— Специальные таблетки есть, — заметил Слава. — «Антиполицай».
— У тебя с собой?
— Нет.
— Жаль.
Она явно не стеснялась вчерашнего. Сидела полуодетая, укладывая волосы строгой, «учительской» прической. Ярослав подумал, что через полчаса, при подходе к Саратову, Тоня уже преобразится. Будет спокойной и серьезной — верная жена для мужа и занудливая учительница для школьников. Словно два разных человека. Все мы разные — ночью и днем.
Может, потому он всегда любил сумерки…
— А в общем, у нас еще есть немного времени, — задумчиво сказал его двойник. Тоня аж тонко взвизгнула от наигранного возмущения.
— Нет-нет-нет! Меня муж встречает, понимаешь? Он ревнивый!
— Бедненький… — вздохнул Визитер.
— Славик, вы, писатели, все такие?
— Ага, — серьезным тоном подтвердил двойник. — Понимаешь, когда пишешь — нельзя сексом заниматься. Чтобы не терять творческую энергию.
— Бедненькие… Ярик, а ты меньше пишешь, да?
— Я в детстве болел много, — с некоторым усилием заставил он себя отозваться.
— Бедненький мой, — Тоня привстала, быстро чмокнула его в губы. — Все равно, и ты хороший.
— Спасибо.
— Не куксись! — Тоня продолжила одеваться. — Я теперь везде буду ваши книжки искать. И мужу почитать дам, вот будет смешно, если ему понравится…
Ярослав закрыл глаза. Тоня еще долго стрекотала, переключив все внимание на Славу, и он был благодарен Визитеру за охотность ответов.
Кто из них настоящий, а кто — копия? Кто более адаптирован, лишен комплексов и сомнений? Кто настоящий писатель, а кто — халтурщик от литературы?
…Она заранее вышла в тамбур, и Ярослав помог ей донести чемодан. Проводник, покуривающий какие-то невыносимо вонючие сигареты, быстро и хитро подмигнул ему. Ярослав сделал вид, что не заметил этого.
— Все-все-все, — Тоня отобрала чемодан. — Убегай, — покосилась на проводника, но все же поцеловала Ярослава. — Будь повеселее, Ярик! Ладно?
— Я постараюсь.
— Ну и молодец, — она качнула головой — и словно преобразилась. Стала строгой и собранной. Ярослав даже залюбовался этим мигом — переходом от веселой девчонки без тени комплексов к серьезной «мужниной жене».
— Прощай, Тоня, — сказал он. — Удачи тебе.
В коридоре уже дергающегося, тормозящего поезда, он поймал себя на том, что почти бежит. Моралист сраный… Ярослав дернул дверь купе и вошел с твердым намерением высказать Визитеру что-нибудь злое и обидное.
Тот сидел, обхватив лицо руками, слегка покачиваясь взад-вперед.
— Что с тобой?
— Девчонка… дурак я…
— Стыдно стало?
— Я не о том, — полушепотом отозвался Слава. — Я не о Тоне…
— Не понял.
— Анна — Мария. Посланница Добра, — Слава захохотал, не отрывая рук от лица. — Ох и идиот же я! Кретин! Еще предполагал ее в союзницы…
— Что случилось?
— Что? Знаком я ошибся… и не я один. Ярик… если мы сможем остановить эту девочку, то нас бы стоило при жизни канонизировать.
— Ты объяснишь толком? — Ярослав схватился за полку, когда поезд дернулся в последний раз и замер.
— Нет. Пока — нет… Слушай новый расклад. Убит Посланник Силы. Посланницей Добра… — он снова засмеялся. — Его прототип заключил альянс с Посланником Власти. В колоде объявился джокер. Кто-то седьмой. Я его пока не вижу… так бывает. Он устранил профессора… прототипа. Посланник Знания ушел… и вступил в альянс с мальчишками. Возможно, это даст им шанс.
