И тут вдруг взорвался мощными аккордами «Оды к радости» его телефон. Федор вздрогнул и выпрямился. Это был капитан Астахов.
— Ну, как? — спросил Коля ехидно. — Все еще гуляете? В мальчишеской компании? — Он хмыкнул. — Чтобы я еще когда-нибудь поддался на твои провокации! Все утро коту под хвост!
— Коля, я нашел ее, — перебил капитана Федор. — Я нашел Алину.
Глава 10. Жертвы
— Как страшно, — произнес Савелий. — Я надеялся, что она жива. Бедная девочка!
Утром кутюрье Рощенко сказал те же слова — «бедная девочка». Бедная девочка Алина.
— Я тоже надеялся, — произнес Федор, думая о том, что нужно позвонить Полине.
— Но я не понимаю, как ты догадался! Откуда ты знал?
— Я не знал, я предположил и поехал проверить. Алина жила в Еловице, помнишь? Чтобы выехать на дорогу до Бородинки, надо проехать через весь город. Она поставила машину на стоянку, затем через полчаса снова взяла. То есть за эти полчаса, Савелий, произошло событие, которое привело ее к гибели.
— Что? — выдохнул Зотов.
— Оставив машину, она пошла домой. Стоянка рядом с домом. Она могла встретить знакомого, и он попросил подбросить его куда-нибудь…
— Нет! — перебил его Савелий. И, отвечая на удивленный взгляд Федора, сказал: — Если бы она встретила кого-то, то они бы вернулись на стоянку вместе, а дежурный говорил, она вернулась за машиной одна. Помнишь, Коля рассказывал?
— Резонно. Но… не факт. Мы можем только догадываться, что там произошло на самом деле.
— Я думаю, ей позвонили и попросили приехать! Она и поехала.
— А что было дальше?
— Он встретил ее, сел к ней в машину и убил… почему-то. А потом отогнал «Тойоту» в Бородинку.
— Значит, ты, Савелий, уверен, что он, садясь в машину, уже знал, что убьет девушку, так?
Савелий озадачился. Помолчав, кивнул:
— Ну… да, наверное. Или они поссорились. Не знаю.
— Я тоже думаю, что знал. А раз так, то не важно, как именно он убедил ее взять «Тойоту» — то ли позвонил, то ли при встрече. На данном этапе это не суть важно. Главное было выманить ее. И я предположил самое простое: он убил Алину по дороге из Еловицы в Бородинку. Была ночь, на улицах практически пусто, их двое… Потом труп можно спрятать на заброшенной стройке, закопать в лесу, в той же Бородинке. Как тебе уже известно, Савелий, лесок прочесали с собаками и ничего не нашли. В пригороде, за пару километров до выезда на Бородинку есть закрытое старое кладбище, о котором я сразу же подумал. Идеальное место…
— Ночью ничего не видно, там такие заросли, не понимаю. Он что, знал о склепах?
— Не важно, Савелий. Он хотел спрятать ее, а куда — в склеп или за памятник, — опять не суть важно. Ему попался склеп, он затащил ее туда. Тем более это сооружение рядом с главной аллеей, всего-навсего метрах в двадцати от ворот. То есть он не стал прятать ее далеко. И я уверен, у него был с собой фонарик. Или он видит в темноте как зверь.
Савелий поежился. Ему хотелось спросить, как была убита девушка, но что-то его удерживало.
— Алину задушили, Савелий, — ответил Федор. — Поясом от ее собственного жакета. А кроме того, убийца унес ее туфли!
Зотов ахнул.
— Да, да, Савелий. Алину убили так же, как ту первую невесту.
— Это тот же человек!
— Возможно. Или… — Федор замолчал и посмотрел на приятеля. — Или убийца Алины знал о первом убийстве.
— Но тогда что же это получается… — пробормотал Савелий. — Значит, причина не в девушках, а в женихе, это ему мстили! И он должен знать! Или догадываться!
