Вероника – классная девка, даром что стеснительная. Ну и большим специалистом в области секса ее не назовешь. Но если ее хорошо разогреть, то может так нафантазировать, что выть от удовольствия будешь… Жаль, что она в Москве. Но ничего, скоро он там будет частым гостем. А возможно, переберется туда и насовсем. Надоел ему родной Задрючинск, пора осваивать новые просторы…
А Розу он оставит здесь. Ей здесь и без него будет хорошо. Тем более что Агап знал, чем ее успокоить.
Глава семнадцатая
1«Именем Российской Федерации… за совершение убийства… определить наказание сроком шесть лет с содержанием в исправительно-трудовой колонии общего режима…»
Варвара даже в лице не изменилась, когда узнала, сколько лет отмерил ей судья. Стоит спокойная, как мраморное изваяние. Лишь веки да губы подрагивают. Она знала, что меньший срок ей не дадут. Даже на большее рассчитывала.
Но все равно, шесть лет – это целая вечность. Шесть лет… Варвару отправят в колонию, и на какой бы срок она там ни осталась, Женя был уверен, что обязательно дождется ее.
С родными и близкими ей попрощаться не позволили. В спешном порядке вывели из зала суда. Варвара успела лишь бросить на Женю полный отчаяния и надежды взгляд. А он – крикнуть ей вслед:
– Люблю!..
Из зала суда он вышел на ватных ногах. В голове шум – как после нокаута, в глазах туман. На душе тяжесть, состояние такое, будто месяц прожил в свинарнике. Да что там месяц. Год!
Ведь ровно год назад он и Варвара угодили в навозную жижу, в которую загнал их Агап. Он издевался над ней, шантажировал его. Она сидела в тюрьме по его милости, а он дрался на ринге – зарабатывал для него деньги. Она находилась под следствием за совершение убийства, а он в это время покорял московский боксерский Олимп. И при всем при этом Агап нисколько не стеснялся выступать в роли благодетеля. Ну да, он же позволил Жене жениться на Варваре, забрать у нее своего ребенка, адвоката ей хорошего нанял.
А кто он такой, чтобы позволять им жениться? Они взрослые люди, им самим решать, как жить дальше. А какое право он имел на их ребенка? Агап не просто посадил Варвару в тюрьму – он сломал ей жизнь. И после этого имеет наглость планировать дальнейшую жизнь Жени. В сентябре у него снова серьезный бой на профессиональном ринге. И Женя должен готовиться к нему, потому что… Что, потому что? Что может Агап сделать ему плохого? Все что мог, он уже сделал… Ребенка отобрать? Так отец ему не позволит. В Москве у него знакомый полковник из столичного ГУВД. Да и в криминальном мире есть кое-какие завязки. Пусть только сунется Агап к нему, костей не соберет.
Тогда спрашивается, какого черта Женя должен горбатиться на Агапа? Потому что этот урод типа его армейский командир? Так был у Жени разговор с отцом на этот счет. Он мог удрать из своей части, сдаться в Московскую комендатуру, рассказать о злоупотреблениях комсостава. Судить его не будут, ни та сейчас ситуация в стране. Просто устроят в другую часть, а если за определенную сумму, то поближе к Москве.
И вообще, надо было сразу за помощью к отцу обращаться. Он хоть и не всесилен, но, возможно, смог бы вытащить их с Варварой из криминального болота. Но тогда Женя в контрах с ним был. Да и юношеский максимализм сыграл с ним злую шутку. Сам хотел все решить. Решил… Варвара осуждена на шесть лет, а сам он в подвешенном состоянии. Доигрались, что называется…
– Парень, ты только не грузись, не надо!
Женя так глубоко погрузился во мрак своих дум, что не заметил, как на пути у него появился Агап.
– Судья палку перегнул. Состояние аффекта не учел, все такое. Апелляцию подавать будем.
– Уйди! – с лютой ненавистью глянул на него Женя.
