Это и называется «воспользоваться суматохой, чтобы получать прибыль», подумал Лоуренс. Для гадателя идея воспользоваться пиритом была, несомненно, весьма удачной.
- На самом деле этот кубик Амати купил с торгов, - продолжила тем временем Хоро.
На этот раз, однако, ей удалось удивить Лоуренса.
- С торгов?
- Тогда все были так возбуждены. Я впервые видела, как люди участвуют в торгах, я была просто поражена. Поэтому он должен продаться за хорошие деньги.
Слова Хоро напомнили Лоуренсу о Бартозе, путешествовавшем между рудниками Хайрама.
Знал ли Бартоз об этом? Если у Бартоза был запас пирита или хотя бы связи с людьми, которые могли доставлять пирит, это могло стать весьма прибыльным делом.
Едва Лоуренс дошел до этой мысли, в дверь их комнаты постучали.
- ?
Первая мысль Лоуренса была, что Амати углядел каким-то образом уши и хвост Хоро; но в то же время он был уверен, что Хоро с ее острым чутьем непременно обнаружила бы это, произойди такое на самом деле.
Переведя взгляд с двери на Хоро, Лоуренс увидел, что она поднимает одеяло, закрывая голову. Похоже, что, кто бы ни стоял за дверью, этот посетитель был не опасен, как те, в речном городе Паттио.
Лоуренс подошел к двери и без колебаний открыл ее.
Снаружи стоял мальчуган из палатки Марка.
- Я очень извиняюсь, что вынужден потревожить вас столь ранним утром. Мой господин велел мне передать сообщение, - произнес мальчик.
Вообще-то время сейчас едва ли можно было назвать «столь ранним утром»; но Лоуренсу не приходило в голову ни одной причины, почему Марку могло понадобиться прислать мальчика с сообщением сейчас, перед самым открытием рынка.
Первое, что приходило на ум – что Марк серьезно заболел; но, опять же, если бы это было так, вряд ли мальчик сказал бы, что сообщение именно от господина.
Хоро шевельнулась, но лишь чуть-чуть высунула лицо из-под одеяла.
Мальчик тут же осознал ее присутствие и повернулся к ней. Увидев молодую женщину в кровати, укрывающуюся одеялом с головы до ног, он явно сделал неверный вывод и тут же отвернулся с пунцовым лицом.
- Итак, что за сообщение?
- Ах, да... да. Господин сказал, чтобы я передал немедленно, так что я бежал всю дорогу. Дело вот в чем:...
Услышав нечто совершенно невероятное, Лоуренс бросился бежать сломя голову по улицам Кумерсона.
Глава 3
Несмотря на ранний час, улицы Кумерсона уже бурлили.
Пробегая улицей, соединяющей северную и южную части города, и затем двигаясь на восток, в сторону иностранного отделения Гильдии Ровена, Лоуренс замечал мимоходом, что то тут, то там люди развешивали какие-то вывески или, может быть, указатели.
Пробегая вместе с мальчиком, Лоуренс кинул взгляд на эти вывески и убедился, что это действительно скорее указатели; правда, понять, что на них написано, ему не удалось. Он никогда прежде не встречал этого языка. К некоторым указателям для украшения были прицеплены свежесорванные цветы, или листья репы, или солома.
Скорее всего, вывески готовились к празднику Раддоры, который должен был начаться сегодня. Какая жалость, что у Лоуренса не было ни времени, ни настроения узнать доподлинно.
Видимо, из-за того, что Марк постоянно гонял мальчугана то туда, то сюда, бежал он очень быстро и не выказывал никаких признаков усталости. Даже Лоуренс, вполне уверенный в своей силе и выносливости, поспевал за ним с трудом. Он уже тяжело дышал, когда, наконец, они оба добежали до иностранного отделения.
Прочная деревянная дверь – обычно она была плотно закрыта, и от нее веяло неприступностью – сейчас была распахнута настежь. Несмотря на ранний час, человека три уже сидели и пили у входа.
Это трое беззаботно болтали между собой, глядя внутрь помещения; обнаружив, что Лоуренс пришел, они тотчас приветственно замахали ему руками и одновременно закричали куда-то вглубь здания:
- Эй, доблестный рыцарь Хашим явился!
Лишь услышав, что его назвали рыцарем Хашимом, Лоуренс окончательно удостоверился, что все рассказанное мальчиком не было ни шуткой, ни ложью.
В одной жаркой стране, окруженной морем и виноградниками, ходила история – знаменитая любовная история о королевстве Ариус.
Главным героем этой истории был придворный рыцарь Хундель ла Хашим.
