Как будто десерт перед обедом может утешить меня, словно я ровесница Китти, а не шестнадцатилетняя девушка, которой, кстати, скоро уже исполнится семнадцать. Я даже не удосуживаюсь ответить, просто лежу на полу, прислонившись щекой к прохладной древесине. Кроме того, мороженого не осталось, я все съела. Впрочем, папа сам об этом скоро узнает.
Я даже не хочу думать о Джоше, о том, как он читает письмо. Я вообще не хочу думать. Все просто ужасно.
После ужина (курица, по требованию Китти) я мою посуду, и вдруг раздается дверной звонок. Папа открывает дверь, и я слышу голос Джоша:
– Здравствуйте, доктор Кави. Лара Джин дома?
О, нет. Нет-нет-нет-нет. Я не могу видеть Джоша.
Знаю, что когда-нибудь мне придется это сделать, но не сегодня. Не в эту секунду. Не могу. Просто не могу.
Я бросаю тарелки обратно в раковину и удираю через заднюю дверь, вниз по ступенькам крыльца, через задний двор и во двор Пирсов, вскарабкиваюсь по деревянной лестнице в старый дом на дереве Кэролайн Пирс. Я не была в этом доме со средних классов. Мы иногда тусовались здесь по ночам – Крис, Женевьева, Элли и я, и пару раз даже мальчишки.
Свернувшись в клубок, я украдкой поглядываю сквозь деревянные рейки, выжидая момента, когда Джош вернется к себе домой. Когда я полностью уверена, что он внутри дома, я спускаюсь вниз по лестнице и бегу к себе. Да уж, много сегодня побегала. Только сейчас я резко почувствовала усталость.
Глава 19
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО Я ПРОСЫПАЮСЬ ОБНОВЛЕННОЙ. Теперь я девушка с планом: просто буду избегать Джоша – вечно. Вот так легко. А если и не вечно, то, по меньшей мере, до тех пор, пока все не уляжется и он не позабудет о моем письме. Хотя есть крошечный шанс, что он вообще никогда его не получал. Возможно, кто бы ни отправил письмо Питеру, он послал только одно! Но мало ли что.
Мама всегда говорила, что оптимизм был моей лучшей чертой характера. Крис с Марго заявляли, что он раздражает, на что я отвечала: «Еще никто не умирал, глядя на светлую сторону жизни».
Когда спускаюсь вниз по лестнице, папа с Китти уже сидят за столом и едят тосты. Я готовлю себе тарелку хлопьев и тоже сажусь.
– По дороге на работу я заскочу в Гудвилл, – говорит папа, скрывшись за газетой и похрустывая тостом. – Уверен, коробка окажется там.
– Пропала твоя коробка из-под шляпы? – спрашивает Китти. – Та, которую тебе подарила мама?
Я киваю и запихиваю хлопья в рот. Мне нужно скорее уходить, иначе есть шанс столкнуться с Джошем по дороге.
– А все-таки, что было в коробке? – интересуется Китти.
– Это личное, – отвечаю я. – Все, что тебе надо знать, – ее содержимое очень ценно для меня.
– А ты будешь злиться на папочку, если он не найдет коробку? – Китти отвечает на собственный вопрос, прежде чем я успеваю открыть рот. – Сомневаюсь. Ты никогда не могла долго злиться.
Это верно. Я не злопамятна.
Выглядывая из-за газеты, папа спрашивает сестру:
– Бога ради, что же было в той коробке?
Китти пожимает плечами. Она отвечает с набитым ртом:
– Вероятно, еще несколько французских беретов?
– Нет, не береты. – Я сердито смотрю на них. – А теперь, если вы меня извините, я не хочу опоздать в школу.
– А разве еще не рановато?
Я сегодня на автобусе, – и вероятно каждый день до тех пор, пока не починят машину Марго, но им этого знать не обязательно.
Глава 20
ТО, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ДАЛЬШЕ, можно назвать странным стечением обстоятельств. Замедленным крушением поезда. Чтобы что-то пошло так колоссально неправильно, все должно пересечься и столкнуться в точности в верный или, как в данном случае, в совершенно неверный момент времени.