– Э-э, пацан, так нельзя! – возмутился Агап.
Не хочет уходить. Так и маячит его рожа перед кулаками. Что ж, сам виноват. Это даже хорошо, что Агап подвернулся под руку!
Женя ударил его без размаха, но с резким выпадом вперед. Похоже, Агап ждал от него чего-то подобного, но среагировать не успел. Хоть и боксер, но, видно, заржавели его спортивные шестеренки. Кулак на страшной скорости врезался в широкий подбородок и продолжил путь, сдвинув набок голову.
Кеша Гульков тут же ударил в ответ – ногой в живот. Но у Жени пресс не такой слабый, как у торгашей с рынка, с которыми тот привык иметь дело. Он выдержал удар и мощной «тройкой» снес телохранителя с ног. Но не смог справиться со вторым амбалом. Тот ударил его сзади – сцепленными в замок руками в область шейных позвонков. Такое ощущение, будто солнце с неба на спину рухнуло… Женя согнулся в поясе, но тяжелый удар ногой снизу разогнул его. А другой удар опрокинул его на землю.
Но добить его бандиты не смогли. Откуда-то вдруг появились крепкие парни в камуфляже, раскидали братков. Но и Жене досталось. Его уложили на живот, обыскали, забрали документы…
Инцидент произошел поблизости от здания суда. Рядом здание прокуратуры и РОВД – все в одной связке. И ментов в этом районе, как собак. Драку заметили омоновцы, не вмешаться они не могли.
Но в РОВД доставили только Женю и двух телохранителей Агапа. Самого авторитета среди задержанных не оказалось. Видимо, слинять успел…
Братков сунули в одну клетку, Женю в другую. Их и на допрос первыми выдернули. Затем к дознавателю было доставлен и он сам.
– Это что такое? – девушка-лейтенант бросила на стол красную книжицу.
– Военный билет, – буркнул Женя.
Дознаватель была симпатичной девушкой. Но ее красота нисколько его не волновала. Зато она смотрела на него с живым интересом. Хотя и пыталась спрятать его за грозным блеском в глазах.
– Чей билет?
– Мой.
– А где увольнительная?
– Нету…
– Значит, дезертир.
– Да нет, я на суд ездил. Жену мою осудили.
– Сколько ей дали?
– Шесть лет. Год уже отсидела, через пять выйдет.
– Нормально. И тебе как раз столько же светит. По совокупности. За дезертирство и дебош.
Женя пожал плечами. На зону так на зону. И хорошо, если на пять лет. В одно время с Варварой на свободу выйдет, вместе начнут новую жизнь…
– Кто драку первым начал? – спросила дознаватель.
– Я.
– На то была причина?
– Да, – кивнул Женя. – Человек, который меня ударил, он бандит. Авторитетный бандит. Я полюбил его жену, она полюбила меня, а он сломал жизнь нам обоим. Она оказалась в тюрьме… В общем, это из-за него она получила шесть лет. Подставил он ее. А она совсем ни в чем не виновата.
– Мне кажется, это суд должен решать, кто прав, кто виноват? – сочувственно посмотрела на него лейтенант. – И тот человек, которого вы ударили, вряд ли признает себя бандитом.
– Не признает. Да я этого и не жду… Виноват – судите, мне все равно. Варвара в тюрьме, и я туда же.
Он не бравировал, не пускал пыль в глаза. Ему в самом деле было все равно, что с ним будет. По-любому без Варвары жизнь остановилась. Видимо, дознаватель поняла, что его нежелание бороться за себя искреннее. Растрогалась.
– А это пусть твой командир решает, что с тобой делать, – приняла она решение. – В часть свою поедешь. С сопроводительным письмом.
Ночь Женя провел в «обезьяннике», а утром за ним из части прибыла машина.
2Командир батальона был мрачен и страшен, как океан в темную, безлунную ночь. В глазах тяжелые штормовые волны.
– Что же ты, Пылеев, командование подводишь? – наконец спросил он.
