– Упадок сил, – ворчала Ирина, – драть тебя, Катька, некому!
Однако они довольно быстро дошли до Осиновки. Перед ними живописно раскинулась небольшая привлекательная деревушка. Аккуратные домики прятались в глубине садов. На ветвях яблонь красовались желтые, золотистые и ярко-красные плоды.
– Ну и как мы ее будем искать, – недовольно проговорила Катерина. – Ходить от дома к дому и спрашивать, не знают ли хозяева некую Оксану Раевскую? Может, еще фоторобот составим?
– Не болтай глупостей, – Ирина вертела головой, рассматривая деревушку. – Разве ты не помнишь, что говорила Куницына? Дом Оксаны стоит на холме над озером. Так что нам наверняка нужно идти вон туда, в дальний конец деревни!
Действительно, дальний конец Осиновки плавно сбегал к берегу небольшого круглого озерка, окруженного низко нависшими раскидистыми ивами.
Подруги зашагали по пыльной проселочной дороге, которая вскоре превратилась в главную деревенскую улицу.
Вскоре их появление вызвало интерес у жителей деревни.
Первыми на них обратили внимание деревенские собаки. Одна за другой они выбегали на дорогу и следовали за подругами на некотором безопасном расстоянии, заливаясь истеричным лаем. Вскоре их набралось уже полтора десятка, и они приближались все ближе, смелея от взаимной поддержки.
– Чего это они на нас лают? – беспокойно проговорила Катя, оглядываясь на собак.
– Не на нас, а на тебя, – поправила ее Ирина, – точнее, на твою львиную шкуру. Это надо же было додуматься надеть на себя такое!
– Ну я не разглядела, – оправдывалась Катерина, прибавляя шаг, – там было темно, и я торопилась…
Из-за забора, мимо которого они проходили, выглянула загорелая тетка в цветастом платке и неприязненно проговорила:
– Чего вы тут таскаетесь? Сейчас мужика своего позову, он вас живо шуганет! И ходют и ходют, то цыгане, то бомжи, теперь вон вообще какие-то дикие… и чего вам дома-то не сидится?
– Тетенька, да мы художники! – принялась оправдываться Катерина. – Рисовать приехали, больно у вас места красивые!
– И ничего особенного у нас нет, места самые обыкновенные, – проворчала тетка, но тем не менее прекратила свои нападки и скрылась в саду.
– Наверное, лучше нам идти не посреди улицы, а огородами, – проговорила Ирина, озабоченно оглядываясь по сторонам. – А то скоро о нашем появлении будет знать уже вся деревня!
– По-моему, и так уже все знают, – проворчала Катя, – по крайней мере, все слышат лай сопровождающей нас своры.
Подруги свернули в узкий проход между двумя заборами. Когда-то здесь, может быть, был прогон для скота, а теперь, судя по глубоким колеям с четко отпечатавшимися следами шин, здесь часто проезжал колесный трактор «Беларусь». Пройдя по этому прогону и оказавшись на задах деревни, подруги хотели двинуться в нужном направлении, но убедились, что за ними увязался настоящий почетный караул – все собачье население Осиновки двигалось следом, оглашая окрестности взволнованным лаем.
– Что это они к нам так привязались? – чуть не плача, проговорила Катерина.
– Сама посуди – у них в деревне не часто появляются львы… или хотя бы львиные шкуры. Думаю, если мы хотим подобраться к Оксаниному дому без лишнего шума, тебе придется пожертвовать своей шкурой! То есть, конечно, не своей, а львиной.
– Да что ты! – Катя побледнела. – Ведь это шкура Валика… то есть это он ее привез из Африки… он будет очень расстроен…
– Во-первых, судя по тому, как она хранилась, он этой шкурой не слишком дорожил. Ты ведь нашла ее среди поношенных походных шмоток в самой глубине шкафа. И вообще, это не целая шкура, а только кусок. Правда, украшенный замечательным хвостом. Тем не менее я думаю, что твоя шкура ему гораздо дороже, и он гораздо больше расстроится, если ее попортят, а судя по настроению собак, именно это они и собираются сделать.
Действительно, собаки окончательно осмелели и приближались к подругам с угрожающим видом.
– Может быть, дать им гамбургер? – неуверенно спросила Катя, доставая из кармана сверток.
– Не советую, – ответила Ирина, – судя по запаху, на котлету для гамбургера пошли близкие родственники этих шавок, может быть даже родные братья и сестры. Или родители. Так что гамбургер они есть не станут, а нам с тобой мало не покажется. Кидай им шкуру!
Катя недолго колебалась. Она сдернула с плеч львиную шкуру и бросила ее в самую гущу собачьей своры. Псы залились истошным лаем и всей гурьбой набросились на редкостный трофей, пытаясь вырвать его друг у друга.
