– У вас хорошие политинформаторы, товарищ боец.
– Вы про испытания давайте, мисс.
– А я не на допросе, – Кетер, глянув в зеркальце, поправила волосы и улыбнулась, видимо ей понравилось, как она выглядит. – Развивали и испытывали, конечно. А где, сам догадайся.
– Ясно, от Южной Азии и Африки до Восточной Европы и благословенной Укропии. А что пытались утащить турки, которые, может быть, саудовцы? Только, пожалуйста, не врать.
– Не врать? Попробую. Несмотря на проявленную аккуратность, немецкие микробиологи не смогли вывезти весь биоматериал. Подрыв бункеров не уничтожил полностью грибной мицелий, он ведь такой, дерьмо не горит. Тебе моя цифровая подружка возможно докладывала, что он сохранился в разрушенных бункерах. Так вот сейчас стопроцентно ясно, что он поступал в виде спор в окружающую среду, где снова размножался, делился, развивался и мутировал, только уже в естественных условиях. Своего рода многолетний самоподдерживающийся эксперимент. А турки пытались вывезти то, что наскребли и собрали в этом районе.
– Получается, сейчас в Укропии существует одновременно два штамма фузария?
– Да ты силен и без политинформатора. В общем так, в этой стране в настоящее время и в естественной среде существуют американский и немецкий штаммы грибка Фузариум, конкурентные меж собой. Если точнее, множество штаммов, происходящих от двух базовых материнских. В «дополненной реальности» ты увидишь белые и розоватовые тона у немецкого мицелия, сиреневые или бурые у американского. Они и в самом деле такие, только обычному глазу невидимые. Поскольку они соперничают между собой, вырабатывая всё более агрессивные формы, то неизвестно к чему это приведёт. Но думаю, правильным было бы разделить действие штаммов.
– А я бы их уничтожил всех, сбросив по килограмму дуста на сантиметр мицелия.
– Дружок, займись лучше собой. Ты подхватил эту дрянь, в запасе у тебя не более пяти-семи часов, потом процессы грибкового заражения станут необратимыми.
Ее глаза, отражавшиеся в зеркале заднего вида, словно бы прощупывали его, выявляя слабину. А с пухлых губ легко слетел приговор. Вид её, похоже, обманчив – Кетер не сентиментальна.
– А сама дамочка не боится заразиться?
– Дамочка уже привита. Но с собой у меня ничего нет, не надейся, вакцина – секретная.
Перед ним открылось виртуальное окно со схемой местности, квадрат двадцать на двадцать километров. Это посылка от Кетер – показаны ареалы биологического заражения, распространение того или иного штамма, преобладающие ветра.
– Поразглядывай, не помешает.
– Да, зрелище вдохновляет. Кстати, на что?
– На то, чтобы отправиться туда, где интенсивность заражения местности наиболее высока и должны сходится штаммы обоих родов. Может быть, там твой единственный шанс спастись, обнаружив то самое грибковое и при том антигрибковое средство. А, может, ничего и не выйдет, так что заранее не радуйся. Данные по сходимости сейчас анализируются моим искином, задействовано приличное «облако» систем наблюдения. Полную информацию я получу в ближайшее время. А для уточнения воспользуюсь собственными средствами обозрения.
12.
На крыше машины откинулся обтекатель и в воздух поднялся птеродрон, чтобы наблюдать за местностью с высоты дроноптичьего полета.
– Это что за кляксы появились на карте местности?
– Птичка оснащена детекторами для разных видов биологического электромагнитного излучения. Раскраска карты такова. Цвета от красного до зеленого – для отображения скопления высокоорганизованных тел с сильно дифференцированными тканями. От голубого до фиолетового – для низкоорганизованных тел со слабой или отсутствующей дифференциацией. Это колонии одноклеточных организмов или что-то вроде грибного мицелия. Видишь, сразу выдаются координаты, курсовые показатели, азимуты движущихся объектов.
Он глянул вверх, где в насыщенной жарой дымке, что затягивала солнце, растворился дрон. Город был за переливчатым маревом, затягивающем поля, какой-то нетвердый на вид; просто набор серых дрожащих пятен, что напоминали колонии микроорганизмов в питательном бульоне.
– Получается, что мицелий перемещается с той же скоростью, что и тела людей. Как это может быть?
– Это значит, старлей Сева, что мицелий находится в человеческих телах и, кроме того, окружает их как облако.
– Больше на гриву похоже. Ну, а потоки воздуха? Почему они не срывают эти облака или гривы?
– Видимо, гифы достаточно прочные. Но если их и срывает ветром, то они не уносятся воздушным потоком в расстроенных чувствах, а быстренько закрепляются снова, так сказать переклеиваются на другой объект. Сейчас я установлю у тебя на брови оптико-электронный детектор, распознающий мицелий на близком расстоянии, приборчик на удобной гекко-липучке. Информация о мицелии будет поступать тебе в режиме «дополненной реальности».
