После того случая в восемьдесят первом Владимир Дмитриевич стал осторожным. И, услышь на ночной улице крики о помощи, подумал бы, а стоит ли бросаться сломя голову. И, наверное, он имел на это право. Потому что побывал там. Прокатился на облаке.
Конечно, он не занимал позицию «моя хата с краю», но и на баррикады не лез. Всегда пытался найти компромисс. Сейчас его все устраивало. Спокойная работа, позволяющая даже в кризис оставаться на плаву, относительная популярность, уважение коллег и начальства. Стабильность.
И все потерять? Ведь это чистая случайность, что он загадал завтрашнюю Москву. Загадай Токио или Лондон, ничего бы не узнал…
Жертвы всегда были и будут. Они неизбежны. Спасешь одного — погубишь другого…
Главное — мир не исчезнет…
Песня заканчивалась. Впереди выпуск новостей. Монитор ничего нового не выдал, значит, нужно повторить уже сказанное и начинать концерт по заявкам.
У тебя есть единственный вариант.
Тебе поверят. Твое слово имеет вес… И оно посильнее удара кулаком по морде. Но только сказанное в прямом эфире. Так ударь. Отомсти хотя бы за себя. Ведь тот урод и дальше будет резать и стрелять людей… Только ты можешь его остановить.
Станцию лишат лицензии… Пострадают владельцы, руководство, сотрудники. Господа, затеявшие большую бойню, не простят. И сюсюкаться не будут. Какая, на хрен, свобода слова?! Очумели? В стране кризис, мы принимаем реальные меры, а вы мешаете. Вам что велено? Читать по бумажке про визиты президента, викторины проводить и концерты по заявкам. Вот и проводите, а не лезьте в серьезные игры. Может, мы тоже спасаем мир. Своими способами.
Последний куплет. Затем Дима поставит отбивку, и пойдет блок новостей.
Кто-то из великих сказал: для победы зла достаточно, чтобы хорошие люди ничего не делали…
«Что ты несешь? Взрослый человек, а все на цитаты киваешь… Успокойся!»
Возможно, тот мужик с болонкой тоже был хорошим.
Дима дал сигнал.
Владимир Дмитриевич отпил из стакана воды, снял очки и пододвинул микрофон…
— В эфире выпуск новостей…
Глава пятая
ДЕВОЧКА
— Я поговорила с врачом, — Лиз отвернулась в сторону, боясь смотреть сестре в глаза.
— И что?
— Десять процентов на удачу… Если не меньше… Извини, Кейт… Ты сама попросила сказать правду.
— Да, Лиз, я помню… Спасибо.
Кейт опустила голову на подушку, повернув к окну, за которым чернело ночное небо с бисером звезд. И светилась яркая, как галогенный фонарь, луна.
Интересно, почему ей не страшно? Совсем не страшно. Ведь это же все, конец. Завтра она уже не увидит луны. Не увидит Лиз, не увидит даже этой бежевой стены в веселый лиловый цветочек, не увидит свои любимые бои без правил по SSN и шоу «Ты дурак».
— Когда начнется операция?
— В семь утра.
— Значит, у меня еще шесть часов.
— Да, Кейт… Всего шесть часов…
— Лиз… Ты можешь выполнить одну мою просьбу? Совсем маленькую…
«А сколько у меня? — Катя оторвалась от книги и посмотрела на овальные часики, подаренные отчимом на выпускной. — Примерно столько же. Ой-ой-ой… Мало-то как».
Она вскочила с тахты и выглянула в окно. Никакой галогенной луны, никакого бисера. Тучи и зигзаги молнии над шпилем Петропавловки.
«Спокойно… Возьми себя в руки. Кейт попала в более страшную ситуацию и не паниковала. А здесь? Чья-то идиотская шутка.
Солнышко, о котором я в тот момент подумала? Ну и что! Я всегда начинала чатиться с этой фразы. Вот Основатель и угадал.
