– Ну… Что это мы погружаемся, а не вы в нас кладете.
– Я не могу передать неофиту полное знание иным путем, так просто невозможно, мне приходится распахивать себя перед вами и давать путь. Мы слишком разные, в понятных вам категориях вы песчинка, я звезда, а если говорить о взаимодействии… Человек может войти в дом, но дом не может войти в человека, он в состоянии только обрушиться на него. Казалось естественным, что вы поймете это.
– Когда показываете нам страшилки, вы именно обрушиваетесь?
Дева второй раз слегка улыбнулась. Рожнов по старой памяти напрягся.
– Немного усиливаю давление на одну песчинку под собой. Если я обрушусь, то раздавлю Землю.
– Крутая тетя, – сказал Кучкин. – Командир, ваши приказания?
Шульте уже минуту висел в позе медитации, и у него, похоже, неплохо получалось.
– На время моего отсутствия принимайте руководство экспедицией. Начну странно вести себя – бейте по голове вашей кувалдой, – произнес он негромко, слегка приоткрыв глаза. – Пока наблюдайте.
– Но если вы… э-э… реально овладеете знанием? И начнете спасать мир? А я вас – хаммером?
– Слушайте, Кучкин, идите в… – попросил Шульте по-русски.
– Наш человек! – гордо сказал Кучкин. – Пойду, что ли, по такому случаю надену брюки. Раз я теперь командир.
– Ох и страшно мне… – пробормотал Рожнов, глядя, как Шульте медленно опускает веки.
– Опять тетя давит?
– Нет. Она ничего серьезного с нами сделать больше не может. Ни-хре-на. Ты понял, да?
– Я могу убить вас одним желанием, – сообщила Дева.
– Цыц, дура, тебя не спросили. Понимаешь, коллега, она серьезный противник, у нее все ходы посчитаны далеко вперед. Но если спросить – какого черта ты, зараза, сожгла два шаттла, – она тут же соврет, что так надо было. Хотя к шаттлам никакого отношения не имела. Я скорее поверю в атомную бомбардировку, Чернобыль и «Гринпис». Легко поверю – там человеческий фактор был определяющим. Но вот грохнуть платформу ей слабо. Только нашими руками. Она даже компьютер испортить не в силах. Больше скажу, мы с тобой ей уже не по зубам – потому что освоились, попривыкли и можем осознанно сопротивляться. Доставать нас она будет постоянно – тебе вот не страшно? – ага, мне тоже хреновато. Ничего, на таблетках выдержим. Конечно, недооценивать тетю нельзя. Если она с самого начала подозревала, что Чарли пуганется сильнее, чем следует, и заставила одного хорошего человека подсунуть мне секретку на всякий случай…
– На какой случай?
– Э-э…
– Зуб даю, по ее плану мы должны были сдохнуть при загадочных обстоятельствах, все четверо, – сказал Кучкин. – Понятное дело, из-за того, что Чарли тронулся умишком. Мощный стимул к русско-американскому сотрудничеству, ничего не скажешь. Платформа бы вымерзла к такой-то матери, замучаешься восстанавливать. Потом наши приземлили бы спускач дистанционно, разобрали по винтику, нашли этот проклятый тумблер… Года два тотального самоедства гарантирую – аресты, допросы и ни одного старта. Эй, чего молчишь, железяка? Я прав?
– С дураками не разговариваю, – отрезала Дева.
Кучкин и Рожнов так заржали, будто ничего смешнее не слышали в жизни.
– Другого боюсь, – сказал Рожнов, отсмеявшись. – Вдруг она права?
– Ну… Про войну не знаю и знать не хочу. А насчет упущенных возможностей и духовного пути – сон она навеяла красивый.
– Проклятье, мне почти уже приснилось нечто, и тут Чарли все испортил. Ты уверен – это именно она?..
– Знаешь, я раньше как-то не задумывался о райских кущах и подобной ерунде. А сегодня – взял и увидел.
– И как оно было? – спросил Рожнов с откровенной завистью.