– Теперь они надолго заняты, – проговорила Ирина, – самое любимое дело всякой собаки – рвать шкуру мертвого льва. Во всяком случае, им теперь не до нас.
Подруги прибавили шагу и вскоре задами деревни вышли к озеру.
Действительно, на самом берегу возвышался холм, на вершине которого стояло странное сооружение. Дом не дом, сарай не сарай, а какая-то покосившаяся развалюха в полтора этажа.
– Да, Оксаниной недвижимости не позавидуешь! – усмехнулась Ирина, как следует оглядев невзрачное строение. – Однако каков Михаил! Подложил девушке при расставании такую свинью…
– Ну, она ведь его сама бросила, – проговорила Катя, привалившись к стволу старой липы и утомленно переводя дух. – Так что он вполне мог гореть желанием мести и нарочно подсунуть ей такую развалюху. Но вообще-то я думаю, что мы с тобой зря сюда приехали. Этот сарай нисколько не похож на средневековый замок, таящий в своих подвалах страшные тайны!
– Раз уж приехали, то нужно осмотреть все внимательно, – сказала Ирина. – Только это нужно сделать незаметно, а то еще подумают, что мы воры. Вроде бы в доме никого нету.
– Ну, Ирка, перед трудной дорогой самое время перекусить, – Катя умильно поглядела на подругу.
Ирина поняла, что спорить с подругой бесполезно, и дала согласие на пикник. Они переместились чуть в сторону, так чтобы их не было видно из окон развалюхи. Хотя окна были закрыты и не мыты, наверное, лет пять, так что вряд ли можно было что-то через них увидеть.
– Жалко, что нет шкуры, – громким шепотом сокрушалась Катька, – так удобно было бы на ней посидеть! А то здесь сыровато…
Она пристроилась на пеньке и выложила на травку два гамбургера, пачку крекеров и вакуумную упаковку сыра.
– Больше там ничего не было! – извинилась Катя.
– И так сойдет! – отмахнулась Ирина, закусив соленый крекер. – Ешь быстрее, что-то мне тут не нравится…
Катька же, напротив, при виде еды оживилась.
– Куда торопиться? – беззаботно ответила она с набитым ртом. – Погода хорошая, может, последний раз этой осенью за город выезжаем. А к Валику в санаторий успеем, куда он денется? У него же режим…
Тем не менее она стала жевать быстрее. Вокруг стояла тишина, собаки замолчали и вообще куда-то подевались. Во дворах деревни не было видно ни одного человека. Тянуло горьким дымком из огородов – жгли ботву и листья. Ирина плотнее запахнула куртку. Какие-то птицы летали низко, над головами.
– Идем уж! – поежилась Ирина. – А то еще дождь пойдет…
Катя аккуратно собрала крошки и насыпала их на пенек, пичуги тотчас слетелись на завтрак.
Сначала подруги прятались за большой елью, причем Ирина осматривала местность, а Катя просто отдыхала.
– Жалко бинокля нет! – сокрушалась Ирина. – Видно плохо!
– Да что там смотреть-то? – беззаботно отмахивалась Катя. – Никого же нету…
– Как знать…
Вдруг одно из окон дома на холме отворилось само собой.
– Ветер… – неуверенно предположила Катя.
– Не знаю… Видишь тот кустарник? Туда быстро!
Перебежали к группе кустиков непонятного названия. Листья кое-где облетели, кусты были плохим укрытием.
– Вон в те сосенки! – скомандовала Ирина.
В сосенках Катя нашла семейство маслят и бурно обрадовалась.
– Оставь грибы в покое! – рассердилась Ирина.
– А что ты все время грубишь и командуешь? – надулась Катя. – Прямо как Жанка!
– Не смей при мне упоминать это имя! – озверела Ирина. – Я с этой заразой теперь и двух слов не скажу!
Дальше не было ни деревьев, ни кустов, холм покрывала высокая трава, сейчас пожухлая и примятая. Удалось ненадолго спрятаться за небольшим валуном, потом – за невысокими кустиками вереска.
Последние десять метров, оставшиеся до дома, Катя проползла по-пластунски, сильно оттопырив зад и прикрываясь огромным лопухом. На удивленный взгляд Ирины она ответила страшным шепотом:
– Ты же сама сказала, что нужно подобраться к дому незаметно! По-моему, лопух – это отличная маскировка. Хотя мне кажется, что все это зря, в доме никого нет… ой, мама!
– Что случилось? – Ирина повернулась к подруге, которая прикрылась своим лопухом и показывала пальцем на заднее окно дома.
– Там кто-то есть!
