– Что-то не нравится мне этот ролик, – прокомментировал Йорк после небольшой паузы.
– Почему?
– Слишком много негатива.
– Вот и хорошо. Становится немножко тревожно, не правда ли?
– Не то слово. Ужас охватывает от безысходности.
– В этом все и дело, – обрадовался Тедди. – Через неделю мы наводним такой рекламой все телеканалы, и все мягкотелые противники Лэйка будут визжать от страха. А вслед за ними забеспокоятся и рядовые избиратели. Это поможет им сделать окончательный и к тому же нужный нам выбор.
Только сейчас Йорк понял всю глубину хитроумного плана, который созрел в голове его шефа. Люди действительно будут напуганы до такой степени, что воспримут Лэйка как единственного спасителя нации. Страх и ужас – вот главные аргументы, на которых строит все свои расчеты директор ЦРУ.
В каждом крыле огромного здания тюрьмы «Трамбл» было по одной комнате для просмотра телепередач. Там стояли телевизоры и по нескольку рядов стульев. Поначалу были даже пульты дистанционного управления, но потом их унесли, чтобы не было споров по поводу того, какую передачу смотреть.
Надзиратели выбирали тот или иной канал по собственному усмотрению. Кем-то давно заведенные правила внутреннего распорядка запрещали обитателям тюрьмы иметь телевизоры в своих комнатах.
В тот вечер администрация тюрьмы решила, что стоит посмотреть матч по баскетболу между двумя сильными командами, и комната была до предела забита болельщиками. Хэтли Бич ненавидел спорт и быстро перебрался в другую комнату, где смотрел одну банальную передачу за другой, скрывая раздражение по поводу беспросветной глупости телевизионщиков. Когда он работал судьей и заседал по двенадцать часов в день, у него не было ни времени, ни желания смотреть телевизор. И вот сейчас, глядя на ни с чем не сравнимое убожество, царившее на всех каналах, он понял, что правильно делал. Только самые безнадежные идиоты могут часами просиживать перед ящиком, тараща на него глаза. Хэтли Бич вынул из пачки сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Он не курил много лет, с того самого момента, как окончил колледж, и даже в тюрьме в первые несколько месяцев всеми силами боролся с, казалось бы, давно забытым соблазном. Но потом вдруг решил, что справиться с тоской и безысходностью в тюрьме без сигарет практически невозможно, и стал покуривать, но не более одной пачки в день. Конечно, Хэтли понимал, что губит свое здоровье, так как давление и без того скакало то вверх, то вниз как сумасшедшее, да и сердце пошаливало. Но доводы разума подсказывали, что ждать лучших времен ему уже не стоит. Ему было пятьдесят шесть лет, а впереди – девять долгих лет заключения. Вряд ли он выйдет на свободу на собственных ногах. Скорее всего его вынесут в деревянном гробу, и поэтому беречь здоровье сейчас было бы глупо.
И тем не менее Хэтли Бич до сих пор считал дни, проведенные в заключении, – три года, один месяц, одна неделя и два дня. Теперь ему трудно было поверить, что каких-то четыре года назад он был преуспевающим федеральным судьей, подающим большие надежды и уверенно делающим блестящую карьеру. Он ездил на персональном автомобиле с личным шофером, а рядом с ним всегда находились секретарша, помощник и федеральный судебный исполнитель. А когда он входил в зал суда, все вскакивали и выражали ему всяческое почтение. Да и адвокаты всегда отмечали его справедливое отношение к делу и редкую работоспособность. Кто бы мог подумать, что так все кончится. Жена Хэтли была не очень приятной женщиной, но нефтяной трест ее семьи позволил ему смириться с этим, и в течение многих лет они жили довольно сносно. Их брак считался стабильным, крепким, хотя он не испытывал к жене никаких теплых чувств. Они вырастили троих замечательных детей, которые уже учились в колледже и почти не доставляли им хлопот. Более того, у четы Бич были все основания гордиться своими отпрысками. В конце концов Хэтли и его супруга решили, что самые трудные времена у них позади и вполне можно дожить вместе до глубокой старости.
У нее были деньги, а у него – соответствующий статус в обществе. С таким багажом можно было пойти куда угодно, но только не в тюрьму.