Ошеломило Лоуренса, однако, вовсе не то, что его сравнили с рыцарем.
Рыцарь Хашим отважно сражался во имя своей возлюбленной, аристократки Элизы, и принял вызов на поединок от Филиппа Третьего, сына короля; победителю должна была достаться Элиза. Но в финале истории судьба его была трагична: он погиб.
Взбежав по каменным ступеням, Лоуренс оттолкнул веселящихся торговцев и ворвался внутрь.
Взгляды всех присутствующих уперлись в Лоуренса, словно копья в преступника, приговоренного к смерти через расчленение.
В дальнем конце зала, иными словами, у стойки трактирщика, за которой устроился на стуле владелец отделения...
...стоял сын короля Филипп Третий.
- И, таким образом, я вновь заявляю!
Через весь зал разнесся сильный, звонкий, молодой голос.
Исходил голос от Амати. Сейчас на Амати было уже не засаленное одеяние, типичное для рыботорговцев, но плащ, приберегаемый для торжественных случаев; в Амати действительно был виден сын аристократа.
Взор Амати был обращен на Лоуренса. Все торговцы в зале, затаив дыхание, смотрели теперь на Амати.
Тот, подняв вверх короткий меч и лист пергамента, которые держал в руках, заявил:
- Я обязуюсь выплатить долг, лежащий на хрупких плечах странствующей монахини. Именем Святого Ламбардоса, покровителя Гильдии Ровена, клянусь: когда прекраснейшая из богинь обретет свободу, я признаюсь в своей искреннейшей любви к странствующей монахине Хоро.
Зав возбужденно загудел – повсюду слышались смех, восклицания, крики.
Амати не обращал на гул ни малейшего внимания. Опустив руки, он повернул меч острием к себе и, держа его за рукоять, протянул Лоуренсу. После этого он заговорил вновь.
- Госпожа Хоро уже дала мне знать о своем несчастье и о том обращении, которое ей приходится терпеть. Я, как свободный человек, намереваюсь использовать все мои силы и мое состояние, чтобы помочь ей вновь обрести крылья свободы, после чего сделаю ей предложение.
В голове Лоуренса всплыли слова, которые Марк произнес накануне.
Такой парень, как Амати, да еще в таком возрасте – если он вобьет себе что-то в башку, то уже не остановится ни перед чем.
Лоуренс мрачно взглянул на обращенную к нему рукоять меча, затем на лист пергамента.
Поскольку он стоял не близко от Амати, то не мог разобрать, что там было написано, но, скорее всего, это было формальное изложение того, что Амати только что сказал. Красная метка в нижнем правом углу, вне всяких сомнений, была сделана не воском, но кровью.
В тех краях, где не было нотариусов, а также в случае, когда кто-то хотел придать договору бОльшую весомость, нежели просто подписав его в присутствии нотариуса, действовал закон обета. Этот так называемый «закон обета» означал, что человек, поставивший на договор печать собственной кровью, должен был вручить партнеру по договору короткий меч и поклясться именем Единого бога.
Если тот, кто поставил кровавую печать, не выполнял условий договора, он должен был либо убить партнера этим самым мечом, либо перерезать собственное горло.
Как только Лоуренс примет меч из рук Амати, договор будет считаться заключенным.
Лоуренс, разумеется, этого не сделал; для него вообще было полной неожиданностью, что все зашло так далеко.
- Господин Лоуренс.
Амати смотрел пронизывающе; и слова звучали резко, словно тоже исходили у него из глаз.
Лоуренс понимал, что он не избавится от Амати с помощью какого-нибудь состряпанного на месте повода и что просто не обращать на него внимания тоже не удастся.
Мучительно пытаясь выиграть, время, Лоуренс сказал:
- То, что у Хоро есть долг передо мной – правда; правда и то, что я просил ее выплатить мне этот долг молитвами за безопасность моего путешествия. Однако это не означает, что, когда бремя долга будет с нее снято, она не пожелает остаться спутницей в моих путешествиях.
- Конечно же. Однако я абсолютно убежден, что она прекратит сопровождать тебя и перейдет ко мне, - ответил Амати.
- О-о!.. – по залу вновь разнеслись возгласы.
Амати был совершенно трезв, но видом своим он сейчас невероятно походил на Филиппа Третьего.
- ...Кроме того, даже если Хоро и не такая уж ревностная служительница Церкви, все же она странствующая монахиня. Чтобы выйти замуж...
- Если ты думаешь, что я не знаю законов, распространяющихся на подобные ситуации, то ты слишком о многом беспокоишься. Мне прекрасно известно, что госпожа Хоро не принадлежит к какому-либо монастырю.