– Хм… Честно говоря, мне показалось чересчур стерильно. Почему и говорю – Дева навеяла. Зелень, цветочки, небо голубое, водичка прозрачная, солнышко яркое. И я в этом как бы даже не купаюсь, а присутствую. Она сказала – мы везде и мы все – по ощущениям так и выходило. Только я почему-то безумного счастья не почувствовал. Но было интересно.
– А делать ты мог что-нибудь? Развалить дом, вырастить змею, срубить дерево?
– А я не хотел, – сказал Кучкин, поразмыслив.
– И я не хотел… – прошептал Шульте.
– Командир! За время вашего отсутствия происшествий не случилось!
– Почему-то очень хочется сесть. Как это ни бессмысленно в невесомости. Господин Рожнов, уступите кресло? Спасибо. Я должен зафиксировать себя. Значит, мы видели один и тот же сон?
– Я не видел, – сказал Рожнов, пожирая Шульте глазами. Тот выглядел неплохо, только говорил почти шепотом, а двигался осторожно, немного скованно. И смотрел мимо собеседника.
– Поверьте, вы ничего не потеряли.
– Вы потеряли все! – сообщила Дева.
– Ой. – Рожнов от неожиданности чуть не влетел головой в потолок. – Она еще здесь?! Девушка, шли бы вы!
– Она теперь с нами очень надолго, – сказал Шульте. – Пока не потеряет надежду обратить в свою веру или выгнать с платформы. Боюсь, такое давление вредно отразится на психике членов экспедиции. Думаю, надо переходить к активным действиям. Господин Кучкин, мне чего-то не хватает, чтобы ощутить себя германским богом. Где я могу взять свой молот?
– Момент, командир.
– Ты не найдешь, я принесу. – Рожнов упорхнул.
– Как вы себя чувствуете, командир?
– Недостаточно уверенно, – сказал Шульте. – С молотом будет лучше.
Вернулся Рожнов при кувалде.
– А может, я? – спросил он. – Куда бить?
Шульте забрал у него молот и крепко прижал к груди.
– Теперь слушайте. Я сейчас буду некоторое время странно вести себя. Почему – объясню потом, если сами не догадаетесь. Но это в интересах человечества. Поверьте мне.
С этими словами он выбрался из кресла и улетел в переходной.
– Пока не поздно, скрутим его? – предложил Рожнов.
– Не имеем права. Он же старший. Командир.
– Форс-мажорные обстоятельства. Видишь же, у мужика шарики за ролики заехали. Вообразил себя богом.
– Во-первых, я ему верю, – сказал Кучкин. – Во-вторых, форсмажор наступит, когда он натворит чего-нибудь.
Мягко хлопнула крышка люка.
– А в-третьих, уже все равно ничего не исправишь.
– Примите знание вы! – потребовала Дева. – Ваш начальник понял нас ошибочно и сделал неверные выводы.
– Отвали, галлюцинация, – отмахнулся Кучкин. – Слушай, коллега, давай и вправду засунем Чарли в спальник. А то непорядок, валяется астронавт бесхозный, вдруг его ветром сдует?
– Головой вперед засунем?
– Угу. Только «молнию» расстегнем, чтобы дышать мог. Все равно темно будет и страшно.
– Он принял знание, ему теперь все до фонаря.
– Вот мы и проверим…
* * *Они действительно упаковали Аллена в мешок головой вперед и, очень довольные, принялись завтракать.
Дева им почти не мешала. Во всяком случае Рожнов совсем не подавал вида, только Кучкин иногда вздрагивал и тихо матерился.
– Это мне кажется или приходят удары на корпус? – спросил Рожнов, жуя.
– Есть немного. Хорошо он там долбит, однако!
– Крепкий дядя. И отважный. И сообразительный.
– Дядя хороший, спору нет. А ты больше не боишься, я смотрю?
– Хрен ли теперь бояться? – усмехнулся Рожнов. – Главное, если что, мы с тобой ни в чем не виноваты. Хм… Интересно, как он собирается объяснить свой поступок.
– Думаю, никак. Чего-то нас снизу не беспокоят, а?