– Что случилось? – Ирина повернулась к подруге, которая прикрылась своим лопухом и показывала пальцем на заднее окно дома.
– Там кто-то есть!
Ирина пригляделась к окну. За ним действительно что-то двигалось.
– Как ты хочешь, это не человек.
– Не человек? – Катино лицо залила мертвенная бледность. – А кто же еще?
– Да успокойся ты! Привидений, оживших мертвецов, оборотней и вампиров здесь точно нет. Они давно уже вымерли от скуки и некачественного алкоголя. По-моему, это всего лишь кот… хотя нет, это кто-то поменьше…
Катя явно оживилась и решительно двинулась к дому.
– Да не спеши ты так! – окликнула ее Ирина. – У тебя все время какие-то крайности – то ползешь в лопухах, то шагаешь открыто, как на демонстрации…
Подруги подобрались к дому и, приподнявшись на цыпочки, заглянули в окно.
За окном была просторная комната, как ни странно, довольно обжитая. В одном углу стояла старомодная металлическая кровать с никелированными шарами, в другом – узенький диванчик, застеленный клетчатым пледом, перед ним – низенький столик. Но самое главное – в самой светлой части комнаты, напротив окна, выходящего на озеро, стоял большой раскладной мольберт, а перед ним бородатый мужчина в клетчатой, перемазанной краской рубахе, с кистью и палитрой в руках.
– То березка, то рябина, куст ракиты над рекой… – напевал художник, нанося на холст уверенные мазки. – Край родной, навек любимый…
– Коллега! – радостно прошептала Катя. – Художник!
– Подожди ты радоваться, – одернула ее Ирина, – и главное, не шуми! Нужно сначала разобраться, кто он такой и что он здесь делает!
– …где найдешь еще такой! – пропел художник и отступил от холста, чтобы как следует рассмотреть свое творение.
Вдруг он беспокойно завертел головой, к чему-то прислушиваясь. В ту же секунду и подруги отчетливо расслышали звук подъезжающего автомобиля.
– Кажется, сегодня здесь оживленно, – прошептала Ирина, – не одни мы решили проведать Оксанин домик…
Она выглянула из-за угла и тут же отскочила назад. Лицо у нее было такое, как будто она увидела привидение.
– Что там? – поинтересовалась Катя.
– Тс-с-с! – Ирина прижала палец к губам. – Кажется, это он! Во всяком случае, машина та же самая!
– Кто – он? – переспросила Катерина. – Какая машина?
– Та самая… та, которую мы видели на шоссе в день убийства… ну, с ковром в багажнике!
Катерина прокралась до угла дома, осторожно выглянула и испуганно попятилась:
– Точно, он!
На утоптанной площадке перед домом остановилась черная «ауди».
– Если он нас здесь застукает, нам крышка! – прошептала Катя и подняла над собой свой лопух, как зонтик.
– Вряд ли тебе поможет эта маскировка! – с сомнением проговорила Ирина, отступая за дом. – Надо смываться отсюда, пока он нас не заметил! Господи, какие же мы дуры! Сами приехали, можно сказать, на бойню! Катька, не высовывайся!
– Погоди, – отмахнулась Катя, приподнявшись на цыпочки и заглядывая в окно, – что это он делает?
– Катька, не дури! – Ирина потянула подругу за локоть. – Нужно скорее отсюда удирать!
– Да подожди ты! – Катя стряхнула руку подруги и прижалась лицом к стеклу. – Ох, ни фига себе!
Ирина не выдержала неизвестности и тоже заглянула в комнату.
Там появился высокий брюнет в кожаной куртке – несомненно, тот самый, которого они видели в лесу и на шоссе. Художник повернулся к нему и что-то негромко выговаривал.
– Еда, и то кончилась! – проговорил он громче. – А я тут должен сидеть и носу не высовывать!
– Не горячись! – отозвался брюнет. – Я же приехал! Ты вспомни, сколько денег тебе причитается…
Дальше мужчины снова заговорили вполголоса, и подруги не могли расслышать ни слова. По ходу разговора брюнет зашел за спину художнику и вдруг ударил его кулаком по затылку. Художник охнул и свалился на пол, как подкошенный. Катя тоже охнула и потянулась к окну.
– С ума сошла! – зашипела на нее Ирина, пригнула подругу к земле и опустилась рядом с ней на корточки.
– Он же его убьет! – шептала Катя, шмыгая носом и не вытирая стекающие по щекам слезы. – Это мой коллега, художник!
– А ты бы предпочла, чтобы он убил всех троих? – перебила ее Ирина, вытирая Катины щеки клетчатым носовым платком. – Уверяю тебя, ему это недолго!
Катя громко всхлипнула и замолчала. Только время от времени ее передергивала мелкая дрожь.
