Маша устало опустилась на стул. Надежда придвинула ей тарелку и материнским тоном спросила:
— Что так долго, Машенька? Остыло все!
— Да никак не хотели отпускать, — вздохнула Маша. — Бульдоги проклятые под столом притаились, пока всех повытаскивала… Особенно Жозефинка разбаловалась — прячется под стул, и все. Тяжелая, что твой бегемот! Видать, ей скоро родить…
Тут горничная взглянула на меня и хлопнула себя по лбу:
— Ой, забыла! Евгения Максимовна, вас Катерина Ивановна просит! Пройдите в столовую, там кофе попьете. Надя, подавай!
Василий выпрямился на стуле и прожег меня недовольным взглядом. Я не стала гадать, что бы это могло значить.
Надежда захлопотала над кофейником, а я поблагодарила повариху и прошла в столовую.
Семья Гольцовых сидела вокруг огромного круглого стола, за которым могли разместиться все рыцари короля Артура, не то что семья из четырех человек. Стол был накрыт белоснежной крахмальной скатертью. Это в будний-то день! Вероятно, это тоже была одна из традиций, введенных покойным дипломатом.
Катерина сидела во главе стола. Близнецы ерзали на стульях и кидались хлебными катышками, когда мать отворачивалась. Сегодня я впервые увидела главу семейства — как там его? Макар Светозарович!
Макар оказался молодым мужчиной атлетического телосложения, с пшеничными волосами, правильными чертами лица и небольшой бородкой. Выглядел он как гибрид гусара наутро после попойки и актера, имеющего амплуа героя-любовника. Несмотря на то что время приближалось к половине четвертого дня, одет он был в бордовый халат с какими-то кистями. На мое появление Макар Светозарович никак не отреагировал, только смерил меня равнодушным взглядом жгуче-черных глаз. Черные глаза и брови в сочетании со светлыми волосами придавали ему несколько декоративно-демонический вид. Красивый мужик, и знает это. Кто он по профессии? Ах да, режиссер! Что ж, полагаю, в театре он чувствует себя султаном в гареме — наверняка отбою нет от актрис…
— Макар, познакомься, это Евгения. Женя, это мой супруг. Выпейте с нами кофе!
Я устроилась на стуле. Близнецы притихли.
Вошла Надя и принялась разливать кофе в керамические чашечки — в каждую входило не больше наперстка.
— Это папа привез из Африки, — грустно сказала Катерина. — Он любил всякие экзотические вещи. Из каждой страны привозил что-то необычное…
— А вы путешествовали вместе с отцом? — поинтересовалась я.
— Нет, что вы! Папа закончил дипломатическую карьеру еще до моего рождения. Мы никуда отсюда не выезжали. Первый раз я в Москву попала, когда окончила школу. Ездила поступать в Щукинское училище…
— Ваш отец хотел, чтобы вы стали актрисой? — удивилась я.
— Нет, как вы могли такое подумать! — Катерина слегка улыбнулась воспоминаниям. — Папа был очень умный человек. Он всегда знал, как людям надо поступать… Правда, Надя?
Повариха кивнула и тяжело вздохнула. Разлив кофе и поставив на стол вазочку с печеньем, она ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.
— Вот Надюша — умница, она папу послушалась, и теперь все у нее в жизни хорошо. А я…
Тут Катерина спохватилась, что мы в комнате не вдвоем. Близнецы сидели прямо, замерев, как суслики, и навострив ушки.
— Так, молодые люди! — строго сказала Катерина. — Вам пора собираться. Не забыли, что через пятнадцать минут вы должны отправиться по делам? Антон, тебе пора в бассейн! Не забудь плавки, как в прошлый раз. А ты, Анечка, собери ноты. Чтобы через пятнадцать минут были готовы!
Близнецов как ветром сдуло. Я заметила, что с матерью детишки стараются не спорить.
— Надо было послушать папу, — продолжила Катерина, как только за близнецами захлопнулась дверь. — Он мечтал, чтобы я поступила в МГИМО. А я вообразила, что мое призвание — сцена!
— Но вы же известная в городе актриса! — сказала я, вспомнив афиши с именем Гольцовой, которыми был оклеен Тарасов еще совсем недавно. «Макбет», кажется. Сама я не великий любитель театров, но тетушка Мила побывала на премьере и отзывалась о спектакле с одобрением.
— Вот именно, что в городе! — с горькой иронией отозвалась Катерина. — Папа любил повторять: «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме»… Тогда я не понимала, что это значит. А теперь уже поздно.
На мужа госпожа Гольцова не обращала ни малейшего внимания. Макар задумчиво помешивал кофе.