Женя навытяжку стоял в его кабинете. И молчал. А чего оправдываться? Виноват – казните…
– Тебе навстречу пошли, – продолжал комбат. – Боксом позволили заниматься, а ты дебош устраиваешь, меня под монастырь вот чуть не подвел. Твои товарищи службу здесь за тебя тащат, а ты на гражданке жируешь. В наряды за тебя ходят, в караулы.
Виноватым Женя себя не чувствовал. В этой ситуации комбат больше виноват. Командир он строгий, говорят, справедливый, но ведь деньги от Агапа взял. По сути, он продал своего солдата в рабство. Так что выносить сор из избы он не станет. Да и не угрожает он Жене военной прокуратурой. А на моральный клапан давит. Пусть давит…
– В Чечню за тебя поедут!
– Куда? – встрепенулся Женя.
– В Чечню! – оживился комбат.
Понял, что задел солдата за живое.
– Так война же там закончилась.
– Война закончилась. А мир поддерживать надо. И в составе нашего батальона формируется особый взвод, который в ближайшее время отправится в Чеченскую Республику для поддержания конституционного порядка. Вот так-то, Пылеев, кто-то в Чечню на блокпосты жариться едет, а кто-то холодную водку будет пить да грудастых девочек под кондиционером щупать.
– Это вы про кого? – удивленно повел бровью Женя.
– Про тебя, Пылеев, про тебя… Ты обратно в красивую жизнь уйдешь, а мы здесь… мы туда отправимся!
– А вы так уверены, что меня обратно в рабство заберут?
– В рабство?! – изумленно вытаращился на него комбат. – Ты о чем говоришь, рядовой?
– Да о том и говорю, что не хочу в ту красивую жизнь, о который вы тут говорите. Не хочу! И никогда не хотел!.. А в Чечню хочу! Хочу на блокпост!
– А вы так уверены, что меня обратно в рабство заберут?
– В рабство?! – изумленно вытаращился на него комбат. – Ты о чем говоришь, рядовой?
– Да о том и говорю, что не хочу в ту красивую жизнь, о который вы тут говорите. Не хочу! И никогда не хотел!.. А в Чечню хочу! Хочу на блокпост!
– Так, погоди, а как же бокс? У тебя же карьера?
– Это не моя карьера! Это Агапова карьера! А я его ненавижу! И вас возненавижу, если вы меня обратно ему отдадите! Я сбегу от него! В Москву сбегу! И в комендатуру явлюсь! Скажу, что из рабства сбежал. А они там пусть решают!
– Солдат, ты это, не дури! – растерялся комбат.
– Да я-то не дурю! Это вы дурите! Короче, или вы меня в Чечню отправляете, или я за себя не ручаюсь!
– Но ты же только курс молодого бойца прошел. Тебя не было на боевом слаживании, ты не участвовал в боевой подготовке. К тому же мы не привлекаем к выполнению боевой задачи солдат первого года службы.
Но Женя был неумолим. Сейчас он точно знал, что ему нужно в этой жизни. В тюрьму он не хотел. А Чечня – самое то. Страшно там и трудно. Но он должен страдать, как страдает сейчас Варвара. Тяжело ей, так пусть и ему будет невыносимо тяжело.
– Придется сделать для меня исключение, – надвинулся он на комбата. – Я жену потерял, у меня крыша едет. Я сейчас могу столько дров с дуру наломать, что самому страшно! Меня сейчас только Чечня успокоить может. Или дисбат… Или пуля!
– Ну, пулю я тебе не обещаю, – из глубины раздумий изрек комбат. – А дисбат… Нет, дисбат нам тоже не нужен… Ну что ж, готовься к бесплатному путешествию по югу России, турист!.. Но учти, в особом взводе нет молодых. Так что грязь за всех выгребать придется…
– А я последний год только и делаю, что выгребаю, – усмехнулся Женя. – И ничего, до сих пор жив. Хотя и не очень тому радуюсь…
Он понял, что серьезно настроил комбата против себя. Как понял и то, что никто из командиров даже пальцем не пошевельнет, чтобы выдернуть его из-под ига дедовщины. Что ж, он уже привык полагаться только на самого себя. И не собирается менять привычки.