Прошло несколько страшных минут. Вдруг Ирина приподняла голову и насторожилась, к чему-то прислушиваясь.
– Кажется, он уезжает!
Действительно, из-за дома донесся шум автомобильного мотора, и снова наступила тишина.
Впрочем, тишина была неполная.
Из Оксаниного дома доносился негромкий стон и какое-то странное потрескивание.
Ирина внимательно прислушалась и вдруг вскочила:
– Скорее!
Подруги подбежали к окну и заглянули в комнату.
В первый момент они ничего особенного не заметили. Все было по-прежнему, только мольберт на этот раз валялся на полу. Самого художника они заметили не сразу.
Он лежал на железной кровати и тихо стонал. Руки и ноги его были как-то странно раскинуты.
– Смотри, в углу! – вдруг испуганно вскрикнула Катя.
Ирина повернулась и увидела сваленную в углу комнаты груду тряпья, одежды и какой-то рухляди. Над этой грудой поднимался сизый дымок, а через секунду из нее выглянули яркие языки пламени.
– Скорее, мы должны его спасти! – Катя приподнялась на цыпочки и дернула оконную раму.
Однако окно было закрыто изнутри на шпингалет и не поддалось. Катя отступила, огляделась по сторонам, подобрала на земле булыжник и запустила его в окно. Стекло с жалобным звоном разлетелось. Катя подскочила к окну, запустила в него руку и дернула шпингалет.
Ирина ловко вскочила на подоконник и через секунду уже была в комнате. Она хотела сразу же броситься на помощь художнику, но сзади донеслось Катино надсадное пыхтение.
– Помоги! – окликнула ее подруга. – Видишь же, мне не влезть!
Ирина обернулась и помогла Кате взобраться на подоконник. Ситуация была настолько напряженной, что она удержалась от своих обычных колкостей по поводу Катиной комплекции и необходимости срочно сесть на диету.
Подруги подбежали к кровати.
Художник лежал неподвижно и смотрел на женщин полными слез полубезумными глазами.
– Вася! – проговорил он хриплым, страдальческим голосом. – Васенька!
– Ты, что ли, Вася? – удивленно переспросила Ирина. – Ну, а мы – Катя и Ира… только сейчас, по-моему, не самое подходящее время для официальных представлений…
Не дождавшись вразумительного ответа, она склонилась над художником.
Его руки и ноги были привязаны толстой бельевой веревкой к спинке и изножью кровати, чем и объяснялась его беспомощность. Ирина попыталась развязать узлы, но они были хитрые, морские, и ни в какую не поддавались.
– Катька, у тебя ножа нет?
– Откуда! – Катя всхлипнула и поглядела в угол, где уже вовсю полыхало пламя. – А вот, можно стеклом… – и она подняла с пола осколок разбитого оконного стекла.
– Скорее! – выкрикнула Ирина, схватив второй осколок. – Ты перепиливай веревки на ногах, а я займусь руками!
Подруги торопливо пилили веревки, стараясь не порезать несчастного пленника, а тот все всхлипывал и повторял:
– Вася! Васенька!
– Странный какой-то! – проговорила Ирина, перепилив вторую веревку и освобождая запястья художника. – Ну что, Катька, как у тебя?
– Все в порядке! – Катерина сдернула последнюю веревку со щиколоток пострадавшего.
– Сам встать можешь? – спросила Ирина, помогая художнику подняться с кровати.
Тот спустил ноги на пол, попробовал встать, но покачнулся и схватил Ирину за плечо.
– Ну ничего, мы тебя как-нибудь вытащим… – Ирина подхватила его слева, Катя справа. Сначала они хотели двинуться к двери, но там уже вовсю полыхало пламя, и пришлось двинуться туда же, откуда они пришли – к разбитому окну.
Кое-как дотащили тяжелого, крупного мужчину до подоконника, но тут он неожиданно уперся и вцепился в подоконник, вертя головой и жалобно повторяя то же самое имя:
– Вася! Вася! Васенька!
– Кот, что ли? – догадалась наконец Ирина.
– Хомяк! Хомячок, ангорский! – проговорил художник, справившись со своим охрипшим голосом.
– Не до него сейчас, – попыталась Ирина урезонить погорельца, – самим бы живыми выбраться!
– Но он же погибнет! Сгорит! Васенька… – снова завел художник прежнюю песню.
– Вот он! – вскрикнула вдруг Катя, показав рукой под диванчик. Оттуда действительно выглянула перепуганная мордочка с круглыми блестящими глазками.
– Васенька, иди ко мне! – позвал его художник и попытался кинуться к своему любимцу. Ноги, однако, плохо его держали, и он едва не рухнул на пол.