– В городе я на это внимания не обращал. Кстати, о тракторах. Они тут часто ездят?
– Если вы рассчитываете, что трактор вас вытащит, то зря надеетесь. Поздно, теперь они уже не ездят. Вот с утра пара-тройка пройдет – механизаторы в магазин за опохмелом направляются.
– И что же делать? – расстроился водитель.
– На мою машину не рассчитывайте. Даже если бы у вас был трос метров на пятнадцать. У меня коробка-автомат стоит. Мне буксировать по инструкции не положено.
– И что же делать? – повторил вопрос водитель.
– Извините, выпить не предлагаю, у меня это последняя бутылка, – честно признался медик.
– Вот же дела, – водитель топтался на крыльце. – Решил свой день рождения на природе отметить. У приятеля в Крюковке дом. Собирался сегодня харчи, бухло завезти, послезавтра приятели должны подъехать. У меня там, – он кивнул на застрявшую машину, – вискаря немерено, да и продукты испортиться могут. На дороге оставлять боязно.
– Да, тракторист по закону подлости может и в неурочное время поехать. А похмельному человеку незазорно и в чужую машину среди ночи заглянуть, – разделил опасения пришельца Крейдич. – В машине придется ночевать.
– А нельзя ли к вам в дом на ночь продукты и спиртное занести? – поинтересовался неудачник.
– В холодильнике место найдется, да и погреб имеется, – без особого энтузиазма произнес хозяин сельского дома.
– Пару пузырей и раскатить можно, если вы не против, – предложил водитель застрявшего автомобиля.
У патологоанатома заблестели глаза. У него теперь появлялась не только компания, но и хорошее спиртное. Бухло и сумку со снедью вдвоем перенесли быстро. Приезжий даже не позволил зайти Крейдичу в лужу. Стол накрыли быстро, уже темнело. Петр Павлович с умилением смотрел на то, как гость открывает вискарь и разливает его в стаканы.
– Вы не против, если я себе и вам брошу по устрице? – спросил приезжий. – Великолепный вкус, поверьте.
– Себе, пожалуйста. А я человек консервативный, – хозяин дома взял стакан в руки. – Ну что, выпьем для начала за знакомство? Меня, кстати, Петром зовут.
– Меня – Андреем, – назвался Ларин.
Толстостенные стаканы сошлись с глухим стуком, без звона, словно два булыжника ударились.
– Первый раз вискарь из граненого стакана пью, – признался Крейдич. – Из горлышка приходилось. Врать не стану. Вы кто по профессии? – из вежливости поинтересовался патологоанатом.
– Не догадываетесь?
– Трудно сказать. Я не психолог, но что-то, связанное с интеллектуальным трудом. Попробую угадать. Журналист? Нет-нет. Это мимо. Продюсер? И это облом.
– Не гадайте, профессия редкая. Профессиональный экстрасенс, – улыбнулся Ларин.
– Да уж, – выдохнул Крейдич. – Я-то думал, что самая бесполезная в мире профессия моя.
– Как экстрасенс я легко ее угадаю, – прищурился Андрей, затем закрыл глаза, выставил перед собой ладонь, словно бы просканировал ею сидевшего напротив него. – Вы патологоанатом, – абсолютно убежденно произнес он.
– Угадали.
– Не угадал, а узнал.
– Как вы это делаете? – Крейдич взял налитый Лариным стакан, пригубил. – Отличный виски. Вы его тоже выбираете при помощи своих сверхъестественных способностей?
– Ничего сверхъестественного в моих способностях нет. Просто тренировки усиливают то, что дано каждому из нас от природы. Вот вы, например, развили у себя что-то вроде зрительного рентгена – глянули на труп и уже почти наверняка знаете, что там внутри. Вскрытие только подтверждает ваши догадки.
– Бывает такое. Вот, скажем, на прошлой неделе поступил ко мне очередной жмур. Вроде как скончался от асфиксии, то есть кислородного голодания.
– Я не успел добавить, что вы работаете в тюремном морге, – уточнил Ларин.
– И тут угадали. Удушили жмура сокамерники мокрым полотенцем, – Крейдич не успел допить виски, заметил, что в нем плавает еще живой комар, и принялся ложкой вылавливать его.
Когда поднял глаза и хотел продолжить рассказ, то первым делом увидел наведенный на него объектив видеокамеры, она стояла на столе на невысокой треноге, словно из воздуха материализовалась. Крейдич перевел взгляд на гостя, тот слегка улыбался, пистолет держал в руке небрежно, но ствол уверенно смотрел прямо в лоб хозяину.
– Не забывайте, я экстрасенс, – произнес он с легкой улыбкой. – И мне известно о вас абсолютно все. Но одно дело, если я расскажу об этом, и совсем по-другому будет выглядеть ваше собственное видеопризнание.
