– К вечеру успеем?
– Как раз к наступлению темноты и доберемся.
Мысленно прокладывая маршрут, майор Хортия одновременно обдумывал, где на этом пути он может встретиться с русским офицером, с которым так мило беседовал по радио. Он пришел к выводу, что засаду русские могут устроить во многих местах. Значит, следует соблюдать повышенную осторожность.
Может быть, следовало бы вернуть автоматы чеченцам, но это создавало бы новую опасность, грозящую уже со стороны самих «русских бандитов». Хортия посчитал, что четырех автоматических карабинов, которыми были вооружены он и его люди, вполне хватит для отражения атаки трех человек. Кроме того, у полковника имелся автоматический пистолет «беретта», способный стрелять очередями. Это тоже хорошая поддержка.
Шли они быстро. Так, во всяком случае, казалось полковнику Костатидосу, который скоро начал задыхаться. Он не привык к преодолению постоянных спусков и подъемов. Сам майор и его люди не слишком утомились. Чеченцы вообще, казалось, не чувствовали ни малейшей усталости.
Группа преодолела уже пятую часть пути, когда майор Хортия, идущий первым, заметил человека, бегущего им навстречу. Тот мчался зигзагами, словно боялся, что в спину ему будут стрелять, хотя выписывать кренделя между двух склонов было неудобно. Этому спортсмену приходилось забегать то на один, то на другой откос. Хортия дал знак своей группе остановиться и первым подготовил карабин, поскольку бегущий человек был вооружен.
Только на последнем прямом участке, когда дистанция сократилась до полусотни метров, майор Хортия узнал данного субъекта. Это был один из дагестанцев, ушедших с грузом. Он бежал быстро, задохнулся, поэтому не сразу сумел сказать, что случилось, почему и от кого ему пришлось удирать. Дагестанец размахивал руками, в бешенстве вращал глазами, но не мог произнести ни единого слова.
Старшим в группе шел, естественно, полковник Костатидос, но дагестанец подступил к майору Хортия. Наверное, потому, что знал его понаслышке, да и шагал Хортия первым в группе. Складывалось такое впечатление, что этот беглец готов напасть на майора.
– Что ему нужно? Пусть остановится, переведет дыхание и скажет, что случилось, – проговорил Хортия и глянул на своего бойца, который до этого продемонстрировал знание аварского языка.
Тот перевел слова командира.
Дагестанец наконец-то понял, что так ничего не добьется, и сказал по-русски:
– Помогите. Скорее. Мне нужен антидот.
– Какой антидот? – спокойно спросил Хортия. – Что случилось?
Дагестанец опять замахал руками и едва сумел выкрикнуть в жутком волнении:
– Что вы нам подсунули? Почему это взрывается?
– Что взрывается? – Майор начал подозревать, что произошло.
– Контейнер!.. – Лишь теперь дагестанец понял, что размахивание руками только мешает ему говорить, и опустил их.
Но его тут же обступили чеченцы, несущие совсем другие контейнеры. Они горячились, держались агрессивно, даже не разобравшись, в чем дело, и не желая понять, что случилось с первой группой дагестанцев. Свои рюкзаки чеченцы тут же сняли и достаточно неосторожно бросили на землю.
– Может и взорваться, если так швырять, – холодно сказал Хортия, повернулся к дагестанцу и спросил: – Взорвался контейнер, полученный от нас? Этого быть не может, если его не бросали на камни. В контейнере боеголовка для гранаты. Мы предупреждали, что с ней надо обращаться осторожно. Она взорвалась?
– Да. Мы шли цепочкой. У ведущего рюкзак взорвался. Все отравились. Я один успел отбежать. Дайте антидот.
– Что еще было в рюкзаке? Что там могло взорваться?
– Откуда я знаю. Дайте антидот.
– Откуда у меня антидот? Я не врач и не ученый, а военный. Я знаю только, что при отравлении обычно делают укол атропина. Могу помочь. У меня есть с собой. – Хортия тоже перешел на русский язык.
Так они с дагестанцем понимали друг друга без переводчика. Общаться напрямую всегда легче, чем через посредника.
– Делай быстрее. Я отравлен.
– Если бы ты был отравлен, то уже свалился бы мертвым. В первую очередь поражаются органы дыхания и нервная система. Конечно, как то, так и другое у тебя ни к черту, но это не от газа, а от природы и жизни. Готовься к уколу.
Дагестанец быстро обнажил волосатый торс.
– Штаны можешь не снимать. Укол буду делать в руку, в вену.
Хортия приготовил шприц. Укол он сделал ничуть не хуже, чем квалифицированный медицинский работник. Дагестанец сразу почувствовал себя спокойнее.
