Ей ответил глубокий вздох, а затем голос Генри.
- Хорошо, - произнес он. - Спокойно, спокойно, думай вместе со мной, думай о картах - карты простые рисунки - просто черные линии и пятна краски. Сожми их, сильнее! Теперь сожми их сама крепче.
Казалось, ее рукам пришлось вступить в короткую схватку с тем, что они держали, но карты сопротивлялись недолго. Борьба, если она и была, завершилась. Сильные руки Нэнси сжали карты, подровняли их, пришлепнули сверху. Генри снял ладони с ее кистей и взял колоду. Нэнси тут же шагнула в сторону и посмотрела на стол. На нем лежала горка чернозема, словно только что из сада.
На нее навалилась такая слабость, что она покачнулась. Сильная рука Генри придержала ее, помогая опуститься в кресло.
- Все в порядке. Погоди минутку, - с трудом произнесла Нэнси, не отпуская его руку. - Пустяки, пробормотала она сама себе, - все очень просто. Наверное, я просто не привыкла к таким вещам - в этом все и дело.
Она даже не подумала, что случившееся может быть каким-нибудь ловким фокусом. Генри не мог так шутить. Однако на обеденном столе лежала земля. Тетя Сибил удивится, откуда она здесь взялась. Нэнси зажмурилась, а когда открыла глаза, у нее почему-то открылся и рот. Горка земли оставалась на месте.
- С тобой все в порядке? - заботливо спросил Генри.
Нэнси собралась с силами.
- Да. Генри. Что это было? Я хочу сказать...
- Ты испугалась! - с упреком произнес он.
- Ничуть! - ответила она.
- Если ты боишься, то я не смогу тебе ничего рассказать. - Генри вздохнул. - Я не смогу разделить с тобой свое знание, если ты этого не захочешь. А ведь ты видела только начало; тебе лучше сразу это понять.
- Да, милый, - сказала она. - Не будь со мной таким суровым. Все случилось так неожиданно, правда? А она.., она настоящая?
Он зачерпнул немного земли и снова бросил на стол.
- Вполне. Хоть цветы сажай.
- Тогда, - в голосе Нэнси пробились истерические нотки, - позови Агнес, пусть она уберет здесь.
- Потрогай, - предложил Генри, - подержи в руках, убедись, что она настоящая.
- Ни за что! - воскликнула Нэнси. - Генри, я прошу тебя - позвони. Я хочу посмотреть, как Агнес соберет ее в ведро. Это лучшее доказательство.
Явилась Агнес с ведром и быстро навела в комнате порядок. На лице служанки отразилось только легкое недоумение и недовольство. Понятно, не ее это дело, чем занимались мисс Нэнси и молодой человек, но результат - вот он, - грязь на обеденном столе. Агнес протерла столешницу и удалилась. Нэнси замерла в кресле, и в комнате надолго повисла тишина.
Наконец девушка шевельнулась и посмотрела на Генри.
- А теперь рассказывай, - потребовала она. Он стоял, прислонившись к каминной полке и поглядывая на нее сверху вниз.
- Я уже все рассказал тебе. Все в мире взаимосвязано; некоторые связи видны лучше, другие - хуже. Между этими картами, - Генри показал на кожаный футляр, - и природными проявлениями существует очень тесная связь...
Она перебила его.
- Да, дорогой, можешь не объяснять. Просто скажи мне еще раз то, что ты говорил про ветер, и про все остальное.
- Земля, вода, воздух и огонь, - начал Генри. -Денарии, чаши, жезлы, мечи. Когда руки знающего человека встречаются с картами, карты оживают...
Она поглядела на свои руки, лежащие на коленях.
- И руки могут это сделать?
- Они могут все, - сказал Генри. - Они обладают силой.
- Но зачем тогда карты?..