Я почувствовала себя довольно неуютно. По складу характера я не очень-то гожусь на роль «жилетки», в которую можно выплакать все печали. Свои проблемы я предпочитаю решать самостоятельно, а если не получается — просто терплю. В сочувствии я совершенно не нуждаюсь, тем более что под его маской зачастую прячется обыкновенное злорадство… Да и дружить мне проще с мужчинами, чем с женщинами, — сильный пол не склонен взваливать свои заботы и горести на ваши плечи.
— Простите, Женя, я что-то загрустила, — спохватилась Катерина. — Ничего, совсем скоро мы окажемся в Швейцарии, а там наша жизнь пойдет совсем по-другому…
Допив восхитительный кофе, сваренный с какими-то восточными пряностями, я поднялась:
— Мне пора, дети, наверное, уже ждут.
— Да-да! Поезжайте, Женя. Ждем вас к семи часам.
Тут я почувствовала, как кто-то тронул меня за ногу. В изумлении я уставилась на Макара, но тот сидел довольно далеко и меланхолично смотрел в окно. Я наклонилась и приподняла скатерть. На меня уставилась дружелюбная морда, более всего напоминающая лягушечью. Да и статью это животное напоминало скорее жабу, чем собаку, — огромное пузо, вывернутые ноги, похожие на куриные окорочка… Под столом обнаружилась палевого окраса псина. Она улыбнулась и слегка лизнула мою руку.
— Кто там у нас? — наклонилась Катерина. — Жозефиночка! Вот ты где, девочка моя! Это папина любимица, — пояснила мне Гольцова. — Надеюсь, скоро она подарит нам маленького.
Близнецы топтались возле машины, нетерпеливо дергая дверцы. Я попросила их подождать и отправилась на поиски Степаныча. Водитель, переваливаясь не хуже Жозефины, спешил мне навстречу:
— Ох, заболтался на кухне! Иду. Иду уже!
— Постойте минутку, — попросила я шофера. — Мне надо вам кое-что сказать.
— Насчет чего это? — напрягся водитель.
— Насчет безопасности.
— А в чем дело-то?
— Да вы не волнуйтесь, — успокоила я шофера. — Просто небольшой инструктаж…
— Да я с восемьдесят шестого года Иван Константиныча возил, и никогда никаких нареканий! — обиделся Степаныч.
— Понимаете… — Я раздумывала, как бы потактичнее дать понять шоферу, что в вопросах безопасности он ведет себя как полный лопух. — Ведь вы сейчас детишек возите, верно?
— Ну? — напрягся Степаныч.
— А их безопасность для нас самое главное, верно?
— Верно, — подтвердил водитель.
— Ну, и давайте работать вместе. Вы в своем деле настоящий ас, но и я в своем, как говорится, собаку съела…
Степаныч покатился со смеху.
— Ладно, послушаю тебя. Говори, чего делать-то?
Я провела быстрый инструктаж. Степаныч недоверчиво покачал головой, но, кажется, принял к сведению.
Во всяком случае, все время, пока мы ехали в город, он сохранял бдительность (на мой взгляд, совершенно излишнюю) — за руль держался мертвой хваткой, на каждом перекрестке подолгу стоял, крутя головой по сторонам, и вообще всячески демонстрировал готовность к неприятностям. Несмотря на это, до Тарасова мы добрались без приключений.
Вначале мы отвезли Антона на тренировку. Мальчик занимался плаванием и ни за что не хотел отменить последнее в этом году занятие. Вообще-то, учитывая то, что семья собиралась на ПМЖ за границу, эта тренировка была для Антоши вообще последней. Не знаю, есть ли там детские спортивные школы.
Степаныч остановил «Туарег» около бассейна — серебристой ракушки из стекла и бетона, построенной в те времена, когда такой стиль только входил в моду. Аня осталась в машине, а мы с мальчиком поднялись по ступенькам. Я проводила Антона в раздевалку, где он оставил куртку и ботинки, а потом мальчик предъявил пропуск и скрылся в глубине здания. Оттуда тянуло хлоркой и теплым паром, и вход посторонним был запрещен.
Что ж, Антон под охраной тренера, так что я могу не беспокоиться о мальчике целых полтора часа. Теперь очередь Ани. Девочка училась в музыкальной школе в центре Тарасова, так что пришлось постоять в пробках. Несмотря на то что время приближалось к семи, было уже темно, и габариты впереди идущих машин весело мигали. Город переливался иллюминацией, но девочку это не радовало. Аня подпрыгивала на сиденье и то и дело дергала Степаныча:
— Ну, долго еще? Ты не можешь ехать чуточку побыстрее? Что ты тащишься, как улитка! У меня сегодня генеральная репетиция перед новогодним концертом!