Трудно сказать, когда у Хэтли впервые проявилась склонность к спиртному. Возможно, это было результатом нелегкого труда в суде, а может, вся причина в том, что алкоголем он пытался скрасить свое тоскливое существование с опостылевшей ему женой. В течение многих лет после окончания колледжа Бич выпивал в меру и только в редких случаях, когда другого выхода просто не было. О привычке к алкоголю и речи быть не могло. Но однажды, когда дети были еще совсем маленькими, жена уехала с ними в Италию на пару недель. Он до сих пор не помнит, почему у него вдруг проявилась тяга к бурбону. Набравшись до чертиков один раз, он уже не мог остановиться и продолжал пить все последующие годы. Бурбон превратился в важнейший элемент его жизни, отодвигавший на второй план все остальное. Даже в кабинете у него всегда стояла бутылка с виски, и он часто прикладывался к ней поздно ночью, благо что спали они с женой в отдельных комнатах, поэтому она ни о чем не подозревала.
А потом он получил приглашение посетить ту злосчастную трехдневную конференцию правоведов в городке на реке Йеллоустон, которая коренным образом изменила всю его жизнь. В баре небольшого городка Джексон-Хоул он совершенно случайно познакомился с молодой женщиной. После нескольких часов беспробудного пьянства они вдруг решили прокатиться на ее машине. Хэтли Бич сел за руль, а она удобно расположилась на заднем сиденье. Через некоторое время ей показалось, что в салоне слишком жарко, и не долго думая она стала снимать с себя одежду.
Хэтли это несколько удивило, так как никаких сексуальных посягательств у него не было – с этой точки зрения он был абсолютно безупречен.
На дороге, к несчастью, оказались два юных студента колледжа из округа Колумбия, возвращавшихся домой на попутных машинах после летнего отдыха. Удар был настолько сильным, что оба погибли мгновенно. А потом приехала дорожная полиция и обнаружила на обочине дороги машину, а в ней пьяного в стельку мужчину, который так и остался сидеть, уцепившись руками в рулевое колесо, и обнаженную женщину в совершенно невменяемом состоянии.
Хэтли Бич до сих пор не мог вспомнить всех обстоятельств той страшной катастрофы. Он вообще ничего не помнил и очнулся только через несколько часов в камере предварительного заключения.
– Советую вам как можно быстрее привыкнуть к тюремным стенам, – сказал ему тогда местный шериф и сокрушенно покачал головой.
Разумеется, Бич сделал все возможное, чтобы добиться снисхождения суда, попытался привлечь своих давних и весьма влиятельных друзей, но все его попытки избежать тюрьмы оказались тщетными. Все-таки он оставил на дороге два трупа, с этим нужно было считаться. Кроме того, он был в стельку пьян, а в его машине оказалась малознакомая обнаженная женщина. Жена его так рассвирепела, что все друзья разбежались, как испуганные собаки. В результате никто из знакомых и близких Хэтли не вступился за почтенного и некогда уважаемого судью.
Откровенно говоря, ему крупно повезло, что он получил всего двенадцать лет. Возмущенные родственники погибших парней и их сокурсники по колледжу организовали акцию протеста – их возмутило столь мягкое наказание. Они требовали пожизненного заключения. Пожизненного!
Судья Хэтли Бич был обвинен по двум статьям, и его адвокаты практически ничего не смогли сделать. В его крови было обнаружено такое количество спиртного, что оставалось лишь удивляться, как он не раздавил десятки прохожих.
Оглядываясь назад, Бич пришел к выводу: ему крупно повезло, что преступление было совершено на федеральной дороге, а не на земле штата. В противном случае наказание было бы гораздо более суровым, да и сидеть ему пришлось бы в обычной тюрьме, а не в этом почти курортном по сравнению с другими местечке. Что бы там ни говорили, а федеральное правительство знает свое дело и умеет разумно управлять своим хозяйством.
Он сидел в полумраке, напряженно курил сигарету и смотрел какую-то пошлую комедию, написанную двенадцатилетними детишками. После ее окончания зазвучал тревожный голос диктора, намекавший на то, что стране угрожает опасность и что нужно делать как можно больше оружия. Бич недовольно поморщился, но через несколько минут оказался во власти этой политической рекламы. Его удивило то, что она была не совсем обычной – не пошлой и не стандартной (от такой его давно тошнило). Ролики были сделаны толково, в меру интересно и своей безысходностью производили гнетущее впечатление. Да и завершающий слоган был на редкость лаконичным и вселяющим надежду: «Лэйк, пока не слишком поздно!»
Кто такой этот Аарон Лэйк, черт возьми? Бич знал многих политиков и был, пожалуй, единственным заключенным в тюрьме «Трамбл», кто регулярно следил за событиями в Вашингтоне, но о существовании Лэйка он слышал впервые.