– Я не хочу, чтобы на вас оказывали давление, – сказала Дева.
– О боже! Это чудо природы навеки с нами?
– Да ну! Повисит и рассосется. Зачем мы ей теперь? Заставить нас сломать платформу – не на таких напала. А выгнать отсюда – как? Пешком в скафандрах? Фигушки, у нас инстинкт самосохранения. Мы теперь на своих кубометрах сели крепко и будем сидеть. Так что до «Осы» беспокоиться не о чем. А там видно будет.
В переходной высунулась мокрая всклокоченная голова.
– Я прикрою люк, чтобы обломки не летали по платформе, – сообщил Шульте. – Разогрейте мне тоже поесть, будьте любезны.
– С удовольствием. Как ваши физические упражнения?
– Жарко, – сказал Шульте, утираясь рукавом. – Можно сока? Благодарю. А это что такое? Почему из мешка ноги торчат? Опять черный юмор?
– Нет, Чарли с ума сошел. Он теперь всегда так спать будет.
Шульте выпил сока, немного поразмыслил и сказал:
– Естественно. Бедный Чарли, у него было кратковременное умопомешательство. Иначе как объяснить то, что он заперся в ТМ4 и разбил там всю авионику?
– Финально? – спросил Кучкин.
– Летать нельзя. Мы теперь заперты на платформе.
– Какой плохой мальчик Чарли Аллен, – опечалился Рожнов. – Чем же он колотил аппаратуру? Головой?
– Ах, если бы! Чарли нашел кувалду. Не знаю, как она попала в ТМ4. Очень неприятная ситуация. Боюсь, кому-то придется ответить за это.
– Черт с вами, отвечу, – сказал Кучкин. – Не расстреляют же меня! Я надеюсь. Ну, Чарли, поросенок! Уничтожить такой хороший спускаемый! И как! Использовав реальный исторический артефакт, биг рашен спэйс хаммер!
– О-о, уже спэйс хаммер! Прогресс. Расскажите, господин Кучкин, зачем вы искали кувалду вчера.
– Но мне показалось, вы не хотите этого знать.
– Теперь хочу.
– Очень простая идея. Представьте – мы не смогли починить нашу платформу. Что мы делаем? Надеваем скафандры и ждем смерти. Но Чарли, наверное, будет скучно умирать без нас. Тогда я выхожу наружу. Забираюсь на ТМ4. Демонтирую внешнюю теплоизоляцию, нахожу клапан уравнивания давления. И выбиваю его к черту.
– Добрый ты мужик, Кучкин! – фыркнул Рожнов.
– По пятницам. А сегодня уже суббота, так что следи за спиной. Можно я тоже спрошу? Вы оба совсем не жалеете Чарли?
– Прощайте, недоумки, – сказала Железная Дева.
– А? – Трое синхронно обернулись.
И не увидели ничего особенного. Только интерьер «лунной платформы». Без гостей.
Через секунду на них свалилось невероятное облегчение и едва не раздавило. Кучкин просто тихо плакал, Рожнов вдобавок стонал, а Шульте скрипел зубами. Только Аллен все храпел, и, окажись его коллеги чуточку менее озабочены собственным душевным здоровьем, они наверняка задумались бы, не пора ли будить человека. И напрасно, потому что в отличие от них Аллен очень давно не спал.
Они утерли слезы и разъели на троих полпачки транквилизатора.
– Кто-нибудь понимает, что это было? – спросил Рожнов, оглядывая коллег с надеждой во взоре.
– Нонконтакт, – выдал Кучкин емкий термин. – Есть контакты, а мы сделали нонконтакт. Абсолютный. Финальный. Встреча двух цивилизаций стала полным уродством! Объясните, это Дева такая дура или мы тупые? Кто виноват?! И что делать?!
Он подумал и добавил тихонько:
– Два великих русских вопроса. Таких великих, что не может быть ответа никогда.
– Извините, пожалуйста, – сказал Шульте мягко. – Но у меня есть ответы. Сегодня. Виновата, конечно, Дева. А делать нужно свою работу.
