Он принялся молча рассматривать мои свадебные снимки, фотографии со свадебного путешествия, семейных праздников, отдыхов с палатками и шашлыков на природе. Я же держала вторую пачку в руках, так и не решившись на них взглянуть. Когда он вопросительно посмотрел на меня, он отложил фотографии в сторону и положил свою ладонь мне на руку.
– Можем сделать это вместе, – сказал он, и я перевернула стопку.
Я с белой полоской теста на беременность в руках. Фотография с первого УЗИ, где толком ничего не разобрать, только маленькая горошина. Вот второе УЗИ, 3D модель, где видно крошечное личико и ручки. Я с небольшим животом. Здесь живот побольше. На следующих фотографиях он уже огромный. Мы сделали их у фотографа. На них муж обнимает меня сзади, сложив руки на огромном, как арбуз, животе и смеется.
– Он тогда пинался, – вырывается у меня, – Когда сделали этот снимок.
Потом родильная палата и мое замученное лицо. На следующем снимке муж перерезает пуповину нашему новорожденному ребенку. Следующий кадр, я в слезах обнимаю кроху на своей груди. Еще одни кадр: мы оба плачем, смотря на нашего сына.
Вот ему неделя. Потом месяц. Он держит голову. Он сам перевернулся. Первая улыбка. Впервые встал на четвереньки. Первый зубик. Первый раз встал на ножки. Первые шаги вдоль дивана.
Я не плачу, просто перебираю эти фотографии и улыбаюсь.
– Он был похож на тебя, – говорит Эрик совсем близко.
– Да, все так говорили.
Я убираю семейные фотографии обратно в коробку и беру только один снимок. На нем я держу Сашеньку на руках. Ему было полгода, и я сделала стилистическую фотосессию. Саша был с ангельскими крыльями в белой рубашке, а я была в белоснежном платье и косой Тимошенко–style. Я убрала коробку обратно, в самый дальний угол ящика и поставила фотографию с сыном на ночной столик.
– Почему именно ее? – спросил Эрик, обнимая меня за плечи.
– Потому что на ней изображен тот, кого я любила.
– А мужа ты не любила? – он удивленно спрашивает это, а я поворачиваюсь к нему и прижимаюсь лбом к его лбу.
– Нет. Я никогда никого не любила, – выдавила из себя я, – Я поняла это ту секунду, когда взяла Сашу на руки. В тот момент ко мне пришло четкое понимание слова «любовь». Именно тогда я полюбила в первый и единственный раз в жизни.
Эрик молчал, перебирая мои волосы, упавшие мне на плечи.
– Я не могу объяснить, что чувствует мать. Я не могу донести до тебя силу этой любви. Но она не идет ни в какое сравнение с тем, что испытывают мужчина и женщина. Благодарность, преданность, страсть, восхищение. Люди называют это любовью, но это не так. Эти чувства даже близко не стоят с тем, что чувствует мать, когда смотрит на своего ребенка.
Он поцеловал меня в лоб и притянул к себе, прошептав:
– Не плачь.
Я кивнула, но предательские слезы все равно полились из моих глаз, вместе со словами, которые я была не в силах остановить.
– Знаешь, что я видела в его глазах? – я положила голову ему на плечо и прошептала, – Вселенную. Я видела в его глазах миллионы звезд и созвездий, солнечные системы, и это было прекрасно. Его дыхание было самым сладким звуком, который я слышала в своей жизни. Никакая музыка не сравнится с ним. Моцарт и Бах нервно курят в стороне со всеми своими величайшими произведениями. Его крошечные пальчики, которые дергали меня за волосы или случайно щипали за грудь, приносили мне самые теплые прикосновения. Его улыбка, когда он видел меня по утрам, заставляла весь мир вокруг светиться. И меня обволакивало этим светом, окутывало, как одеялом. Я заплакала от счастья, когда он встал на ручки и пополз. Потом, когда он сделал свои первые шаги мне навстречу и сказал «Мама». Я тогда заливалась слезами счастья. Ты, когда–нибудь испытывал такое?