Молодой человек улыбнулся. Нэнси вдруг потянулась к нему, он наклонился и нежно взял ее за руки. Движение захватило ее, но все-таки это она поднялась с кресла, а не он склонился к ней. С минуту, пока он шептал какие-то милые пустяки, голос его не покидала радостная энергия, а когда он, наконец, медленно отпустил ее, движение чем-то напомнило Нэнси мастера, который убирает драгоценный инструмент до той поры, пока он не понадобится снова. Генри не спускал с нее глаз - так проверяют, в порядке ли сложное и тонкое устройство, не пострадало ли оно в ходе эксперимента, для которого, собственно, и было предназначено.
Нэнси поправила волосы и снова села.
- В следующий раз я лучше подготовлюсь.
- А будет следующий раз? - поинтересовался он. Нэнси серьезно смотрела на него.
- Если захочешь. Если тебе нужна моя помощь, я готова. Но в следующий раз, пожалуйста, сначала расскажи мне побольше. Почему это вообще происходит?
- Почему - не знаю, - ответил он, - зато знаю, как. Эти карты связаны с одной.., хм, вещью, которую я покажу тебе на Рождество, и связаны с.., нет, тут словами не объяснишь.., скажем, с Танцем.
- С танцем? - удивилась Нэнси.
- Это не обычный Танец, нет, лучше сказать: это намного больше, чем Танец, - ответил Генри. -Сама увидишь. Земля, огонь, ветер, вода - и Старшие Арканы. Когда они вместе с картами, открывается путь к всеведению, к предсказанию будущего. Ах, Нэнси, если ты увидишь то же, что вижу я, и захочешь того же, чего я хочу, перед нами откроется Путь! Если его вообще можно найти, то только так. - Он порывисто подошел к ней. - Руки! воскликнул он. - Руки - это все, ну и еще то, что стоит за ними. Надо ощутить в себе ритм: дай мне - и возьми.
Ее увлекла пылкость, с которой он говорил сейчас.
- Что ты собираешься делать? - спросила она, краснея.
- Кто знает? - ответил он, еще крепче сжимая ее пальцы и взмывая на крыльях собственной громадной мечты. - Творить!
Глава 4
КОЛЕСНИЦА
Перед Рождеством Генри вызвался сам отвезти семейство Кенинсби в дом своего деда. М-р Кенинсби решил уделить пребыванию в гостях неделю, и это вполне устраивало Генри: за неделю-то наверняка удастся совершить задуманное. Странный эксперимент, который проделали они с Нэнси, окрылил его - девушка оказалась прекрасным инструментом для достижения желанной цели. О том, как отразился этот случай на Нэнси, судить было трудно: она больше не заговаривала о картах и в последние дни стала молчаливее, чем обычно. Впрочем, у Генри в это время было столько дел, что некоторое похолодание в их отношениях вполне можно было списать на его занятость.
Внешне все оставалось по-прежнему. Только Си-бил замечала, что Нэнси приуныла, хотя и не хочет этого показывать. Но из всей семьи одна Сибил понимала, как часто люди изображают вовсе не то, что чувствуют, сколько слоев приходится снимать с человека, прежде чем доберешься до его сути. Издавна она привыкла наблюдать за окружающими. Ничем не выдавая своего интереса, она тем не менее зорко отмечала, как в душе племянницы поверх страсти, которую обычно называют любовью, раскинуло крылья какое-то новое переживание.
М-р Кенинсби и не догадывался, насколько близок был к истине, когда обвинял Сибил в безответственности, приравнивая ее к Нэнси. Они были схожи по душевному строю, а несходство характеров объяснялось разным жизненным опытом. Нэнси еще не испытала всех тягот ответственности, этого жернова на шее, от которого человек стремится избавиться всеми силами; этой задачи, имеющей единственное решение - предоставить решать ее Творцу; этого ярма, которое, однажды взвалив на себя, человек привычно влачит всю жизнь.
