– Я так спать хочу… – объявила себе Аня. – Вот просто сил нет!
Она выпила валерьянки, от нее, говорят, память отшибает, и подалась в кровать.
Следующим утром на все, что случилось вчера, Аня уже смотрела по-другому.
– Боже, стыд-то какой! У всего двора на виду тягали эти сумки! Вот Сонька-то похохочет. И к парню прицепилась зачем-то. Надо было просто порадоваться вместе с этими Савушкиными, да и делов!
Сегодня она чувствовала себя сильной, свежей, решительной и вовсе не собиралась страдать из-за своей несложившейся судьбы и каких-то там бывших школьных отношений.
День был солнечным и жарким, Аня схватила большую красочную сумку, бросила в нее любовный романчик, покрывальце, полотенце, тюбик с кремом и отправилась на пляж.
Ха! Они ночью на пляже были, да что там делать ночью-то? Нет, Аня пойдет с самого утра и к вечеру будет просто черной! А потом перекрасится в белый цвет… нет, она и без того блондинка, но пускай это будет абсолютно белый цвет, чтобы загар был виднее, а потом уже, в таком похорошевшем виде, позвонит вечером Георгию!
На пляже было не протолкнуться – еще бы! День был выходным, да и не каждую субботу бывает такое солнце! Везде слышались счастливый детский визг, плеск воды, смех, шутки и музыка. Невольно и Ане передалось ощущение праздника, лета, солнца, да и просто молодости. Выбрав место и расстелив маленькое покрывальце, Аня разделась и подставила лицо солнцу.
Уже через десять минут солнце так припекло, что она вскочила и с разбега влетела в воду.
Она плавала долго и с наслаждением, пока кто-то не дернул ее за ногу.
– Ну в чем дело?!! – гневно обернулась Аня. Все же таким шуткам на воде, она считала, не место. – А если я сейчас утону?
– Ой, да спасу я тебя, Мальцева! Подумаешь, сокровище какое!! – весело фыркали рядом.
Аня возмущенно раздула ноздри, приготовилась к словесной атаке и… и вдруг узнала Иринку Трофимову! Иринка была добрая, веселая девчонка, Аня общалась с ней лет сто и даже не помнила, где и когда они познакомились. Подругами им стать не случилось, но при встречах девушки были всегда друг другу рады и находили, о чем поболтать.
– Иринка!! – Аня радостно шлепнула по поверхности ногой и в самом деле чуть не нахлебалась воды. – Ну ты! Ты вообще! Ты здесь с кем? Одна?!
– Да чего это я одна-то буду? – смеялась Ира. – А я смотрю – ты, не ты? Здесь полгорода знакомых! У нас же летом как – кто побогаче, те в загранку, кто постарше, те на дачу, а нам, нищей молодежи, что остается? Только городской пляж.
– А ты и не изменилась совсем!
– А ты совсем изменилась! Раньше была мышка-мышкой, а теперь экая штучка! И причесочка, и фигурка, и… а купальник такой в Питере брала?
– Где ты причесочку разглядела, я ж мокрая, как шпрота!
– Точно! Шпрота и есть! Вон какой у тебя загар золотистый!
– Это солярий, – доверительно сообщила Аня.
Чего уж скрывать, когда роман с Георгием стал бурно развиваться, пришлось тряхнуть кошельком: и в солярий сходить, и причесочку у знатного мастера сделать, и ногти нарастить.
– А пошли к нашим! – позвала Иринка. – Там и Вовка Никитин, и Лена Ефимова, и Олежка Зеваев. Сразу предупреждаю – Зеваев мой!
– Ох-ох-ох, какие мы собственницы!
– Да тебе и не нужно, ты же, говорят, в Питере замуж выскочила.
– Да что ты? – удивилась Аня – А что еще говорят?
– Пойдем, там поболтаем.
Компания была вся знакомая, и Аню встретили на «ура».
– Все! Меня не трогайте, я теперь ухажер этой девушки! – кричал Никитин и дрыгал худыми бледными ногами. – Эй, кто-нибудь! Уберите мою жену! Спасатели! Задвиньте жену за буйки, она плавать не умеет, пусть там сидит!
