— Его нет дома.
— Где он?
— Гуляет… — В голосе бывшей супруги начали появляться тревожные нотки. — Что-то случилось?
— Он у тебя что, постоянно по ночам где-то болтается?
— Между прочим, парню уже восемнадцатый год. И вообще, с какой стати я тут должна…
— Мне нужен его телефон.
— Зачем?
— Мне срочно нужен его мобильный телефон.
— Послушай-ка, милый мой, знаешь что…
— Телефон!
— Ладно, записывай… — Немного повозившись с кнопками памяти, женщина продиктовала номер сына и только после этого позволила себе еще раз поинтересоваться: — Что случилось? Послушай…
Но Синоптик уже закончил разговор с бывшей женой, потому что было не до нее.
С первого раза он не дозвонился — никто не брал трубку. Синоптик набрал автоматический повтор вызова… то же самое, раз за разом. Неожиданно высветился параллельный звонок.
— Ну, чего тебе?
— У Малыша все время занято, — виновато сообщила женщина.
Кажется, теперь она была испугана по-настоящему.
— Я знаю. Это я ему звоню.
— Слушай, можешь ты все-таки сказать, что случилось?
— Нет. Не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— До свидания.
— Постой, нет! — Женщина громко всхлипнула в телефонную трубку. — По-моему, он сегодня собирался с ребятами в ночной клуб…
— Куда?
— Кажется, в «Подземку»…
— Знаю, — непроизвольно, как это часто бывает, кивнул Синоптик.
— Его что, задержали? Скажи мне… С наркотиками? Милиция?
— Нет, все, успокойся. Нет времени…
Синоптик прервал соединение и прикрыл глаза, чтобы представить себе карту столицы. Никакой спутниковый навигатор для определения маршрута ему не требовался — центральные районы города он знал прекрасно и почти сразу сообразил, как лучше и проще доехать до бывших складов, в которых теперь располагался модный молодежный клуб.
Надо ехать…
По идее, следовало бы предварительно пробить место нахождения сына через его мобильный телефон — при современном уровне развития сотовой связи делалось это технически просто, быстро и с достаточно высокой точностью.
Однако Синоптик отчего-то был уверен, что необходимости в этом нет.
И действительно, джип едва успел тронуться с места, как в салоне автомобиля настойчиво зазвучала мелодия вызова.
— Малыш?
— Папа? Это ты мне звонил? — В словах сына и его интонации явно слышалось намного больше удивления, чем радости.
— Ты где?
— А что случилось?
— Ты где, сынок? — повторил вопрос Синоптик.
— В клубе. В этом самом… в «Подземке»…
— Не ходи завтра никуда.
— В каком смысле? — Видимо, парень действительно не понимал, что имеет в виду так внезапно напомнивший о себе родитель.
— Ни на митинги, ни на какие демонстрации… вообще никуда не ходи, — Синоптик замешкался на мгновение и добавил: — Пожалуйста…
— Я и не собирался.
— Вот и хорошо. Знаешь что? Оставайся на месте, сейчас я подъеду.
— Зачем? Да что случилось-то? Что-нибудь с мамой?
— Да нет, все в порядке, ты только дождись меня…
Выкатившись на широкую и пустынную ночную набережную, Синоптик начал разгоняться — однако сразу же вынужден был сбавить газ. Посреди мокрой, блестящей после недавнего дождя мостовой валялась дохлая кошка. Судя по относительно аккуратному виду, сбили ее совсем недавно и еще не успели раскатать колесами из конца в конец проезжей части.
Кошку было жалко.
Людей — нет, а вот кошку…
Чтобы отвлечься, Синоптик опять включил автомобильную магнитолу.
All dead, all dead…
Все умирают.
Очень духоподъемная композиция.
Синоптик протянул было руку, чтобы переключиться на другую, более веселую волну, но его движение прервал тональный вызов оперативной радиостанции. Старший группы наружного наблюдения доложил из Питера, что один из ключевых исполнителей завтрашнего мероприятия подобрал на обочине какую-то проститутку и посадил ее в свою машину.
— Не препятствовать, — распорядился Синоптик.
Что же мы, в конце концов, не люди? Пусть расслабится. Напоследок. Лишь бы на поезд не опоздал.
По радио шла какая-то очередная дурацкая викторина с призами.
— Вы совершенно правы! Конечно же, это «Pink Floyd». Композиция «Money», что означает «Деньги». Которые, по мнению многих, решают все. Но, слава богу, это не так. Конечно же, не все. Правда, гораздо увереннее это произносишь, имея пару миллионов на счету в банке «Резерв», спонсоре сегодняшней викторины… — изгалялся ведущий до отвращения жизнерадостным голосом.