Сибил давно познакомилась с этими веригами, отказалась от них, и теперь, освобожденная любовью, куда более полной, чем чувство Нэнси, улыбалась юной неофитке, пытавшейся разглядеть сквозь туман собственной невинности итог разыгрывающейся мистерии.
Вот и сейчас Сибил, стоя на ступенях дома, спокойно улыбалась Генри, в нетерпении похлопывавшему по дверце машины. Нэнси поспешно завершала сборы где-то в недрах дома. М-р Кенинсби давал по телефону последние инструкции своим заместителям. Ральф уехал рано утром, а сейчас уже далеко перевалило за полдень; погода выдалась холодная и ясная.
- Позвольте поблагодарить вас за то, что вы еще и везете нас, Генри, сказала Сибил.
Он ответил учтиво, но при этом в голосе прорвалось нетерпение.
- Мне это только в удовольствие, тетя Сибил. Вы позволите мне вас так называть?
Она любезно наклонила голову, но в глазах прыгали чертенята.
- Это ради Нэнси или ради меня?
- Ради нас всех, - ответил Генри. - Между прочим, вам говорили, как трудно вас понять? Вы упорно избегаете лишних движений...
- Как Симеон Столпник? - уточнила Сибил. -Неужто я приросла к столбу между небом и землей? Экое нечеловеческое зрелище!
- В вас действительно есть что-то нечеловеческое, - кивнул Генри. - Вы воплощение всех добродетелей, но стоит присмотреться - и чудится что-то грозное.
- Увы мне! - воскликнула Сибил. - А я-то думала, что в наши дни незамужняя тетка - вполне привычное явление! Старая дева - эка невидаль!
- Дева... - повторил Генри и резко оборвал себя. Минуту поразмышляв, он заговорил снова, но теперь уже с удивлением. - Вот, в этом, пожалуй, все и дело. Вы - странное создание, вы действительно Дева, в вас - тайна владения собой.
В ответ Сибил рассмеялась так же радостно и непринужденно, как нередко смеялась Нэнси.
- Генри, дружочек, много ли вы знаете о старых женщинах?
- Достаточно, чтобы понять, что вы не из их числа, - сказал он. - Тетя Сибил... Хм, даже ваше имя подтверждает это. Вы - чудо девственности из круга Зодиака.
В ответ Сибил рассмеялась так же радостно и непринужденно, как нередко смеялась Нэнси.
- Генри, дружочек, много ли вы знаете о старых женщинах?
- Достаточно, чтобы понять, что вы не из их числа, - сказал он. - Тетя Сибил... Хм, даже ваше имя подтверждает это. Вы - чудо девственности из круга Зодиака.
- Вот так комплимент! Если бы не шуба, я бы сделала реверанс. Вы заставляете меня позавидовать возрасту Нэнси - ну, хотя бы на один вечер.
- Пожалуй, я вам не поверю. Вам решительно нечему завидовать. У вас все есть, - сказал Генри.
Договорить они не успели, потому что в этот момент появился м-р Кенинсби, подгонявший Нэнси. Он собственноручно запер двери, после чего все, наконец, спустились к машине, и полисмен на мостовой отдал честь м-ру Кенинсби.
- Добрый вечер, добрый вечер, констебль, - проговорил Кенинсби. - Уезжаем. Такие вот дела. Веселого вам Рождества.
- Боже милостивый, - шепнула Нэнси на ухо Генри, - папочка, кажется, развеселился.
- Только потому, что не считает полисмена за человека, - так же тихо пояснил Генри. - Он не бывает груб ни с бедняками, ни с собаками. Ему неприятны только равные.
- Ну, дорогой, - отозвалась Нэнси, - на моей памяти ты тоже не предлагал полисмену выпить. - Ее рука проскользнула в ладонь Генри. - Я вся в предвкушении. Мы с тобой вместе. Рождество, и.., и все остальное. А полисмен тоже часть всего? Где его искать - в жезлах или в мечах? А может, его место среди твоих загадочных Арканов?