– Нет, – выдыхает он, проводя рукой по моим волосам.
– Вот и я тоже больше этого не чувствовала. И никогда не почувствую.
Эрик отстранился немного и вытер мои слезы. Потом улыбнулся и сказал:
– Теперь я не знаю, как признаться тебе в любви.
– Не нужно, – моргнула я от удивления.
Он прячет лицо в моих волосах, проводит губами по моим грехам, целуя большую Печаль и продолжает:
– Просто будь со мной, – шепчет он мне в ухо, и я прижимаюсь к нему.
– Я с тобой, – отвечаю я.
– Не оставляй меня.
– Я никуда не уйду.
– Я люблю тебя, – говорит он.
И мне почему–то захотелось ответить тем же. Но я так и не смогла этого сделать.
ГЛАВА 21
Недели пролетали быстро и не заметно. Мы закончили чемпионат, Бразилия с треском проиграла Германии, потеряв Неймара и Тьяго Сильву в четвертьфинале. Я заливалась слезами, а Эрик качал меня на коленях и отчаянно сдерживал смех, когда я проклинала все на свете в связи с этим трагическим событием.
Он познакомил меня с Игорем и его женой, Машей. Я сделала вид, что Игоря вижу в первый раз, и он был преисполнен благодарности, многозначительно кивая во время разговоров. У них с Машей были замечательные дети. И сама Маша была замечательная. Я давно не встречала таких простых и открытых женщин, особенно, учитывая тот факт, что она была женой успешного бизнесмена. Она пожаловалась мне на свою полноту после вторых родов, и мы разговорились о занятиях спортом.
– Вы катаетесь на роликах, Дана? – спросила она меня с полными интереса глазами
– Маша, пожалуйста, на «ты». Не надо меня смущать.
Мы рассмеялись как хорошие подруги и продолжили беседу, когда к нам присоединились мужчины.
– Расскажи мне. У нас недалеко есть парк с неплохими дорожками. Может мне тоже стоит этим заняться?
– Это очень хороший способ поддерживать форму, к тому же дешевый и приятный – ответила я, и Эрик подхватил суть беседы
– О да, это и, правда, классно. Поначалу страшно до чертиков, а потом втягиваешься.
– А ты катался? – удивленно спросил Игорь, переводя взгляд то на меня, то на Эрика
– Она меня заставила, – Эрик развел руками, – Но это был интересный опыт.
– Да ладно, ты чуть не обделался, – рассмеялась я, – Я еще никогда не видела столько ужаса в человеческих глазах.
– Не правда. Мне было страшно, но совсем немного.
– Не ври, – скорчила гримасу я, – На самом деле это не так страшно. В конце концов, можно купить шлем и наколенники с перчатками, так что падения будут не страшны.
– Мне надо попробовать обязательно, – просияла Маша, – А ты можешь помочь мне выбрать ролики?
– Легко, – ответила я, и мы улыбнулись друг другу.
К вечеру мы устроились на террасе возле дома, укутавшись в пледы. Я прижалась к Эрику, завернутая в мягкую шерстяную ткань и его руки. Он водил носом по моим волосам и делал вид, что слушает Игоря, рассказывающего о его последней поездке в Париж. Маша укладывала детей спать, но безуспешно, о чем свидетельствовали периодические визги со второго этажа. Я не выдержала, и встала, чтобы предложить ей свою помощь.
– Ты куда? – спросил Эрик, когда я направилась к дому
– Помогу Маше справиться с детьми.
– Ты уверена? – в его глазах пробежало беспокойство.
– Конечно, Эрик. Вам же наплевать, а она такими темпами их до утра не уложит, – я вскинула бровь, и он метнул на меня обжигающий взгляд.
Довольно усмехнувшись, я прошла в дом, и поднялась по узкой деревянной лестнице.
Машу я нашла в детской, когда она пыталась укачать младшего сына, под возмущенное нытье старшего.