А мысли остальных? Судя по всему, они тоже оказались угаданными. С точностью до запятой.
Ой-ой-ой… Тревожно как-то. Не по-детски тревожно».
Десять минут назад она поднялась из компьютерного клуба в свою комнату. Клуб работал до половины первого. Потом приходил охранник с вахты, выгонял студентов и вешал на металлическую дверь огромный замок. В прошлом году клуб обворовали, вынеся пять компьютеров, поэтому теперь туда подвели сигнализацию, включаемую охранником. А ему, как и всем нормальным людям, хотелось выспаться. Поэтому — на выход.
И посоветоваться не с кем. Лена, соседка по комнате, уже уехала на малую родину гулять каникулы, а с остальными студентами, проживающими в общаге, у Кати как-то не складывалось. Парни обращали на нее до обидного мало внимания, а девчонки считали дремучей провинциалкой. А какая она провинциалка? В их Великобельске двести тысяч населения. Не Питер, конечно, но и не деревня. Районный центр с двумя дискотеками и краеведческим музеем. Она тоже собиралась домой, но поезд только через неделю, раньше не было билетов.
В чат Катя влезла год назад, когда еще училась в одиннадцатом классе. У отчима был комп с выходом в Сеть. Днем отчим лазил по закрытым научно-философским сайтам, а вечером уходил на аккумуляторный завод в ночную смену. На пару часов Катя получала доступ к старенькому компьютеру, на большее просто не хватало сил — молодой организм нуждался в здоровом сне.
В чате она назвалась Девочкой. Просто Девочкой. Почему-то постеснявшись своего Великобельска, соврала, что живет в столице. Учится в престижной гимназии. В остальном не лукавила. Подружилась с Пилотом, которого звала рыцарем и постоянно приветствовала вопросом о вставшем солнышке. Видимо, тому нравилось подобное двусмысленное приветствие, и он охотно включался в беседу.
В реальной жизни ей не хватало общения, но Сеть возмещала эту потребность. Правда, огромные социальные серверы типа «В контакте» она не любила. Возможно, потому, что на них тусовались знакомые, с которыми разговаривать не хотелось. Другое дело маленький, почти интимный чат.
В Великобельске после школы она не осталась. Раскрутив отчима на необходимую сумму, поехала искать счастья в Питер, где жила тетя Валя, дальняя родственница мамы. Поступила в колледж-техникум и поселилась в студенческом общежитии, но не бросила старых друзей по чату. Но опять пришлось слукавить. Пилот как-то вспомнил, что учебный год закончился, и поинтересовался, чем теперь занимается Девочка. «Университет. Юридический факультет» — Катя выбрала престижное направление. Не писать же, что учится на техника холодильного оборудования… Почему-то подумала, что Пилот перестанет с ней разговаривать. А тот, то ли по привычке, то ли по забывчивости, встречал ее дежурной фразой: «Как дела, как школа?»
В чате ей нравилось быть своей, ведь каждому человеку нужна своя команда. Любая команда, даже виртуальная, где его бы приветствовали, радовались успехам и сочувствовали горю. Та, где его бы слушали. Где бы сопереживали. Где можно спросить совета и его получить.
Иногда Катя не понимала, о чем спорят ее виртуальные друзья. Особенно Чтец и Доктор Кеша. Она понятия не имела, кто такие Фрейд и Юнг, но ей все равно было интересно. К сожалению, время общения пришлось сократить. Клуб закрывался рано. Она заметила, что Чтец после полуночи тоже сворачивается, но никогда не интересовалась почему.
В Питере у Кати появился еще один собеседник и где-то даже советчик. Про него она не говорила никому, даже Ленке и Пилоту. Хотя ничего необычного в собеседнике не было, многие считают это вполне нормальным… Она советовалась с книгой.
