— Мне понадобится время, чтобы разобраться со своими письмами.
— Хорошо, встретимся за обедом, а потом я отвечу на любые вопросы, которые у вас появятся. — И она удалилась.
Мардж отхлебнула сока, тяжело вздохнула и открыла почтовую программу.
Начала со старых новостных рассылок, которые приходили в ящик трижды в день: открывала каждую и просматривала заголовки, если попадалось что-то интересное, вчитывалась. Своими глазами увидела Послание, пережила потрясение, разглядывая фотографии Первых суток контакта, проследила за развитием дебатов о ВМЧ, жадно изучила розовые пирамидки, снятые со всех возможных ракурсов, и перешла к событиям последних недель.
Похоже, мировая экономика перестраивалась с ужасным хрустом, как старенький кубик Рубика. Индустрия похудения отмерла за ненадобностью, целые сегменты промышленности разрушались, аналитики шумно нюхали воздух, пытаясь уловить тенденции. Пока главным «трендом» была обыкновенная еда. Ну да, человечество обнаружило невиданный аппетит: женщины, всю сознательную жизнь просидевшие на диете, теперь могли позволить себе что угодно, хоть конфеты коробками, хоть пиво галлонами. Конечно, здорового питания никто не отменил, но с тормозов слетели многие, и ускорившийся обмен веществ тому способствовал. Голод миру пока не грозил, но его возможность уже прогнозировали.
Мардж ошалела от обилия информации и, чтобы отвлечься, решила вычистить ящик от спама, который просочился сквозь фильтры. Удалила, не открывая, несколько писем от заведомо незнакомых отправителей, но в одно всё же заглянула и была шокирована: вместо обычного предложения выиграть миллион или увеличить член на пару инчей ей рекомендовали нарастить груди и ягодицы. Раньше это прозвучало бы изощрённым издевательством для миллионов женщин, а теперь, пожалуй, мог возникнуть спрос. Хотя Мардж искренне не понимала, зачем человеку, только что освободившемуся от жирной задницы, делать себе искусственную?
Поискала весточки от друзей, но за три месяца не пришло ни одной — все же знали о её аскезе. Только сегодняшнее письмо от издателя, который настойчиво интересовался новым текстом, — что довольно странно, они планировали побеседовать о будущей книге только осенью, и сообщение от Энн с темой «МАРДЖ!!!». Внутри была ссылка.
Мардж кликнула и через секунду чуть не завопила от ужаса. Открылся новостной сайт, на главной странице которого красовалась огромная фотографии паршивого качества, сделанная, кажется, мобильником: на грязном полу «Макдоналдса» лежала она, Мардж, в обмороке, похожая на беспомощного кита. Шапка гласила: «Обнаружена последняя толстуха на Земле!» Чуть мельче шел текст, описывающий недавние события в деревенской забегаловке и завершающийся фразой: «Дальнейшая судьба её неизвестна, имя засекречено, аномальным явлением занимаются военные. Что это было?!!!»
«Аномальное явление» била крупная дрожь. Она поняла причину спешки и суеты вокруг своей персоны: ещё несколько часов, и фамилия станет достоянием СМИ, к завтрашнему дню журналисты вычислят дом, и на её бедную голову обрушится злобное любопытство всего человечества. Внизу страницы предлагалось «крупное вознаграждение» любому, кто обладает информацией о ней. Мардж не сомневалась, что близкие не польстятся на деньги, но существовали соседи и шапочные знакомые.
Взяла себя в руки и написала Энн: «Дорогая моя, пожалуйста, умоляю — никому не слова. Я всё-всё тебе объясню, только чуть позже!» Отправила письмо, обновила страницу новостей и с тоской поняла, что опоздала.
Итак, к двум часам пополудни мир уже знал, что на свете существует Единственная Неизменённая, Последняя Толстуха, Мисс 40 % жира, Величайшая Задница Земли — она же Марджори Касас.
Горюй — не горюй, а обедать надо. Мардж вышла в столовую и сразу увидела встревоженную Карен, которая сидела за накрытым столом и чистила апельсин. Ясно было, что она уже знает.
— Прекрасная вещь — интернет, — беспечным тоном заметила Мардж, усаживаясь, — не успеешь чихнуть… Интересно, кто сообщил журналистам моё имя.
— Сразу несколько человек, — ответила Карен, — можете не сомневаться, ваши друзья уже дают интервью.
— Я хочу отсидеться. Не пускайте никого, пожалуйста, хотя бы пару недель. Потом, когда шумиха поутихнет…
Карен печально смотрела на неё и молчала.
— Что, нужно больше? Месяц?
— Она никогда не утихнет, Мардж.
— Да ну, им же когда-нибудь надоест глумиться надо мной.