Аарон Лэйк? Почему Хэтли не знает о нем? Откуда взялся этот человек? Судя по всему, он довольно шустрый малый, но как ему удалось так долго держаться в тени и не засветиться раньше времени? И вообще, откуда такая странная стратегия предвыборной борьбы? Кто надоумил его объявить о решении вступить в прежнюю гонку после предварительных выборов в Нью-Хэмпшире? Похоже, эта страна никогда не будет испытывать недостатка в клоунах, которые хотят в одночасье стать президентами.
Хэтли Бич вновь вернулся к грустным воспоминаниям.
Жена выгнала его из дома еще до того, как он был признан виновным в непредумышленном убийстве двух парней, и сделала это, что вполне естественно, не из жалости к несчастным студентам, а прежде всего из-за того, что в машине оказалась обнаженная женщина. Не удивился Хэтли и тому, что дети встали на ее сторону. Еще бы, ведь все деньги были в ее руках, а они понимали: без финансовой поддержки матери им не прожить. Детей можно было понять. Что же до развода, то окончательно бумаги были оформлены вскоре после того, как он оказался в этой тюрьме. Дети дважды посещали его за последние три года, но всегда тайно, чтобы мать не догадалась об их визитах. В конце концов Хэтли это надоело, и он запретил им наведываться сюда.
Затем от несчастных родителей погибших парней в суд поступил еще один иск. Оказавшись в «Трамбле» без денег и без поддержки друзей, Бич попытался сам защищать себя, но все было тщетно. В конце концов суд вынес решение о выплате семьям пострадавших пяти миллионов долларов – огромная сумма, которой у него никогда не было. Конечно, Хэтли несколько раз подавал апелляцию и до сих пор не прекращал попыток добиться пересмотра решения суда, но на успех дела уже не надеялся. Рядом с ним на пустом стуле лежал конверт с письмом, которое доставил сегодня их тайный курьер и адвокат Тревор. Суд в очередной раз отклонил его просьбу о пересмотре дела, и, судя по всему, уже окончательно и бесповоротно. Приговор вступил в силу, теперь никто не сможет изменить его. В сущности, это уже не имело никакого значения, так как Бич объявил себя банкротом и отказался выплачивать требуемую сумму. Все необходимые бумаги он собрал и выслал в тот самый федеральный суд Техаса, где несколько лет назад его считали всемогущим богом.
Осужден, приговорен, лишен судейской мантии, заключен в тюрьму и, наконец, просто банкрот – вот та реальность, с которой теперь ему предстояло жить. Большинство обитателей тюрьмы чувствовали себя превосходно, так как никому из них не пришлось взлететь так высоко и так быстро упасть на землю. Некоторые сидели здесь уже по второму, а то и третьему разу и чувствовали себя совсем неплохо. А Хэтли пришлось ломать себя и приспосабливаться к условиям заключения, которые поначалу казались ему просто чудовищными. Его не утешало даже то, что это была лучшая из всех тюрем, которые когда-либо существовали в США. Но самое страшное заключалось в том, что он до сих пор еще не смирился со своим позорным падением. Еще четыре года назад он имел все, о чем только может мечтать человек, – жену с миллионами долларов, троих детей, в которых души не чаял, и огромный дом в небольшом уютном городке. Он был федеральным судьей, которого назначил сам президент, и к тому же пожизненно.
Он зарабатывал более ста сорока тысяч долларов в год, чего вполне хватало на нормальную жизнь, хотя эта сумма казалась мелочью по сравнению с нефтяными миллионами его жены.
Его ценили, уважали и дважды в год приглашали в Вашингтон для важных встреч во Дворце правосудия, что само по себе было признанием его заслуг. Два раза его посещал старый приятель-адвокат, проезжавший мимо тюрьмы в Майами, где отдыхали его дети. Он-то и поделился с ним всеми слухами и сплетнями об их общих знакомых. Оказалось, что бывшая жена Бича уже встречается с каким-то мужчиной и отношения эти вот-вот могут завершиться браком. Собственно говоря, ничего удивительного в этом не было. С ее миллионами и довольно стройными бедрами найти супруга не составляло большого труда.
На экране телевизора снова замелькали танки, стройные колонны китайских солдат и все такое прочее. И снова: «Лэйк, пока еще не слишком поздно!» Правда, на этот раз появилось и нечто новое. Сначала показали вооруженных до зубов солдат, крадущихся по знойной пустыне и стреляющих в воображаемого противника. Это было похоже на какие-то военные учения, однако полной уверенности в этом у Бича не было.
Потом на экране возникло угрюмое лицо коварного и жестокого террориста – черные глаза, черные волосы, смуглая кожа и злобный взгляд. Нетрудно было догадаться, что речь идет о каком-то арабском боевике. Это вскоре подтвердилось и арабской речью террориста, сопровождаемой английскими субтитрами: «Мы будем убивать американцев везде, где только встретим их. Мы готовы умереть за свободу в нашей священной войне против большого сатаны».
Следующий кадр был не менее впечатляющим. Вовсю полыхали дома мирных жителей, здания американских посольств разлетались в щепки от бомб террористов, многочисленные туристы подвергались опасности стать заложниками кровожадных убийц, а на последнем кадре были запечатлены обломки американского самолета, разбросанные на огромном расстоянии.
И снова на экране появилось симпатичное, озабоченное судьбой своего народа лицо Аарона Лэйка. Он строго взглянул на притихшего перед телевизором Хэтли Бича и проникновенно сказал:
– «Я – Аарон Лэйк, и вы, вероятно, не знаете меня. Я решил вступить в борьбу за пост президента нашей великой страны только потому, что сильно напуган. Я боюсь Китая, Восточной Европы и Ближнего Востока. Я боюсь этого страшного и непредсказуемого мира, который меня окружает. Боюсь того, что наши доблестные вооруженные силы окажутся не в состоянии противостоять потенциальному агрессору. В прошлом году федеральное правительство получило весьма приличное превышение доходов над расходами, и тем не менее мы тратим сейчас на укрепление обороноспособности страны гораздо меньше, чем пятнадцать лет назад. Нас утешают тем, что наша экономика сейчас развивается быстрыми темпами и сильна как никогда, но окружающий нас мир стал за последние годы более опасным, чем мы можем себе представить. Число наших врагов растет с каждым днем, а наша способность защитить себя оставляет желать лучшего. Откровенно говоря, мы уже сейчас не можем защитить себя. Если я стану президентом, то непременно удвою расходы на оборону в течение первого же срока своего правления».
И при этом никаких ухмылок, никаких ужимок, просто нормальная и вполне внятная речь человека, который серьезно озабочен судьбами страны и готов спасти ее.
– «Лэйк, пока еще не слишком поздно», – снова напомнил голос комментатора.
«Неплохо, совсем неплохо», – подумал Хэтли Бич, прикурил еще одну сигарету, последнюю за сегодняшний день, и посмотрел на лежащий рядом конверт. Да, пять миллионов баксов – слишком большая сумма для него. Конечно, он заплатил бы этим несчастным людям, если бы мог. Но откуда взять такие сумасшедшие деньги?
Хэтли вдруг страшно захотелось выпить хотя бы пару глотков бурбона. Да, полностью оправдать себя перед судом присяжных было практически невозможно, он и так скостил себе почти половину срока, однако и второй половины вполне достаточно, чтобы окончить здесь свои дни. К концу срока ему будет шестьдесят пять, но Хэтли был абсолютно уверен, что не доживет до этого возраста.
Бич вышел из комнаты, не выключив телевизор, и направился к себе. Было десять часов вечера, и следовало укладываться спать. У дверей своей камеры он столкнулся с соседом Робби – молодым парнем из штата Кентукки, который получил срок за двести сорок ограблений жилых домов. Робби грабил дома, а потом продавал украденное оружие, бытовую технику и всякую мелочь, а на вырученные деньги покупал кокаин.
Он сидел здесь уже четыре года, считался ветераном и именно поэтому занял нижнее место на двухъярусной койке.
– Спокойной ночи, Робби, – сказал он и выключил свет.
Бич забрался в постель и укрылся до подбородка тонким одеялом.
– Спокойной ночи, Хэтли, – прозвучал снизу мягкий голос сокамерника.
Иногда они болтали в темноте, совершенно не опасаясь, что кто-то может их подслушать. Стены здесь были толстые, кирпичные, а дверь металлическая. Робби было всего двадцать пять лет от роду, а когда он выйдет из тюрьмы на свободу, ему исполнится сорок пять. Прекрасный возраст, когда можно все переиначить и начать новую жизнь. Промежуток времени между отбоем и сном был для Бича самым ужасным.
В голову лезли дурные мысли, избавиться от которых было практически невозможно. Он вспоминал ошибки молодости, все, что приобрел и потерял, упущенные возможности, минуты отчаяния и так далее. Как он ни старался, никак не мог приучиться засыпать сразу после того, как закроет глаза. Это было бы слишком просто. Сначала нужно было отдать себя в руки своего внутреннего палача, и только после его жестокой казни, когда сил уже практически не было, он мог позволить себе такую роскошь, как беспокойный и тяжелый сон.