3Капитан Чернобровский встретил в штыки зачисление нового бойца в свой взвод. Поэтому комбат выставил Женю за дверь для серьезного со взводным разговора с глазу на глаз.
Женя не мог слышать, о чем они говорили, но и без того было ясно, что лестных отзывов о нем капитан не услышал. От комбата он вышел с кислой миной на лице. Неприязненно глянул на Женю и приказал следовать за ним.
Привел его в казарму, построил взвод.
– Приказом командира части рядовой Пылеев зачислен в списки нашего взвода и вместе с нами будет выполнять боевую задачу. Прошу любить и жаловать!
Женя уловил издевку, которую взводный вложил в последнюю фразу. Да и солдаты все поняли.
– Встать в строй, рядовой! – скомандовал Чернобровский.
И тут же поспешил исчезнуть в канцелярии. Женю обступили со всех сторон.
Он невольно вспомнил школьную линейку, считай, двухгодичной давности. Тогда он вот так же оказался в окружении враждебно настроенных парней. Гулькова, Бычкова. Тогда он тоже был новичком. Но это был легкий ветерок по сравнению с тем ураганом агрессии, который мог обрушиться на Женю сейчас…
– Давно служишь? – спросил у него лопоухий паренек с веснушчатым носом.
От важности чуть не лопается. Пузо выставлено вперед, узкие плечи откинуты назад, обе руки на ремне – медная бляха ниже пояса.
– Да полгода уже, – ответил Женя.
Не так-то просто было в этой ситуации сохранять спокойствие. Но он старался.
– Уже?! Не, пацаны, вы слышали, уже полгода!
– А мы думали, что ты уже повесился, душара! – осклабился плотного телосложения парень с остроконечной головой.
Он, да и все остальные откровенно злорадствовали. Их можно было понять – все одного призыва, «духов» нет. А тут вдруг молодой к ним пожаловал. Теперь есть на ком отрываться.
– Не, он жить хочет! – ощерился долговязый тип с красной повязкой на руке. – У него мечта жизни – сортиры драить… Кстати, там сейчас не убрано… Ты что, не слышишь? Ау! – помахал он рукой перед Жениными глазами. – Давай, тряпку в руки, и пошел!
– Отставить! – пробасил рослый парень с головой в форме тыквы. На накладных погонах три лычки. Сержант. Он сумрачно посмотрел на Женю и сказал: – В наряд сегодня заступаешь, военный. В семнадцать развод. Иди, готовься… Пошли, койку твою покажу.
Сержант показал ему койку и увел взвод на занятия. Женя остался готовиться к заступлению в наряд. По уставу ему разрешалось немного поспать. Но у дежурного по взводу на этот счет имелось свое собственное мнение.
– Подготовка к наряду, рядовой, должна включать практическое занятие.
Он отвел его в сортир, показал на кабинки.
– Давай, практикуйся, воин. Чтоб все блестело!
Женя тоскливо вздохнул, но ничего не сказал. Взял ведро, тряпку и принялся за дело. Комбат ясно дал ему понять, что жизнь его в особом взводе ждет веселая. Но ведь он сознательно на это шел. А на самого себя чего роптать?
Он выдраил сортир, сам же у себя принял его уже после заступления в наряд. Накрыл в столовой ужин для взвода, после все убрал, вернулся в казарму и снова взялся за работу. После отбоя снова сортир. А потом стоял до самого утра у тумбочки. Глаз за всю ночь не сомкнул, хотя дневальному и полагался отдых.
Отдых полагался в дневное время. Но другой дневальный уже плотно сидел у него на шее. Дежурный понукал. А Женя вез на себе весь воз. Как будто так и нужно.