– Вы о чем? – не сразу понял Крейдич, поднося стакан к губам.
– Пить вам пока не надо, – остановил его Ларин. – Признаваться следует на относительно трезвую голову, во всяком случае, на видеозаписи не должно быть видно, что вы выпивши.
– Признаваться в чем? – голос патологоанатома дрогнул, потому что ствол пистолета замер, уставился своим зрачком прямо ему в правый глаз.
– Меня интересует, кто и под каким предлогом заставил вас совершить служебный подлог – составить фальшивое заключение о смерти старпома сторожевика «Бесстрашный». Не станете же вы меня уверять, что это была ваша частная инициатива?
– Мне не в чем признаваться, – тюремный медик опустил взгляд.
– Вам же приходилось копаться в черепах людей, получивших пулевые ранения навылет в голову, в частности, входное отверстие – правый глаз, выходное – затылочная часть? Неужели вы хотите, чтобы один из ваших коллег уже завтра копался в вашей черепушке и цокал языком: «Ах, какой интересный случай», – Ларин щелкнул предохранителем и передернул затвор, давая понять, что больше уговаривать он не намерен.
На видеокамере горела индикаторная лампочка. Этот адский огонек свидетельствовал – запись идет.
– Что мне говорить?
– Для начала назовитесь, а потом говорите – правду, правду и еще раз правду. Это облегчит вам душу.
Патологоанатом тяжело выдохнул и принялся говорить, глядя в камеру:
– Я, Крейдич Петр Павлович…
Когда все было закончено, патологоанатом наметил движение к стакану с виски.
– Теперь можете пить спокойно, – разрешил Ларин. – Дело сделано, и ничего уже не изменишь.
– Кому в руки попадет эта запись?
– Кому нужно, – ответил Андрей.
Ларин уже спускался по ступенькам, когда вслед ему выскочил Крейдич с топором. Но патологоанатому хватило ума не пытаться сразу же засадить острие Ларину в голову. Крейдич стоял, тяжело дыша. Топор подрагивал в его руках.
Андрей со спокойной улыбкой смотрел в глаза противнику. Он по своему опыту знал: убить человека – не такое простое дело, каким кажется дилетантам, даже если ты медик, вскрывающий за день по несколько трупов.
– Ну, и чего надо? – спросил он.
– Мужик, я передумал. Отдай запись, – выдохнул Петр Павлович.
Такое предложение сильно повеселило Андрея.
– Слушай, у тебя с головой все в порядке? Ты молиться должен, чтобы твое признание предали гласности. Иначе тебя просто уберут. Всего хорошего.
Ларин повернулся спиной к патологоанатому. Теперь он точно знал, что тот не решится ударить. Крейдич в бессильной злобе смотрел на то, как Ларин садится в машину, как «намертво забуксовавший» автомобиль легко выезжает из лужи…
Глава 4
Авиалайнер рейса Москва – Владивосток ровно гудел в небе. Под крыльями снежными холмами разлеглись кучерявые облака. Лора и Ларин сидели в хвосте самолета. Андрей на вопрос стюардессы, не желают ли пассажиры чего-нибудь прохладительного, отрицательно покачал головой и продемонстрировал открытую бутылку с морковным соком. А вот Лора заказала минералку. Искрящиеся пузырьки бежали от дна к поверхности.
– Спасибо, – несколько надменно кивнула агент Дугина стюардессе, как всякая красивая женщина, она недолюбливала других красоток. – Милочка, – змеиным шепотом произнесла она. – У вас две верхних пуговички расстегнулись, а на службе это непозволительно.
Ларин, непроизвольно заглядевшийся в вырез рубашки стюардессы, отвел взгляд, стал смотреть в иллюминатор.
– Спасибо, что подсказали. Приятного полета, – в голосе стюардессы послышалось змеиное шипение, немного минералки, якобы случайно, пролилось на блузку Лоре. – Извините, я сейчас промокну.
– Оставь свою салфетку при себе. Я не люблю, когда к моей груди прикасаются женщины. Меня от этого стошнить может.
– Еще раз извините, – стюардесса почувствовала, что перешагнула черту профессиональной вежливости, коль пассажирка с бюстом, большим, чем у нее, перешла на «ты».
– С вами, бабами, не соскучишься, – проговорил Ларин.
– Что-то произошло?
– Нет-нет, все в порядке.
– Если расстегиваешь больше пуговичек, чем положено, то надо иметь, что под ними демонстрировать. А ты купился, заглянул в пустой колодец. Рядом с тобой такая красотка сидит, а ты на меня ноль внимания, – Лора томно прикрыла глаза, откинулась на спинку кресла. – Хоть бы приобнял, поцеловал.
– Ты для меня сейчас не женщина, а напарница, – напомнил Андрей. – Давай о деле подумаем. Согласно ориентировке, у нас есть капитан сейнера Павел Прокопов. И его мы должны раскрутить на откровенность. Какие есть предложения?