— Глумиться — да, но вы нужны им, и они никогда не оставят вас в покое.
— Я?? Нужна?? Знаете, дорогая, вы слишком мрачно смотрите на жизнь. Поговорят и отстанут. Обеспечьте мне две недели покоя, а там посмотрим. Я буду править текст, а вы — отгонять придурков. Согласны?
— Как пожелаете. Хотите об этом поговорить?
— Нет, спасибо. Вернёмся к вопросу после моего дня рождения. Лучше скажите, что в этой кастрюльке? Сами приготовили?
Но неприятный разговор состоялся несколько раньше, как раз накануне тридцатидевятилетия Мардж.
Все предыдущие дни она была очень занята — читала текст и намечала сюжетные линии, которые следовало бы развить. Собралась с духом и приняла важное решение: отойти от собственных привычек и раскрыть, ни много ни мало, тему секса. Она не чуждалась полупристойных шуток, но когда изредка её вовлекали в детальное обсуждение чьих-то постельных пристрастий, Мардж становилось не по себе, у неё делалось выражение лица, как у кошечки, вступившей в лужу, — только что лапками не трясла.
В сексе была довольно свободной, но одно дело — заниматься любовью, другое дело — говорить об этом, а уж писать — совсем третье. В книгах чаще всего обходилась невнятными «атмосферными» сценами: герой посмотрел, героиня улыбнулась, а в следующем предложении она уже благодарно целует его мокрое от пота плечо. Мардж гордилась умением создавать должный эротический градус, не прибегая к анатомическим подробностям и акробатическим уточнениям — кто, кого, чем, в какое место и где при этом был его язык. Но в нынешней, главной своей книге, почувствовала необходимость описать женские тайны так, чтобы у читателя возникло впечатление, будто его вовлекают в сумеречные леса, влажные заросли, уводят на залитые солнцем поля. Чтобы, читая, он испытывал не возбуждение, а жгучее любопытство.
Она решилась для такого случая привлечь личный сексуальный опыт и поделиться одним из главных эротических открытий, случившихся за последние годы. Обсуждать его с кем-то прежде не рисковала, но отчего бы не отдать историю Долли, пусть ей будет стыдно, а не Мардж…
То событие — написала бы Событие, если бы не презирала использование больших букв без особой нужды, для многозначительности, — во многом перевернувшее её представления о себе, произошло осенью, в одну из последних постельных встреч с Марком. Последним свидание могло стать не потому, что дело шло к трагическому разрыву, просто Мардж собиралась заняться новой книгой: каждый год, когда погода начинала портиться, она прекращала светскую жизнь и углублялась в работу, выполняя обязательства перед издателем. И на несколько месяцев любовные дела приостанавливались, а чаще всего кончались, потому что по весне гораздо проще найти нового мужчину, чем объяснить старому, отчего она вдруг пропадала. «Да, ты говорила, что собираешься поработать, но неужели нельзя хотя бы раз в неделю встречаться, выходить куда-нибудь и и… ну, ты понимаешь».
Приходилось отвечать просто — «к сожалению, нельзя». Ведь невозможно втолковать человеку непишущему, что текст не выносит соперников, что после секса она едва способна на эмоциональный выплеск в пятьсот слов, а чтобы ежедневно делать хотя бы полторы тысячи, нужны полная сосредоточенность и воздержание, в конце концов. Нет, не объяснишь, да и не любила Мардж сакрализировать профессию, прикидываться экзальтированной служительницей муз, трепаться о жертвенности и долге. Была работа, которую надо сдать в срок, а если отношения мешают делу, то к чёрту такие отношения.
И вот в одно из прощальных соитий с Марком, когда Мардж лежала на спине с подушкой под попой и силилась отвлечься от мысленного составления синопсиса — да, она уже была вся там, в будущей книге, — вдруг пришло поразительное чувство. Марк сделал какое-то особое движение бёдрами, и на Мардж накатило не физиологическое ощущение, не оргазм, а именно чувство, глубочайшее и сложное эмоциональное переживание: смесь вселенской тоски, нежности и одиночества, будто только что заглянула в чужой прекрасный мир и тут же его потеряла. Это произошло так внезапно и мощно, что она заплакала и обхватила мужчину руками и ногами, прижалась к нему всем телом, и он почти сразу же кончил.