— Ты же предпочитал говорить «Визитеры», — зачем-то заметил Ярослав.
— Визитеры? Это я — Визитер. Шестерка, которую побьет любой.
— Успокойся, а?
— Да я спокоен… — Слава отнял ладони от лица — глаза были сухими. — Выйди, купи водки, а?
— Пошел на хер! — Ярослав тряхнул его. — Хватит! Соберись. Ты тоже кое-что можешь — не думай, что я не заметил твои опыты в Актюбинске!
— Этого мало, Ярик… так мало для нашего мира.
— Ты что, хочешь сдаться?
— А ты когда-нибудь сдавался?
— Нет.
Слава кивнул.
— Значит, будем идти до конца. Только если я струшу… не останавливайся. Пути назад нет, Ярик. Нет. Хреновый расклад выпал… в этот раз.
8
Визард не спал. Не стариковское это дело — спать в поездах.
На вокзале Алпатьево они вышли глубокой ночью. Кирилл быстро взбодрился от свежего воздуха, а Визитер дремал на ходу. Им повезло — уже через полчаса они садились в скорый до Москвы. На этот раз в купе они были не одни — какой-то зарывшийся в простыни мужчина подозрительно глянул на них, стянул с вешалки пиджак, уложил его между собой и стенкой и уснул.
Мальчишки забрались на верхние полки, Визард лег внизу.
Вот он, его альянс… Первый, и, наверное, последний в этой игре. Умирающий старик и двое беспомощных детей. Разве этого он хотел?
Знание умирает. Знание служит силе и власти. Знание неспособно изменить мир.
Разве не убеждался он в этом — раз за разом? Становясь все сильнее с каждым своим появлением… и вновь, и вновь не умея воспользоваться этой силой…
Вот сейчас — в его власти уничтожить Посланника Развития. Нет, он не сделает этого, и мораль здесь ни при чем. Его удерживает легкая тень надежды — что Визитер станет чем-то близким к нему… соединит обе линии. Конечно, если Знание сможет что-то дать в поединке.
Что…
Поезд громыхал, приближаясь к Москве. Бессмысленная поездка, отчаянная уловка обреченных, попытка выйти из-под контроля…
Надо уснуть. Надо позволить знанию коснуться его, узнать, что случилось за этот день. Собрать крохи могущества, которые способно дать Знание. Его прототип — он держался до конца, ухитрился заговорить убийцу, убедить того оставить оружие. Надо быть достойным старика.
Если нет ничего, кроме достоинства, то и оно становится силой.
Карамазов метался по квартире. Ярости требовался выход. Но никого рядом не было — кроме его самого.
Что за клиенты ему попались? Даже пацан ушел — исхитрившись расквасить ему нос! Жирная свинья Хайретдинов взял в руки пистолет и пошел на него… и ведь Илья не убил наглеца. Глупо списывать это на ополоумевшего охранника — Карамазов не смог бы выстрелить в мишень. Перед ним был не просто человек, назначенный тьмой на заклание. За клиентом тоже стояла сила — непонятная и пугающая. Может быть, не равная тьме, но превосходящая Илью. Хайретдинов сам был силой, а Илья — лишь слугой. В этом-то и беда. И за стариком была своя сила, и за мальчишкой — пусть он не ощутил их так явственно, но они были, они защищали себя, свои человеческие воплощения.
И защитили…
Проклятый стимулятор. Еще утром это казалось такой удачной мыслью — не спать, ускользнуть от тьмы, сделать половину работы без ее указаний. Теперь попытка казалась наивным безумием. Он не справится сам. И не справится, получая советы.
Ему нужна настоящая сила. Равная той, что стоит за клиентами.