– Сейчас прямо! – незло шутила пухленькая Танечка. – Я тебе покажу буйки. Ты хоть бы ножками тараканьими не сучил, за державу обидно.
– Вот злыдня, а? – обращался Никитин к Ане. – У меня – и тараканьи!
– Ань!! Ну хоть бы мужика своего привезла показать, – дергала Аню за ногу Лена Ефимова. – Сонька говорила, он у тебя афроамериканец.
– Это она мне льстит, я еще не доросла до международной арены, – отшучивалась Аня.
– Вот жучка, а? – всплеснула руками Лена. – Ведь такого наплела…
– А ты вообще-то замужем? – подключилась Иринка. – А то мы тебе такого красавца отыщем.
– Ой, не надо, я отдыхать приехала, и от красавцев тоже.
– Интересно, а где ты работаешь? – прищурился Никитин и тут же получил от жены по загривку.
– Правильно, – мотнула головой Аня. – Вышиби ему, Танюша, из башки дурные мысли.
Отдыхалось чудесно. Аня вдруг почувствовала, что этот веселый праздник под названием «лето» касается и ее тоже! Что у нее целая куча друзей, и все это время друзья не упускали ее из вида и очень рады, что жизнь у нее сложилась хорошо. Правда, у них были некоторые искаженные сведения, но… Но искренняя радость в глазах, веселый смех искупали все.
– Хо-о-о-о, – вдруг жалобно протянул Никитин. – Я уже задрыг весь. Долго еще сидеть будем?
– Точно! Пойдемте к нам, – позвала Леночка Ефимова. – Ань, пошли к нам, а то Сашка мой со смены пришел, и еще Ромчика забрать от бабушки надо. Он у меня уже знаешь какой большой: ему пять лет! Хотела его с собой на пляж взять, а бабушка с ним в зоопарк собралась, ну я и отпустила. Но уже и домой пора, а поболтать так хочется.
– И что за жены пошли, – проворчала Аня. – Сашка на работе, сын у бабушки, а она – на пляж!
– А как же! Я все на работе и на работе, бледная, как курица-несушка! А что ж, мой Сашка не заслуживает смуглой жены?
К Ефимовым собрались всей компанией, и Сашка, как ни странно, застав дома такой цыганский табор, обрадовался страшно:
– Вот классно!! А я думаю – приду сейчас, поесть бы, да рюмочку, но ведь супружница ни за что не даст! А тут – пожа-а-алуйста, просто праздник какой-то! Анют, это в честь тебя, точно? Я угадал?
Анюта весело отмахивалась, суетилась на кухне и весело трещала с девчонками.
На стол соорудили быстро, со смехом и шутками уселись, и потянулись первые тосты. После первых пошли вторые, третьи, но закуски было столько, что гости не пьянели. Рядом крутилась мама Лены, тетя Тоня, которая всех этих здоровенных парней и девчат знала чуть не с пеленок. Тетя Тоня следила за тем, чтобы на столе всего было в достатке, а малыш Ромочка не мозолил глаза.
– Анечка, ну как мама? – спросила она, улучив момент. – Как сама устроилась? Как муж? Детки?
– Если вы про меня, то я деток не завела, – весело отвечала Аня. – Да, честно говоря, и мужа тоже.
– А как же… – растеряно всплеснула руками женщина. – А Лена говорила…
– Лена и сама не знала. Тут ведь… ну, короче, не замужем я, и не была.
– Ох ты, господи… неужель не женился? – огорчилась женщина.
– Не нашелся, теть Тонь, не нашелся, паразит такой! – смеялась Аня. – Ну вот никак отыскать не могу свою половинку!
– А и не спеши, отыщется, – махнула рукой женщина и строго позвала: – Ромочка! Пора в кроватку. Время-то сколько!
После того, как тетя Тоня увела малыша, шум стих – разве ребенок уснет при гомоне? Повспоминали былые деньки, пошутили, даже попели, тихонько так, душевно, под гитару, и стали расходиться.
– Ань, останься, – подошла к Ане Лена. – Ведь так и не поговорили. Посидим, Сашке диск с фильмом поставим, Ромка уже спит, мама тоже, а мы с тобой на кухне, как раньше, помнишь?