Если бы у водителя автобуса не было проблем с выездом из тупика, занявшим четыре драгоценных минуты, я бы никогда не натолкнулась на Джоша.
Если бы у Джоша завелась машина и ему не пришлось бы поехать с отцом, он бы не проходил мимо моего шкафчика.
И если бы Питеру не пришлось встречаться с мисс Вутен у нее в кабинете, он бы не шел по коридору десятью минутами позже. И возможно вся эта история не произошла бы. Но все случилось так, как случилось.
Я стою у своего шкафчика, дверцу которого заклинило, и пытаюсь открыть его. Наконец-то мне это удается. Тут появляется Джош.
– Лара Джин… – У него такое потрясенное и растерянное выражение лица! – Я пытаюсь поговорить с тобою со вчерашнего вечера. Я приходил к вам, но никто не смог найти тебя. – Джош протягивает мое письмо. – Я не понимаю. Что это?
– Я не знаю. – произносит мой голос. Звук кажется таким далеким, словно я парю над собой, наблюдая за всем происходящим сверху.
– Я имею в виду, оно же от тебя, верно?
– О, вау. – Я делаю вдох и беру в руки письмо, борясь с огромным желанием разорвать его. – А где ты вообще его взял?
– Оно пришло мне по почте, – Джош засовывает руки в карманы. – Когда ты его написала?
– Давным-давно, – я издаю притворный смешок. – Настолько, что даже не помню когда. Возможно в средних классах. – Хорошая работа, Лара Джин. Продолжай в том же духе.
Он медленно продолжает:
– Верно… но ты упоминаешь поход в кино с Марго, Майком и Беном. А это было всего пару лет назад.
Я закусываю нижнюю губу.
– Точно. Но все равно, это было довольно-таки давно. – Я чувствую, как подступают слезы, так быстро, что если я хотя бы на секунду растеряюсь, дрогну, то расплачусь, и все станет еще хуже, если такое вообще возможно. Я должна быть невозмутимой, беззаботной и равнодушной. Слезы только все испортят.
Джош так пристально на меня смотрит, что мне приходится отвернуться.
– Итак… у тебя есть… или были чувства ко мне, или?..
– Да, конечно, в какой-то момент я была увлечена тобой, но это было до того, как вы с Марго начали встречаться. Миллион лет назад.
– Почему ты ничего не сказала? Потому что Лара Джин. Боже. Я не знаю. – Он не сводит с меня взгляда, в котором читается смущение, но в то же время кое– что еще. – Это безумие. Меня будто оглушили.
Его взгляд внезапно вызывает у меня воспоминания того летнего дня, когда мне было четырнадцать, а ему пятнадцать, и мы возвращались откуда-то домой. Он смотрел на меня так пристально, что я была уверена, он поцелует меня. Я начала нервничать, поэтому спровоцировала его на спор, и он больше никогда не смотрел на меня подобным образом.
До этого момента.
Не надо. Пожалуйста, только не это.
Что бы он ни думал, что бы ни хотел сказать, я не хочу этого слышать. Я сделаю все, что угодно, в буквальном смысле, что угодно, чтобы только не услышать этого.
– Я кое с кем встречаюсь.
Челюсть Джоша опускается.
– Что?
Что?
– Угу. Я кое с кем встречаюсь, с тем, кто мне очень– очень нравится, поэтому не беспокойся насчет меня, – я размахиваю письмом, словно это простая бумажка, мусор, будто когда-то давным-давно я не излила свою душу на этой странице. Я запихиваю его в сумку. – Я действительно была в замешательстве, когда писала. Даже не знаю, каким образом письмо было отослано. Честно, тут не о чем разговаривать. Поэтому, пожалуйста-пожалуйста, не говори ничего Марго.