– Так просто? – усомнился Кучкин. – И мы никому не расскажем?
– А вы намерены? Я, например, хочу летать. Выполнять программу. Господин Рожнов, ваши планы?
– Я хочу водки. Много водки прямо сейчас. И летать, да.
– Думаю, водка не помешала бы каждому. А чтобы летать, придется молчать. И стереть запись, компрометирующую нас. Сделаете?
– Принято к исполнению, – кивнул Рожнов. – Это нужно понимать так, что мы трое обо всем договорились? Случилось обрушение систем, потом безумный Чарли с хаммером и ничего больше?
– Мне кажется, судьба платформы дороже личных предпочтений. – Шульте по-прежнему говорил очень мягко и глядел на русских почти виновато. – И еще мне кажется, что вы считаете так же. Вы знаете, для чего мы строим орбитальное депо. Испорченная репутация господина Аллена – не самая большая плата за открытую трассу к Луне. Это жестокий выбор, но так надо.
– Я все еще хочу понять, – напомнил Кучкин. – Вы приговорили Чарли и не жалеете его?
– Очень жалею. Но сейчас мы должны отладить платформу, – сказал Шульте. – И прилететь сюда еще не раз. Здесь потрачено столько наших усилий – будет несправедливо, если нас отзовут.
– А Чарли принял знание, – ввернул Рожнов. – Успешно или безуспешно, все равно ему теперь веры нет.
– Ты сам говорил: эта баба постоянно врала. Что, если Чарли просто заснул? Отключился на нервной почве?
– Какая разница? Вспомни: он чуть не угробил нас. И ему никогда больше не летать. Парня скрутят и увезут в психушку, едва «Оса» приземлится.
– Уроды, – вздохнул Кучкин. – Я окружен бессердечными уродами. Ну… Расскажите нам про знание, командир. Может быть, тогда я прощу вашу жестокость к невинному. И умышленную порчу русской космической техники.
– Но… Вы уже владеете знанием, господин Кучкин.
– Простите, не понял…
– «Сорри», «сорри»! – передразнил Рожнов. – Гады вы оба! Пустите на рабочее место!
Он уселся за компьютер и начал крепко, с излишней силой, долбить по клавишам.
– Полегче, доску разобьешь, – сказал Кучкин.
– Некоторые целый спускач разнесли, и хоть бы хны. Пойди тоже чего-нибудь сломай. Платформа большая, железа много.
– Не ссорьтесь, друзья, – попросил Шульте. – Я же говорил, что вы ничего не потеряли, господин Рожнов. Господин Кучкин правдиво описал вам свои ощущения. Ему было скучно. Мне тоже. И вам – уверяю.
– Разобрался бы как-нибудь сам, – буркнул Рожнов.
– Командир, вы же побывали в голове Железной Девы – и?..
– Я увидел развернутую версию сна, более яркую. Но главное впечатление не отличалось. Понимаете, это не имеет никакого отношения к нам. Не наша жизнь, не наше отношение к миру. Дева хотела, чтобы мы восприняли свой потерянный рай во всей полноте, но чего-то не учла. Наверное, она и вправду слишком далеко от нас ушла. То ли мы не можем понять, то ли она не умеет показывать… Но скорее всего она просто ошибается, и это не наше предназначение. Дева пыталась соблазнить нас, и ничего не получилось – мы испытали только интерес, не выходящий за рамки обычного любопытства. А потом стало грустно. Я делаю вывод: соблазн был не по адресу. Наверное, Деве стоит попытать счастья в другом месте. Очень жаль, что из-за этой навязчивой дамы пришлось уничтожить ТМ4. Но я опасался за душевное здоровье экспедиции. Мы и так потеряли одного. А Дева не собиралась останавливаться на полпути, она достала бы каждого. Вы согласны?
– В целом – да… – сказал, помявшись, Кучкин.