Илья ударил рукой по стене, не почувствовав боли. Постоял, глядя в рыжие газеты советских времен, аккуратно наклеенные на бетон. Всех, кто бывал у него в гостях, безумно веселили эти стены — подошедшие бы жилищу хронического алкоголика. Никто из них не думал, как важен для Карамазова его образ — чудаковатого редактора, работающего в странном издательстве, бережливого и замкнутого, способного вечерами сидеть под сиянием голой лампочки и аккуратно править тексты. «Корректор»… что ж, прозвище не хуже иных. Да, он аккуратен. Он очень кропотлив в работе. Он ценит свое здоровье. Он романтик и потому одинок…
Какая прекрасная обертка, прикрывающая его основную работу.
Илья тихонько, по-детски, заныл, колотя стену.
Уснуть надо! Уснуть! Услышать тьму!
В прихожей задребезжал звонок. Илья вздрогнул, метнулся взглядом по комнате. «Кедр», вычищенный и перезаряженный…
КОГДА Я УСПЕЛ?
лежал на столе, поверх какой-то рукописи.
Илья схватил оружие, безумным взглядом окидывая комнату. Распахнул ящик стола, втиснул туда автомат, при сравнении с которым хваленый еврейский «Узи» расплавился бы от стыда.
Бросился к двери — сантиметр броневой стали, приваренные к арматуре косяки, поперечный засов — способный выполнить роль дверной цепочки и открыть дверь узенькой щелью, стодолларовые швейцарские замки, ключ к которым подобрал бы не всякий московский «медвежатник». Еще одно свидетельство его чудаковатости в глазах окружающих — чудовищная броня пустой квартиры… устанавливавшие ее рабочие ошалели, увидев, какие апартаменты закупорит их лучшее творение.
— Илюшенька…
Карамазов секунду смотрел через перископный глазок …ГНУТЫЙ ОПТИЧЕСКИЙ КАНАЛ, ПУЛЕУЛОВИТЕЛЬ, — СТРЕЛЯЙ, НЕ СТРЕЛЯЙ — В ГЛАЗ ХОЗЯИНУ НЕ ПОПАДЕШЬ…
в добродушное, полное лицо Сергея Камчатского.
в добродушное, полное лицо Сергея Камчатского.
— Сейчас… — прохрипел он, открывая засовы.
Камчатский был корректором в их издательстве — настоящим, не по прозвищу. Хорошим корректором, талантливым, способным править хоть нескончаемый фэнтези-сериал «Дорога клинков», хоть академическое издание Платона, зачем-то принятое в план главой фирмы.
— Илюшка, я это… не помешал? А? — протискиваясь спросил Сергей.
В его разговоре было потрясающее для человека такой профессии количество слов-паразитов и запинок.
— Нет. Заходи, — Илья отступил, чудовищным усилием принимая свой «рабочий» облик. — С работы?
— Да… — Камчатский сделал легкое движение, обозначающее намек на снятие обуви. Илья его не остановил. Сергей, кряхтя, присел, расшнуровывая ботинки. Сказал:
— А ты чего не появился сегодня? Ждали тебя на планерке, понимаешь… Шеф спрашивал…
— Приболел, — коротко отозвался Илья, отступая. — То ли грипп, то ли просто бронхит.
— Да? Грипп? — Камчатский заколебался, но отступать, видимо, счел неудобным. — Я не надолго. Посоветоваться надо…
— Давай, давай…
Карамазов вошел в комнату, предоставив приятелю самому выискивать тапочки среди сваленной в углу обуви. Еще раз пристально осмотрел комнату.
Гильза!
Он пнул ее, зашвыривая под узкую кровать. И как обронил?
— Илья, тут такое дело, — Камчатский топтался в дверях. — Начал я работать с Королевым…
— С кем?
— Ну, он у нас уже года два валяется…
Илья кивнул, вспоминая.
— Ох, так много опечаток…
— Что ж поделать, зато коммерческий роман, — вяло отозвался Илья. — И купили за гроши.
— Да, да, хорошо, конечно… Но, может, я вначале девочек на него напущу? Пусть там глянут… так-сяк… запятые выправят, а то у меня в глазах рябит! — Камчатский возмущенно развел руками.