– Ты для меня сейчас не женщина, а напарница, – напомнил Андрей. – Давай о деле подумаем. Согласно ориентировке, у нас есть капитан сейнера Павел Прокопов. И его мы должны раскрутить на откровенность. Какие есть предложения?
– Действую я. Ты на подхвате. Мужики падки на женскую красоту, особенно, если женщина беззащитная. Ну, такая, как я.
– У меня есть встречное предложение. Действую я. А ты на подхвате. Я верю в силу денег и убеждения. Если человек непонятливый, можно и ствол ко лбу приставить.
– Ствол ко лбу никогда не поздно приставить, даже утром в постели, – подколола Лора. – Вы, мужчины, очень амбициозные, все норовите сами сделать. Потому пусть решит случай, – молодая женщина взяла оставшуюся на столике после завтрака зубочистку, сломала ее пополам, продемонстрировала Ларину. – А теперь закрой глаза. Вытащишь длинную, будешь действовать сам. Короткую – я.
Ларин подчинился. Но все же вытащил длинную.
– Что ж, теперь все справедливо. Я на шухере постою. Иногда это самое важное…
Огни Владивостока мягко размывались в туманной дымке. На небе тускло горели звезды. Их свет смазывался мощными прожекторами. На склоне вдоль берега растянулись строения рыболовецкого хозяйства: огромные сборные склады холодильных установок, административный корпус, общежитие для рыбаков. За ними светились окнами жилые дома рыбацкого поселка.
По морю вдоль стенки неровной шеренгой выстроились сейнеры, траулеры. На рейде поблескивал стояночными огнями плавучий рыбзавод. В воздухе густо пахло прелыми водорослями и свежей рыбой.
Капитан сейнера Павел Прокопов, моложавый мужчина с густой шевелюрой и аккуратно подстриженной бородкой, закончив дела на борту, сошел на берег. День выдался утомительный, хотелось скорей добраться до дома, выпить пару рюмок водки и завалиться спать.
– Извините. Вы – Павел Прокопов? – донесся из-за спины сдержанный вежливый голос.
Капитан обернулся. За ним стоял незнакомец, явно приезжий, столичная штучка, одет неброско, но дорого и со вкусом. Он смотрел на рыбака пристально и многообещающе. Прокопов прочувствовал последнее обстоятельство «спинным мозгом», так мог смотреть только тот, кто собирался предложить ему заработать.
– Ну, я. А что? – не слишком дружелюбно отозвался капитан сейнера.
Предложение заработать в его ситуации и при его профессии могло быть только уголовно наказуемым. Или улов «налево» продать, или контрабанду принять на борт.
– Меня зовут Александр Доморадский, – назвал вымышленную фамилию Андрей Ларин. – Обозреватель газеты «Абсолютно секретные файлы». Слышали о такой? – агент-антикор протянул рыбаку запаянное в пластик удостоверение.
Капитан сейнера не был любителем желтой прессы, если и брал в руки газету, то лишь затем, чтобы разгадать кроссворд.
– Что-то слыхал. Таких газет немало. У вас почему-то порядкового номера удостоверения не проставлено.
– Наша газета самая популярная. А порядкового номера не поставлено, потому что это секретная информация. Никто не должен знать, сколько у нас сотрудников работает. Это ваш сейнер подобрал старпома сторожевика «Бесстрашный»?
– На эту тему я говорить для прессы не стану, – тут же «закрылся» Прокопов. – И не для прессы – тоже.
– Почему? Вы же совершили доброе дело, спасли человека.
– Я подписку о неразглашении давал.
– Кому?
– Следователю военной прокуратуры. Большего я вам не скажу. Все, до свидания, – капитан сейнера раздраженно зашагал вдоль стенки.
Неподалеку натужно гудели краны, выгружали улов.
– И чтобы это услышать от вас, я летел сюда из Москвы? – искренне удивился Ларин.
– Ваши проблемы. Я вас не приглашал. Могли бы и позвонить по телефону, услышали бы то же самое. Хотите официальной информации, обратитесь в пресс-службу военной прокуратуры.
– Мне нужна правда, а не вымысел. Вот почему я здесь. Вот поэтому и не звонил предварительно, – улыбнулся Ларин.
– Я уже ответил вам – у меня подписка о неразглашении.
– Я же не прошу рассказать мне правду бесплатно, – вкрадчиво произнес Андрей и принялся по одной доставать из кармана стодолларовые купюры, складывая их карточным веером. – Сто, двести, триста… тысяча… Кстати, сколько вы зарабатываете? Можете не отвечать… тысяча пятьсот… две тысячи… три… три тысячи сто… три тысячи двести…
Павел Прокопов завороженно смотрел на шулерские движения пальцев «московского журналиста», вслушивался в шелест купюр. Возможно, деньги сами по себе и не подействовали бы, но капитану хотелось поделиться тем, что он знал о трагедии.