В голосе девочки звучала самая настоящая злость, под конец она даже принялась тыкать острым кулачком в толстое плечо Степаныча, так что я была вынуждена сделать ей замечание. Аня сердито посмотрела на меня, нахмурила бровки и сказала:
В голосе девочки звучала самая настоящая злость, под конец она даже принялась тыкать острым кулачком в толстое плечо Степаныча, так что я была вынуждена сделать ей замечание. Аня сердито посмотрела на меня, нахмурила бровки и сказала:
— А вы вообще не лезьте, когда не спрашивают! Ваше дело — охранять. Вот и охраняйте.
— Пожалуйста, разговаривай со мной вежливо, — миролюбиво попросила я.
— А то что? — поморщилась девочка.
— А то я тоже стану невежлива с тобой. И тебе это не понравится…
— Вы мне угрожаете? — вскинулась Аня. Глаза ее загорелись азартом. Надо же, какие интересные дети подрастают в семье Гольцовых…
— Вовсе нет. Просто я разговариваю с тобой вежливо и прошу того же от тебя. Ничего сложного, правда?
Я посмотрела девочке в глаза. Несколько секунд Аня таращилась на меня, потом отвела взгляд. Ну вот и ладушки. Что дети, что волки — все устроены одинаково…
Наконец мы добрались до музыкальной школы. Аня быстро отстегнула ремень безопасности, распахнула дверцу и выпрыгнула из машины. Я пулей вылетела вслед за ребенком и едва успела схватить девочку за руку.
— Вы что?! — Аня старалась вырвать руку и таращилась на меня. — Отпустите сейчас же!
Я заметила, что на нас начинают обращать внимание прохожие — кто-то смотрел в нашу сторону, кто-то уже замедлял шаг. Так, еще минута — и меня примут за похитителя детей.
— Аня, мы договорились, что вы не будете покидать машину без моей команды!
Девочка оскалила мелкие белые зубки:
— Все равно не буду вас слушаться! Вот скажу маме, она вас уволит и наймет другого телохранителя!
— Ладно, а до тех пор ты будешь меня слушаться. Пока меня никто не уволил и я отвечаю за твою безопасность. Ясно?
Девочка неохотно кивнула, но все же позволила отвести себя в здание музыкальной школы. Я не обнаружила в музыкальной школе никакой охраны, кроме бабульки в пуховом платке, продававшей медицинские бахилы. Поэтому я решила никуда не уезжать, а провести час занятий здесь, в холле.
Проводив Аню в класс, я вышла к машине и велела Степанычу подъезжать за нами к восьми.
— Ладушки, а я пока в магазин смотаюсь, — жизнерадостно сообщил мне водитель и газанул с места. Честно говоря, мне не очень нравилась манера Семена мотаться по своим делам на служебном автомобиле. По-хорошему, Степаныч должен был провести этот час здесь, со мной, охраняя машину. Надо будет сказать об этом Катерине…
Я вернулась в здание, устроилась на неудобной скамеечке, предназначенной для родителей, и посвятила следующий час размышлениям на тему, как лучше выстроить отношения с близнецами. Мне вовсе не улыбалось постоянно доказывать им свою силу, подтверждать авторитет и тому подобное.
В общем-то, мне все равно, уважают меня эти избалованные дети или нет. Проблема заключается в том, что они меня не слушаются. И если возникнет критическая ситуация, мне придется распылять внимание: тратить время и силы, чтобы обезвредить противника и чтобы заставить детишек делать то, что нужно для спасения их маленьких жизней. Нет, так нельзя. Придется что-нибудь придумать. Нужно превратить близнецов из противников в союзников. А как этого добиться?
Когда-то давно, в самом начале своей карьеры телохранителя, я уже охраняла семью с детьми. Я не люблю об этом вспоминать.
Меня нанял местный предприниматель по фамилии Кошкин. Поскольку его уже нет на свете, а история эта в Тарасове ни для кого не секрет, я могу ее рассказать. Кошкин еще с девяностых вел совместный бизнес с одним местным авторитетом. Совместный — громко сказано. Кошкин владел сетью гостиниц при заправках, а его компаньон — погоняло Вишня — раз в месяц приезжал и забирал половину выручки. Кошкин терпеливо платил до тех пор, пока к нему не пришел другой авторитет — Сережа Седой — и не предложил сменить «крышу», обещая всяческие бонусы. Кошкин подумал и согласился. После этого два авторитета отправились за город выяснять отношения в лучших традициях вышеупомянутых девяностых. Сюрпризом для бедного Кошкина стало то, что оба упыря как-то подозрительно легко сговорились между собой. Теперь Кошкин был кругом виноват. Один из криминальных партнеров тыкал ему стволом в зубы и кричал: «Ты чего меня кинул? Ты меня за лоха держишь, сука?!», а второй утверждал, что Кошкин влетел в блудняк и теперь вообще по жизни ему должен. Кошкин обратился в полицию.