Катя нашла ее под кроватью, когда поселилась в комнате. Старенькая, чуть пожелтевшая, в мятой мягкой обложке, видимо забытая предыдущим жильцом. Вероника Грин. «Ночь Накануне». На обложке — целующиеся взасос парень с девушкой на фоне небоскреба. Ради любопытства решила прочитать. Открыла первую страницу и очнулась лишь под утро, когда будильник напомнил, что пора идти на вступительный экзамен. Экзамен чуть не провалила, не потому, что не знала предмет, а потому что находилась под впечатлением от прочитанного. Хорошо, что конкурс был небольшим и «тройки» хватило для поступления.
История оказалась очень яркой и душевной. Лос-Анджелес, несколько лет назад. Две сестры-близняшки Кейт и Лиз. По двадцать два года. У Кейт врожденный порок сердца. Нужна операция. Вернее, уже не нужна. Шансов на успех почти никаких. Но родители уговаривают врачей все-таки рискнуть, надеясь на чудо. Врач соглашается, тем более что его труд хорошо оплатят: отец близняшек — владелец сети закусочных. Накануне операции Лиз пробирается в палату и рассказывает несчастной сестре правду. Кейт уже не выйдет из палаты. Она умоляет сестру остаться вместо себя в клинике и дать ей возможность в последний раз насладиться жизнью. Хотя бы на шесть часов. Несмотря на болезнь, Кейт может самостоятельно передвигаться и отдавать отчет своим действиям. Сестры переодеваются, Кейт уходит, обещая вернуться к утру, а Лиз занимает ее место.
Дальше, собственно, и начинается действие. Шесть часов последней ночи в жизни. Случайная встреча в ночном ресторане с парнем по имени Лео, которого преследуют бандиты, желая вернуть найденные им случайно деньги мафии. Погони по ночным улицам, засады, ловушки и жестокой мордобой с кровью. То, чего Кейт так не хватало в ее спокойной, обеспеченной жизни. Ну и в конце шестого часа страстное соитие на крыше небоскреба. Разумеется, с признанием в любви. Кейт ничего не говорит Лео про свою болезнь, дабы не расстраивать юношу.
Дальше, собственно, и начинается действие. Шесть часов последней ночи в жизни. Случайная встреча в ночном ресторане с парнем по имени Лео, которого преследуют бандиты, желая вернуть найденные им случайно деньги мафии. Погони по ночным улицам, засады, ловушки и жестокой мордобой с кровью. То, чего Кейт так не хватало в ее спокойной, обеспеченной жизни. Ну и в конце шестого часа страстное соитие на крыше небоскреба. Разумеется, с признанием в любви. Кейт ничего не говорит Лео про свою болезнь, дабы не расстраивать юношу.
Но внизу влюбленных ждет засада. Молодой человек погибает на руках у Кейт от разрывной пули в грудь. Но все равно он счастлив. Как и она. Ибо поняли, в чем смысл жизни. В большой и светлой любви. А вовсе не в деньгах мафии, которые она отдает нищему афроамериканскому мальчику-инвалиду, поющему для прохожих гангстарэп.
Затем Кейт возвращается в клинику, ее кладут на операционный стол и делают анестезию. На последней странице она спокойно засыпает с твердой убежденностью, что прожила свои двадцать два года не напрасно. До скорой встречи, Лео…
На последнем предложении Катя не выдержала и разрыдалась в подушку. Стесняться было некого, Ленка в первый же час пребывания на питерской земле ускакала в ночной клуб знакомиться с достопримечательностями.
Спустя неделю Катя перечитала книгу, настолько сильными оказались впечатления. Предложила Ленке, чтобы иметь возможность обсудить, но та отмахнулась, заявив, что чтение книг это вчерашний день. Интернет же есть с картинками…
Попыталась найти в магазинах еще что-нибудь из прозы Вероники Грин, но безуспешно. Один из продавцов сказал, что за последние пять лет она не выпустила ни одной новой книги, а старые давно распроданы. В библиотеке колледжа тоже развели руками. Да, были, но находятся в невозврате.