– Спасибо за поддержку. Вы поймите, они – небожители. Но не демиурги. Поэтому нам скучно в их шкуре. Мы созданы для чего-то большего. Но чтобы до этого большего дожить, нужно сегодня решать текущие проблемы. Наша с вами задача – платформа. Вы еще, наверное, оба поработаете на Луне. А я буду встречать вас здесь. Неплохо?
– Трудно поверить, что мы никому не расскажем… – Кучкин уныло вздохнул. – Никогда? Никто не будет знать?..
– Почему? А Чарли? Уверен, при первой же возможности он раструбит о случившемся на всю планету.
– Это совсем не то.
– Я знаю, – кивнул Шульте.
– Командир, Земля спрашивает, все ли проснулись. Хотите громкую связь? Видео?
– Что с вами? – спросил Шульте, наклоняясь ближе к Кучкину. – Что с вами, дорогой мой друг?
– Командир, зовут вас. Готовы общаться?
– Это все проклятое чувство правды, – сказал Кучкин горько. – Я знал, оно не даст ощущения счастья!
– Согласен. Поговорим об этом позже, хорошо?
– Непременно, – произнес Кучкин со значением. – Теперь нам будет особенно легко разговаривать. Финально легко. Или нет?
– Эй, вы! – позвал Рожнов. – Занимайте места. Я не собираюсь отвечать за всех!
Это была трудная связь – Земля так и сыпала вопросами, а экспедиция старательно изображала заинтересованность. На самом деле трое космонавтов размышляли о чем угодно, кроме отказа системы жизнеобеспечния, причем некоторые мысли наверняка у них были общими, а некоторые вовсе нет.
Кучкин дважды громогласно обличил специалистов из Королева в недостаточной искренности. На третий раз он не успел открыть рта – Шульте чувствительно въехал ему локтем под ребро.
Рожнов сидел с блокнотом и делал вид, будто записывает все рекомендации – просто чтобы не смотреть в камеру.
Аллен во сне вяло дрыгал ногами.
Наконец, добрались и до него – в Хьюстоне сгорала от нетерпения целая бригада специалистов по душевному здоровью. Когда Шульте кратко и сухо изложил свою версию происшедшего, в эфире воцарилась тишина, холодная, как межзвездное пространство.
– Только умоляю, вы с ним поаккуратнее, – закончил рассказ Шульте. – Не травмируйте парня окончательно. Ведь Чарли уверен, что у него была всего лишь депрессия. Мы постараемся сделать так, чтобы он не заглянул в «Союз». Люк уже закрыт.
Гробовое молчание было ему ответом. Наконец из Хьюстона робко донеслось:
– Разбудите Аллена, пожалуйста. Мы хотели бы посмотреть.
Шульте повернулся к Рожнову, тот, в свою очередь, легонько дернул астронавта за ногу.
– Ы-ы, – донеслось из спального мешка. – М-м.
– Чарли, подъем. Хьюстон на связи.
В мешке тоненько взвизгнули.
– Реагирует! – обрадовался Рожнов.
– Ни черта подобного, – сказал Кучкин очень тихо и напряженно.
В мешке взвизгнули снова.
– Дайте мне. – Шульте деликатно, но решительно отодвинул Рожнова, взялся за клапан спальника и оглянулся на Кучкина. Выглядел начальник экспедиции заметно растерянным.
– Я сейчас заплачу, – сообщил Кучкин деревянным голосом.
– Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?! Вы, двое! – почти крикнул Рожнов.
– Сохраняйте, пожалуйста, спокойствие, – попросил Шульте. – На нас смотрит Земля.
С этими словами он откинул клапан мешка, схватил Аллена за ногу и потянул наружу.
– Ба-ба-ба! – сказал Аллен. – Ва-ва! Ам!
Шульте выпустил астронавта и отшатнулся.
– Мама… – пробормотал Рожнов. – У него штаны мокрые.
Кучкин действительно заплакал.
Тут Аллен заорал и принялся брыкаться. Русские бросились на него, кое-как затолкали обратно в мешок, теперь уже нормальным образом, и притянули к стене ремнями. Астронавт выл и рвался наружу, но ему не давали – сотрясающийся от рыданий Кучкин и совершенно белый Рожнов.