На этой стадии коммерсант и нанял меня. У него были старушка-мать, жена и трое несовершеннолетних детей.
Я посоветовала Кошкину отправить семью подальше от Тарасова, лучше всего за границу, и уехать на время самому, предоставив полиции действовать. Коммерсант отказался, заявив, что в состоянии позаботиться о безопасности своих близких.
К сожалению, Кошкин ошибался. Машина, в которой он ехал вместе со старшим сыном и младшей дочкой, подорвалась на подъезде к дому. Сам Кошкин погиб, его мать умерла на следующий день от инсульта, сын остался инвалидом, и только младшая девочка отделалась переломом руки и легким сотрясением.
Я ехала во второй машине вместе с женой Кошкина и средним сыном. Мне удалось задержать двоих киллеров, которые неосмотрительно подошли к автомобилям, для того чтобы прикончить оставшихся в живых.
Киллеры в полиции указали на заказчика.
Вишня был арестован и получил срок сразу за все предыдущие деяния. Сережа Седой — мозг всей этой операции по разводке коммерсанта — вскоре погиб при невыясненных обстоятельствах.
Вдова Кошкина ни в чем меня не винила. Напротив, она была благодарна мне за спасение жизней ее детей, ведь киллеры прикончили бы всех нас. Тихая домохозяйка разительно переменилась с того страшного дня. Она взяла в свои руки бизнес покойного мужа и сделала его процветающим, жестко отжимая конкурентов с рынка гостиничных услуг и не брезгуя довольно некрасивыми методами. Зато теперь мадам Кошкина — одна из самых состоятельных бизнес-леди Тарасова. Дочка ее учится в Англии и собирается остаться там навсегда. Старший сын перенес несколько операций. Он все равно остался глубоким инвалидом, но помогает матери в ведении бизнеса.
Средний мальчик пошел в армию, несмотря на протесты матери, а теперь служит в полиции. Иногда мы перезваниваемся.
Я так и не выяснила, что же на самом деле случилось с Сережей Седым. Честно говоря, не стала выяснять. В те несколько дней, которые я провела с семьей Кошкиных, я сама научила среднего мальчика стрелять…
Каждый год в день, когда произошла трагедия, Кошкины зовут меня в гости. Иногда я прихожу, иногда мне удается отговориться недостатком времени. Семья устраивает поминки, и я каждый раз чувствую себя виноватой. Если бы я смогла уговорить Кошкина прислушаться к моим словам, все было бы по-другому…
Я не допущу, чтобы такое случилось с семьей Гольцовых. Нравятся мне эти люди или нет — совершенно неважно. Пусть они темнят, напрямую лгут мне, скрывают от меня свои тайны — плевать! Я сделаю все, чтобы защитить их от беды. Ну, а пока я кое-что придумала. В детской психологии я не специалист, но зато отлично помню собственное детство…
Степаныч приехал с пятиминутным опозданием. Мне пришлось дважды выглянуть на стоянку. Я с трудом удерживала в помещении девочку, которой не терпелось выскочить на улицу. Наконец подъехала машина.
— Заждались, красавицы? — весело приветствовал нас Степаныч, тяжело выбираясь из салона. — А я за подарком ездил для внучки. Чего, думаю, время терять? Ну, а в торговом центре такая очередь в кассу, народ прямо с ума посходил! Вы уж не сердитесь, красавицы!
И водитель широко улыбнулся.
Я дождалась, пока Аня заберется в машину. Пока девочка возилась с ремнями, я поманила Степаныча пальцем. Водитель склонился ко мне.
— Семен Степанович, вы в курсе, что происходит? — спросила я, не обращая внимания на его улыбку.
— А чего происходит? — не понял шофер.
— Семье Гольцовых угрожает опасность. Катерина Ивановна наняла меня для охраны. Какие-то люди бродят вокруг дома. В саду появляются странные личности. Вам этого мало?
— Так я чего? — напрягся Степаныч. — Я же не охранник. Вот ты и охраняй…
Я сжала зубы.
— От вас тоже многое зависит. Прошу вас больше не уезжать по каким-то делам — это первое. Пожалуйста, не опаздывайте больше. Это второе.
— А на третье — компот? — попытался пошутить шофер.
— А третье — не оставляйте машину без присмотра. Вот вы были в торговом центре, а машина стояла где?
— На стоянке, где же еще! — захлопал глазами Степаныч.
— Правильно, и любой мог подойти к ней и что угодно сделать.
Степаныч изменился в лице.
— Да кому это надо-то? — потрясенно проговорил шофер.
— Пока не знаю. Но обязательно выясню, — заверила я его. — Ну что, поехали? Антон ждет.
Степаныч уселся за руль, хорошенько поерзал, устраиваясь поудобнее, и обиженно пробурчал себе под нос: