Сергей Юрьевич Кусков
Трансформация
Андрей украдкой зевнул и глянул на часы – еще четырнадцать минут до конца лекции! Кому, спрашивается, нужны эти курсы?!
Слова лектора до слуха еще доходили, но сознанием уже не воспринимались:
– Неограниченные возможности… компьютерный темп мыслительных процессов… устойчивость к внешним условиям… дополнительные органы чувств…
На этот звуковой фон накладывались реплики с последнего ряда:
– Е-четыре.
– Мимо. А-шесть.
– Тоже мимо. Д-пять…
Эти двое, похоже, были знакомы раньше. А остальные – с бору по сосенке. Народ самый разный, к тому же занятия после работы – опоздавшие, кому далеко добираться, тянутся еще минут десять после начала. Два часа отсидели – и бегом по домам; третье занятие, а никто никого не знает, при том, что и группа-то небольшая – стоместная аудитория заполнена едва на треть.
Андрей посмотрел по сторонам. Нет, кому-то эти шестнадцать часов лекций с зачетом, наверное, все-таки нужны. Вон та женщина слева в углу, похожая на бухгалтера троллейбусного депо (интересно, с чего он это взял?), возможно, представления не имеет о трансформации. Или имеет – из телевизора, смотрит ведь, наверное. Ну, и по слухам, конечно.
А вот эту, сидящую прямо перед ним, через два ряда, Андрей, похоже, где-то встречал. На вид очень уж молодая, правда, со спины не разберешь, хоть бы боком повернулась – нет, не поворачивается. Кто ее знает, может, и в самом деле уже двое детей…
Но ему-то, Андрею, на кой черт сдалась эта подготовка, если у них в университете по трансформатике лекционный курс был тридцать два часа, да четыре семинара, да экзамен в завершение? Практических занятий, естественно, не было – оно и понятно: превратить трансформа обратно в человека невозможно; ну, а здесь чем лучше? Здесь-то явно рассчитано на минимальный уровень начальных знаний! Могли бы, между прочим, посмотреть приложение к диплому…
Похоже, работники Института Модернизации Человека создали себе неплохую кормушку, еще и с университетскими поделились. А чтобы кандидаты не могли уклониться от учебы, протащили эти курсы через закон.
Впрочем, ученых тоже можно понять: кушать-то всем хочется. К тому же его, Андрея, это касалось меньше всего: курсы оплачивала фирма, трансформацию тоже, и даже Ленке готова была возместить расходы, когда будет нужно. Времени только жалко.
Сосед справа, по виду – шофер-дальнобойщик, внимательно слушает, еще и на диктофон пишет. Андрей свой диктофон убрал в карман сразу, как только увидел, что лектор – тот же доцент Жуков, который читал им курс трансформатики в университете. Доцент его не узнал – забыл, наверное, через него же столько студентов проходит.
А может, и не забыл, а просто сделал вид. Трансформы никогда и ничего не забывают, а Жуков трансформ. Правда, тогда, на третьем курсе, студенты поначалу приняли его за человека. Так ведь не отличить же было совершенно! А здесь – приходит в подчеркнуто роботоподобном виде, сверкая металлом и поскрипывая пластиковыми деталями, то ли нарочно отрегулированными так, чтобы скрипели, то ли от редкого употребления этого тела (сами трансформы предпочитают говорить "корпуса").
Кстати, именно поэтому многие люди не видят разницы между трансформами и роботами. Но это от незнания. К тому же у всякого порядочного трансформа имеется несколько корпусов на разные случаи жизни. -…Вот на этом я и хотел бы закончить нашу сегодняшнюю лекцию. У нас осталось около шестисот секунд времени, которые я могу посвятить ответам на ваши вопросы.
Измерять время секундами – это тоже особенность трансформов. Минута для них – слишком большой промежуток, час – вообще вечность.
Желающих задавать вопросы пока не обнаруживалось.
Доцент открыл "дипломат", в котором оказалось несколько небольших машинок. Они тут же вылезли наружу и принялись собирать вещи, разложенные и развешенные Жуковым за время лекции: одна складывала листы бумаги, другая подбирала со стола всякую мелочь, третья сматывала шнур проектора. Еще две, взлетев, сворачивали в рулон люминесцентный экран…
Пауза затянулась уже секунд на семьдесят.
– Между прочим, это, – Жуков обвел металлической рукой машинки, – тоже мои конечности. Своего рода дополнительные руки.
