«…Бедный старик. Наверное, он вспомнил, как когда-то очень давно он носил на своих крепких руках чудную малышку и старался ей угодить новой куклой…»
Мне было его откровенно жаль. Наверное, ему очень хотелось хоть ненадолго вновь оказаться на солнечном свете, чтобы не видеть какое-то время надоевшие стены, в которых он оказался заперт. Его слезящиеся глаза уже ничего не выражали, только полную покорность судьбе. Эта грустная картина ещё долго стояла у меня в глазах, и я ошибочно предполагал раскаяние миссис Майзер, представляя, как очень скоро после смерти отца, она вспомнит с болью в душе, как выгадывала сотню-другую, вместо того, чтобы услужить, чем может в его последние дни. Это впечатление было настолько сильным, что я долго не мог от него отделаться. Было непостижимым столкнуться с такой трагической силой денег, способной делать человека равнодушным даже к своему близкому. Сталкиваясь с особенностями здешней жизни, я ещё раз убеждался, что везде люди в принципе мало чем отличаются друг от друга. Те же достоинства, и те же недостатки. Единственное, что их делает другими, это общество, в котором они живут и чем оно богаче, тем ярче и выразительнее пороки и тем незаметнее добродетели.
«…Господи! — думал я про себя, — ну неужели не только страдание и нищета, но и благоденствие делает человека слепым и глухим к другому или это те самые экстремальные условия, что до конца раскрывают его душу?»
Бедность обесценивает чужую жизнь, но и богатство не делает её более значимой.
Миссис Майзер, сама того не ведая, подтолкнула меня к этому выводу, и я не знал благодарить мне судьбу за это неожиданное прозрение или сожалеть об этом нечаянном знании…
Время незаметно шло. Памятуя совет Стива не останавливаться и быть готовым представить ещё работы, я записал на диктофон ещё одно произведение и уже готовился к его переводу в печатный текст. Собственно я и сам испытывал потребность в этом занятии, вне зависимости от чьих-то наставлений. Писать не вошло в привычку, как средство от скуки, это стало потребностью делиться с самим собой собственными наблюдениями. Несмотря на отсутствие каких-либо интересных событий, мне дни не казалась однообразными. Я переживал вместе со своими персонажами их горестные и безумно счастливые минуты, и это приносило мне глубокое удовлетворение. Отчасти потому, что не давая скучать, придумывал для них взлёты и падения, а в основном потому, что их реакция была моей собственной. Их поступки не были ограничены моим выбором, но судили они себя моими глазами. Это странное ощущение присутствия ещё чьей-то жизни переплеталось с моей собственной и иногда трудно уже было представить за кого я переживаю больше.
Мои клиенты больше не приносили мне сюрпризов. Миссис Майзер была последней, кто так ярко произвёл на меня впечатление на фоне всех остальных, обращавшихся ко мне за помощью. Хотя, нет. Произошла ещё одна встреча, не совсем типичная для моего каждодневного общения. Ремонтируя двери в доме одного из своих постоянных работодателей, я столкнулся с двумя малярами. Мы словно почувствовали друг друга и, разговорившись с ними, уже вскоре я выяснил, что оба этих уже не совсем молодых человека — священники. Обнаружить такое было весьма необычно. Сменив сутану на старые джинсы, они не только довольно бодро, но заметно умеючи, махали кистями и не находили в этом занятии ничего неподобающего своему сану. Впервые в Америке мне приходилось видеть людей духовного звания, которые нуждаются в дополнительном заработке. Судя по статистике, в которую граждане Соединённых Штатов свято верят, служение культу одна из самых радостных профессий. Процент людей, удовлетворённых своим занятием, в этой области самый высокий среди всех остальных и редко кто стремится сменить свою в принципе непыльную и необременительную работу.
«…Что привело их сюда и зачем нюхать краску вместо того, чтобы предаваться размышлениям в тишине храма, успокоивши своё сердце молитвой?»
Я издали наблюдал за ними и даже мог слышать обрывки разговоров, невольно ожидая от них глубокомысленных теологических бесед. Как оказалось, их обычные интересы мало чем отличались от тех, которыми жила вся страна. Кредиты, дома, автомобили. Это и обсуждали, не касаясь религиозных вопросов. Что этих толкнуло взять в руки шпатель и валик, оставалось только догадываться. Причиной могли быть их чрезмерные траты, другого я предположить не мог. Мир полон соблазнов и не всем под силу их преодолеть, даже тем, кто посвятил себя служению Богу. Да и стоит ли их преодолевать?