– Атропин помогает? – спросил он. – Или лучше настоящий антидот?
– Антидот тебе могут ввести только в лаборатории. Там есть врач. Беги туда.
Есть у врача антидот или нет, майор не знал. Просто ему хотелось побыстрее отделаться от этого мнительного дагестанца, считающего, что он отравлен. Если бы данный субъект попал в зону поражения, то там и остался бы.
– Где это произошло? – спросил Хортия.
– На тропе. В паре километров отсюда.
– На карте показать сможешь?
– Смогу. Где карта?
Хортия обратился к полковнику Костатидосу, и тот развернул перед дагестанцем свой ноутбук. Майор тоже глянул на монитор, чтобы запомнить место.
– Понятно. Беги быстрее в лабораторию. Скажешь, я прислал. Тогда тебе антидот поставят. Да я сейчас сам врачу позвоню.
Хортия осмотрелся, проводил взглядом убегающего дагестанца и отошел в сторону, чтобы разговаривать без свидетелей. Он набрал номер лабораторного врача и объяснил ему ситуацию.
– Если бы этот человек был отравлен, то он не сумел бы пробежать два километра, – заявил тот. – Зачем антидот тратить?! У меня всего несколько ампул.
– Я тоже так думаю. У него даже миоза[13] не заметно. Поставь ему атропин. Я уже колол. Пусть думает, что за его жизнь борются. Так ему легче станет. Или снотворное введи, чтобы успокоился. Я потом позвоню, узнаю, как у вас дела. – Хортия закончил разговор и убрал телефон в карман.
Полковник Костатидос демонстративно посмотрел на часы. Да, следовало спешить. Неизвестно было, когда кабаны уйдут в Россию. Чаще всего они отправляются в путь ночами, как настоящие нарушители. А темноты следовало ждать уже вскоре.
– Обходим место заражения, – скомандовал майор. – Идем быстро, потому что придется еще полчаса потерять на обход.
– Зарин может уже выветриться, – предположил полковник.
– А может и не выветриться, – ответил майор. – В боеголовках бинарные заряды. В трех в качестве стабилизатора устойчивости добавлен трибутиламин, в остальных – диизопропилкарбодиимид. Это увеличивает стойкость на несколько часов.
– Чем отличаются друг от друга эти стабилизаторы?
– Первый из них давно испытан и применяется во многих странах, где есть химическое оружие. Но он слишком активный. Потому заряд приходится хранить в хрупком стекле. Второй куда более современный. Он позволяет держать газ в алюминиевом контейнере. Но хватит разговоров. Идти следует быстро. Не будем сбивать себе дыхание.
Эпилог
Я с детства не любил охотников. Стрелять в живое существо, которое не понимает, за что его убивают – это выше моего понятия. Человек обычно знает, за что его могут лишить жизни, и рискует, надеясь, что сумеет уцелеть. У животного выбора нет.
Правда, потомственному охотнику младшему сержанту Чубо я своих мыслей на этот счет не высказывал. Незачем хорошего человека обижать. Тем более что убедить его в своей правоте я никогда не сумею.
Но со снайперской винтовкой в руках я сам себя порой ощущал охотником. Признаюсь, мне неприятно было стрелять в людей. Пуля снайпера – это всегда то, чего не ожидают. Но я находился в армии, причем служил в частях, которые всегда находятся, грубо говоря, на войне. По крайней мере, в последние десятилетия. Короче говоря, всю мою жизнь на сегодняшний день спецназ ГРУ дерется.
Я обязан был выполнять свой долг, понимал, что если не убью врага, то он лишит кого-то жизни. Пусть даже не моих близких, совершенно посторонних людей. Но человек обязан чувствовать и чужую боль. Только тогда он остается человеком.
Мы наблюдали за перемещением группы. По тропе шли грузины, американец и чеченцы, прибывшие за зарином. Сейчас они готовились нанести ущерб моей стране. Вирус африканской свиной чумы – это страшное заболевание. Пусть оно безопасно для людей, но наносит громадный экономический вред. Эпидемия двухгодичной давности дошла даже до Сибири и до Белоруссии.
Поэтому у меня не было сомнений в правомочности боевых действий даже на чужой территории. Мы должны были защитить свою страну и покой ее граждан.
– А они вообще в нашем направлении пойдут? – спросил, глядя на монитор, младший сержант Чубо. – По-моему, эти ребята совсем в другой стороне решили погулять.
– Они боятся подойти близко к зоне заражения, – объяснил старший лейтенант.
– И как долго оно держится? – поинтересовался я.