Конечно, Аня помнила. Они частенько засиживались у Ленки допоздна. Втроем, вместе с Сонечкой. Соня тогда хвасталась перед подругами новыми кавалерами и учила их, как правильно целоваться, по-киношному, а девчонки над ней тихонько посмеивались и так же тихонько вздыхали по своим робким ухажерам, которые до сих пор по-киношному целоваться так и не научились. Да чего там целоваться, даже за руку ходить стесняются!
– Да! – кричала на расшумевшихся гостей Лена. – А потому что мы так и не поговорили!.. И нет! Никитин, нет! Ты не пойдешь провожать Аню, у тебя вон вся мордаха обгорела, никакого виду. Мы с ней моего Саньку отправим! Его хоть показать не стыдно!
Гости все же разошлись, подруги быстро убрали со стола, и к этому времени Санька благополучно заснул.
– Ну вот тебе и провожатый, – вздохнула Лена. – Но ты, Ань, не бойся, он встает по первому шлепку. А зато уж нам точно никто не помешает.
Им не мешали, и разговор получился теплым, откровенным…
– Так ты и в самом деле замуж не вышла? – спросила Лена. – А чего ждешь-то?
– Да кто его знает… – задумчиво пожала плечами Аня. – Знаешь песню: «Ах, я сама, наверно, виновата, что нет любви хорошей у меня…»
– Точно, – с готовностью кивнула Лена. – Вот я на тебя посмотрела сегодня: точно! Ничуть не изменилась. Ни глазки тебе состроить, ни кокетничать не научилась, ни мужика коленками боднуть. Вовка вон какими кругами возле тебя ходил!
– Да какой Вовка, что ты, – усмехнулась Аня. – Я не в этом виновата… понимаешь… раньше казалось, что… одного люблю, просто сил никаких нет, он изменил, и все, жить не хотелось. Потом другого… и с ним так же, а сейчас…
И хотела Аня рассказать Лене про Георгия, и надо было, а язык не поворачивался. Вот каменный, и все.
– Ой, ну такая смешная, – тихонько фыркнула Лена. – А мы разве другими были? Конечно. Полюбишь, и кажется – вот он, один-единственный. А потом этот единственный на свидание опоздает, и ночуешь с петлей на шее, думаешь: сейчас удавиться или до завтра подождать… Хотя не все такие. Вон подружку нашу возьми – Сонечку! Ведь стервой была! А выросла-то змеища какая!
– Лена, ты что-то уж слишком, – одернула подругу Аня.
– Ты же ничего не знаешь… Думаешь, отчего мы с ней разругались? Причины были.
Лена встала, подошла к окну и закурила.
– Представляешь, до сих пор себя корю, что Даньку ей позволила на себе женить.
– При чем здесь Данька? – вздрогнула Аня. – То есть… ты-то здесь при чем? Они еще при мне любови крутить начали.
– Ой, ну какие там, к черту, любови? – поморщилась Лена. – Ты что, не помнишь: вы ж еще в школе Савушкина не поделили, она на него повесилась.
– Так я и говорю…
– Что ты говоришь!? Молчи уж лучше… – махнула рукой Лена и с горечью продолжала: – Мой Санька с Савушкиным с детства в друзьях ходят. Правда, теперь они редко встречаются, из-за стервы этой. А раньше… мы с Сашкой уже встречались, когда ты взбрыкнула! И знаешь, как Даня переживал? Ты из дома ни ногой, на улицу только с мамой, к телефону не подходишь, даже меня слушать не хотела! Дура!
– Тебя? – пыталась припомнить Аня. – Не помню.
– Коне-ечно! Где там вспомнить! Тебя ж обидели! А выслушать человека можно было? Как будто ты Соньки не знаешь! Она наизнанку выворачивалась, чтобы Савушкина от тебя увести. И потом… тебя она изучила от и до! Данька тогда в подъезде тебя ждал, а ты задержалась. Зато Сонечка оказалась вовремя. Сначала завела речь про какие-то диски, а потом тебя увидела и на шею прыгнула! А тот дурачок даже не ожидал ничего. Потом, конечно, отшвырнул, у Соньки такая ссадина на руке была, но… Ты уже все! Уже обиделась! Уже вся из себя гордая! И задушила все отношения.