Каждый вечер я прослушивал автоответчик, загруженный за день под завязку предложениями о работе, вперемешку с рекламными обещаниями представителей телемаркетинга. То какая-то дура с голосом, полным наигранного воодушевления, начинала строчить, как из пулемёта, о несуществующих процентах на банковские субсидии. То очередной обманщик пытался всучить даром никому ненужный сервис. Причём, никто не испытывал ни малейшего смущения или неловкости от бесцеремонного вторжения таким бессовестным образом в дела частного абонента. Наверняка всех тех, кто этим занимался, научили, что надо говорить приветливо и по-свойски, словно со старым приятелем, чтобы сначала завладеть доверием и уже потом бесцеремонно втюхивать всё что угодно по полной программе. Это называлось агрессивным ведением бизнеса и единственным способом оградить себя от этих вездесущих кретинов, была платная услуга в телефонную кампанию. Всё за деньги! Даже покой.
Я, как обычно, машинально прослушивал все сообщения, пока вдруг не услыхал бесстрастный голос дамы из офиса Стива…
— Питер, пожалуйста, перезвоните нам. У Стива есть для вас несколько вопросов.
Это было неожиданно. Я уже почти потерял надежду и мне было неловко их беспокоить. Не приходилось сомневаться, что при необходимости они меня сами отыщут.
«…Значит понадобился. Слава Богу! Неужели такое всё-таки возможно!»
От этих мыслей даже лоб покрылся лёгкой испариной. Не от хорошего предчувствия, а от очередного всплеска желания, чтобы дело наконец сдвинулось с мёртвой точки. Звонить было уже поздно и я едва дождался утра.
Набрав номер, я услышал, как обычно, на другом конце провода знакомый женский голос:
— «Пасифик Ейженси». Вас слушают…
— Могу я говорить со Стивом?
— Кто его спрашивает?
Она говорила таким тоном, как будто собиралась меня соединить с самим президентом страны или по крайней мере с губернатором штата, чтобы я смог сполна насладиться неслыханным для себя счастьем.
— Питер. Вы мне оставили вчера сообщение…
На этот раз Стив милостиво поднял трубку, но вместо того, чтобы сказать что-то определённое, он напустил тумана и пригласил подъехать к нему в офис. Впрочем, просто так он вряд ли хотел меня видеть, наверняка на то были какие-нибудь причины. Зная его уже немного, я договорился о встрече на следующий день.
По дороге в голове крутились предположения о причинах его звонка и о приглашении к визиту.
«…Не мог сказать… Обязательно нужно тянуть. Вот манера…»
Путь туда был неблизкий. Как обычно, на дороге была пробка. Справа и слева медленно двигались автомобили, водители которых в основном не смолкая, говорили по телефону. Некоторые пританцовывали на заднице в такт неслышной музыке, но в основном сидели, уставившись на бампер, медленно ползущей впереди машины. Я не обращал на них внимания, будучи наедине с ворохом собственных нерешённых проблем. Они были отгорожены от внешнего мира поднятыми стёклами. У всех этих детей разных народов и совершенно незнакомых культур лишь одно было общим — равнодушие и отчуждёние друг к другу, которое впрочем никто и не скрывал.
«Пасифик Ейженси», как гордо именовал Стив свою контору, отыскать не представило сложности и, когда я с облегчением вынырнул из автомобильного потока, здание в котором оно находилось, оказалось прямо передо мной.
В небольшом безликом офисе, за столом, уткнувшись в компьютер сидела миссис… Майзер! Я не мог её не узнать. Мне тут же припомнился её инвалид отец и рампа, по поводу которой она так больше и не позвонила. Она вроде меня тоже узнала, но вероятно не могла припомнить где мы с ней сталкивались. Без всякого сомнения, тогда после разговора со мной в её доме перебывало много народу, пока ей наконец не удалось отыскать для себя удобоваримый вариант.
«…Сколько же интересно для этого прошло времени?»
— А Питер!
Стив показался в дверях, ведущей в смежную комнату.
— Познакомься с моим компаньоном.
Он указал рукой на миссис Майзер.
— Дебора… а это тот самый русский автор, который судя по его последней работе не лишён оригинального взгляда на вещи.
Она протянула мне для приветствия руку, и я заметил на её пальце кольцо с крупным жёлтым бриллиантом. В ту прошлую нашу встречу она была без него.
— А Питер!
Стив показался в дверях, ведущей в смежную комнату.
— Познакомься с моим компаньоном.
Он указал рукой на миссис Майзер.