— Согласен.
— А туфли при чем? Зачем он уносит их туфли? Какой в этом смысл?
— Не знаю. Спросим его когда-нибудь, возможно.
— Ты сказал, что убийца другой, он просто знал о первом убийстве… Тогда получается, что это кто-то из близких, кто рядом и знал, что Зинченко в командировке. Алина была с ним знакома, она его не опасалась. Он выбрал удачный момент и… Или это… жених? Но зачем?!
— Я не утверждал, что убийца другой, я сказал, что, возможно, другой. Возможно! И кроме того… — Федор задумался на миг. — Знаешь, Савелий, мне почему-то кажется, что он не планировал убийство, оно было спонтанным.
— Как не планировал?! А то, первое, тоже не планировал? Как это? Не понимаю!
— То есть ты хочешь сказать, что первое было спонтанным, а второе при схожих обстоятельствах не может быть спонтанным, оно выглядит уже как преднамеренное, так? — спросил Федор.
— Ну… да… не знаю! А почему ты считаешь, что он не планировал убить?
— Во-первых, Савелий, мы не знаем, что это тот же человек. Во-вторых, у него не было с собой орудия убийства, и он воспользовался поясом жертвы. В-третьих, он не продумал детали, ему просто не хватило времени. Ту, первую девушку он убил в парке, сложил ей руки… и так далее. Он выставил ее на обозрение. А Алину он спрятал. То есть складывается впечатление, что убийство для него оказалось внезапным, неподготовленным, понимаешь? Он растерялся и спрятал ее, вернее, убрал с глаз долой. Прячут иначе. Некоторые психологи считают, что убийца закрывает лицо жертвы ветками, одеждой, чем угодно, испытывая чувство вины и раскаяние. Спорно, конечно, но что-то в этом есть. В данном случае это может говорить об отсутствии преднамеренности.
Савелий неуверенно сказал:
— Но он снова унес туфли…
— Это узнаваемая деталь, то, что объединяет оба убийства. Шнурок и туфли, похоже на почерк. Если бы не туфли, то возник бы вопрос, он ли убил. Это уже легенда, ритуал, он вкладывает в убийства особый смысл. Он или тот, кто знал о первом убийстве и повторил обряд.
— Имитатор!
— Именно. Но кем бы он ни был, Павел Зинченко его знает, такое у меня внутреннее чувство. Не может не знать. У него было около двадцати лет, чтобы осмыслить убийство первой девушки и прийти к каким-то выводам или хотя бы заподозрить кого-то. Полина говорила, что он страшно переживает, стал пить. Я видел его: обросший, страшный… Коля говорит, бычара, здоровый, сильный мужик…
— Он переживает трагедию! — воскликнул укоризненно Савелий.
— Я не спорю, но как-то все слишком.
— Ты считаешь, это он? Обеих?..
— Не знаю. Я хотел сказать, Савелий, мне кажется, тут еще и чувство вины.
— Что не уберег!
— Не только. Он знает, кто убийца. Или догадывается.
— Но это же абсурд! Почему он тогда молчит?
— Не знаю. Возможно, вначале не знал, а потом уже не решался сказать. Коля хотел привезти его на опознание, но не нашел. Дома его нет, телефон не отвечает.
— Сбежал!
Федор молча развел руками.
— А кто ее опознал? Подруга?
— Да. И мне пришлось присутствовать. Ей стало плохо.
— Бедная девочка.
Федор кивнул.
— А где она сейчас? Не надо бы оставлять ее одну.
Федор не ответил. Ему не хотелось рассказывать Савелию, что Полина у него дома и он оставил ее одну, чтобы дать ей успокоиться, поплакать.