Джош кивает, но этого недостаточно. Мне нужно словесное подтверждение. Мне нужно услышать слова, идущие из его уст. Поэтому я добавляю:
– Ты клянешься? Своей жизнью? – Если бы Марго когда-нибудь об этом узнала, мне бы захотелось умереть.
– Хорошо, клянусь. Но мы даже не разговаривали с тех пор, как она уехала.
Я делаю громадный выдох.
– Ну и прекрасно. Спасибо. – Я уже собираюсь уходить, но Джош останавливает меня.
– Кто этот парень?
– Какой парень?
– Парень, с которым ты встречаешься.
И именно в этот момент я вижу его. Питера Кавински, идущего по коридору. Как по волшебству. Красивый, темноволосый Питер. Ему не хватает музыки на заднем фоне, как в кино, настолько он потрясающий.
– Питер. Кавински. Питер Кавински! – Тут раздается звонок, и я медленно обхожу Джоша. – Я должна идти! Поговорим позже!
– Подожди! – окрикивает он.
Я подбегаю к Питеру и бросаюсь к нему, обнимая руками за шею и обхватывая ногами его талию. Я даже не представляю, откуда мое тело знает, как это делать, потому что я никогда в жизни не прикасалась к парню подобным образом. Как будто мы в кино: нарастает музыка, и волны бьются возле нас. За исключением того, что лицо Питера выражает откровенный шок и недоверие, и, возможно, каплю веселья, потому что Питер любит так забавляться. Приподнимая брови, он спрашивает:
– Лара Джин? Какого?..
Я не отвечаю. Я просто целую его.
Моя первая мысль: а у меня все еще осталась мышечная память о прикосновении его губ.
Вторая: надеюсь, что Джош смотрит. Он должен наблюдать, иначе весь этот цирк – зря.
Мое сердце бьется так быстро, что я забываю испугаться сделать что-то неправильно. Потому что примерно через три секунды Питер целует меня в ответ. Питер Кавински, парень, о котором мечтает каждая девушка, целует меня в ответ! Я целовалась с немногими. Питер Кавински, Джон Амброуз Макларен, кузен Элли Фельдман со странными глазами и вот теперь снова Питер.
Я открываю глаза, и парень глядит на меня с тем же выражением на лице. Я говорю искренне: «Спасибо». Он отвечает: «Пожалуйста», выпрыгиваю из его рук и бегу в противоположном направлении.
Проходит весь урок истории и большая часть английского, прежде чем мой пульс замедляется. Я поцеловала Питера Кавински! В коридоре! На глазах у всех! Перед Джошем!
Разумеется, я не продумала все хорошенько. Что бы сказала Марго? Если бы я продумала все, то выдумала бы парня, а не указала бы на реального человека. Более того, не назвала бы Питера К. Он в буквальном смысле наихудшая персона, которую я могла бы выбрать, потому что его знают все. Он же Питер Кавински! Кавински! Джен и Кавински. И не важно, что они расстались. Эта парочка – непременный атрибут этой школы.
Остаток дня я провожу, скрываясь ото всех. Даже обедаю в женском туалете.
Мой последний урок на сегодня – физкультура. С Питером. Тренер Уайт снова отправил нас в тренажерный зал, где нам предстоит тренировка. Питер с его друзьями уже знают, как пользоваться тренажерами, поэтому они занимаются отдельно от группы и могут свободно соревноваться между собой. И у меня нет возможности с ним поговорить. В какой-то момент Питер ловит на себе мой взгляд и подмигивает, из-за чего мне хочется свернуться клубочком и умереть.
После урока я жду Питера около мужской раздевалки, обдумывая, что сказать и как все объяснить. Я начну так: «Итак, насчет утра…», а потом издам небольшой смешок: «Как это было забавно!»
Питер выходит из зала последним. Его волосы мокрые после душа. Странно, что ребята принимают душ в школе, поскольку девушки никогда этого не делают. Интересно, есть ли у них там душевые кабинки или же просто куча душевых леек, и никакого уединения.
– Привет, – произносит он, замечая меня, но не останавливаясь.