– … три тысячи двести, – повторил Ларин, а затем принялся за обратный отсчет суммы, пряча в карман купюры. – Три тысячи сто, три тысячи.
– Я согласен, – тут же сдался капитан сейнера. – Но только мое имя нигде не должно быть упомянуто.
– Меня это устраивает. Мне нужна правда, – Ларин протянул капитану три тысячи, тот тут же свел их из веера в пачку, спрятал в карман. Андрей демонстративно вынул диктофон и выключил его. – Я готов выслушать вас.
Рассказ Прокопова походил на абсурд. Он рассказал о том, как его радист принял сигнал «SOS», переданный с «Бесстрашного». Как его команда, невзирая на шторм, спасала людей с терпящего бедствие корабля.
– …это было страшное зрелище, – продолжал свой рассказ капитан сейнера. – Расстрелянный спасательный плот еле держался на плаву, его заливали волны. Единственный, кто был еще жив, – это старпом «Бесстрашного», он привязал себя к плоту леером. Другие тела уже смыло в море. Двоих я видел собственными глазами. Они качались в волнах. Их спасательные жилеты были прострелены.
– Кто их расстрелял?
– Спасатели на вертолете, – пожал плечами капитан сейнера. – Так сказал Медведкин, когда мы подняли его на борт. Он называл их фашистами. Сказал, что спасательные плоты в упор расстреляли со снизившегося вертолета береговой российской авиации.
– Он был в твердой памяти или бредил?
– Старпом был очень плох, вскоре потерял сознание, но говорил, я думаю, правду.
– Вы подняли тела убитых?
– Волнение было таким сильным, что я не рискнул. Нас чуть не перевернуло, когда мы поднимали старпома.
– Звучит странно, – признался Ларин. – Зачем понадобилось спасателям расстреливать гибнущих матросов с «Бесстрашного»?
– Откуда мне знать? Я сказал то, что видел, и то, что слышал. У меня и доказательства есть.
– Какие?
– Вот, – капитан полез в портфель, вытащил две крупнокалиберные пули. – Я достал их из спасательного жилета одного из мертвых матросов. Мы попытались поднять на борт его тело, но оно выскользнуло из порванного выстрелами жилета.
– Крупный калибр. Вы могли бы мне их продать?
– Вы точно журналист? – прищурился капитан сейнера. – Вы не один из этих – прокурорских? Вы не проверку мне устраиваете? – Прокопов стал нервно озираться. – Что-то вы слишком щедрый.
– Информация стоит денег. И разве я похож на прокурорского?
– Не похожи, у вас глаза другие. Черт с вами, пули я отдаю вам просто так. Без денег. Вы и так уже немало заплатили. Но есть у меня и более веское доказательство. Следователя из военной прокуратуры прямо перекосило, когда он его увидел, и тут же изъял без всякого составления протокола.
– Значит, доказательства уже нет? – разочарованно произнес заинтригованный сначала Ларин.
– Нет оригинала. Но копия у меня. Запись с бортового видеорегистратора. Он и зафиксировал все, что было на самом деле.
– Вы всегда снимаете путину для домашнего видео? – удивленно вскинул брови Андрей.
– Это владелец сейнера поставил. Он каждый наш шаг контролирует.
– Зачем?
– Боится, что мы улов за хорошие деньги японцам или корейцам продадим. Сам-то он копейки платит. Вот и поставил видеорегистратор. Удалить с него запись у меня возможности нет, а вот переписать – сколько угодно. Я сразу понял, что дело нечистое, вот и закатал себе на планшетник, прежде чем вернулся в порт.
Прокопов полез в портфель, вынул планшетник, пробежался по экрану пальцами.
– Смотрите. Если заинтересует, то могу продать запись за пару тысяч. Вы уж извините за жадность, но я сильно рискую. Владелец может с работы выгнать, если узнает, что я с вами говорил. Мне «жировой запас» потребуется, чтобы вновь на работу устроиться.
Ларин взял планшетник в руки, всмотрелся в экран. Пока разобрать толком, что происходит в кадре, было нельзя, волны брызгами заливали объектив.
Совсем рядом с Лариным и капитаном гудел мощный портовый кран, позванивали туго натянутые тросы, звучал зуммер. Прожектор бликовал на экране. Не помогла и ладонь, которой Андрей прикрывал изображение тенью. Он сделал шаг в сторону, чтобы попасть в тень от морского контейнера. И, как всегда делал в таких случаях, коротко осмотрелся, нет ли слежки. Его взгляд зафиксировал какое-то стремительное движение вверху. Стрела портового крана нависала над ним и Прокоповым, сорвавшийся со строп стальной контейнер летел прямо на них.