не было у меня ни времени, ни желания, прощупывать её досконально. Посадишь вот такую красотулю себе за спину, а потом - не жди меня мама, хорошего сына... А машинка у нас большая, хорошая. В машинке много чего интересного найдётся. Почему бы не попробовать сменить хозяев у этой бибики? Вот так, Книжник, и никак иначе. Вам, судари мои - повезло, у вас есть я. Пусть не такая красивая, как оставшаяся на обочине лялька: зато тонко улавливающая грань, за которую лучше не стоит даже плевать. Не говоря уж о том, чтобы высовывать за неё буйную головушку.
Шатун вздохнул, и красноречиво развёл ручищами.
- Исчёрпывающе, и очень проникновенно. - Лихо вырулила на нужную дорогу. - Не знаю, что там действительно была на уме у этой представительницы древнейшей профессии, но сдаётся мне, что ничего позитивного. Книжник, ты как считаешь? Может быть, вернёмся, и проверим - кто из нас прав? Ты, или я? Возвращаемся?
- Не надо. - Тускло сказал Книжник. - Я же чётко видел, как у тебя глаза застилало. Чего уж теперь... В конце концов - она не первая, и не последняя.
- Вот именно так! Причём, во всех смыслах. Растёшь, книгочей. Глядишь, до Омска, или чутка подальше доедем - и будешь ты наполнен простыми житейскими истинами, по самую макушку.
А они жизнь облегчают не по детски, точно тебе говорю...
- Да ладно... - Вяло огрызнулся очкарик. - Кто-то обещал, что больше подкалывать не будет.
- А я и не подкалываю. - Серьёзно сказала блондинка. - Кто тебя ещё жизни научит, если уж у тебя от всей родни - только мы трое и остались? В Суровцах, ты нам вроде шестого пальца на ноге был - есть и ладно. Не мешает, и пусть будет. А теперь, когда всё с ног сбито, и непонятно в какую Камасутру поставлено - придётся нам твоим воспитанием вплотную заняться. Или, как я уже говорила - за борт, и плыви куда заблагорассудится. Тормознуть, на предмет стартовой прямой свободного плавания?
- Обойдусь. - Хмуро бросил очкарик. - А то, сдаётся мне, что не потяну я в одиночку всю эту одиссею со спасением мира.
- Вот и договорились...
В Нижний Новгород въехали уже под вечер, двести с гаком километров от Владимира - проехали если не с черепашьей скоростью, то и не со сверхзвуковой - тоже.
- Знать бы, где здесь бренные тела, с грешными насквозь душами, на постой принимают... - Лихо медленно ехала по Московскому шоссе, оглядывая город. - А здесь как будто Сдвиг и не прислонялся. Кучеряво живут, блин...
Город и в самом деле, выглядел почти полностью сохранившимся, нетронутым. Населения, как водится - поубавилось, подсократилось. Раза, эдак, в четыре. Но здания, дороги, городская фауна - не несли на себе, во всяком случае - бросающейся в глаза, печати катаклизма. Как будто здесь, в день Сдвига, по каким-то скрытым причинам, образовалась неприкосновенная зона, оазис, райское местечко. По сравнению с тем, что творилось по всему остальному миру. Как водится, время, спустя тридцать пять годочков, всё-таки внесло свои коррективы: кое-что обветшало, что-то покосилось. Мусора, опять же, стало не в пример больше, и в тех местах, где его быть, собственно, не должно. Но всё равно - Нижний выглядел сущей землей обетованной, по сравнению даже с той же златоглавой, не особенно жалующейся на невыносимые условия существования.
- Да спроси ты у кого-нибудь, где здесь ночлежка какая имеется. - Шатун мощно зевнув, посмотрел в окно, за которым виднелась почему-то не заросшая бурьяном, железнодорожная ветка, с несколькими ответвлениями. - А то опять придётся, как в первопрестольной, у "Горыныча" в брюхе храпака давить. Стемнеет же скоро, хрен чего найдём...
- Без тебя бы, я конечно не догадалась. - Лихо прижала машину к обочине. - Сейчас спрошу. А всё равно - любопытно мне, чего это их так разлюбезно стороночкой обошло? Ни даже скверика, или там - перекрёстка не раскурочило. Подозрительно всё это. А может быть, я просто завидую? Что скажете, душа, совесть, и разум "Горыныча"?
- А ты тогда кто? - С интересом поинтересовался Алмаз. - Полный набор отрицательных качеств?
- Тренируйся, тренируйся... - Лихо открыла дверцу, собираясь выйти из машины. - Насколько я помню, наш поединок продолжается, и победитель ещё не определён. Я - не то, что ты сказал. Я - это шестое чувство. Которое бережёт всё вышеперечисленное. Ферштейн, стеклорез?
Алмаз ничего не ответил. Лихо выбралась из салона. Мимо внедорожника, с некоторой опаской косясь на внушительную махину, двигался мужичок средних лет, кативший перед собой тележку с кучей разномастного барахла.
- Прошу прощения... - Лихо посмотрела на него, с ходу задействовав верхний порог своего обаяния. - Не подскажете, где тут у вас есть, ну - гостиница, что ли? Постоялый двор? Короче - приткнуться нам надо, на ночку. Хотя бы с минимальным комфортом. И чтобы вода была. Без воды не пойдёт.