Лоуренс мог лишь плотно сжать губы, чтобы не дать сорваться с них слову «проклятье».
Существовало два типа странствующих монахинь. Одни принадлежали к бессребренным монастырям, не признаваемым Церковью официально. Другие просто сами себя называли странствующими монахинями и не принадлежали ни к какому монастырю.
Большинство их относилось именно ко второму типу; странствующими монахинями они называли себя лишь ради удобства путешествий. Поскольку они не принадлежали к монастырю, на них, разумеется, не распространялись обеты безбрачия, налагаемые на служителей Церкви.
Амати знал, что Хоро – самопровозглашенная странствующая монахиня. Поэтому уже бесполезно было пытаться найти какой-нибудь монастырь и договориться с его обитателями, чтобы они солгали.
Амати тем временем продолжал размеренно ронять слова.
- Говоря откровенно, я не желал бы предлагать тебе договор таким способом, господин Лоуренс. Наверняка ведь все здесь видят во мне Филиппа Третьего из сказания о рыцаре Хашиме? Но, как бы то ни было, согласно законам Кумерсона, если женщина оказывается в долгу, ее стражу принадлежат и права долгодателя. Конечно же...
Амати сделал небольшую паузу, прокашлялся и продолжил.
- ...Если ты, господин Лоуренс, как опекун Хоро, согласишься на мое предложение ей без каких-либо условий, в заключении подобного договора не будет нужды.
Столь редкие и драматические события, включающие в себя спор двух мужчин ради женщины, всегда были лучшими темами застольных бесед.
Торговцы перешептывались и пересмеивались, наблюдая, что будет дальше.
Ни один опытный торговец не поверил бы, что отношения Лоуренса и Хоро таковы, какими их описал Амати. Можно было бы даже сказать, что если кто-то верил, что странствующая монахиня действительно молилась за безопасное путешествие бродячего торговца, дабы выплатить свой долг, это значило, что у этого кого-то не все в порядке. Любой нормальный человек подумал бы, что монахиня оставалась с торговцем, чтобы ее вновь не продали. Или же – что она оставалась по собственному желанию.
Несомненно, Амати об этих возможностях тоже думал, но решил, что истинная причина – первая.
Освободить бедную, несчастную, прекрасную монахиню из когтей долга – это было такое достойное и праведное побуждение! Неудивительно, что Амати решил не обращать внимания на взгляды со стороны и действовать напролом.
Лоуренс в этой ситуации и впрямь выглядел злодеем – даже если сам Амати так не считал.
- Итак, господин Лоуренс, желаешь ли ты принять этот меч и тем самым заключить договор? – вопросил Амати.
Наблюдающие за ними торговцы разинули рты и замолчали.
Бродячий торговец, приведший с собой красивую девушку, похоже, вот-вот должен был лишиться ее стараниями юного рыботорговца – а все из-за того, что потерял бдительность.
Да, столь увлекательное представление не из тех, что видишь каждый день.
И какие бы поводы ни пытался найти Лоуренс, чтобы уйти от заключения договора, – все они привели бы лишь к тому, что сам он в глазах других выглядел бы хуже и хуже.
Единственным выбором Лоуренса было вести себя достойно и благородно, чтобы соответствовать тому, как держался Амати.
Кроме того, Лоуренс был убежден, что Хоро не откажется путешествовать с ним лишь из-за того, что Амати выплатил ее долг, так что тревожиться было не о чем.
- Я не настолько легкомыслен, чтобы заключить договор, даже не прочитав его, - заявил он.
Кивнув, Амати опустил руку с мечом и протянул взамен пергамент с договором.
Под взглядами всех собравшихся в зале Лоуренс медленно подошел к Амати и взял пергамент у него из рук.
Как он и ожидал, написанное на пергаменте мало чем отличалось от того, что Амати только что сказал; оно только было написано более вычурным языком.
Главное, что волновало Лоуренса в этом договоре – это была сумма, которую Амати должен был выплатить.
Интересно, сколько же долга наплела ему Хоро?
Судя по уверенности, с какой Амати держался и говорил, сумма была незначительная.
Затем Лоуренс нашел на одной из строк число.
На какое-то мгновение ему показалось, что он бредит.
Тысяча серебряных монет Тренни.
Лоуренс ощутил волну облегчения, прокатившуюся от сердца по всему телу.
- Уверен ли ты, что в договоре нет ошибок? – спросил он.