Самое смешное – это то, что сослуживцы назывались «дедами» с большой натяжкой. Сами каких-то три-четыре месяца назад «духами» были. Сейчас они всего лишь «черпаки». Настоящих «дедов», которым сто дней до приказа, в особый взвод не включали.
Короче, возомнили себя «черпаки» «дедами», а Женя должен был пахать за них за всех.
Вечером он сдал наряд. И тут же заступил снова. На этот раз неофициально. После отбоя определили фронт работ – все тот же сортир, умывальник и бытовая комната.
Женя молча везде убрал. И в половине третьего получил разрешение на отбой. Но в четыре часа дежурный снова его поднял. Завел в сортир.
– Плохо убрано! Давай по новой!
– Я спать хочу, – мотнул головой Женя.
От усталости он едва держался на ногах. Он мог бы, конечно, снова взяться за тряпку. Но боялся, что заснет на ходу. Утром сослуживцы проснутся, пойдут в сортир, а там он спит, уложив голову в чашу «Генуя».
– Что ты сказал? – скривился пухлощекий паренек с противным голосом.
Ему бы пожарной сиреной работать, неплохие бы деньги зарабатывал.
– Спать, говорю, хочу. Сил нет… Давай завтра с утра все сделаю.
– Ты чо, лошара, припух, в натуре? – двинулся на него дежурный.
Жене вдруг стало интересно. Неужели этот недоумок попытается его ударить? Он же, считай, на целую голову его выше. Да и сложение у него атлетическое, не хвастовства ради можно сказать.
Но нет, похоже, пухлощекий понял, что не на того наехал. Подался назад.
– Говорю же, давай завтра. Не могу я сейчас, – смерил его насмешливым взглядом Женя.
И побрел по направлению к своей койке.
– Не, ну ты сам нарвался, чмо! – услышал он вслед.
Да, не хотелось бы с доморощенными «дедами» ссориться, но не было у Жени сил выполнять трудовую повинность. Фашисты – и те своим рабам отдых давали. А тут всего полтора часа сна за две ночи. Беспредел…
Снова его подняли в пять часов утра.
– Выспался? – подозрительно участливо спросил дежурный.
– Нет, – мотнул головой Женя.
Спать хотелось невыносимо. За окнами – светлая мгла раннего утра, а в голове ночной мрак.
– Все равно вставай. Воду вынесешь и ляжешь спать.
Какую воду, куда вынести? Этими вопросами Женя задаваться не стал. Прозрение разогнало сон. Вынести воду – это предлог, чтобы заманить его в умывальник. Там его ждут…
Интуиция не обманула. В умывальнике Женя обнаружил четырех «дедов» – видимо, самых ответственных. Заартачился молодой, значит, урок ему нужно преподать, не важно, ночь на дворе или день. Дежурный был пятым. Он встал у Жени за спиной.
Первым на Женю наехал долговязый ефрейтор. Смагин фамилия. Сам собой признанный рабовладелец.
– Ты что, зеленый, на службу забил, да?
– Я же сказал, мне хотя бы чуть-чуть отдохнуть нужно.
У Жени не было никакого желания ссориться с «дедами». И его больше устраивало мирное разрешение конфликта.
– Какой отдохнуть, воин! Родина в опасности, а он – отдохнуть! Тебе что, курорт здесь, в натуре?
– А тебе?
– Чо ты сказал? – скривился долговязый.
И обернулся к своим дружкам. Ноги остались на месте, корпус вывернут с пружинным натяжением. Неспроста это…
– Не, пацаны, вы слыхали, а? Он еще права качает!
Женя ждал удара. И Смагин не обманул его ожиданий. Резко развернувшись к нему лицом, со всей силы ударил его кулаком в живот.
Женя не стал уходить от удара. Он всего лишь напряг пресс. Удар был достаточно мощным, но он даже не пошатнулся. Со стороны могло показаться, что «дед» всего лишь погладил его кулаком по животу.