В чате она поинтересовалась у Пилота, читал ли он «Ночь Накануне»? Пилот ответил, что, кроме полетных карт, сейчас ничего не читает.
Вскоре Катя в третий раз прочла «Ночь», хотя знала сюжет и диалоги практически наизусть. Поняла, почему книга так притягательна. Кате, как и Кейт, не хватало романтических похождений. Что у нее за жизнь? Утром и днем техникум, затем «Доширак», вечером общежитие — и снова «Доширак». Мало того, она стала советоваться с книгой. Когда попадала в нестандартную ситуацию или не знала, какое принять решение, наугад открывала роман и читала верхнюю строку. Как правило, помогало. Видимо, книга платила добром за любовь.
Вот и сегодня, убежав из клуба, она первым делом бросилась к советчице. Не глядя, раскрыла затрепанную книжку и наткнулась на диалог Кейт и Лиз в палате. Именно здесь сестры договариваются о подмене.
«Это не случайно, — подумала Катя, — ведь ситуация очень похожа. Основатель тоже дал шесть часов. После чего начнет операцию. И вероятность того, что она закончится благополучно, тоже крайне мала.
И меня зовут Катя, то есть Кейт. И сестра у меня Лизка. Правда, не близняшка и ужасная эгоистка и вредина. Но остальное сходится. Значит?… Значит, надо провести эти последние часы как провела их Кейт… Вкусив все прелести жизни. А повезет — найти свою единственную любовь».
Катя взглянула в зеркальце, висящее на стене. Она очень даже ничего, с ее точки зрения. Внешность немного портят очки, но их можно снять. И чего этот идиот Генка Смирнов из их группы говорит, что, когда она выходит на улицу, собаки начинают скулить от страха? Может, они просто голодные.
Катя расстегнула пластмассовую заколку, подаренную мамой на восемнадцатилетие, распустила локоны. Интересно, она похожа на Кейт? Та тоже была русоволосой. И возможно, у нее тоже секлись концы, хотя в романе об этом ничего не сказано.
Нужна косметика. Кейт воспользовалась косметичкой Лиз, чтобы скрыть болезненную бледность. У Кати своей косметики не имелось, она считала, что и без нее прекрасно выглядит. Зачем зря студенческую копейку переводить? Но можно позаимствовать у Ленки, она, кажется, кое-что оставила.
Катя раскрыла соседскую тумбочку. Ага, есть! В маленьком пакетике нашелся огрызок карандаша для подвода глаз, высохшая тушь, золотистый патрончик с остатками темно-зеленой губной помады и два презерватива китайского производства. Все, кроме последних, пойдет в дело. Хотя… Их тоже захватим на всякий случай. Конец света концом, но подстраховаться не помешает. Вдруг Основатель передумает?
Тушь она развела водой из чайника, помаду растопила теплым дыханием, карандаш очинила тупым столовым ножиком.
Нанесла боевую раскраску. Супер! Плохо, нечем замазать прыщики на лбу, а давить опасно, говорят, можно занести инфекцию. Вон, Лизка давила, а потом в диспансер целый месяц бегала на уколы.
Теперь озадачиться гардеробом. В ее единственной юбке и вязаной розовой кофточке до колен искать смысл жизни бесполезно. Нужно что-то приметное, броское. Ленка из шмоток ничего не оставила, боясь воровства. На всякий случай Катя открыла их общий шифоньер и осмотрела полки. Есть! Лиловые лосины в светлый горошек спрятались за пустой бутылкой из-под винного налитка «Столовый». Немного маловаты, но натянуть можно. Плохо, что не стираны, но сейчас не до чистоты — часики тикают.
Натянула лосины. А их почти не видно. Юбка мешает. Ничего, укоротим. Придется ножиком, ножницы есть у коменданта, но он давно ушел. Ножик тупой, точилка тоже у коменданта. Обидно. Значит, просто подвернем.