Лоуренс перечитал договор с начала до конца, чтобы убедиться, что там нет двусмысленных фраз, в которых могут таиться ловушки. Разумеется, он заодно попытался найти фразы, в которых не было ловушек, но которые он мог бы использовать к своей выгоде.
Однако написанный жестким и неудобочитаемым языком текст был специально составлен так, чтобы лишить Лоуренса любой подобной возможности и снять всякую ответственность с того, кто этот договор предлагает.
Амати просто кивнул. Лоуренс мог лишь кивнуть в ответ.
- Понятно.
Произнеся это, Лоуренс вернул пергамент Амати и взглядом выразил свое согласие.
Амати вновь протянул Лоуренсу короткий меч рукоятью вперед.
Лоуренс вытянул руку и взял предложенную ему рукоять. В этот момент договор был заключен.
Свидетелями этого стали все присутствующие в иностранном отделении торговцы. И, что еще важнее, договор меча был заверен клятвой на имени Святого Ламбардоса, небесного покровителя Гильдии Ровена.
Отовсюду раздались приветственные возгласы и стук деревянных кружек друг о друга: торговцы отмечали завершение увлекательного представления.
Посреди этого гвалта соперники молча смотрели друг на друга. Затем они оставили пергамент и меч на попечении утомленного владельца отделения.
- Договор длится до окончания праздника, иными словами, до завтрашнего заката. Ты не возражаешь?
В ответ на вопрос Амати Лоуренс кивнул и, в свою очередь, специально добавил:
- Пожалуйста, выплати тысячу Тренни монетами. Никаких споров или рассрочек я не потерплю.
Даже если Амати был способен перевозить зараз три повозки, полные свежей рыбы, раздобыть тысячу монет Тренни за два дня ему будет совсем нелегко. Если бы он был настолько силен, Лоуренс, несомненно, уже давно про него бы знал.
Вот если бы речь шла о какой-то покупке стоимостью в тысячу монет Тренни, это было бы другое дело; такую покупку Амати смог бы сделать с легкостью.
Как бы то ни было, если называть вещи своими именами, Амати все равно что покупал Хоро за тысячу серебряков. Если Лоуренс не пожелает продавать, тысяча монет просто перейдет из кошеля Амати в его кошель.
Если Амати на это пойдет, ему будет не на что покупать рыбу на следующий день. Даже если Хоро согласится уйти к Амати, им предстоит очень суровое будущее. Менестрели говорили, что любовь не купишь деньгами, но обратное тоже было верно.
- Что ж, господин Лоуренс, встретимся завтра здесь же.
Несмотря ни на что, лицо Амати было полно радостного возбуждения. Развернувшись, он с высоко поднятой головой широкими шагами вышел из зала; ни один из собравшихся там не сказал ему ни слова. Затем все взоры вновь обратились на Лоуренса.
Если он сейчас промолчит, все решат, что он никчемный бродячий торговец, попавшийся в ловушку Амати.
Именно поэтому Лоуренс выпрямился и уверенно заявил:
- Не сомневаюсь, что моя спутница не предаст себя ему, если речь идет о таком пустяке, как выплата ее долга.
Отовсюду донеслись приветственные возгласы, словно ободряя: «Отлично сказано!». И тут же следом пошли фразы типа: «Двойная ставка на Лоуренса!», «Четверная на Амати!», «Кто хочет сделать ставку?»
Принимать ставки вызвался торговец солью, которого Лоуренс знал. Заметив взгляд Лоуренса, он ухмыльнулся в ответ.
Выплаты по ставкам на Лоуренса были ниже, чем по ставкам на Амати; это означало, что, по мнению торговцев, Лоуренс имел преимущество. Когда Лоуренс увидел в договоре стоимость в тысячу серебряных монет, охватившее его чувство облегчения было основано не только на надежде, что Амати постигнет неудача. Просто с точки зрения здравого смысла то, что Амати предложил такой договор, было очень глупым поступком.
Ставки сыпались одна за другой; в основном ставили на Лоуренса. Сумма ставок росла, и уверенность Лоуренса росла вместе с ней.
Когда он только услышал, как Амати заявляет, что собирается сделать Хоро предложение, он был страшно напуган; но на самом-то деле шансов, что Амати выполнит условия договора, было очень немного.
Кроме того, хоть сейчас и так ставили в основном не на Амати, было еще кое-что, что внушало Лоуренсу еще бОльшую уверенность.
Пока Хоро не выскажет согласия, она и Амати не поженятся.
Лоуренс был абсолютно уверен, что Хоро этого не сделает.
Амати никак не мог знать, что Лоуренс и Хоро собираются вдвоем разыскивать ее родной город в северных землях.