Как ни странно, Синоптик теперь уже совсем не беспокоился по поводу завтрашнего дня.
Да, конечно. Да, разумеется…
Все, что ему там, в кабинете, привиделось, не имело в действительности ни малейшего отношения ни к нему самому, ни к его близким. Там, в подворотне, на грязной траве — это ведь был совсем другой, незнакомый подросток. Он даже не был похож на его сына…
Синоптик оказался уже на подъезде, совсем недалеко от клуба, когда, после очередной музыкальной композиции, ведущий объявил:
— В столице два часа ночи… В студии с экстренным выпуском новостей Владимир…
Ладно, послушаем.
Врожденное, отточенное годами реальной оперативной работы чутье на опасность заставило Синоптика насторожиться:
— По сообщению информированного источника, завтра во время проведения марша несогласных готовится провокация… В сторону бойцов спецподразделений будет произведено несколько выстрелов из пистолета и брошена бутылка с зажигательной смесью… Провокаторы скроются в ближайшем подъезде, после чего уедут на машине с номером… Цель провокации… Возможны жертвы…
* * *Если слишком туго закрутить гайку, можно сорвать резьбу.
Не убирая ногу с педали газа, Синоптик проскакивал перекресток за перекрестком, почти не обращая внимания на светофоры, монотонно отсчитывающие секунды равнодушными желтыми линзами.
Связь куда-то пропала. Ни по рации, установленной в автомашине, ни по одному из мобильных телефонов на его вызовы никто не отвечал.
Надо срочно вернуться и через дежурного… Синоптик покосился на циферблат — только третий час ночи, еще можно успеть…
Стоп! Пустая затея. Видимо, произошла утечка информации. Это не смертельно. Наверняка подобный вариант развития событий был заранее предусмотрен. Просто в основной план теперь будут внесены дополнительные коррективы. И самые радужные для него, Синоптика.
Ничего удивительного. Современные правоохранительные системы, спецслужбы и преступные сообщества организованы так, что предательство или ошибка какого-нибудь одного, даже самого важного человека глобально повредить им не может. А вот тому, кто допустил косяк или предал, это будет стоить так дорого, что лучше уж самостоятельно пойти — и закопаться на ближайшем кладбище.
«Основатель, мы живем в страшном и глупом мире… Который сотворили себе сами».
Синоптику не раз приходилось угадывать в одинаково мутных, запавших глазах своих нынешних руководителей отблеск медных фанфар и автоматных трассеров. Такие глаза бывают иногда у взрослых мальчиков, не доигравших в свое время в «войнушку» и в солдатики…
Ничего не поделаешь. Все они относили себя к категории профессиональных игроков — люди были для них не более чем неодушевленными исполнителями, и потеря пешки или даже ферзя огорчала, но в меру. Ну скажите, какой смысл расстраиваться из-за подобной ерунды, если всегда можно снова расставить фигуры и предложить сопернику взять реванш? В конце концов, почти каждый из них рассчитывал вовремя уйти в тень, оставив после себя пустую, залитую кровью шахматную доску…
Единственная ценность любого скандала заключается в его своевременности.
Все остальное вторично. Значит…
Show must go on? Представление продолжается?
Of course. А як же ж!..
И конец света должен состояться при любой погоде.
Все мы участвуем в одной игре. Только некоторые сидят за карточным столом, а остальные позволяют тасовать себя в колоде.
…Кажется, клуб должен располагаться где-то здесь, поблизости.
Точно! Фары корейского джипа выхватили из темноты кривую стрелу указателя, намалеванную на стене дома. Теперь надо аккуратно протиснуться между соседними зданиями и заехать во двор…
Припарковать машину прямо напротив входа не удалось — ничего похожего на VIP-стоянку для посетителей здесь не было предусмотрено, а небольшое пространство перед парадными, асфальтовая дорожка и даже чахлые городские газоны оказались плотно забиты разнообразным транспортом, принадлежащим обитателям соседних домов.
Синоптик медленно покрутился по двору, стараясь не зацепить края водосточных труб, выступающие в самых неподходящих местах, и машины, настороженно подмигивающие красными точками сигнализации, и, в конце концов, остановился прямо на выезде. Ничего страшного — вряд ли кто-то из добропорядочных граждан надумает прямо сейчас, посреди ночи, выезжать из дома.
Синоптик медленно покрутился по двору, стараясь не зацепить края водосточных труб, выступающие в самых неподходящих местах, и машины, настороженно подмигивающие красными точками сигнализации, и, в конце концов, остановился прямо на выезде. Ничего страшного — вряд ли кто-то из добропорядочных граждан надумает прямо сейчас, посреди ночи, выезжать из дома.