Он все время поглядывал на электронные часы над барной стойкой, прикидывая, не пора ли лететь домой. Савелий был так потрясен, что ничего не замечал. Федор ожидал, что вот-вот придет Коля, и тогда он сбежит. Но капитана все не было. Наконец Федор не выдержал и набрал его номер. Астахов долго не отвечал, потом откуда-то издалека раздался родной голос:
— Ну! Ты, как всегда… Давай! Не могу сейчас! Как Полина? Тут такое…
— Зинченко нашелся?
— Пока нет. Но найдется! Я его из-под земли достану!
— Коля, я подумал…
— Опять каркаешь?
— Я уверен, он что-то знает. Или догадывается. Мы с Савелием решили, что знает, надави. И еще… Зинченко опасен убийце, понимаешь?
— Не дурак! У тебя все?
— Все. Если еще не поздно.
— К черту!
…Федор примчался домой, позвонил. Никто не спешил открывать ему. Он снова нажал на кнопку звонка. И снова тишина в ответ. На мгновение ему стало страшно — холодный сквознячок пробежал по позвоночнику, хотя он прекрасно понимал, что страх его нелеп и иррационален. Он достал ключи, не сразу попал в замочную скважину. Распахнул дверь, бросился в гостиную. В квартире было темно. Он включил свет и застыл на пороге — комната была пуста. На журнальном столике белела записка. Он перевел дух. Подошел на негнущихся ногах, взял листок. Там было всего несколько слов.
«Спасибо, Федор. Извини, что не дождалась. Нужно бежать кормить животное. Полина ».
Федор опустился на диван. Животное? Какое животное? Кот! Как же его… Барон! Ну да, кот Барон, который сбросил с балкона мобильный телефон.
Он уже и сам не понимал, почему так испугался. И чего. Он с силой провел по лицу ладонями и подумал, что Полина сбегает, все время сбегает от него.
Он испытывал непонятное чувство тревоги, все время возвращаясь к картинам кладбища — безмятежная тишина, которая теперь казалась зловещей, слепые ангелы, дующие в трубы, призывающие к последнему суду, печальные и осуждающие… Он представлял себе, как убийца, стараясь производить как можно меньше шума, осторожно снял цепь, отворил ворота, и машина, приминая траву, медленно вкатилась туда. За три недели трава поднялась, а дождь смыл следы шин на кирпичной мостовой, если они остались…
Он вытащил девушку из багажника…
А как это произошло? По дороге он мог попросить Алину остановить машину под любым предлогом. Алина знала его, доверяла ему, мы слишком доверчивы… Красный пояс от ее жакета лежал на пассажирском сиденье, он взял его, когда садился, крутил в руках, потом попросил остановиться… купить сигареты, допустим, или бутылку воды — киоски работают допоздна — что угодно!
Улицы пусты. Тусклые фонари… Убийца повернулся к ней и сделал то, что сделал.
Он затащил ее или занес… три недели… дожди… следов практически не осталось… Нет! Сначала убийца огляделся, луч фонарика пробежал по кустам и могильным плитам, увидел склеп. Спешить ему было некуда, нервы у него крепкие… Ткнул ногой в дверцу, она подалась, он заглянул внутрь, поморщился от запаха сырости и тления, вернулся за жертвой… Алина — крупная девушка. Павел Зинченко — здоровый лось, сказал Коля, бычара…
На почерневших мраморных ступеньках осталось украшение со сломанным замочком, белый камешек… сломанный замочек… Почему он решил, что сломанный? Заданность восприятия — раз упал, значит, замочек сломался. Спросить у Коли. А если нет?
И еще… откуда фонарик? Он что, носит его с собой? Или действительно видит в темноте?
…Савелий спросил, почему он не отнес ее в глубь кладбища, а он, Федор, ответил, что прятать «глубоко» не имело смысла — если не будут искать, то все равно, если будут — то найдут везде, глупость сказал, скорее всего. Ляпнул, не подумав. А если подумать… убийца или прячет жертву, или «выставляет» в парке на обозрение, сложив руки на груди, расправив складки на одежде. И ему все равно, когда ее найдут. Сейчас он ее спрятал. Почему? Не был готов к убийству? Действовал спонтанно? Испугался? Пытался убрать ее с глаз долой, а вовсе не прятал?