Ее рука сперва коснулась дермапласта на его груди и приняла медицинскую информацию, Кетер подбадривающе улыбнулась: «Заживает, лучше чем на собаке», потом двинувшись выше, потрогала шрам на его щеке.
– Извини, как любая девочка я люблю трогать плюшевых мишек руками. И как тебе сейчас?
– Ноет, иногда прилично, но терпеть можно. Надеюсь, что быстро бегать не придётся.
– А тогда, когда на лицо заработал, больно было?
– Интересуетесь моей психологической устойчивостью? Тогда тоже терпимо, каска большую часть удара приняла на себя, даже вмятина приличная осталась. В селении одном горном, выбежала тоже, кстати, девочка; сказала, мол, братику помоги, помирает от лихорадки. Я думал, тот маленький и больной, а оказалось, здоровый кабан под два метра, да еще злой и с винтарём. Ствол я успел перехватить, так он меня отоварил какой-то палицей. В натуре. Я – в отключ, он бы меня дочмокал, если бы не Горди… Если б не товарищ мой.
– Я тебе, старлей, точно не товарищ, а так, попутчица. Так что доверяй, но проверяй, – ее миндалевидные глаза чуть сузились, словно Кетер прицеливалась или улыбалась.
– Да, одноименная программа у меня больше доверия вызывала. Собственно она и сказала: «Слово Кетер. Рискни поверить.» Попутчица, а у вас парень есть? В смысле, бой-френд.
– Есть, а как же. Боровичок тестостероновый и биржевой ковбой по совместительству.
Её рука прицепила минидетектор над его бровью, немного пригладила ему волосы.
– Я так понял, Кетер, что бой, который френд, не просто голый боровичок, а еще и богатенький, пальцы веером и всё в шоколаде. И что вас тогда не устраивает?
– Всё устраивает, я здесь не из-за несчастной любви, – торопливо сказала она и закрепила на карман Знаменского что-то напоминающие газыри. – Это маскиратор. Плесневая дрянь, которая паразитирует на дураках, использует свою систему сигнализации и умеет вычислять «посторонних». Маскиратор будет сбивать ее с толка. А теперь двинулись, морпех, надо понять, что там в центре живого вихря.
– Давайте, я за руль.
– Скоро уже приедем, а дальше пешком, машина нас демаскирует. Оружие – скрытое ношение. Что у тебя есть?
– Два пистолета, три и пять патронов.
– Выбрось. Бесшумная «Беретта» со сдвоенным магазином на 70 беспатронных зарядов устраивает? А у меня будет другое оружие.
Минут через двадцать она остановилась и достала из багажника что-то напоминающее небольшой миноискатель или даже портативный пылесос.
– Кетер, я видел такой у одного мертвого турка. Всё думал, зачем ему пылесос? Я еще понимаю кофейник.
– Чудак, это биозонд вместе с нанолабораторией; ДНК-чипы позволяют почти мгновенно распознать структуру образца, например, произвести его секвенирование и генотипирование. И что интересно – тут же реплицировать и рекомбинировать его наследственный материал. Дорогая, кстати, штучка.
Из хорошей машины – да в грязную канаву. Система наблюдения, включающая многоканальную камеру дрона, показывала странную картину распределения мицелия – в виде концентрических кругов или даже витков спирали, что напоминало самоподдерживающийся вихрь-ревербератор.
Знаменский и Кетер направились к центру спирали, с трудом вытягивая ноги из липкой грязи.
Они выбрались из канавы, когда путь перегородил свалившийся в неё грузовик, впрочем до площади было уже рукой подать. На ней стояло, если точнее пребывало в кататоническом ступоре несколько тысяч людей, которые, впрочем, твердо сжимали в руках палки, рогатины и другие неолитические виды оружия. «Дополненная реальность» показывала у всех присутствующих «гривы», колышущиеся в такт какому-то ритму – мицелий в виде длинной белой волосни от затылка до кобчика.
От площади начиналась улица, очевидно игравшая роль местной «Золотой мили». Поскольку здесь отоваривались местные важняки, их жены и любовницы, то была наведена красота в виде розовой плитки на пешеходной полосе и фонтанчиков, сделанных под хрустальные фужеры. Многие здания смахивали на елочные игрушки, с блестящими или прозрачными поверхностями, некоторые своими округлыми фасадами и яркими красками напоминали марципановые фигуры. Только сейчас на всём была печать быстрого неестественного износа и даже преднамеренного разрушения. Словно бы перфорированные стены, треснувшие окна, будто изъеденные и отсыревшие стены, в бурых пятнах и во вздутиях. Автомобили, вполне приличные тачки от тридцати штук «зелеными» и выше, оказались вдруг проржавевшими и даже сыпались рыжей трухой.