Женщина-бухгалтер из троллейбусного депо вздрогнула, а Андрей подумал, что фраза доцента явно преследует цель спровоцировать аудиторию на вопросы. И, как оказалось, подействовало.
– Пожалуйста! – Жуков протянул руку, приглашая спрашивать одного из "флотоводцев".
– Если я правильно понял, трансформы бессмертны?
Оказывается, они успевали еще и следить за лекцией!
– Ну, нельзя сказать, что они бессмертны так же, как Кощей Бессмертный, – начал доцент. – Кощей, помнится, был абсолютно неуязвим, убить его можно было единственным способом, с определенными церемониями. Трансформ такой неуязвимостью не обладает – максимум на уровне танка. Насколько хватит прочности корпуса… Но в человеческом смысле – да, трансформы бессмертны. Механизмы можно отремонтировать, заменить, наконец, а сознание, память, жизненный опыт копируются на новый носитель без потерь – если, конечно, он сам не захочет что-либо стереть.
– Тогда для чего нужны эти ограничения на трансформацию: по возрасту и по числу детей? – снова спросил тот же слушатель.
– Собственно, это уже относится к темам следующих занятий. Если вкратце – человеческое сознание можно перенести на электронные носители. Копируется всё: жизненный опыт, черты характера, предрассудки. Функционально бессмысленно, однако так принято. А вот новую личность можно создать только традиционным способом – да простят меня дамы. Этот процесс алгоритмизации не поддается…
Дамы простили. Кто-то промолчал, кто-то хихикнул, скорее всего, просто над нелепой ситуацией: робот отпускает двусмысленные шутки. Протестующих не было. -…Так что все эти ограничения введены для того, чтобы не сокращалась численность людей. Люди, прошу прощения, – это база воспроизводства трансформов. А трансформы хотя и не умирают от старости или болезней, но гибнут при несчастных случаях и катастрофах. Кстати, для сведения: пока что для тех, у кого нет двоих детей, открыта возможность трансформации – по возрасту. Так вот, сейчас в парламенте обсуждается закон, который ее перекроет. Хочешь обладать преимуществами трансформа – оставь двух потомков. Если кого-то из ваших знакомых может это затронуть, советую их предупредить.
– Но тогда, получается, – заметил второй "адмирал", – численность населения будет расти неограниченно. А ресурсов на всех хватит?
– Прежде всего, замечу, что трансформ потребляет ресурсов меньше, чем человек. На одном лишь отоплении какая экономия – нужно только вовремя менять смазку в трущихся узлах. А кроме того, именно благодаря трансформам нам сейчас доступны ресурсы не только Земли, но и всей Солнечной системы. На Луне и Марсе люди давно уже не работают.
– А кто работает? – спросили из первого ряда.
– Трансформы. Люди на экскурсии прилетают. Экскурсоводы, между прочим, тоже трансформы. На другие планеты только трансформов и посылали, люди там не бывали. МКС-7 сейчас на орбите – российская часть экипажа полностью состоит из трансформов, и, кстати, сама станция – корпус одного из них…
– Командира? – спросил кто-то.
– Нет, бортинженера. Командир в эту смену не наш… Я думаю, ресурсов Солнечной системы на первое время хватит, а там посмотрим. В конце концов, технология трансформации пока применяется на практике всего-то каких-то пятнадцать лет. Темп производства трансформов определяется, с одной стороны, количеством людей, которое в стране практически постоянно, а с другой – долей желающих трансформироваться. Она сейчас растет, и темп производства тоже. Темп убыли пока невелик, но будет увеличиваться вместе с численностью трансформов. Когда-то темпы сравняются, и численность стабилизируется.
– Петр Максимович, – подала голос женщина, сидящая впереди через два ряда; оказывается, она знает Жукова по имени-отчеству. И снова Андрею показалось, что он ее знает и уже слышал этот голос. -…Петр Максимович, а вам не приходило в голову, что из-за повального применения трансформации вы никогда не станете профессором?
До чего же бестактный вопрос, подумал Андрей. Доцент внешне остался спокоен; ну, робот – он и есть робот, но внутри-то он должен испытывать какие-то чувства! Эмоции ведь тоже копируются – "функционально бессмысленно, однако так принято".
– Ну, Марина, я не рискнул бы утверждать так категорически. Все может быть. И потом, меня эта сторона дела мало беспокоит, – ответил Жуков, и Андрей мысленно обозвал себя идиотом. Маринку-то он как не узнал?! С их же факультета, на два курса младше, но из тех студентов, которые заметны не только на своем курсе. Жуков, наверное, им тоже читал трансформатику.