— Кто у нас старший корректор? — Илья усмехнулся лишь ему понятному каламбуру. — Поручи девочкам.
Сергей благодарно кивнул:
— Ладно, тогда пошел я. Поправляйся.
— Выпить хочешь? — резко спросил Илья. Камчатский заколебался.
— Поздно уже… первый час…
— Скажешь матушке, что на работе задержали. Сталинский стиль у шефа, что поделать.
Камчатский крякнул.
— Не знаю… разве что чуть-чуть.
— Понял, — Илья, расшвыривая ногами раскиданные по полу рукописи, …СЕРГЕЙ БОЛЕЗНЕННО ПОМОРЩИЛСЯ…
прошел к картонной коробке в углу, его персональному «бару». Алкоголь — яд. Но сейчас надо немного отравиться… чтобы уснуть.
— «Абсолют». Черносмородиновый, — доставая литровую бутылку, сообщил он.
— Ну, мне неудобно даже… дорогая вещь… — вяло запротестовал Сергей.
— Зонтик в заднице неудобно открывать, — сообщил Илья. — Простуду надо водкой лечить.
Камчатский закивал:
— Да, конечно. Нос у тебя, смотрю, совсем распух.
— И не говори, — зло ответил Илья, поддевая пальцами алюминиевый колпачок. Сергей, вытаращив глаза, уставился на сослуживца.
— Э…
Илья отнял руку, сообразив, что вываливается из образа.
— Да, крепко сделано. Пошли на кухню.
9
Анна открыла глаза.
Потолок.
Белый.
Хорошо.
Думать не хотелось. Ничего не хотелось. Тело ныло от безумия, длившегося полночи… полжизни.
Она облизнула запекшиеся губы. Посмотрела на пол — рядом с кроватью стояла пустая бутылка из-под шампанского и почти пустая бутылка из-под фальшивого коньяка.
ГОСПОДИ… ТЫ ИСПЫТЫВАЛ МЕНЯ? ИЛИ ЭТО ПРАВИЛЬНО?
Анна потянулась, поднимая «Слынчев Бряг». Глотнула обжигающую, пахнущую ванилью и кофе жидкость. Покосилась через плечо — на Марию.
Спит.
Хорошо.
— Отче наш… — прошептала она. Запнулась — Мария шевельнулась во сне, тихо застонала. Она тоже устала… устала… — Святый Боже, Святый Правый, Святый Бессмертный, помилуй нас…
Теплая ладонь коснулась ее губ.
— Любовь моя, — тихо сказала Мария. — Что тревожит тебя?
ЧТО? НИЧЕГО… УЖЕ…
— Так необычно. Так странно, — не оборачиваясь ответила Анна.
— Все было правильно, — прошептала Мария. — Сейчас ты встанешь и умоешься. Приготовишь завтрак.
— Да.
— Мы уедем в Москву завтра утром. А сегодня будем отдыхать, собираться с силами. Время работает на нас, враги уже начали убивать сами себя. Пусть они запутаются в своих играх. Забудут, кто из них с кем, понадеются, что мы отступим, спрячемся в угол… пусть перестанут воспринимать нас всерьез. Одно плохо, Анна. Мужчина, ушедший вчера, стал служить самому страшному из врагов. А он ненавидит нас, ему мерзко все, что зовется добром.
— Мы справимся?
— Да. Как можешь ты сомневаться?
— Прости…
— Расслабься, — помедлив сказала Мария. — Расслабься.
— Это надо… да?
— Да.
После Саратова в их купе никого не подсаживали. Проводник держал единожды нарушенное слово.
Ярослав в очередной раз сходил за чаем. Они больше не покупали спиртное — завтрашний день решал слишком много. Слава, кусая авторучку, вычерчивал что-то на листе бумаги.
— План обороны дома? — полюбопытствовал Ярослав. Странно, двойник не понял цитаты.