– Похоже, мицелий способен прорастать и в некоторых вполне плотных материалах, разлагая их, – сказала Кетер по близкосвязи, сама она была метрах в пяти левее Знаменского. – Сейчас мы находимся между двумя витками мицелиевой спирали, поэтому носителей грибка не видно. Но они продвигаются волной с параллельной улицы. Попробуем пропустить их под собой.
Знаменский выбил дверь и они вошли в подъезд. Дом жилой, для элиты, поэтому всё под каррарский мрамор, орхидеи в облачке аэропоники и светящиеся потолки…
Знаменский почувствовал, что его сковали и почти спеленали еще до того, как увидел тех.
Они спускались вниз по лестнице. И по ступеням, и по стене, и по потолку вниз головой. Пауки. Такое название пришло в голову сразу. В «дополненной реальности» бахрома длинных голубовато-белых волос исходила не только из их спинного хребта, но из груди, живота, рта. Нити сплетались в щупальцевидные тяжи, которые сейчас обхватывали Кетер и Знаменского, стягивали, сковывали. Пока оставались свободными только ноги.
– Вот и финал, – сказала Кетер. – Эта игра закончилась неудачно, но второй жизни в ней не дают.
– Всё-то у тебя игра, только я не куколка и даже не плюшевый медвежонок.
Знаменский перевернулся, как на тренировках по парашютным прыжкам, оказался на перилах, почувствовал насколько упруги мицелиевые тяжи и пробежался по паукам, как по ступенькам лестницы. Сопрокосновения были жесткими. Пауки моментально обвисли, ослабли и тяжи. Кувырок назад, теперь Знаменский смог вытащить зубами из-за берца нож и рассечь нити, которые держали его и Кетер. Потом она помогла ему. Нож он забрал, вернул на место и хотел взять паузу на десять секунд, чтобы немного передохнуть.
– Сзади, – успела предупредить Кетер.
Не распрямляясь, он боком кинулся в ноги атакующему, перекинул его через себя и «зафиксировал» лезвием в горло.
– Так, значит игра не окончена, – Кетер стерла несколько капель зеленоватой крови паука у себя с лица. И не поморщилась. Значит, психотренинги проходила.
– Хорошо пусть игра, тогда будем считать это второй жизнью, она есть у любого порядочного игрока. Теперь наверх, по улице уже точно не пройти.
На пути у них оказалось еще двое «пауков» – но на этот раз дело ограничивалось бесшумными выстрелами «беретты».
Еще пару выстрелов понадобилось, чтобы открыть дверь, ведущую на чердак. От него двинулись по скату крыши.
– Я-то сама не паук, – через пару минут, задыхаясь, выдавила Кетер.
– Тогда отстаете тогда в биологической эволюции. И, кстати, задыхаетесь не от усталости, а от неуверенности. Дайте-ка руку.
Руку она не дала, показала на крышу соседнего дома, где уже появились как-бы-люди «с гривами».
– Быстро они нас засекли, старлей.
– Обнаружен, не значит уничтожен.
– Эй, русский, прибереги свой казарменный оптимизм для другого случая.
– Другого может не быть.
– Это точно, – ее губы немного дрожали.
Пауки двигались навстречу им прямо над улицей. «Дополненная реальность» не показала нити. Детектор не смог «захватить» их – видимо, слишком тонки были эти гифы.
– Придется решать вопрос без элегантности, – сказал Знаменский и очередь из «беретты» оставила несколько пауков , спокойно висящими в воздухе и роняющими вниз сгустки крови. Но остальные перешли в какой-то галоп, словно отталкиваясь от пустого пространства всеми четырьмя конечностями.
Знаменский подхватил Кетер за руку и потащил.
– Шевелитесь. Нам через дорогу.
Она всё более упиралась, видя приближающийся край крыши.
– Я не умею ходить по воздуху.
– Это не совсем воздух. А терапия высотобоязни очень проста.
Он первый шагнул с крыши дома, запретив себе думать о неудаче. Вначале показалось, что просто падает, но потом падение было задержано, остановлено; его даже немного подбросило вверх.
– Кажется, держит, Кетер или как вас там. Вперед по над пропастью и я верну вас в целостности тестостероновому боровичку с биржевым уклоном.
– Ты действительно дурак, Сева, но симпатичный.
Она, изрядно проколебав зыбкую дорогу, едва помеченную зелеными звездочками в «дополненной реальности», двинулась следом, «через улицу». И вот они уже на другой стороне, на крыше пятиэтажного здания.
