- После того, как будет выполнен?
- Ага. Другими словами, если Амати успешно выполнит свою часть договора, ставки делают на то, кто окажется в выигрыше после этого.
Марк хитро улыбнулся; Лоуренс состроил кислую мину.
Хоро, являющаяся ключевой фигурой в этом противостоянии, тем временем заинтересовалась пшеницей и мукой, заполнившими почти всю палатку. Она позволила мальчику добросовестно провести ее по палатке и показать, где там что.
Слова Марка достигли и ее ушей, и она обернулась к Лоуренсу.
- Пока что у тебя перевес, но ставят один к двум, так что все очень близко, - продолжил Марк.
- Надо бы мне заставить того, кто принимает ставки, поделиться со мной прибылью.
- Ха-ха-ха. Так все-таки, какое у тебя положение на самом деле?
Вне всяких сомнений, Марк задал этот вопрос, чтобы вызнать что-то полезное об исходе пари и, возможно, чтобы самому выиграть на этом какие-то деньги. Ну и вдобавок ему наверняка было просто интересно поучаствовать в подобном развлечении.
Лоуренс не уделил особого внимания вопросу Марка, лишь неопределенно пожал плечами. Ответила, однако, Хоро, которая подошла к ним незамеченной.
- В этом мире есть множество вопросов, на который трудно дать ответ, даже если этот ответ известен. Скажем, смешивание сортов муки.
- Эээ.
Марк кинул быстрый взгляд на мальчика; тот яростно замотал головой, всем видом давая понять, что не проронил ни словечка.
Смешивание, о котором говорила Хоро, касалось чистоты муки. Стремясь увеличить количество муки, торговцы пшеницей частенько разбавляли пшеничную муку другой, более дешевой.
Если дешевой муки добавлялось совсем мало, даже сами торговцы пшеницей, имеющие дело с мукой каждый день, не могли этого заметить. Но, конечно же, обитающая в пшенице Хоро своим острым глазом разглядела все мгновенно.
Улыбнувшись немного зловеще, Хоро продолжила.
- Ты, кажется, хотел спросить, что я буду делать, если мой долг будет уплачен?
Хоро очень хорошо умела надевать на лицо улыбку, при этом совершенно не улыбаясь.
И Марк, и мальчик отчаянно замотали головами и умоляюще посмотрели на Лоуренса.
- Ну что ж, значит, все, что мы можем сейчас сделать – это следить за действиями нашего противника, - произнес Лоуренс.
- Какой коварный план.
Этой меткой ремаркой Хоро точно пригвоздила Лоуренса.
- Я предпочел бы, чтобы ты описала это просто как сражение под водной гладью. В конце концов, противник тоже наверняка пошлет людей, чтобы они следили за каждым моим движением, - ответил он.
Однако Марк, быстро восстановивший самообладание, пел другую песню.
- Не думаю. Понимаешь, Амати, хоть и выглядит слабаком, в самом деле сбежал из дома в нашу дыру совершенно один и собственными руками добился всего, что сейчас имеет. Кроме того, он еще очень молод и во многих отношениях сосредоточен на себе самом. Он не только не придает значения связям между нами, городскими торговцами, он наверняка смотрит свысока на эти подводные штучки, которые ты упомянул. Все, во что он верит – это его способность оценивать качество рыбы, его красноречие торговца и благословение Единого бога.
«Ну просто рыцарь», - подумал Лоуренс. При мысли о том, что Амати достиг всего таким путем, он невольно ощутил укол зависти.
- Быть может, именно поэтому Амати безумно влюбился в прелестную девушку, внезапно появившуюся в городе? Ведь между женщинами в этом городе тоже есть связи, и куда крепче и обширнее, чем между торговцами. Они всегда слушают, кто кого ругает, всегда подглядывают друг за дружкой. Если кто-то выделяется, на нее набрасываются все скопом; я абсолютно уверен, что их всех Амати тоже презирает. Ну, конечно, когда я женился на Адели, я узнал, что не все женщины в городе такие.
Будучи бродячим торговцем, Лоуренс прекрасно понимал объяснение Марка. С точки зрения постороннего человека, женщины Кумерсона были точь-в-точь такими, какими он их описал.