Я быстро говорю ему в спину:
– Итак, насчет утра. – Смеюсь. Питер оборачивается и смотрит на меня.
– Ах, да. Что это было?
– Это была просто глупая шутка, – начинаю я.
Питер скрещивает на груди руки и прислоняется к шкафчикам.
– Имеет ли это какое-то отношение к тому письму, что ты мне послала?
– Нет. Точнее, да. Поверхностное.
– Слушай, – дружелюбно говорит он. – Я считаю тебя милой. В причудливом смысле. Но мы с Джен только что расстались, и прямо сейчас у меня нет желания с кем-то встречаться. Поэтому…
Я в шоке. Питер Кавински меня отшивает! Мне он даже не нравится, и он меня отшивает?! И, кроме того, «причудливая»? В каком это месте я «причудливая»? «Милая в причудливом смысле» – это оскорбление. Полнейшее оскорбление!
Он все еще продолжает говорить, по-прежнему глядя на меня добрыми глазами.
– Безусловно, я польщен. То, что я тебе нравился все это время, – это лестно, понимаешь?
Хватит. С меня хватит.
– Ты мне не нравишься, – громко заявляю я. – Поэтому у тебя нет никаких оснований быть польщенным.
Теперь очередь Питера удивляться. Он оглядывается, чтобы понять: слышал ли кто-нибудь, наклоняется и произносит шепотом:
– А почему ты тогда поцеловала меня?
– Поцеловала, потому что ты мне не нравишься, – объясняю я, словно это и так очевидно. – Видишь ли, кто-то разослал мои письма. Не я.
– Погоди минутку. «Письма»? И сколько их всего?
– Пять. И парень, который мне нравится, тоже получил одно.
Питер хмурится.
– Кто?
Почему это я должна ему что-то рассказывать?
– Это… личное.
– Эй, мне кажется, я имею право знать, поскольку ты втащила меня в эту маленькую драму, – заявляет Питер. Я втягиваю верхнюю губу и качаю головой, на что он добавляет: – Если, конечно же, этот парень существует.
– Еще как существует! Это Джош Сандерсон.
– А разве он не встречается с твоей сестрой?
Я киваю. Я удивлена тем, что он это знает. Не думала, что Джош с Марго находились в поле его зрения.
– Они расстались. Но я не хочу, чтобы он знал, что у меня к нему есть чувства… по понятным причинам. Поэтому я сказала ему, что ты мой парень.
– Значит, ты использовала меня, чтобы спасти свою репутацию?
– Точно подмечено. Именно так.
– А ты забавная.
Сначала я милая в причудливом смысле, теперь забавная. Я знаю, что это значит.
– Как бы то ни было, спасибо, что подыграл, Питер. – Я одариваю его, надеюсь, обаятельной улыбкой и ухожу, разворачиваясь на пятках. – Увидимся!
Питер протягивает руку и хватает меня за рюкзак.
– Постой! Итак, Сандерсон теперь считает меня твоим парнем, верно? Так что ты собираешься ему сказать?
Я пытаюсь стряхнуть его, но он не отпускает.
– Я еще не решила. Но разберусь. – Я гордо поднимаю подбородок. – Я же такая причудливая.
Питер громко смеется, широко открыв рот.
– А ты действительно забавная, Лара Джин.
Глава 21
РЯДОМ СО МНОЙ ВИБРИРУЕТ ТЕЛЕФОН. Звонит Крис.
– Это правда? – Я слышу, как она попыхивает сигаретой.
– Что правда?
Я лежу на кровати на животе. Мама советовала: если болит живот, то надо лечь на него. Он согреется, и тебе станет лучше. Не думаю, что это действительно помогает. У меня целый день сводит живот.
– Что ты подбежала к Кавински и поцеловала его как маньячка?
Закрываю глаза и хнычу. Хотела бы я сказать «нет», так как на меня это не похоже. Но я все-таки сделала это, и были причины! Мне хочется рассказать Крис правду, но это прозвучит неловко.
– Да. Я подошла к Питеру Кавински и поцеловала. Как маньячка.