— Дебора… а это тот самый русский автор, который судя по его последней работе не лишён оригинального взгляда на вещи.
Она протянула мне для приветствия руку, и я заметил на её пальце кольцо с крупным жёлтым бриллиантом. В ту прошлую нашу встречу она была без него.
«…Fancy Yellow… роскошный цвет…»
Оно было очень красивым и по всей вероятности очень дорогим. Я не мог удержаться, чтобы не сделать комплимент, чем очень обязал миссис Майзер. Среди её окружения вероятно не нашёлся ни один, кто хоть словом обмолвился бы об этом украшении и выразил искреннее восхищение пронзительным экзотическим оттенком камня. Редко кто не завидует, и уж тем более тот, кем движет бескорыстие в стремлении похвалить. Это по-видимому сбило её с толку и она, и без того не обладающая цепкой памятью, так и не сумела вспомнить, откуда ей знакомо моё лицо.
Настроение у Стива было очень хорошим. Это было несомненно. Излучаемая им самоуверенность свидетельствовала о том, что день начался хорошо и обещает быть удачным. Так хорошо он никогда обо мне не отзывался, даже в стремлении приободрить, впрочем таких желаний у него никогда не возникало. Наверняка, у него было ко мне что-то конкретное.
— Последней и пока единственной.
Я это заметил, припоминая всю цепочку операций, что предшествовали появлению плодов моего труда здесь, у Стива.
— Послушай Питер…
Стив уже не медлил.
— Есть человек, который хочет воспользоваться двумя главами из твоей рукописи.
Я не совсем уловил суть сказанного.
— Мне предлагают распродажу в розницу?
Стив рассмеялся.
— Я же сказал, что у тебя оригинальный взгляд на вещи! Мне кажется, что это совсем неплохое развитие событий и подходящий для тебя случай. Не воспользоваться им будет непростительной ошибкой. У меня есть проект контракта, если хочешь, мы можем его обсудить.
Стив продавал мне, предложение, пока неизвестно кого. Другой стороне — мой, как он изволил выразиться, оригинальный взгляд на вещи. В его голосе звучала снисходительная уверенность благодетеля, и он уже не сомневался ни на йоту в моём согласии. Не дожидаясь ответа, он протянул несколько сколотых листов с убористым шрифтом. Даже с нормальным зрением разобрать эту мешанину букв было непросто. Строчки выглядели больше как сплошные линии.
«…А помельче нельзя?»
В Америке все документы составлены так, чтобы обмануть бдительность. Коварство заключается в том, что очень сложно до конца вникнуть во все изощрения юридического языка, запутанного до невозможности, но решение ставить подпись или нет зависит только от того, кому этот документ адресован. Широкое поле деятельности, усеянное ловушками и тайными капканами, не угодить в которые практически невозможно.
«…Почти как уголовный кодекс… Незнание не освобождает…»
Я пробежался взглядом по бумаге, испещрённой угрожающими санкциями в случае невыполнения обязательств, и решил не торопиться.
— Стив, насколько я понял, мы говорим о продаже авторских прав. Не так ли?
Он немного замялся.
— Не совсем… Никто не собирается издавать твою работу полностью.
— Что же тогда с ней собираются делать?
Я откровенно недоумевал.
— Ты когда-нибудь слышал о «Горячем дыхании Санта Анны»?
— Откровенно говоря, нет
— Это мыльная опера, которая уже почти год в телеэфире. Так вот, для авторов этих сериалов я иногда подыскиваю материал, который они потом используют по собственному усмотрению. На этот раз им понадобилось что-то с восприятием человека из восточной Европы, и у меня как раз оказалась под рукой твоя рукопись.
— Стив, спасибо конечно, но я имел в виду немного другое. Ты помнишь, мы говорили по этому поводу, и я сказал, что для меня важно признание.
Для Стива мои слова прозвучали, как лепет ребёнка, родители которого знают лучше о его желаниях для его же собственной пользы.
— Питер, послушай, какая разница? Они платят — и это главное.
— То есть, моё имя не будет упомянуто вообще?
— Нет.
— Могу ли я потом использовать то, что написал и опубликовать?
Стив не ожидал от меня такой дотошности.
— Питер, я не знаю дальнейших планов этих людей. Вставят они одну главу в эпизод или диалог, это уже как у них сложится. Естественно, дублировать потом что-либо, будет прямым нарушением договора.
Он на секунду замолчал, что-то обдумывая про себя.
— Ты даже не спрашиваешь о сумме? Или тебя это не интересует?