- Констебль? - на мгновение задумался Генри. - А не поискать ли его среди Императоров?
М-р Кенинсби как раз закончил разговор с констеблем об охране дома и шел теперь к машине. Сибил уже устроилась на заднем сидении, Нэнси заняла переднее, а м-р Кенинсби сел рядом с сестрой. Генри запустил мотор, захлопнул дверцу, и они поехали.
Первые мили прошли в молчании. Каждый воспринимал движение по-своему; если для мужчин это было движение к чему-то, то для женщин, скорее, в чем-то. М-р Кенинсби ощущал его как устремление к ближайшему и неизбежному будущему, от которого ожидал одних неприятностей. Генри всей душой рвался в будущее; оно сулило ему испытание и победу. Нэнси и Сибил будущее могло предложить только новые формы блаженства; куда бы они ни отправились, они все равно оказались бы там же, где пребывали и сейчас, а время в пути просто позволяло одной радости перейти в другую.
В замкнутом пространстве экипажа движение мыслей четверых людей плавно переходило в движение четырех тел, взаимосвязанных и до известной степени гармоничных. Всех четверых соединяли незримые нити; каждый испытывал взаимное притяжение остальных и, в свою очередь, влиял на их свободу. Знание танцевало со знанием; в танце возникали то резкие па озабоченности, то плавные пируэты удовлетворения - обычный язык, котором вынуждены пользоваться души в тварном мире.
Полисмен на перекрестке поднял руку. Генри показал на него Нэнси.
- Ты хотела взглянуть на Императора, ну так вот он.
- Ты шутишь? - неуверенно спросила она.
- Ничуть, - серьезно ответил Генри. - Посмотри на него.
Она посмотрела. Последние несколько дней она часто рассматривала карты Таро и теперь легко припомнила нужный лист. Может быть, что-то в облике полисмена, в его плаще, блестевшем под фонарем на темнеющей улице, навело Нэнси на мысль о связи с определенной картой; возможно, она уловила то общее, что существовало между императорами и халифами, кади и мировыми судьями, преторами и алькальдами, ликторами и констеблями - как бы там ни было, на миг сквозь сумерки ей почудилась тяжелая официальная поступь Императора из Старших Арканов в шлеме и в белом плаще, вытянувшего вперед руку со скипетром, словно Карл Великий, некогда призвавший своим властным мечом разрозненные племена Европы выйти из лесов и подчиниться ему. От ног Императора Запада начинались широкие дороги: в Рим, в Париж, в Экс, в Византию; по обочинам народы еще только строили свои города. Гул огромных толп волной хлынул в сознание Нэнси. Фигура в белом плаще управляла несметными народными множествами легкими, почти незаметными жестами; везде царили закон и порядок. Каждое тело пребывало на своем месте, двигаясь или замирая в нужный момент, и автомобиль Генри вдруг оказался частицей этого мирового движения. За окном машины мелькнуло лицо под каской, и Нэнси отвела глаза она поняла, что не должна видеть его.
Но теперь, не разглядев, каким же оно было это лицо, она еще глубже погрузилась в сумеречные грезы, где конкретные черты только мешали проникновению в сущность вещей и постижению силы, правящей миром. Ей все казалось, что где-то поодаль она различает властную фигуру в белых одеждах...
На улицах шла оживленная предпраздничная торговля, но автомобиль отгородил Нэнси и от покупателей, и от продавцов, унося ее все дальше и дальше. Казалось, он плавно мчится с вершины огромного холма, а городская суета, словно пыль, поднятая колесами, остается позади и оседает на высоких гребнях откосов по обочинам. Краешком сознания Нэнси понимала, что шоссе совсем не соответствует картине, представшей ее воображению, но не могла отделаться от ощущения, что они вот-вот вырвутся на настоящую дорогу. Почувствовав угрозу неведомого, она принялась отчаянно вспоминать все, что знала об автомобилях, полисменах и молодых людях - вот Генри, например...