– Давай помогу, – сказала я и протянула руки.
Маша робко посмотрела на меня и вложила мне в руки ребенка.
– Сколько ему, – спросила я шепотом, начиная двигаться из стороны в сторону. Малыш с любопытством посмотрел на меня, нахмурился и зевнул. Потом начал медленно моргать. Это хороший признак. Управлюсь за пять минут.
Я оглядела детскую комнату, оформленную в стиле сафари. Стены были покрашены в желто–зеленый цвет, не слишком яркий, но и не бледный. На одной стене расположился стеллаж с игрушками, столик для рисования и телевизор. Эта же стена была покрыта фотообоями с изображением героев «Мадагаскара». Лев приветливо улыбался, а зебра стояла на передних лапах, как брейкдансер. На дальнем плане маячил пароход с пингвинами, а в воде у берега плавала бегемотиха Глория. Кровать старшего была заправлена постельным бельем с теми же героями, а колыбель маленького украшена зеленым балдахином и бортиком с кружевом.
– Девять месяцев. Старшему три года, и у него как раз сейчас кризис. Управиться практически невозможно. Получается, только если ложусь с ними вместе.
– Так почему сегодня по кроваткам?
– Игорь против совместного сна. Обычно он ночует в городе, у него там квартира, тогда мне попроще. А на выходных он и слышать не желает о детях в нашей постели, – она пожимает плечами, поглаживая своего старшего сына по голове.
Он вот–вот уснет мирным сном.
– Почему? – спрашиваю я, чувствуя, как моя неприязнь к Игорю начинает вырастать до невозможных размеров.
– Он считает, что у детей должна быть своя комната, а семейное ложе только для мужа и жены, – вздыхает Маша, – мужские заморочки. Если со старшим он еще кое–как терпел до полутора лет, пока я не прекратила грудное кормление, то сейчас он не готов себя ущемлять.
– Он считает, что у детей должна быть своя комната, а семейное ложе только для мужа и жены, – вздыхает Маша, – мужские заморочки. Если со старшим он еще кое–как терпел до полутора лет, пока я не прекратила грудное кормление, то сейчас он не готов себя ущемлять.
Вот козел!
Я промолчала, сглотнув, посмотрела на младенца в моих руках. Он сопел, надув щеки, и выпятив верхнюю губу. Все дети спят с одинаково мирным выражением лица. Где–то я слышала фразу: «Когда спят дети, даже ангелы молчат». Наверное, это недалеко от истины, если, конечно, ангелы существуют.
Я улыбнулась и кивнула Маше:
– Спит.
– Клади в кроватку.
Я послушно переложила ребенка в его кроватку. Младенец утонул в зеленых рюшах, и я поправила балдахин. Он сразу перевернулся на живот и зарылся лицом в тоненькую подушку. Сашка делал так же.
Черт!
Ком встал где–то в трахее, и я усердно пыталась пропихнуть его дальше, но получилось неважно. Маша добавила масла в огонь всего лишь одной фразой:
– Ты так быстро управилась. У тебя есть дети?
– Был, – осипшим голосом сказала я и направилась к двери.
Потом, я остановилась и выпалила, давясь слезами:
– Не слушай его. Спи вместе со своими детьми. Поверь, это самое ценное в жизни. И очень быстро проходит. Игорь – дурак, если этого не понимает.
С этими словами я вылетела из детской, и забежала в первую комнату, попавшуюся на моем пути. Это оказалась ванная. От нахлынувших воспоминаний мою грудь сдавило, словно по ней проехался асфальтоукладчик, и я принялась хватать ртом воздух. Я вцепилась с раковину так, что костяшки пальцев побелели, и отчаянно затрясла головой, прикусив нижнюю губу до боли.
В висках застучало, в ушах появился долгий, пронзительный писк и поле зрения вокруг меня стало сжиматься.
– Март, ты выпил. Я поведу, – резко сказала я, усаживая Сашку в автокресле.