А если все-таки прятал, то что ему стоило отнести девушку подальше? Ни одной живой души в скорбном месте, до утра далеко… Непонятно.
И он снова унес туфли жертвы…
Звук мобильного телефона показался Федору оглушительным. Полина! Но это была не она…
Глава 11. Дива
Он сразу узнал ее голос. Звонила Майя Корфу.
— Вы забыли меня, — сказала она укоризненно, и Федор почувствовал, что художница улыбается.
— Я хотел позвонить, но… — пробормотал он, — но…
— Был занят, приехали родственники, подхватил ангину, да?
Федор рассмеялся.
— Нет, наверное, просто не решался.
— Вы меня боитесь?
— Я вообще боюсь женщин, — не задумываясь, брякнул Федор, удивляясь простоте, которую навязывала ему Майя. С одной стороны — вопросы в лоб, а с другой, удивительная легкость — пинг-понг, мячик так и летает! Он вспомнил ее манеру с любопытством рассматривать собеседника в упор своими светлыми глазами… не голубыми, а… какие же у нее глаза? Очень светлые… лед?
— Да, я помню, — ответила художница. — Философы боятся женщин, они от них убегают.
— Обещаю вам, Майя, больше не убегать.
— Не врете?
Федор снова рассмеялся. Он чувствовал, как его непонятная тревога улетучивается от приятного глуховатого голоса художницы, от ее детской прямолинейности и вопросов в лоб.
— Вру, конечно, — ответил он. — Вы популярны, Майя, я уверен, вам не дают ни минуты покоя. Вы ворвались в нашу спокойную жизнь как…
— Камень в болото! — воскликнула Майя. — Да, знаю. Меня все время зовут куда-то. И везде страшно много еды!
— Мы — гостеприимный народ.
— Но нельзя же так много есть! — в голосе ее звучал неподдельный ужас. — У меня к вам просьба…
— Конечно, Майя. Я готов.
— Мне нужен эскорт на сегодня. Пойдете со мной?
— Эскорт? — удивился Федор, вспомнив предложения эскорт-услуг на ночном канале для взрослых.
— Мне надо пойти в один ресторан… забыла, как называется. Идрия сказала, что вы подойдете.
— Идрия? Я думал, что ей не понравился.
— Вы ей не понравились, но остальные понравились еще меньше. Виталий Щанский, ваш миллионер Речицкий… и другие. Она его ударила, Виталия. Он, кажется, обнял ее… вполне невинно, при всех, а она влепила ему от души. Идрия не выносит мужчин, я вам рассказывала. Мне было очень неудобно, поверьте.
— Идрия ударила Виталю Щанского? — рассмеялся Федор. — Буду теперь держать руки в карманах. А он что?
— По-моему, он обрадовался. Ходил за ней следом, даже посуду вымыл, кажется.
Федор не мог понять, шутит Майя или говорит правду. Она ставила его в тупик своей непосредственностью, в ее словах не было ни намека на кокетство или желание потрафить собеседнику и вызвать его смех, утрируя события и подчеркивая их смешную сторону.
— У вас, я смотрю, весело. — Невольно в голосе его проскользнуло что-то похожее на обиду. Он не смог бы объяснить себе, почему его так задело упоминание о Виталике и Речицком, возможно, из-за честно заработанной ими репутации отпетых бабников.
Майя, чуткая, поняла и воскликнула:
— Что вы, Федор! Я их не приглашала! Я веду очень замкнутую жизнь, я даже из дома не выхожу, у меня есть все, что мне нужно. Они сами! Честное слово! Я уже отвыкла, там это не принято, а здесь… даже без звонка! — От ее безмятежности не осталось и следа, она почти кричала.