Кое-как избавившись от Марка, Мардж серьёзно призадумалась. Если бы во время секса мысли не гуляли далеко от кровати, она, возможно, и не заметила, не поняла бы так отчетливо, что экзистенциальный припадок вызван банальной стимуляцией некой точки во влагалище. Труднодоступной, видимо, потому что Мардж уже знала это состояние, но погружалась в него крайне редко, несколько раз в жизни, точнее, с несколькими мужчинами, которых по-настоящему любила…
Кое-как избавившись от Марка, Мардж серьёзно призадумалась. Если бы во время секса мысли не гуляли далеко от кровати, она, возможно, и не заметила, не поняла бы так отчетливо, что экзистенциальный припадок вызван банальной стимуляцией некой точки во влагалище. Труднодоступной, видимо, потому что Мардж уже знала это состояние, но погружалась в него крайне редко, несколько раз в жизни, точнее, с несколькими мужчинами, которых по-настоящему любила…
И тут стало жутко и смешно одновременно.
«Чёрт побери, возможно, то, что я принимала за любовь, было всего-навсего физической реакцией на член определённой длины, толщины и кривизны. Вот это номер, а?» — Она нервно хихикнула.
Ведь не случайно её «главные любови» обладали привкусом потери. Самые драгоценные мужчины всегда оказывались чужими, ускользающими, и, да, тоска, нежность и одиночество, вот что разрывало сердце каждый раз.
Мардж думала об этом целый вечер, часть ночи и всё следующее утро, пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах влюблялась в своих роковых героев. Уж не в кровати ли это происходило? Теперь не проверить, почти все связи начинались с секса и гораздо позже развивались в область чувств — или не развивались, когда как. Исключением был Брюс, только в нём она полюбила личность в чистом виде, а уж потом переспала. Хотя…
«Я тогда была такая дура, кто знает, в какой момент крыша поехала… Интересно, у меня вообще была хоть одна настоящая любовь в жизни?!
Чёрт побери. Чёрт побери. Чёрт побери».
И сейчас Мардж решила, что неплохо бы наградить Долли этой особенностью и хорошенько исследовать её состояние. Бедная подопытная овечка! Но информации всё равно не хватало, а лезть в интернет боялась, потому что подозревала, какого рода новости ждали в сети — касающиеся не секса, а самой Мардж. Поэтому она решила поговорить с Карен.
К тому моменту их отношения стали безупречными: доктор занималась хозяйством, почти не попадаясь на глаза, и только когда Мардж выходила в холмы погулять и подумать, Карен деликатно отправлялась следом, стараясь держать её в поле зрения и не мешать. Военные после настоятельных требований Мардж не только удалились с территории дома, но и убрали свой лагерь из виду. Так что, если бы их вертолёты не шныряли иногда на горизонте, покой был бы полным. С другой стороны, только хорошая охрана и обеспечивала чувство безопасности. Она догадывалась, что вокруг кипят страсти, но пока не готова была выяснить, какие именно.
И за ужином, последней трапезой её тридцати восьми лет, Мардж сказала, что хотела бы вечером выпить с Карен по бокалу вина и немного посекретничать. Часов в девять они уселись на диване в столовой, и Мардж, путаясь и немного смущаясь, рассказала о проблемах своей героини. Не могла бы Карен, как врач, определить, насколько правдоподобна её выдумка.
— Речь не о пресловутой точке «джи», которую каждая современная девушка изучила подробнее, чем линию жизни на собственной ладони. Тут другое…
Карен пожала плечами:
— У меня тоже есть такое место, я нашла его в ту пору, как начала мастурбировать. На пальцах вряд ли смогу объяснить, но поверьте на слово, при стимуляции определённого участка я чувствую… коротко говоря, на меня обрушивается буквально следующее осознание: «Мир такой большой и такой маленький».
— Ничего себе!
— Я хоть немного помогла вам?
— Спасибо, это бесценно. Пойду к себе, запишу кое-что. Ведь вы разрешите использовать рассказ?
— Разумеется. Если только не собираетесь вводить в текст персонаж Карен Розенталь, пятидесяти двух лет от роду, врача. — Она сдержанно улыбалась.
Мардж улыбнулась в ответ и с порога помахала рукой.
«Ну надо же, какова штучка, — думала Мардж, расстёгивая кофточку, — понятно, что все дрочат, но от некоторых как-то совершенно этого не ждёшь. Интересно, какой она была девочкой… И, надо бы спросить, сколько весила до Изменения. Ведь это много говорит о человеке — теперь. Осчастливлен результатом или ничего особенного с ним не произошло, это важно…» Раздеваясь, кружила по комнате и в какой-то момент приблизилась к окну, хотела его прикрыть, но в сумерках уловила движение. Окошко располагалось совсем низко, и она предположила, что это ветер покачивает кусты, хотя ночь обещала быть довольно тихой… В ту же секунду что-то глухо ударило в стекло, и Мардж с отвращением увидела длинный белый плевок, медленно стекающий к раме. В общем, ничего особенного, но она не сдержалась и закричала от ярости. Тихое уединение предыдущих дней нарушилось самым гнусным образом.