Это был, наверное, ресторан или ночной клуб; вычурное здание, похожее на тарелку с марципановыми «фруктами» ; владельцы впихнули в него немало миллионов. Но крыша – внешне большая слива – как будто лопнула. Из дыры уходила вверх огромная грива «волос», имевших белесый, сиреневый и другие оттенки – словно их притягивала космическая бездна.
– Кажется, последний круг ада. Добро пожаловать в марципановую преисподнюю, – Знаменский протянул руку Кетер.
Они подошли к краю отверстия. Отсутствовал кусок кровли и словно изъедены были перекрытия. Одна из стальных балок обрушилась вниз, образовав своего рода лесенку.
– Это не так страшно, как кажется, просто надо говорить себе: «я иду по бульвару», – подбодрил Знаменский спутницу.
– Я все равно не умею ходить по бульвару, если он шириной с палку.
– Научитесь в процессе; держитесь за мое плечо, только сейчас не прижимайтесь.
Ее рука легла на его плечо, по ходу он поразился, насколько она легкая и нежная. На какую-то миллисекунду представил себя на месте тестостеронового боровика и едва не смайнал вниз.
– Извините, замечтался, – выдохнул Знаменский, восстановив равновесие.
С заданием Кетер справилась на отлично. Зал внизу оказался пуст – столы, танцпол, стробоскоп, музыкальное оборудование. А «волосы» прорастали и сквозь прорехи второго перекрытия. Поразглядывать долго не пришлось; пока Знаменский вытаскивал из вспоротого дивана поролон, с другой стороны танцпола появились люди, сразу пятеро. Кетер и Знаменский подбежали к выходу из зала, за ним была широкая лестница. Первый пролет имелся, а вот второй отсутствовал, потому что рухнул. Ниже, на лестничной площадке, из обломков бетона грозно торчали прутья арматуры.
– Прыгаем, я – первый, буду ориентиром, вы – следующая, – решился Знаменский. – Только без отсебятины.
Он приземлился на площадочку пятьдесят на пятьдесят сантиметров между арматурных пик (но сигать с высоты в пять километров на пятачок пять на пять метров было все же посложнее), следом спрыгнула и Кетер – едва на повалив его грудью на острие. Но удержалась, обхватив его руками и потянув немного назад.
– А между прочим приятно, даже когда девушки обнимают сзади. Конечно, если спереди, это еще лучше, но тут обоим надо говорить красивые слова, иначе разврат.
– Не дождешься, старлей.
– Правильно, гражданка Кетер, – Знаменский поджёг уже поролоновый пласт и швырнул на нижний лестничный пролёт. – Мы же просто попутчики и потому я совсем не должен извиняться за задымление, дурные ароматы и прочие неэстетичные вещи.
Мгновение спустя появились враги. Сине-желтые гвардейцы, причем в модифицированной за счет фузария версии. После небольшого обстрела, совершенно неудачного из-за дыма, рванулись толпой по лестнице снизу, одним шагом покрывая по пять ступеней. Знаменский подхватил арматуру вместе с прилагающимися к ней двумя кусками бетона, кинул как штангу на нападающих. Несколько атакующих покатилось вниз, но двое вильнуло и прорвалось вперед.
Знаменский нырнул под руку с автоматом и перебросил противника через себя – на ломанный бетон. Перехватил и отвел в сторону еще один ствол, который выплюнул пулю вверх, взял на излом держащую его руку, и, ударив под локоть – перенял оружие. Выпустил прицельно очередь в тех, кто снова несся снизу, по ступеням, по стене, по перилам; и от живота по тем, кто посыпался сверху. Когда стали раскрываться двери похожего на бокал лифта, просунул ствол между створок и дал щедрую очередь. Вовремя присел, почувствовав сзади следующую порцию нападающих, швырнул им в физиономии несколько горстей щебня, перемахнув через связку арматуры, снова приник к полу. Чуть приподнявшись, ударом в пах выключил одного гривастого и тычком локтя в солнечное сплетение обездвижил другого.
– А теперь, дама, вперед.
Кетер стараясь смотреть в потолок, зашла в лифт, где на полу лежало вповалку три тела. Но и на потолке были брызги зеленовато-бурой крови.
Лифт съехал на самый нижний этаж, в холл. А на выходе их встретили. Чтобы «поздороваться» понадобилось два удара – тылом ладони в лицо и локтем в висок. Два охранника повалились на пол.
– Не трогайте его!
Перед Кетер и Знаменским стояла женщина, простая на вид селянка, в платке с цветочками, повязанном на малороссийский манер.
За ней был мальчик. Он не лежал, не сидел и не стоял. Он висел в воздухе, растянутый на невидимых нитях, пучки гифов поднималась от его темени вверх, через пробитые перекрытия здания. Белые и розоватые, сиреневые и бурые – в этом ребенке соединились все штаммы Фузариума.