– А ты бы не задушила, можно подумать, – пробурчала Аня.
– Да я бы этой Соньке все патлы выдергала! – вскинулась Лена, но тут же притихла. – Потом институты эти… Не знаю, насколько ваша дружба с Бабенко была чистой и трепетной, но про тебя Сонечка такое болтала! Ей и рот затыкали, и посылали куда подальше, но… от камня круги, сама же знаешь. Данька тогда чуть не поседел, представляешь. Он-то все еще надеялся, идиот. А потом как-то раз приходит к нам с Сашкой, и лица на нем нет. Говорит, что с тобой разговаривал… вернее, хотел поговорить, пусть поздно, но объясниться, но… ты под ручку с этим Бабенко шла и даже головы не повернула.
Аня оперлась спиной о стену и откинула голову. Дрянь!!! Тупая, напыщенная дрянь! Ведь точно, было такое. Но… в голове прочно поселился Толик Бабенко, этот червяк, который сейчас за Сонькиной юбкой таскается, а она… Подходил тогда Данька. Было.
– Ну и вот. А потом… у тебя что-то и с Бабенко не заладилось…
– Просто заладилось у Соньки, чего думать-то… – проговорила Аня.
– Ну да… и ты уехала, – продолжала Лена уже осторожнее. Все переживания подруги были написаны у той на лице. – Ну и… Ты знаешь, Данька тогда хотел за тобой ехать, в Питер, но… тетя Зося сказала, будто не знает адреса.
– Может, и в самом деле не знала, я же не сразу квартиру сняла…
– А потом… потом и у Сонечки все наперекосяк пошло. Бабенко ее в жены не звал, время бежало, все наши девчонки замуж повыскакивали, и ей захотелось, прямо хоть вой. Да и чего там – захотелось. Ее мать все время тыкала: «Когда остепенишься? Сколько можно подолом махать?» Не зря, надо сказать, шерстила дочурку.
– Ну и дальше-то что? – не выдержала Аня.
– А то! У дочурки-то не так много добровольцев нашлось, чтобы под венец ее тащить! – продолжила Лена. – А тут еще у нас свадьба. Ну и… Как же! Я свою подругу пригласила – Сонечку, Санька – Савушкина! У Соньки даже глаза разгорелись: вот он, жених! А к тому времени Савушкин окончил институт, устроился хорошо, а о женитьбе даже и не думал, вообще на женщин не смотрел. Ну идеальный кандидат в мужья! И тут Сонечка давай выворачиваться.
– Можешь не продолжать, – просопела Аня. – Следующая свадьба их была, окрутила, да?
– Нет, не так. Сначала она возле него кругами ходила, а тот – никак. Не мог ей простить того идиотского поступка. Тогда… тогда Сонечка слух распустила, дескать, ты вышла замуж и знать никого не хочешь, потому что твой муж хрен знает кто, и ты скоро уезжаешь к нему на историческую родину. И даже тогда Данька не верил. Но дергался сильно. А однажды… Черт… тогда даже Савушкина с нами не было. Сонька нас к себе на день рождения позвала, и Даньку, конечно, но он отказался. Мы посидели, а потом уйти пораньше захотели – я уже с Ромчиком ходила. И тетя Зося выходит. И… Вот знаешь, я только теперь понимаю, как правильно Сонька ее спросила! Она дословно сказала так: «Тетя Зося, а правда, что ваша Аня кого-то в Питере нашла, или врут все, и она до сих пор одна мается?» Конечно же, тетя Зося вспыхнула, голову вздернула и заявила: «Анна совсем не одна. И никого она не нашла. Это ее нашли! И упрашивали долго-долго, чтобы она снизошла! И он – не вам чета!» Сказала и ушла. Мой Санька тогда так взъярился, ты б видела! Ну и… конечно же, слово в слово все Даньке передал.
– Трепач!