Подвернула, зажав края булавками. Неплохо вышло, хотя с футболкой смотрится не очень. Надо надеть Лизкину блузку. Ее Лизке подарила мама на шестнадцать лет, а потом Лизка передарила Кате на восемнадцать. Блузка великовата, Катя надела ее поверх футболки. Из украшений выбрала бусы из пластмассового жемчуга. Дедушкин подарок. Слово «выбрала» не очень точно — бусы были единственным предметом роскоши.
Прямо как в книге. Там сестры тоже поменялись одеждой…
Выбор обуви невелик. Кроссовки и кремовые босоножки, подаренные крестной на совершеннолетие. Конечно, босоножки — если пойдет дождь, кроссовки промокнут, будет не очень удобно. Правда, они немного жмут…
Накинула кофточку. Нет, не смотрится. Бросила ее на тахту. Потом еще раз взглянула в зеркало, сняла очки, поправила клипсу на левом ухе и выскочила из комнаты, не заметив, что рядом с шифоньером появилась еще одна дверь…
Кейт вышла на улицу… И сразу окунулась в беспокойную атмосферу большого города. Свет неоновых реклам касался крыш проносящихся мимо авто, словно пробуя их на вкус. На огромных щитах менялись картинки, предлагающие вечное счастье в виде товаров народного потребления и пищевых продуктов. Бары и рестораны манили обещанием незабываемых впечатлений. Она прошла мимо нескольких таких заведений — сердце подсказывало — не то, а права на ошибку у нее нет, слишком мало времени отмерила судьба. Поэтому она выбрала самый скромный и неброский бар с тусклой вывеской «Last show», что означало «Помирать, так с музыкой».
Громила-швейцар впустил ее внутрь. Помещение оказалось камерным. Круглая барная стойка в центре зальчика. Несколько белых мужчин на высоких табуретках — каждый занят своим стаканом и своими мыслями. За столиками по углам — две афроамериканские парочки, в дальнем углу смуглый араб. Когда она вошла, никто даже не повернул головы.
Кейт устроилась на табурете, машинально глядя на спину бармена, колдовавшего над бутылками. Она прикурила сигарету, выпустив в потолок струю дыма, — дым казался таким же нереальным, как и все происходящее. Завтра реальности для нее уже не будет. А что будет? Что?
Занятая внутренним монологом, она не сразу заметила — ее внимательно разглядывают. Молодой мужчина напротив… Золотистые вьющиеся волосы, широкоплечий, довольно привлекательный… В общем, ничего особенного. Но глаза… Таких глубоких глаз она не видела раньше. В его взгляде читался не просто праздный интерес. Что-то в нем такое было… Некий странный микс из целой гаммы эмоций и чувств. И печаль, и горький опыт, и надежда. Где-то в глубине словно притаился страх, а на поверхности мерцали озорные огоньки. Как ни странно, все ее существо вдруг откликнулось на этот взгляд. Они как будто настроены на одну волну.
— Здравствуй… Скучаешь?
Катя вышла из общежития. Бездомный пес Яндекс, лежавший на ступеньках, заскулил и пополз к кустам. Пса прикормил охранник. Яндексом его назвали студенты за умение в любом месте отыскать что-нибудь съедобное.
«Наверно, грозы испугался, — подумала Катя, — бедненький, он даже не знает, что это его последняя ночь».
Она посмотрела на вечернее небо, но без очков ничего, кроме лохматых туч, не разглядела. По раскатам грома догадалась, что вот-вот начнется гроза. А зонтик есть только у коменданта.
Куда пойти? Как Кейт, в ресторан? В кошелечке всего сто родительских рублей, даже на кофе не хватит. Если не заказывать — выгонят. Искать смысл жизни на темной улице как-то страшновато, по голове могут настучать или в милицию заберут.