А впрочем, ничего удивительного, что он ее не узнал: сидела все время спиной, к тому же именно ее он меньше всего ожидал здесь увидеть. Два года назад, когда она заканчивала учебу, детей у нее не было, как говорится, и в проекте. А сейчас, выходит, уже двое? Близнецы, что ли?
– Петр Максимович, – Андрей тоже решил задать свой вопрос, – насколько я понял, при трансформации создается точная копия личности на электронных носителях?
– Да, – кивнул Жуков.
– И некоторое время существуют одновременно человек и его копия?
– Ну, можно сказать и так, – после небольшой паузы согласился доцент.
– А куда потом девается человек?
Наступила тишина. Водила-дальнобойщик посмотрел на Андрея с любопытством, женщина-бухгалтер – с испугом.
На третьем курсе Андрей задавал Жукову этот же вопрос и то, что тогда ответил ему доцент, расценил как попытку уйти от ответа. И сейчас Жуков повторил то же самое, слово в слово:
– Человеческое тело отмирает через некоторое время после трансформации.
Андрею вдруг пришло в голову, что эту фразу доцент в свое время старательно заучивал, – абсолютно нелепое предположение; трансформу достаточно что-либо услышать или прочитать один раз, и он запомнит это навсегда.
– "Тело" – неплохо сказано, – негромко заметил один из игроков в морской бой, а другой спросил:
– То есть, как это – отмирает?
– А как отмирает бородавка, когда ее несколько дней подряд мажут бальзамом Льюиса?
– Ну, все-таки человек не бородавка.
– Возможно, с точки зрения бородавки ваша последняя фраза излишне самонадеянна, – сказал доцент. – Когда сознание копируется в личностный блок, тело утрачивает волю к жизни и в течение нескольких дней отмирает. Перестает питаться, пить…
– Дышать, – добавил кто-то. Вероятно, это была шутка, только никто не засмеялся.
– Всех подробностей процесса я не знаю, – продолжал Жуков, – а если бы и знал, наверное, тоже немного мог бы вам сказать. Технология трансформации – государственная тайна.
– А что в ней такого секретного? – удивленно спросил кто-то из женщин. Андрей примерно догадывался, в чем дело, и ответ Жукова подтвердил его догадку:
– Личностные копии второго порядка – снимаемые не с людей, а с трансформов, – это основа интеллектуальных систем наведения высокоточного оружия пятого поколения. Благодаря ему Россия сейчас имеет решающее стратегическое преимущество практически перед всем миром.
– А в других странах, что ли, не делают этих… трансформов? – спросил дальнобойщик.
– В других странах их очень мало, и все они трансформированы здесь, в ИМЧ. Сначала работы по модернизации человека законодательно запретили везде, только у нас не стали. Когда открылся институт, они там даже объявили нам бойкот. Наверное, думали, это как-то связано с клонированием, а на него везде наложены жесткие ограничения. А полностью поменять оболочку личности – с органики на электронику – им, похоже, в голову не пришло. Сейчас-то, наверное, локти кусают, а поздно. У нас монополия, технология засекречена, а им, если надо, приходится обращаться к нам. Ну, и с оружием мы впереди.
Наступила тишина, и в тишине Андрей услышал, как кого-то в аудитории наполняет гордость за свою страну. А потом один из "адмиралов" негромко (Андрей едва разобрал) спросил:
– Интересно, как они делают из него камикадзе?
Второй так же тихо ответил:
– Блокируют инстинкт самосохранения и подгружают модуль ненависти к врагу. А может, ненависть сама его блокирует, у нее приоритет прерывания выше.
Непонятно, слышал ли их доцент – слух у трансформа лучше, чем у человека, но это уж как он сам отрегулирует коэффициент усиления. То, что он сказал, можно было при желании расценить и как ответ на эту реплику:
– Юридически личностью считается действующая копия первого порядка, то есть трансформ. Копия второго порядка личностью не является.
– А чем тогда считается тело – юридически? – спросила Марина.
– Тело относится к классу отходов трансформации.
– Петр Максимович, а вы не знаете судьбу вашего… – она на секунду замялась, – вашего "отхода трансформации"?
– Нет, – ответил Жуков после короткой паузы. – Я с ним потом не встречался.
Выходя из аудитории, Андрей услышал обрывок разговора "адмиралов":
– Бальзам Льюиса насколько эффективен?
– Процентов восемьдесят, может, восемьдесят пять.
– А с остальными бородавками что делают?