– Если там просто один зарин, то около часа. При сильной концентрации бывает дольше. Но только зарин сейчас редко используется. Обычно применяют бинарные заряды с добавлением каких-то соединений-стабилизаторов. Это делает зону поражения опасной в течение нескольких часов. Тоже в зависимости от концентрации самого заряда. Бывает, что реальная угроза отравления сохраняется в течение шести, а то и восьми часов. Такие бинарные заряды…
Сигнал планшетника прервал объяснения командира взвода. Старший лейтенант посмотрел на меня.
Я взял компьютер в руки, чтобы расшифровать сообщение, а Станиславский продолжил:
– Такие бинарные заряды применял Саддам Хусейн против курдов, когда они попытались начать войну за автономию. Эти его действия стали поводом для агрессии США против Ирака. Американцы искали, за что бы зацепиться, и Хусейн сам им в этом помог.
Я протянул Станиславскому планшетник с расшифрованным посланием.
Он прочитал его, довольно хмыкнул и заявил:
– Нам приказано продолжать работу против полковника ЦРУ Костатидоса, грузинского майора Хортия и их людей. Командование предлагает самыми жесткими мерами пресечь попытку заражения мигрирующих животных. Причем требует сделать это срочно. Что такое «срочно», я понять не могу. Мы должны выйти на открытое место и встретить противника в чистом поле? В холмах то есть?..
– Не так, товарищ старший лейтенант, – предложил свою версию младший сержант Чубо. – Просто в Москве надеются, что мы сумеем уничтожить группу этого майора быстро, а потом нас переключат на тех парней, которые отправляются в Сирию.
– Это вряд ли, – не согласился командир взвода. – У нас есть приказ захватить хотя бы одного американца. Попытаться это сделать.
Я увеличил изображение, передаваемое спутниковой камерой, и рассмотрел группу. Американского полковника выделить было не трудно. Он не имел автомата и нес ноутбук на каком-то странном, хотя и интересном приспособлении. В принципе, наверное, полезная штука. Она давала возможность в пути пользоваться компьютером, хотя и мешала смотреть под ноги.
Я сразу и убедился в этом. Полковник споткнулся и, стремясь ноутбук уберечь, упал на колени. Ему помогли встать бойцы коммандос. Американец долго отряхивал грязь с колен, потом испуганно оглянулся и поспешил догнать группу. Похоже было, что полковник чего-то боялся.
– А вообще-то, сделай-ка, Волконогов, запрос относительно захвата пленника-американца. Обязательно ли это делать? Может, достаточно будет добыть его ноутбук? Только быстро. Мою подпись поставь и отправь.
Я выполнил приказ. Короткий ответ пришел почти сразу. Я невольно его прочитал. Из Москвы нам сообщали, что ноутбука хватило бы.
– Значит, нас все же пошлют на захват тех чеченцев, – понял Станиславский.
Майор Хортия на ходу обдумал ситуацию. Самые верные мысли приходили ему в голову именно во время движения. Даже в своем кабинете, когда требовалось над чем-то капитально поразмыслить, он часто вставал и начинал вышагивать по тесному помещению, циркулем переставляя длинные ноги.
Сейчас ему в голову пришли два факта, которые требовалось совместить и осмыслить. Капитан Джадиани, как отлично знал Хортия, был хорошим водителем и ездил чрезвычайно быстро. Но Гиви никогда не сел бы за руль машины, если бы видел какую-то неисправность. Капитан имел хорошую привычку часто проверять техническое состояние машины, уровень различных жидкостей, систему тормозов и все прочее. Тем не менее колесо лопнуло. Причем в таком месте, где невозможно было избежать аварии.
Могло это быть случайностью? Вполне. А чем-то иным? Тоже запросто. Есть множество способов устроить такую аварию даже с дистанции, не подходя к машине. Но, опираясь на один-единственный факт, делать выводы было преждевременно. Майор и раньше имел подозрения на этот счет, но с выводами не спешил.
Опасения Хортия так и остались бы у него в голове, если бы не второй случай. Взорвался контейнер в рюкзаке у одного из дагестанцев. По какой причине?.. Этого не должно было случиться. Стечение обстоятельств? Может быть и такое. Но не исключен и чей-то умысел.
Именно этот случай, да и авария, приключившаяся по дороге в лабораторию, заставляли майора задуматься. Нечто общее тут просматривалось, хотя и не являлось обязательным. Возможное воздействие с дистанции. Каким, в принципе, оно могло быть?
Оба эти случая очень уж походили на результаты работы снайпера. Выстрел в колесо, потом в рюкзак. При этом их вовсе не обязательно было услышать.