Я усмехнулся. Нивелировать всё в денежную плоскость, здесь норма жизни.
— Стив, я уже сказал, что для меня это не финансовый проект.
Он округлил глаза. Я кажется его серьезно озадачил.
— Ты конечно можешь отказаться. Тебя никто не заставляет, но это будет легкомысленным решением с твоей стороны. Если ты хочешь продолжать писать и пробить себе дорогу в этой области, это очень неплохое начало. Мистер Майзер, имеет тесные связи с телевидением и кто знает, как может для тебя всё обернуться.
— Мистер Майзер! Кто это?
— О боже мой! Ты и его имени не знаешь? Кстати, оно на контракте внизу. К твоему сведению, это тот человек, кто заправляет командой скринрайтеров в этом сериале.
Для меня эта новость была даже интересней, чем Стив мог себе предположить.
— Уж не Деборин ли он, родственник?
Стив опешил.
— Муж… А как ты её знаешь?
Я таинственно улыбнулся.
— Встречались однажды.
— С ним?
Он даже не пытался скрыть своего крайнего удивления.
— Нет. С миссис Майзер. С Деборой…
Это был сюрприз для нас обоих. Стив и не мог предположить насколько иногда тесен мир, опрометчиво полагая, что пути пересекаются только на одном и том же уровне, ограниченные кругом общения или бизнеса. Для меня это было неожиданной демонстрацией той хорошо спланированной схемы, которая открывала глаза на суть происходящего вокруг. Не составляло особого труда прикинуть, сколько зарабатывает эта чета, беззастенчиво эксплуатируя таких, как я начинающих писателей или тех, кто уже навсегда похоронил всякие амбиции и вынужден использовать свои способности, выдавая на гора тексты на заданную тему. Хотя, как заметил Стив, никто никого не заставляет.
… Не следует в собственном неуспехе винить успех другого…
Он безусловно не вызывает удовольствие и даже наверное раздражает, но это с другой стороны может стать для честолюбивой натуры прекрасным стимулятором.
«…Эта пара неплохо устроилась. Одна отбирает хорошие идеи, другой их покупает и выдаёт за свои. Фабрика-кухня. Соня стирает, я выкручиваю…»
Я опять взял в руки контракт, ощутив на себе поощрительный взгляд Стива. Так смотрят на своенравного кота, который долго не хотел гадить там, где ему предписано хозяином и, наконец, успешно понял, что от него требуют. То, что бумаги составлены по всем правилам адвокатского искусства, я не сомневался.
«…Автор согласен в передаче исключительных прав, и пользователь вправе использовать их без ограничительного срока…»
Строчка за строчкой лишали меня всего. Пожалуй я был единственным, кто так внимательно вчитывался в каждый параграф. Не из-за желания не продешевить, а лишь желая удостовериться до конца, насколько безжалостно меня обдирают, как липку. Предлагаемая сумма для ранга телешоу, была смехотворной. Впрочем и для любого другого, тоже. Все посулы Стива о заманчивых перспективах не стояли и выеденного яйца. Всё самое лучшее уже произошло, и теперь в этом агентстве меня ждёт полное забвение. В этом можно было не сомневаться. Здесь людей по обстоятельствам доят как коров или разово выдавливают, как лимон, и лучшее для меня, говорить с ними на их же языке. Я добавил на обоих экземплярах к сумме ещё один ноль, исправил цену прописью и уже окончательно скрепил собственное решение своим размашистым автографом.
— На этих условиях я согласен.
Прощаясь со мной, оба были предельно любезны. Своим нечаянным комплиментом я похоже тронул тщеславную душу Деборы. В ней прежде всего жила женщина, а уже потом жена и компаньон. Это вовсе не означало, что она захочет или по крайней мере не будет возражать заплатить мне за рукопись больше. Личные симпатии и бизнес — вещи несовместимые и наивность — это признак глупости, а не простодушия. Стив к собственному несчастью, так и не понял, что произошло. Подсчитывая свои комиссионные, он потерял бдительность и даже не удосужившись просмотреть контракт, вложил его в папку. Ему не могло прийти в голову, что кто-то будет так активно за себя бороться, пусть даже с без шанса на успех… В местной действительности, где деньги решают всё, человек без них слишком мал и незначителен, чтобы обращать внимание на его ничтожное мнение. Этим мы с ним и отличались, что смотрели на себя с разных позиций. Я — как равный к кому угодно, и он — с уровня своей стоимости, распределяя всех остальных то вниз, то вверх.