– Есть разные средства. Лазером, например, выжигают. Или кислотой. Дедовский способ, но помогает.
В коридоре он немного подождал, а потом появилась Марина.
– Привет!
– Андрюша, здравствуй! Ты что здесь делаешь?
Она направилась к выходу, Андрей тоже.
– Странный вопрос. Наверное, то же, что и ты, – теряю время. А у тебя что, двойняшки?
Марина остановилась, посмотрела на него и негромко сказала:
– У меня детей нет.
– А-а… а как… – начал Андрей и замолчал. Он вспомнил пятилетней давности сплетню, ходившую по факультету: отец Марины – зам руководителя какого-то средней руки ведомства. Сейчас ему пришло в голову, что она собралась трансформироваться по блату. Это было очень неприятно.
Страна уже несколько десятилетий жила в условиях стопроцентной коррупции, с которой никто не боролся, ибо бесполезно. Редкие выступления депутатов на сессиях ничьего внимания не привлекали: все знали, что за них тоже заплачено. Несколько поколений выросло, зная, что в любом государственном учреждении за всё нужно платить – за исключением тех случаев, когда платили не за что-то, а просто в силу традиции. Как чаевые официанту. К такому порядку вещей привыкли, но при этом все понимали, что страна живет неправильно.
Разрешения на трансформацию никто поначалу не рассматривал всерьез в качестве повода для взяток: слишком мало было желающих. А когда их стало много, уже успела сложиться система, где решение принимала группа сотрудников ИМЧ. Попытки заинтересованных ведомств вмешаться в процесс пресекли на самом верху.
А ученые не привыкли получать деньги просто так, за занимаемое место. Умение брать взятки, глядя на дающих честными глазами, вырабатывается поколениями, как сознание дворянством своего благородства; недаром же дети госслужащих традиционно идут в госслужащие. Ну, а дети ученых – в ученые, и так же поколениями у них устоялось, что за всякие полученные деньги надо сделать какую-то, пусть номинальную, работу. Ее они и делали на курсах подготовки. А сама процедура допуска к трансформации была простой и прозрачной: нет ограничений по возрасту и числу детей – пожалуйста, есть ограничения – извините.
Существование этой простой и ясной системы в безнадежно коррумпированной стране никого, конечно, не поднимало на борьбу против взяток, а просто показывало всем: можно жить по-другому! И вот, получается, сюда тоже проникла ржавчина…
– "А как" – это ты о чем? – услышал Андрей. Он не решился прямо спросить: "А как ты собираешься, по блату?" В конце концов, всё это лишь слухи, не более. Вместо этого он спросил:
– А как ты вообще попала сюда, на курсы?
Марина пожала плечами:
– Так ведь разрешение не требуется. Курсы свободные, заплати и ходи.
– А свидетельство? Оно, если не знаешь, действует год, а потом всё по новой. Ты что, рассчитываешь успеть за год?
Марина снова пожала плечами и ответила с вызовом:
– Я, в отличие от некоторых, превращаться не собираюсь.
Андрей закрыл рот только через несколько секунд.
В принципе, поступок в ее духе. Она всегда удивляла окружающих, причем не нарочно – как-то само собой получалось. Андрей помнил, как удивила его в свое время новость, что Марина верующая, и даже, как выразился один знакомый, "активно верующая". В отличие от большинства, которое, например, в вопроснике переписи, в разделе "Вероисповедание", не задумываясь, отмечает строку "православный" просто потому, что если не отметить ничего, то компьютер не примет форму. А слово "атеист" из нее давно убрано, как "против всех" из избирательных бюллетеней. И если при этом чуть ли не с детского сада вдалбливают, что русский – значит православный…
Он догнал ушедшую вперед Марину, они вместе вышли на крыльцо и пошли к остановке троллейбуса.
– А зачем же ты ходишь сюда, если не собираешься? – спросил Андрей.
– Пытаюсь понять некоторые вещи.
– Ну, и как, поняла?
– Кое-что – да, но не здесь. Отсюда я пока ничего не вынесла.
– Слушай, а как вообще церковь смотрит на трансформацию? – спросил Андрей неожиданно для самого себя: полсекунды назад этот вопрос его абсолютно не интересовал.
– Ты кого имеешь в виду: государственную церковь или нас? – уточнила Марина.
– Государственная – это православная?
– Ну да. Русская православная церковь.
– А вы тогда кто?
– А мы – старообрядцы.
Опять она убила его наповал: представление о старообрядцах, имевшееся у Андрея, к Марине никак не шло.