Особенно в машине. Пусть у «Фольксвагена» и не слишком шумный двигатель, но дорога в лабораторию такая, что все обязательно трясется и скрипит. Шины при движении по камням издают повышенный шум. Если снайпер работал издалека, что он мог себе позволить с хорошей оптикой, то, конечно, выстрела в машине слышно не было.
Да и сообщить о производстве выстрела никто не мог. Доктор Норфолк находился в таком состоянии, что не услышал бы автоматную очередь, произведенную в него в упор. Гиви Джадиани спал до сих пор. Кроме того, и само колесо лопается с изрядным треском, маскирующим любой выстрел.
Взрыв химической боеголовки в рюкзаке «русского бандита» тоже способен был заглушить любой выстрел, поскольку практически сливался с ним. Тот дагестанец, который убежал и уцелел, мог не понять, что взрыву предшествовал выстрел. Иначе он обязательно сказал бы о таком значимом факте. Но и это еще не все. Как в первом, так и во втором случае снайпер мог стрелять из винтовки с глушителем. Тогда вообще никто не понял бы, что произошло на дороге и в горах по пути в Дагестан.
– Господин полковник, вам не кажется, что мы попали в странную и даже опасную ситуацию? – спросил майор.
– Вы о чем? О том, что мы взяли с собой русских бандитов? Они не кажутся вам надежными парнями?
Они разговаривали на английском и не опасались, что сами «русские бандиты» что-то поймут. Судя по отсутствию реакции на сказанное у чеченцев, английским они не владели.
– Я о том, что против нас работает снайпер, входящий в состав русской диверсионной группы. Сначала он прострелил колесо у машины капитана Джадиани, потом – контейнер с боеголовкой в рюкзаке у дагестанца. Гарантировать все это не могу, но у меня есть опасения, что я прав.
Полковник поежился. Никому не приятно ощущать себя на прицеле у снайпера.
– Это может значить только то, что распустили вы русских, дали им полную возможность хозяйничать на вашей территории. Я такого одобрить не могу.
– Это вопрос не моей компетенции, да и не тот, который нужно срочно решать. Этих вот парней, похоже, тоже снайпер уложил. Хотя вовсе не обязательно.
Группа как раз подошла к проходу между скалами, единственному в этих местах, ведущему на восток. Хортия издали сумел увидеть три тела, лежащие перед входом. Черная униформа коммандос говорила о том, что это могли быть бойцы из отряда Мамуки Хурциладзе.
Они подошли ближе. Хортия осмотрел своих парней. Оказывать помощь было уже некому. Каждый получил в голову пулю, несомненно, крупного калибра, не автоматную. С такими ранениями не живут, даже если не сразу умирают. Но стреляли явно не из «КСВ». Пуля, выпущенная из нее, просто оторвала бы голову.
– На обратном пути придется забрать тела.
– А машину за ними прислать невозможно?
– Сюда дороги нет. Ни одна машина не пройдет.
– На хорошем американском пикапе я бы проехал, – не потеряв своей национальной гордости, сказал Костатидос.
– Тогда нам пришлось бы с половины дороги нести на руках и вас, и ваш пикап, – спокойно возразил майор. – Потому что сюда грузовик и автокран для эвакуации машины, думаю, не проберутся. Да и капитан Макаридзе не рискнет отправить в эти места ни одну машину. Он нашу технику уважает и старается беречь. – Хортия шагнул в проход между скалами, остановился сразу за поворотом и сказал: – Да, русские постарались перекрыть проход. Но, слава богу, полностью сделать это они не смогли. Мы все равно переберемся.
Внимание майора привлекла нога, торчащая из-под камней и покрытая пылью. Он замер, осмотрелся и увидел еще кое-что.
– Что здесь? – спросил полковник Костатидос, останавливаясь рядом.
– Братская могила отряда Мамуки Хурциладзе. Придется нам прямо по ней идти, господин полковник. Да простят нас люди, сложившие здесь свои головы. Зовите группу. Нам следует поторопиться, продолжать путь, иначе мы опоздаем.
Но делать это необходимости не было. Группа уже последовала за своими командирами.
Хортия первым перебрался через каменные развалы и благополучно обошел большой валун, который русские диверсанты, видимо, специально скатили со склона, чтобы раздавить коммандос. Они сделали это удачно.
Дальше, за скалами, проломленными валуном, лежали еще несколько тел. Хортия посмотрел на характер ранений, ожидая увидеть простреленные головы, типичный результат работы снайпера. Но он ошибся. Видимо, в состав диверсионной группы входил только один снайпер, и находился он с противоположной стороны.