Он послушно сложил ручки, когда я пристегнула его пятиточечным ремнем. Поцеловав сына в макушку, я поймала его довольную улыбку и подошла к багажнику, куда Март укладывал коляску.
– Я выпил полбанки пива. Два часа назад, – пожимает плечами он.
– Ну и что? Ты знаешь мое отношение к этому. Давай ключи! – говорю я, и он смеется.
– А ты знаешь, как я не люблю, когда ты за рулем.
Я вздыхаю, когда он тянется ко мне и обнимает меня за талию.
– Я поведу. Март, пожалуйста, давай не будем ругаться.
Чмокнув меня в лоб, мой муж отстранился и покачал головой. Потом закрыл багажник, протянул ключи от машины и зашагал к пассажирскому сиденью.
Я устроилась за рулем, пристегнулась и поморщилась от солнечного света, бьющего в глаза. Как назло, я снова забыла очки дома. Опустив козырек, я завела машину и тронулась с места.
– Баба за рулем – все равно, что обезьяна с гранатой, – проворковал мой муж и рассмеялся.
– Заткнись, – буркнула я, пытаясь сосредоточиться на дороге.
– Дана! – я услышала взволнованный голос Эрика в коридоре.
– Я здесь, – прохрипела я, и не знаю, то ли он услышал этот жалобный звук, то ли просто нашел меня по запаху, но он в ту же секунду открыл дверь в ванную, и оказался рядом.
Он подхватил меня, обвив руками мою талию, и прижал к себе. Я судорожно хватала воздух и цеплялась за него, чтобы не рухнуть в обморок.
– Все хорошо. Я с тобой. Я рядом, – говорил он мне на ухо, и я возвращалась в реальность маленькими шажками на звук его голоса.
Когда приступ прошел, он усадил меня на унитаз, а сам сел на корточки рядом. Заглянув в мое лицо, он нахмурился еще больше.
– Ты как?
– Уже лучше.
– Я говорил, что это была плохая идея? – он покачал головой, и я вжала шею в плечи.
– Нет, но намекал.
– Хочешь домой?
– Да, – в знак согласия я слабо кивнула.
– Сейчас вызову такси. Сиди здесь и никуда не уходи.
– Эрик, – начала я и осеклась, – Ничего им не говори. Скажи, что мне стало плохо.
– Хорошо.
Он вышел из ванной, и я услышала топот шагов по лестнице и приглушенные голоса. Потом шаги вернулись в коридор и оказались возле двери ванной. Эрик вернулся.
– Игорь вызовет машину.
– Можно я пока здесь побуду? – пролепетала я, приваливаясь к бочку унитаза и закрывая глаза
– Конечно. Не хочешь выходить?
– Нет. Я кое–что сказала Маше.
– Что ты ей сказала? – Эрик напрягся.
– Не переживай, о похождениях ее муженька я ничего не рассказала. Просто сказала ей, чтобы она не слушала его в отношении детей. Ты знаешь, ей очень тяжело с ними справляться. А он вместо помощи, давит на нее и устанавливает свои требования.
– Это их дело, – отчеканил Эрик и отвернулся к окну напротив двери.
– Я знаю. Просто меня это взбесило. Твой друг – козел.
Эрик гневно вздохнул и собрался что–то сказать, но я перебила его:
– Прости. Но это правда. И ты сам это знаешь.
Он выдохнул, опустил плечи и посмотрел на меня с такой тоской, что у меня защемило сердце.
Блин, не стоило, наверное, этого говорить. Я вспомнила слова Эрика о том, что у него нет друзей. Наверное, Игорь, каким бы он не был, был ему близок.
– Прости, – еще раз сказала я.
– Прощаю, – пробубнил он и развернулся ко мне, – Пошли. Машина приехала.
Мы быстро попрощались, я кивнула Игорю и Маше, которая смотрела на меня озабоченными глазами.
– Ты же не забудешь про ролики? – тихо сказала она, обнимая меня на прощание.
От этого жеста мне стало неловко, но я все же ответила на объятия и похлопала ее по спине.