Заглушив двигатель, Синоптик снова достал мобильный телефон и набрал номер сына.
На этот раз он отозвался практически сразу:
— Папа?
— Да. Я уже здесь. Я приехал.
— Подожди минуточку, сейчас выйду.
— Давай поскорее.
Люди обычно отличаются от зверей — если это не стоит им слишком дорого.
И все-таки обидно, что традиции профессиональных спецслужб уходят в прошлое. Неписаный кодекс чести, наивные правила честной игры… Это, наверное, оттого, что в шпионы полезли все кто ни попадя — журналисты, артисты, домохозяйки. Откуда же взяться культуре оперативной работы? Особенно теперь, когда все измеряется в евро, долларах, фунтах стерлингов, и даже в неконвертируемых израильских шекелях и китайских юанях…
Ожидание начинало действовать на нервы.
Синоптик пошевелился и вспомнил — надо же…
А ну-ка, посмотрим.
Плотный бумажный прямоугольник почти не смялся в кармане брюк. И аккуратные, ровные строки, написанные почерком Синоптика, тоже никуда не исчезли.
«…Сынок, я давно уже пришел к выводу, что суммарное количество разума на планете — величина постоянная. А население планеты все увеличивается и увеличивается, понимаешь? Да, и вот еще что. Для того чтобы считать себя мужчиной, вовсе не достаточно только ходить в туалет с соответствующей буковкой на двери. Необязательно носить погоны, чтобы считаться солдатом. И необязательно быть солдатом, чтобы уметь умирать. К тому же…»
Текст загадочного послания, адресованного его сыну, обрывался на середине обратной страницы. И Синоптик вдруг понял, что многоточие в конце фразы таит в себе куда больше неприятных неожиданностей, чем все другие знаки препинания.
Интересно… Письмо не дописано и не подписано.
Мысли умные вдруг иссякли?
Паста в шариковой ручке высохла?
Или закончилось время, отпущенное Основателем?
Синоптик опять набрал последний номер, сохранившийся в памяти телефона:
— Алле, сынок?
— Да, папа, да, я иду…
— Не выходи, не надо.
— Что? Слушай, папа, здесь шумно, я что-то не понял…
— Сиди на месте! Я перезвоню.
Синоптик поднял глаза и увидел большую темную автомашину с тонированными стеклами, неторопливо заполнявшую собой единственный проезд между домами.
— Однако быстро вы меня нашли, ребята…
Оказавшись внутри, во дворе, перед клубом, автомашина замерла на некоторое время — как хищный зверь, которому перед началом удачной охоты необходимо прислушаться и принюхаться к окружающей обстановке.
Потом из машины, почти одновременно, вышли трое.
Водитель, худощавый мужчина лет тридцати пяти, был одет в неприметную черную куртку и джинсы. Половину лица его закрывали солнцезащитные очки, которые в три часа ночи смотрелись нелепо и одновременно угрожающе.
Второй — тот, что сидел за водителем, — выглядел лет на десять моложе. Крепко сбитый, со сломанной переносицей и настороженными злобными глазками, он был одет так, чтобы ничто не стесняло движения, — в грязно-зеленую брезентовую ветровку и широкие шаровары. На голове у него темнела повязка, но не с арабской вязью, как у ваххабитов, а с переплетенными белыми веточками.
Третий, выбравшийся через заднюю дверь автомобиля последним, тоже намотал на голову повязку с эмблемой экологического движения — и это, пожалуй, все, что Синоптику удалось разглядеть при ночном освещении.
«Прокололись, — по многолетней привычке оценивать действия подчиненных подумал Синоптик, грузовик-то с реквизитом еще в Питере… Значит, нацепили образцы, бараны…»
Тем временем трое мужчин уже быстрым шагом направились к джипу.
— У попа была собака…
Как писал один умный еврей, в этой жизни можно быть только попом. Или собакой. Или куском мяса. Четвертого не дано.
Синоптик увидел, как водитель на ходу поправляет под курткой ремень кобуры.
Спохватился, достал пистолет и привычным движением загнал патрон в патронник…
Он не любил стрелять первым.
Но иногда просто не остается выбора…
Глава седьмая
СТАРЫЙ ЕВРЕЙ
«Надо было захватить зонт… И теплую одежду После ближневосточной жары здесь довольно прохладно».
Юрий Яковлевич поежился от холода и посмотрел на затянутое грозовыми тучами ленинградское небо. Да, не питерское, а именно ленинградское. Он так и не смог привыкнуть к новому имени Северной столицы и, видимо, уже не привыкнет.