В комнату ворвалась Карен, оттолкнула её от окна и попыталась свалить на пол. Мардж опешила, но потом сообразила, что её хотят уберечь от пуль. Тело доктора оказалось довольно тренированным, она бы, пожалуй, легко уложила Мардж, но разница в весе была значительной, поэтому Мардж лишь пошатнулась, отступила на пару шагов и рухнула в кресло.
— Что??
— Мне… мне в окошко кто-то плю-у-у-унул. — Собиралась посмеяться над незначительностью причины переполоха, но ей стало так обидно и противно, что слёзы сами закапали на голые круглые коленки. Оказывается, юбку тоже успела сбросить и теперь сидела перед Карен в лифчике и хлопковых белых трусах размера XXL. Она прежде не стыдилась своего тела и, уж конечно, не стеснялась бы врача, но мысль о том, что её нагота противна кому-то до такой степени, чтобы гадливо плеваться, была невыносима.
Карен подошла к окошку, отчего-то хмыкнула и взяла со стола чистый листок. Аккуратно стёрла потёк и положила бумажку в карман, вместо того чтобы выбросить.
Движением тореадора сдёрнула с кровати покрывало и укутала Мардж. Неожиданно опустилась перед ней на колени, нежно тронула покрасневшее лицо и попыталась заглянуть в глаза:
— Мардж. Посмотрите на меня. Мардж. Не хотели поговорить две недели назад, но сейчас я вынуждена настоять. Вы не урод или монстр, никогда им не были и теперь уже точно не станете. Вы красивая женщина, но главное, желанная женщина. Самая желанная женщина на этой долбаной Земле.
Мардж посмотрела на неё с изумлением — непонятно, что больше потрясало, суть сказанного или грубое слово, прозвучавшее из уст всегда корректного доктора.
— Не утешайте, Карен, я ценю вашу доброту, но на меня только что плюнули, плюнули, понимаете?
— Вы ведь уже не девочка, дорогая. Посмотрите сюда, это сперма, узнаёте? — Она сунула ей под нос бумажку.
— Чего-о-о?
— Дорогая, кто-то мастурбировал под окном, пока вы тут разгуливали полуголой. Кто-то дрочил, глядя на роскошное тело, последнее настоящее женское тело на Земле. И, если уж хотите знать, думая о вас, этим занимаются миллионы мужчин.
— Вы рехнулись? Что за чудовищные сексуальные фантазии? Это после нашего разговора вы так завелись?! — Мардж в ужасе попыталась отодвинуться и плотнее завернулась в покрывало.
«А если она на меня полезет?!»
— Успокойтесь, пожалуйста. Вы когда-нибудь испытывали недостаток в любовниках?
— Ещё чего!
— Вот именно, на пухленьких женщин был спрос во все времена. А теперь их нет, вдумайтесь, на Земле нет ни одной женщины с нормальной задницей. Кроме вас. Отчаянные вшивают имплантаты, а потом не могут нормально сидеть! Мужчины будто обезумели, им подавай то, чего на свете больше не существует!
— Не врите! В «Макдоналдсе» я видела в глазах людей только брезгливость и страх! — Незаметно для себя обе перешли на крик.
— Конечно, вы слишком закомплексованы, чтобы заметить ещё что-то! Каких-нибудь ревнивых бабёнок, возможно, и перекосило. Да и мало ли дур, которые до безумия рады сжирать свинячьи порции и не толстеть. Но мужчины-то хотят другого. В тот раз вас разве что всеобщий шок спас. Знаете, сколько сейчас стоит новая фотография Марджори Касас? А знаете, сколько они согласны заплатить за возможность вас увидеть? Это тело, — Карен бесцеремонно ткнула её в бок, распаляясь ещё сильней, — национальное достояние, и уже есть люди (а со временем их будет всё больше и больше), которые готовы умереть — слышите, Мардж? — сдохнуть они готовы, — если только перед смертью смогут вам засадить!
Мардж не выдержала, перегнулась через подлокотник, и её вырвало тушеной брокколи и красным вином.
Второе потерянное письмоЗдравствуйте, Марджори.
Это Хьюго, лесник, помните? Отправляя первое письмо, я надеялся на ответ и долго потом размышлял, почему же его нет. В том, что вы вежливо отвечаете поклонникам, я не сомневался. Может, вас насторожило несоответствие стиля — ведь я и не подумал сообщить, что до того, как сбежать в лес, был славистом и писал толстые исследования, которые никто не читал.
Потом началась вся эта заваруха, и, поверьте, я никогда не забывал о вас, такой беззащитной среди взбесившихся толп. Пытался узнать ваш домашний адрес, но не смог. Очень боялся, что вы погибли в Первые сутки.