Мужичок смотрел на неё, уже капельку поумерив боязнь. Почесал в затылке, старательно пытаясь вспомнить что-нибудь соответствующее заданным параметрам. Надул щёки, закатил глаза. Лихо ждала, обаятельной улыбкой стимулируя память владельца тележки. Тот, судя по его виду, очень сильно пытался вспомнить. Потому что, он легко допускал возможность того, что после публичного обнаружения чёрных дыр в памяти, следующим средством стимуляции легко может стать не приятный, хоть и несколько подпорченный "чи-из" интересующейся блондинки. А что-то вроде торчащего у неё за поясом "Фаворита". Может быть, он ошибается. А может быть - всё обстоит именно так. Кто знает? Лучше вспомнить.
- Это вам за Канавинский мост надо. - Сообщил он, спустя минуту. - Там вроде бы чего-то ещё фурычет, мне Фёдорыч на прошлой неделе рассказывал. "Штурвал", вроде бы называется... Или "Мачта"? Короче, точно что-то судоходное - вот! Вам, значит - до упора, и потом направо. Там мост и обозначится. Переедете через Оку, а там вам подскажут. Народ у нас отзывчивый.
Он ещё раз покосился на "Горыныча", а точнее - на маячившую за окном физиономию Шатуна, даже в спокойном состоянии выглядящую не самым умиротворяющим образом. Громила отвернулся, должно быть - понимая, что своим видом не вызывает у прохожего желания задерживаться подольше, несмотря на все усилия Лиха. Но та уже узнала всё, что ей было нужно.
- До упора, и - направо? - Ещё раз уточнила она, не снимая улыбку с лица. - И через мост...
- Ага. - Мужичок подхватил своё транспортное средство, собираясь топать дальше. Улыбка - улыбкой, но вот рожи у них, у всех... Страшно подумать, что сделала эта белобрысая с тем, кто удружил ей с фингалом в пол-лица. Нафиг, нафиг. Тележка на "Леклерк" не похожа, супротив этой бронированной шеститонной дуры - не выдюжит, как пить дать.
- Спасибо вам большое! - Уже в спину, бросила ему Лихо. Тот рассеянно кивнул, и побыстрее задвигал ногами, желая только одного - как бы оказаться подальше от этой, насквозь непонятной компании. Нафиг, нафиг...
- Не вызываем мы у общественности никаких положительных эмоций. - Резюмировала блондинка, забираясь обратно в "Горыныча". - Прямо хоть плачь. Или общественность такая пуганая, или мы выглядим, как законченная шантрапа на хороших колёсах... Поехали. Надеюсь, что у Канавинского моста, в планах на ближайшие пять минут не значится полное и безоговорочное саморазрушение...
Канавинский мост был на месте. Почти восьмисотметровый, держащийся на пяти опорах, соединяющий верхнюю, нагорную часть города, с нижней, заречной.
- Живут же люди... - Блондинка вырулила на мост. - Хоть бы одна опора обрушилась. Так, для солидарности с остальными градами и весями, не обойдёнными заботой нашего всеобщего опекуна. Шатун, брось хоть гранатку, что ли... Душа протестует, глядя на всё это благолепие.
- Да ну тебя... - Несколько ошарашено пробурчал громила, с долей смятения провожающий глазами нетронутый пейзаж, неспешно проплывающий за окном внедорожника. - Хоть раз в жизни посмотреть, полюбоваться. Не сбивай...
Остальные тоже притихли, прилипнув к окнам. Пейзаж, конечно же, не был целиком и полностью - тем, досдвиговым. Сохранившим всё то, что четвёрка видела на фотографиях той эпохи. Но в нём не было ни крохотного намёка на неестественность, в той, или иной мере присущую местам, отмеченным Сдвигом. Ни "родимых пятен" - ослепительно белых кусков земли, идеально круглой формы, диаметром от одного, до пяти метров, на ощупь напоминающей древесную труху. Земля эта была мёртвой, на ней не вырастало ничего, её обходили стороной даже "кляксы", не говоря уже о более развитых созданиях Сдвига. И если случалось находиться рядом с "родимым пятном", более пяти-десяти минут, то можно было быть уверенным - через пару-тройку часов подкатят боли в желудке, рвота, головокружение. Умирать от этого, никто пока ещё - не умирал, но лишний раз ощущать, как желудок выворачивается наизнанку - увольте.
Или "телеграмм из преисподней". Каких-то непонятных каракулей, не то действительно имеющих скрытый смысл, не то просто бывших бессмысленным набором крючочков и загогулин, по какому-то капризу Сдвига получивших отдалённое сходство с печатными знаками планеты Земля. "Телеграммы" могли располагаться где угодно - от ствола дерева, до прозаического булыжника, лежащего на обочине дороги. Одно время, учёные умы из златоглавой, всерьёз бились над расшифровкой "телеграмм", полагая, что там находится ключ к разгадке катаклизма. Естественно, расшифровано было ноль целых, внушительный шиш десятых. Может быть, и в самом деле - это были какие-то послания. Но лично Лихо, да и все остальные, с определённой долей юмора склонялись к тому, что это всего лишь потусторонний аналог того, что у нас любят малевать на заборах, и прочих ровных поверхностях, открытых взору человека. Ладно хоть, вреда от этих "телеграмм" не было ни на грош. Разве что оскорбляли зрение своим бессмысленным присутствием. Да ещё тем - что не стирались, и не отмывались: как ни старайся.