– Нет. Я держу свои обещания.
– Оставь мне свой номер, – просияла она, и я послушно записала набор цифр в ее телефон и поставила рядом со своим именем смайлик.
Мы вышли за ворота и сели в такси. Эрик продиктовал свой адрес и посмотрел на меня. Наверное, выражение моего лица было очень удивленным, потому что он рассмеялся.
– Ты хотела к себе домой? Я ничего не имею против, но моя кровать больше, – шепнул он мне на ухо, и я расплылась в улыбке.
–К тебе, так к тебе.
Я повела бровью, он засопел и страстно впился в меня губами.
Об инциденте, произошедшем всего полчаса назад, я мигом забыла.
ГЛАВА 22
– У вас есть футболки немецкой сборной? – весело спросила я, заходя в спортивный магазин.
– Есть, но не все игроки. Какую именно вы хотите?
– Тринадцатый номер. Мужская, размер XL.
– Мюллер, – расплылся кассир в улыбке, – Хороший выбор.
Козел твой Мюллер, вместе со всей немецкой сборной.
Злобно пыхтя, я схватила толстовку сборной Бразилии своего размера и бросила ее на кассу. Улыбка кассира сползла с лица, а потом он ехидно оскалился и шепотом спросил:
– Ролевые игры? Германия неплохо вставила Бразилии.
Я подавилась слюной, которой секунду назад чуть не забрызгала все вокруг от ярости.
Это он на что намекает? Никакого чувства такта.
Я уже захотела позвать администратора и нажаловаться на хамство персонала, как сзади вырос Эрик и приобнял меня за талию.
– Нашла, что искала?
К этому времени предательская немецкая футболка скрылась в пакете и мой сюрприз не раскрылся. Я метнула молнии в кассира, он стоял, потупивши взгляд. И складывал мою толстовку.
– Нашла, – пробурчала я, подставляя щеку для поцелуя.
– Еще одна? У тебя же есть Неймар? – Эрик прищурился, когда увидел, что складывает в пакет хамоватый сотрудник магазина.
– Это толстовка.
Я снова отвесила злобный взгляд продавцу, который расплылся в улыбке.
Эрик искренне восхищался немецкой сборной, а в особенности Мюллером. Ему так понравилось, как тот забивал голы, что он заорал даже тогда, когда на одиннадцатой минуте матча мяч от Мюллера полетел в ворота Бразилии в полуфинале. Не знаю, насколько исказилось тогда мое лицо, но он долго смеялся. И до сих пор мне припоминает этот позорный матч.
Иуда.
– Что–то случилось? – спросил он, когда мы выходили из магазина на подземную парковку.
– Потом расскажу, – покачала головой я и улыбнулась.
Все–таки ролевые игры в майках сборных пробуждали кое–какие фантазии. Особенно, если понимать фразу «неплохо вставили» в немного опошленном смысле.
Сев на водительское сиденье, я завела мотор, и лишний раз насладилась сладким рычанием Артеги. Погладила руль и тронулась с места. Я начала привыкать к этой машине. Эрику нравилось, как я вожу, и он частенько отдавал мне бразды правления.
Вот и сегодня, был мой «водительский день». Утром он заехал ко мне, мы приняли душ вместе, позавтракали и направились в центр за покупками. Я отправила его в магазин электроники за беспроводными наушниками, которые он страстно возжелал заиметь, увидев в какой-то рекламе. Провода мешали ему во время езды на роликах. А сама купила предательскую немецкую футболку. Ему в подарок. У него скоро день рождения.
Эрик совсем освоился с моим телефоном на Андроиде (сам он был зомбированным обладателем яблокотехники) и каким–то неведомым мне чутьем всегда подбирал удачную музыку для совместного времяпровождения. Вот и сейчас из колонок Артеги плавно струились звуки супер–мелодичной песни на французском языке. Je suis malade, Лара Фабиан. Красивая песня о разбитом сердце. Я когда–то давно прочитала перевод.