Это помогло, Нэнси начала приходить в себя, когда внезапно - уже в предместьях Лондона автомобиль притормозил возле большого здания. Над воротами горел свет, в освещенном кругу сидела привратница с большим ключом. Ворота свет женщина... В сознании Нэнси вновь вспыхнула одна из карт Таро: императорский головной убор, плащ, разлетающийся, как крылья, гордое, строгое лицо, повернутое к арке над воротами, где на границе света и тени терялось геральдическое изображение какого-то крылатого существа. Кто-то, где-то, наверное, отец на заднем сиденье - что-то произнес, и в его голосе Нэнси услышала отзвук безысходной боли. Но машина снова ускорила ход, и они полетели дальше во тьму, оставив позади и эту царственную фигуру.
Нэнси хотела заговорить с Генри, но не смогла. Они сидели совсем рядом, но у нее почему-то не было уверенности - есть ли в машине вообще кто-нибудь. Не сам ли автомобиль показывает ей то, что хочет, а вовсе не то, что есть на самом деле? Видимо, Нэнси впала в транс; автомобиль двигался и вместе с тем оставался неподвижен, парил, мчался и одновременно стоял у входа в глубокое, мрачное ущелье, по обе стороны которого вздымались величественные фигуры. Они стремительно проносились мимо и все же оставались на месте. Неопределимые, они сами определяли все, создавали и удерживали Путь, уготованный именно ей, Нэнси. Там над дорогой летело облако; сквозила Луна; туман и превращения царили вокруг, а может быть, это реял белый плащ Императора, а в лунном свете проступало ясное и холодное лицо Императрицы, каким оно запомнилось ей по одному из Старших Арканов. Но в ущелье поджидала тьма; глубже и глубже, неподвижно и на полной скорости Нэнси и ее спутники уносились туда.
Нет, она не смела заговорить с Генри; он вел машину; если отвлечь его, они могут разбиться. Нэнси позволила себе только один беглый взгляд, мольбу сердца, и в тот же миг вспомнила, где видела это лицо раньше. В колоде Таро ей не раз попадалось изображение Колесницы: возница подался вперед к двум запряженным сфинксам... У возницы было лицо Генри. Да, Генри.., но вот странно: что-то в этом лице напоминало и тетю Сибил! Лица, фигуры - все внезапно смешалось. Над полисменами, привратницами, Императором, Императрицей, Сибил, Генри, сфинксами, возницами росла и грозила вобрать в себя всех чья-то новая тень. Они мчались именно к ней, к этой форме, которая вот-вот проявится, к тому лицу, которое сейчас возникнет из...
Автомобиль притормозил, и Нэнси невольно вскрикнула. Впереди на дороге свет фар выхватил из темноты видимое до мельчайших подробностей тело худого, обнаженного человека, подвешенное за руки к перекладинам столба; голова несчастного склонилась на плечо, ее словно подпирал жуткий венец из длинных колючек. Широко открытыми глазами Нэнси впилась в фигуру и думала лишь о том, что изображение перевернуто; голова должна быть внизу; так было на картах. Повешенный изображался вверх ногами. Вот и здесь, сейчас, он точно такой же, мертвенно-бледный, страдальчески изогнувшийся, и голова склонилась, но она вверху.
Нэнси вскрикнула и проснулась. По крайней мере, все остальные решили именно так. Генри заботливо тронул ее за локоть, отец раздраженно проворчал что-то, а перед ней на дороге стояло довольно грубо сработанное распятие.
Генри быстро успокоил ее. Нэнси поудобнее устроилась на сиденье и совершенно искренне попросила прощения. Да, конечно, ей просто приснилось что-то страшное.
- Дорогая, это действительно было, - едва слышно шепнул Генри.
- Конечно, так и было, - хмыкнул отец.
- Конечно, так и есть, - сказала Сибил. - Кое-кто просыпается, Нэнси.