Легкую рубашку-бобочку уже можно отжимать. Хорошо, догадался вместо привычных сандалий надеть ботинки. Все-таки заграница, надо соответствовать…
Он добежал до огромного тополя, мощная листва которого немного сдерживала дождевую воду, и осмотрелся. Штамп «все изменилось до неузнаваемости» вряд ли передал бы увиденное. Если отбросить фасадный тюнинг, улица в целом сохранила свои прежние черты. Те же здания, те же газоны, та же церковь на перекрестке. Конечно, сменились вывески. Вместо советского «Гастроном» над козырьком витрины теперь светится «Петровский Банк», а в обычную квартиру на первом этаже вселился салон красоты. С крыши дома с колоннами исчез лозунг «Пятилетку — за три года!». Время в тогдашней России, вернее, СССР измерялось в пятилетках — от съезда до съезда. Социалистический календарь. Интересно, а сейчас какой-нибудь есть? От выборов до выборов, например? Или от кризиса до кризиса?
Ночное освещение, вопреки ожиданиям, оказалось на уровне. По крайней мере здесь, на Большом проспекте Васильевского острова. Транспорта не так много, оно и понятно — будничная ночь плюс погода. Нормальные люди по домам сидят.
И на удивление чисто. Ни пластиковых бутылок на тротуаре, ни пакетов с мусором, выброшенных из окон, ни сломанных бельевых прищепок, которых на улицах его района в Иерусалиме великое множество. Впрочем, здесь центр, на окраинах наверняка гораздо грязнее.
Ловить такси не имело смысла — ехать всего пару кварталов. Никто, наверное, не повезет. Да и денег ни копейки шекелей, как говорит сосед Юрия Яковлевича по лестничной площадке, эмигрировавший в Израиль из постсоветской Одессы. Бумажник остался в пиджаке. Забыл от волнения. А возвращаться рискованно: Основатель не обмолвился о количестве попыток.
Юрий Яковлевич протер носовым платком намокшие линзы в очках, приставил ладонь ко лбу наподобие козырька и, прижимаясь к стене дома, где было посуше, устремился вперед, по направлению к гавани.
Через пару минут быстрой ходьбы он вновь остановился, но не потому, что устал. По мере приближения к цели ноги превращались в поролоновые, словно у путника, дошедшего по пустыне до оазиса, но вдруг понявшего, что это даже не мираж, а брошенные декорации к голливудскому фильму.
Заныло плечо — последствие осколочного ранения. Оно всегда начинало болеть, когда он волновался. И сердце постукивает не столько от усталости, сколько от возбуждения. Не притормозило бы… Волноваться никак нельзя, прошлогодний инфаркт был первым звоночком. А как тут не волноваться? Спокойно, спокойно… Возьми себя в руки. Случались переделки и посерьезней. Граммов сто крепкого алкоголя, кстати, сейчас бы совсем не помешали. Он ощупал карманы брюк. Ключи от машины, носовой платок. О, несколько монеток примерно на десять шекелей! Значит, не совсем пропащий. Плохо, паспорта нет. Заберут в полицию — попробуй объясни, что ты не нарушитель визового режима и не шпион, а просто ищешь смысл человеческого существования, а в Ленинград попал через дверь. Окно — в Париж, дверь — в Ленинград, газопровод — на Украину… Оказаться в местной психиатрической клинике или тюрьме хотелось меньше всего.
Он посмотрел вперед. Сразу за поворотом, на противоположной стороне улицы, нужный ему дом. На нулевом, вернее, первом этаже там когда-то располагался магазинчик политической литературы, где продавались труды основоположников марксизма-ленинизма. На стеклянной витрине тогда светился тройной профиль «Маркс-Энгельс-Ленин» обрамленный, словно нимбом, надписью: «Вперед, к победе коммунизма!», и возвышалась пирамидка из запылившихся и выгоревших на солнце брошюр с работами вождей мирового пролетариата, что говорило об отсутствии спроса на товар и убыточности заведения. Но у лавки в то славное время был богатый хозяин, не переживавший из-за подобной ерунды.
В студенчестве Юрий Яковлевич несколько раз заходил в магазинчик. Покупал ленинские статьи для последующего конспектирования. Обязательный пункт учебной программы. Однажды прикололся и шепотом спросил у пожилой женщины-продавца, нет ли последней книги Солженицына. Та так же шепотом, посмотрев по сторонам, предложила зайти через два дня. Заходить Юрий Яковлевич не рискнул. Могла ждать засада.