— Это от широты натуры, — сказал Федор примирительно.
— Это вы мне как философ говорите?
Капитан Астахов тоже спрашивал — это ты мне как философ?
— Скорее, как абориген.
— Прекрасно! Мне сегодня нужен абориген-эскорт!
— Когда заехать за вами?
— Не стоит, я возьму такси. У них нет парковки. Мы встречаемся на площади около театра в восемь. Можно без галстука, там просто. До встречи, Федор! Чао!
…Майя уже ожидала его у театральных колонн. В черном, по своему обыкновению. С открытыми плечами и спиной. С полоской омеги на шее.
— Федор! — Она радостно бросилась к нему. — Я думала, вы не придете!
— Добрый вечер, Майя! — Он взглянул на часы.
— Нет, нет, вы не опоздали! Знаете, я отвыкла от… — Она замялась. — Я страшно волнуюсь, боюсь опоздать… как ненормальная! И еще боюсь потеряться. Я сказала вам — около театра, — а потом подумала: а вдруг вы подойдете с другой стороны, уже хотела бежать туда.
Майя говорила бессвязно, на скулах ее выступили красные пятна — она удивительно похорошела. Что-то взволновало ее — Федор был далек от мысли приписывать это собственной особе, но тем не менее. Она вдруг приподнялась на цыпочки, прильнула к нему и поцеловала в щеку. Федор почувствовал, как она дрожит. Озадаченный, он сжал в руке ее холодную ладонь.
— Мы идем в «Белую сову»!
— В «Белую сову»? — В голосе его прозвучало удивление.
— Я знаю! Это балаган! Но сегодня у них концерт, поет Стелла.
— Не слышал, — сказал Федор. — Я вообще далек… — Он все еще держал ее руку. — Я не знал, что у них бывают концерты.
— Да! Стелла поет только в этом шалмане, к сожалению. С такими данными… — Майя замолчала, голос изменил ей.
Они вошли в полутемный зал клуба. Официант, кивнув приветливо Федору и окинув быстрым взглядом его спутницу, проводил их к столику справа от подиума.
— Воды, — сказала Майя. — Без газа, любой минеральной.
— Как всегда? — спросил официант, переводя взгляд на Федора. Тот кивнул.
— Вас здесь знают?
— Я был знаком с одним завсегдатаем «Белой совы», пришлось здесь бывать, — ответил Федор скромно.
— Виталий Щанский сказал, что вы сыщик! — Она уставилась на него неподвижным взглядом светлых глаз.
«Арктический лед! — вспомнил Федор. — Цвет арктического льда… что-то было такое. Сейчас… — Он сосредоточенно копался в памяти, как будто это так важно. — Собака-лайка с глазами цвета арктического льда! Ну да! На сайте кинологов…» — Он натолкнулся на откровенно любопытный взгляд Майи и смутился.
— Ну что вы, какой я сыщик!
— Виталий сказал, что вы работали в… ментовке.
Федор улыбнулся — сленговое словцо в ее устах прозвучало забавно.
— Работал.
— А почему бросили?
Полина спросила его о том же.
— Даже не знаю, исчерпался, наверное. А философия привлекала меня всегда.
— Он еще сказал, что вы по старой памяти помогаете бывшим коллегам. Он утверждает, будто вы спасли его, это правда? — Она со странным напряжением вглядывалась в его лицо.
— Вам нужна помощь?
— Нет! Федор, я рада, что мы познакомились! Вы… рыцарь, вам можно довериться. Вам нужно было родиться во время Средневековья, когда еще существовали понятия о чести, а воины являлись учеными и философами. — Она накрыла его руку ладонью, и снова он подивился тому, что ее рука ледяная.
Странное, однако, заявление… Он кивнул, раздумывая над ее словами. Довериться? В чем?
Официант принес заказ — бокал с водой для Майи, коньяк, лимон и орешки для Федора. Это избавило его от необходимости отвечать.