– А кто ж еще. Но, знаешь… если б не он, я бы сама сказала… я тебя тогда убить была готова, – честно призналась Лена. – А потом… потом день рождения у Никитина. Ну ты ж Вовку знаешь, он же всех собирает. И Даньку просто силой приволок. А уж сколько выпито было! Короче… ночью слышим вопль – Никитин пошел за водкой в спальню, а там Сонечка и Даня! Картина маслом. Сонечка, конечно же, в истерику: ах, какой стыд! Какой позор! Да я не переживу! И кто ж меня бедную теперь замуж возьмет?! А я, представляешь, тогда Ромчика кормила и не пила совсем. Забежала первой. И чего орать? Данька спит одетый, а та… Ой, Анька, ты не представляешь. Сонька наверняка месяц к этому дню готовилась: на ней такое дорогущее белье, какого она никогда не носила. Раньше она на него даже смотреть боялась, такие цены. А тут, значит, вся в этих кружевах, кудри красиво по подушке разложены, лежит и верещит. И нет, чтобы вскочить, покрывало на себя натянуть! Данька проснулся, глазами хлопает, ничего сообразить не может. Ну типичная подстава. А та – знай орет. Ну… Савушкин тогда как рявкнет: «Заткнись! Чего прилипла? Чего тебе вообще от меня надо?» И тут уж Сонечка не оплошала! Прямиком ему: «Теперь ты, как честный человек, да чего там – как законопослушный гражданин – просто обязан жениться». А тот махнул рукой: «Хрен с тобой, женюсь на тебе, какая разница». Санька потом рассказывал, что тетя Вера, мать Данькина, тоже парню всю плешь проела: женись да женись. Ну и… женился. А свадьбу и не праздновали. Сонька хотела, но… Данька сказал: «Если фату нацепишь, вообще в ЗАГС не приду». Испугалась.
– Ну хоть бы на ком другом… – вздохнула Аня. – Чего ж ему, нормальная женщина не попалась?
– А ему все равно было. И потом: за нормальной ведь ухаживать надо, чего ж нормальная без любви-то кинется, а Сонька… И еще, мне кажется, он назло тебе с Сонькой-то…
– С ума сойти… – отрешенно проговорила Аня. – Это как же мы собственные судьбы калечим. Сами! А потом говорим: не везет…
– Ну да, есть такое… хорошо хоть с годами мудреем. Не знаю, как ты, – Лена быстро взглянула на Аню, – а вот я… Теперь я не дружу с Соней.
– Тоже из-за Даньки?
– Нет, теперь уже из-за Саньки, – вздохнула подруга. – Сонечка думала, что выскочит за Савушкина, и станет он ее на руках таскать! Ха! Не тут-то было. Он ее просто не замечал. У них тети-Верин кот жил, так Данька ему раз в двадцать больше внимания уделял. А Соньке-то что делать? И поперло из нее все это дамское желание! Кривляние всякое! На одном из праздников, у нас тогда отмечали, забегаю я на кухню, вся гостями замотанная, а там… сидит моя подруженька Сонечка у Сашеньки на коленках, ручками его головушку обвила и что-то на ушко шепчет.
– Стерва! – не выдержала Аня.
– Ты тоже так думаешь? – искренне обрадовалась Лена. – И я так решила! Ее за волосы и вон из дома, а своему тарелкой по счастливой роже. Видела у него на лбу шрам? Обрати внимание. А Сонька-то еще назад рвется, орет: «Это я специально, чтобы Савушкин меня приревновал!» Ну чего ей сказать? Объяснила, что я – не картина Рафаэля «Мадонна», не только могу дитя нянчить, могу и… А ты говоришь!
Аня сидела, боясь шевельнуться: казалось, только шелохнешься, и внутри начнет ворочаться черная муть.
– Лен, вы же часто встречались… покажи мне ваши фотографии.
Ленка Ефимова быстро притащила кучу альбомов, и перед Аней развернулась чужая, незнакомая жизнь таких близких для нее людей.
– А здесь, смотри, какая Сонька счастливая, – тыкала она пальцем в фотографию.
– Она всегда такая, – отмахнулась Лена. – Зато вот, взгляни, Савушкин, как побитая собака.