— Расклад. Гляди — у нас есть два альянса, назовем их Власть и Развитие. Борцу за счастье народное помогает украинский стратег, пацанам — несостоявшийся гений мировой философии. Посланница… — на миг Слава запнулся, — держится в стороне. Похоже, ей помощники не нужны. Н-да… ей уже никто не нужен. Полностью самодостаточная личность.
— Ты о чем?
— О редком случае нарциссизма. Ладно, это к делу не относится. Где-то вне схемы — Икс. Возможно, что я зря паникую и это просто удачливый наемник. Но уж слишком активно он отработал три фигуры.
— Мальчик, старик и?..
— Депутат. Наш загадочный Икс пытался его уложить, но не сумел.
— Слушай, ты будешь делиться со мной информацией? — Ярослав присел рядом.
— Извини, просто не подумал… Так вот — мы пока для всех Посланников — темная лошадка. Начнем ли работать в одиночку, примкнем к кому-либо — неизвестно. Потому, кстати, неизвестно, что мы и сами этого не решили… Стандартным, ожидаемым ходом было бы присоединиться к слабейшей группе — детям и старику. Попытаться убрать девок…
— Ты их что-то сильно невзлюбил.
— Это не моя вина. Итак, убрать девчонок, попытаться разбить альянс Власти и отойти в сторону, предоставив Иксу охотиться за недобитками. Дальше — убрать его.
— Стратег. Полковнику до тебя далеко, — Ярослав покачал головой. — Какой у тебя дан, убивец? Ты курицу когда-нибудь резал? Из автомата стрелял?
Слава молчал. Странно молчал.
— Будучи тобой, — наконец ответил он, — я никого не убивал. Только на бумаге. Ты это знаешь.
— Уже интересно. А не «будучи мной»?
Визитер посмотрел ему в глаза.
— Всякое бывало.
— Какой раз вы приходите?
Слава потер лоб.
— Так интересно?
— Да. Очень. Профессиональный интерес, понимаешь?
— Не в первый раз…
— Угу. И ты побеждал?
— Очень давно. Почти семь столетий назад.
— Не верю.
— Не верь. Кто тебе мешает-то?
— А как же твои слова, что ты — это я? Копия?
— Я и сейчас их скажу. Я не проживал тех жизней, Ярик. Знаю, что они были — и все. Могу домыслить, придумать детали. Но не вспомнить.
— Тогда какого хрена ты паникуешь? Если все это уже было? И ты побеждал, и проигрывал — а мир стоит, и плевать ему на ваши игры… Визитеры…
— Со времени прошлого визита, Ярик, мир обрел новое качество. Он теперь способен уничтожить себя — раз и навсегда. Он все неустойчивее — ты видишь это? Он дошел до последней грани, дошел линией Власти. Если продлится ее цикл — Земле конец.
— А если победит Доброта?
— Ярик! Тук-тук! Опомнись! — Слава заулыбался, паскудной улыбкой человека, знающего какую-то гнусную тайну. — Ты серьезно считаешь, что нынешний день нес в себе эту линию? Добро?
— Почему бы нет? «Гринписы» и хосписы…
— Сникерсы и памперсы! Опомнись! Данная Линия на этот раз в игру не вошла!
— А девушка?
Слава иронически смотрел на него. Потом постукал пальцами по стенке.
— Ты все-таки неисправимый оптимист. Наверное, потому и удостоился сомнительной чести играть в эти игры.
— Ладно… с девушкой, кажется, понимаю, — Ярослав покосился на Визитера, но тот никак не прокомментировал его слова. — Ну, а ребенок?
— Дети не бывают ни добрыми, ни злыми. Пора бы понять. Хотел бы видеть наш мир таким, каким он нравится детям?
— Упаси господь.
— Во-во. Ты не безнадежен, — Слава покровительственно хлопнул его по плечу. — Кстати, готовься. Мне кажется, что мальчишек придется устранять именно нам.