Крис выдыхает.
– Черт!
– Знаю.
– О чем, черт возьми, ты думала?
– Честно? Даже не могу тебе объяснить. Я просто… сделала это.
– Вот дерьмо. Не знала, что в тебе это есть. Я даже впечатлена в каком-то смысле.
– Спасибо.
– Но ты же знаешь, что Джен не даст тебе покоя? Может, они и расстались, но она по-прежнему считает, что его задница принадлежит только ей.
Живот опять сводит.
– Ага. Знаю. Мне страшно, Крис.
– Я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя от нее, но ты же знаешь Джен. Тебе лучше быть начеку. – Крис вешает трубку.
Я чувствую себя еще хуже, чем раньше. Если бы Марго была здесь, она наверняка заявила бы, что писать эти письма было бессмысленно с самого начала, и поймала бы меня на этой огромной лжи. А затем она помогла бы мне разобраться с ситуацией. Но Марго здесь нет, она в Шотландии – и даже более того, она единственная, с кем я не могу поговорить. Она никогда-никогда– никогда не должна узнать о моих чувствах к Джошу.
Через какое-то время я вылезаю из постели и иду в комнату Китти. Она сидит на полу, копаясь в нижнем ящике. Не отрываясь от дела, сестра спрашивает:
– Ты видела мою пижаму с сердечками?
– Я вчера ее постирала, так что, наверное, она в сушилке. Хочешь сегодня посмотреть кино и сыграть в Уно[16]? – Мне бы не помешало развеяться и приободриться.
Китти поднимается с пола.
– Не могу. Я собираюсь на день рождения Алисии Бернард. Оно в расписании записной книжки.
– Кто такая Алисия Бернард? – я плюхаюсь на незаправленную постель Китти.
– Она новенькая. Пригласила всех девочек нашего класса. Ее мама делает тонкие блинчики для нас на завтрак. Ты знаешь, что такое блинчик?
– Да.
– Ты когда-нибудь его пробовала? Я слышала, они бывают соленые или сладкие.
– Да, как-то раз я съела один с Нутеллой и клубникой. – Мы с Джошем и Марго поехали в Ричмонд, потому что моя сестра хотела пойти в музей Эдгара Аллана По. Мы обедали в кафе в центре города, и вот там я попробовала свой первый блинчик.
Глаза Китти становятся огромными и жадными.
– Надеюсь, что ее мама делает именно такие. – Она убегает, полагаю, вниз, чтобы найти свою пижаму в прачечной.
Я подбираю плюшевого поросенка Китти и крепко обнимаю его. Ну вот, даже у моей девятилетней сестры есть планы на вечер пятницы. Если бы Марго была здесь, то мы бы отправились в кино с Джошем или заглянули в дом престарелых Бельвью на вечеринку. Если бы папа был дома, я, возможно, отважилась бы взять его машину или же попросила его подвезти меня, но я не могу сделать даже этого.
После того как забрали Китти, я иду в комнату и раскладываю свою коллекцию обуви. Немного рановато переходить с сандалий на зимние ботинки, но я все равно продолжаю, потому что у меня сейчас такое настроение. Я подумываю разобрать и одежду, но это не такая простая задача. Вместо этого я сажусь и пишу письмо Марго на почтовой бумаге, которую бабушка купила для меня в Корее. Листы бледно-голубые с пушистыми белыми ягнятами по краям. В письме я сообщаю о школе и о новом учителе Китти, о лавандовой юбке, которую заказала на японском сайте и которую, уверена, она захочет одолжить. Но я не рассказываю сестре ни о каких реально существенных проблемах.
Я так скучаю по Гоу-Гоу. Без нее все по-другому. Теперь понимаю: год будет одинокий, потому что со мной нет Марго и Джоша. Я совсем одна. Есть Крис, но это немного не то. Жаль, у меня не так много друзей. Если бы у меня было больше товарищей, может быть, я бы не сглупила, поцеловав Питера К. у всех на глазах и не сказав Джошу, что он мой парень.