Лоуренс кинул взгляд на подошедшую к нему Хоро. Он чувствовал, что в подобном положении Амати действительно вполне мог потерять всякий разум, едва ее увидел. А из-за того, что все считали Хоро обычной девушкой, влюбиться в нее было еще легче.
- Однако, даже если господин Амати такой человек, мне все же ничто не мешает воспользоваться связями между торговцами. Если бы друг другу противостояли два рыцаря, на такое коварное поведение, быть может, и смотрели бы с презрением, но здесь состязаются торговцы, и подобные жалобы неуместны.
- О да, я с тобой согласен, - кивнул Марк и взглянул на Хоро.
Лоуренс тоже взглянул на Хоро. Та, словно давно ожидала этого взгляда, тотчас прижала руки к щекам и застенчиво проговорила:
- Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь время от времени честно атаковал меня лицом к лицу.
Марк наверняка тоже уже понял, что победить Хоро невозможно, подумал Лоуренс.
* * *
В конце концов Лоуренс решил попросить Марка разузнать еще что-нибудь важное об Амати с помощью его связей. При этом он не забыл упомянуть слова Бартоза, что Амати, скорее всего, уже изыскал какой-то способ добыть деньги.
Лоуренс, разумеется, верил в Хоро, но если, успокоенный этой верой, он будет сидеть сиднем и ничего не предпринимать – ему страшно было даже подумать, что Хоро с ним сделает. Кроме того, Лоуренс не упустил возможность того, что, вызнав, каким образом Амати собирается добыть деньги, он сам сможет применить этот способ и тоже заработать.
Поскольку Лоуренс и Хоро лишь повредили бы торговле Марка, если бы и дальше продолжали околачиваться возле его палатки, они ушли сразу же, как только Лоуренс сказал Марку, что ему нужно.
Жизнь кипела на улицах Кумерсона все сильнее. Даже когда Лоуренс с Хоро вышли с рынка на городскую площадь, толпа не стала реже.
Время шло к полудню, и каждый торговый лоток, стоящий вдоль дороги, привлекал толпы покупателей. Разумеется, это не могло остановить Хоро; крепко стиснув в кулачке монету, выклянченную у Лоуренса, она заняла очередь к заинтересовавшему ее лотку.
Глядя с некоторого удаления на стоящую в очереди Хоро, Лоуренс подумал, что городской колокол должен пробить полдень уже вот-вот. Внезапно над городом разнесся какой-то глухой, низкий звук.
«Рожок?»
От рожка мысль Лоуренса перенеслась к пастухам, от пастухов к Норе, так сильно рисковавшей вместе с ними там, в Рубинхейгене. Впрочем, он понимал, что если проницательная Хоро пролезет в его мысли, ему несдобровать.
Едва Лоуренсу удалось вымести образ Норы из головы и оглянуться в направлении источника звука, к нему подошла Хоро, успевшая купить жаренный в масле пирожок, за которым стояла в очереди.
- Ты слышал только что этот звук, вроде того, который пастухи издают? – спросила она.
- Ага. Если и ты так считаешь, значит, это и впрямь звук рожка.
- Здесь повсюду так сильно пахнет едой, что я совершенно не чувствую запаха овец где-нибудь поблизости.
- На рынке должно быть множество овец. Но это все равно не объясняет, зачем кому-то дудеть в рожок в городе.
- Да. И ведь той девчонки-пастушки здесь нет.
Лоуренс давно ожидал, что Хоро скажет что-нибудь подобное, так что эти слова его совершенно не потрясли.
- Эх. Ты совершенно не выглядишь потрясенным; разве не похоже, что я тебя испытываю? – сказала Хоро.
- Ну тогда я просто в восторге, в восторге до ужаса.
Хоро с хрустом впилась зубами в свой пирожок; лицо ее выражало чистый восторг. Слегка улыбнувшись, Лоуренс принялся вновь оглядываться по сторонам. Оказалось, все вокруг идут в одну и ту же сторону – к центру города. Похоже, прогудевший только что рожок послужил сигналом к началу праздника.
- Кажется, праздник начался. Пойдем посмотрим? – предложил Лоуренс.
- Просто стоять и есть было бы скучно.
Лоуренс, неловко улыбнувшись, широкими шагами двинулся вперед. Хоро последовала за ним, ухватив его за руку.
Вместе с толпой они оба продвигались на север вдоль края рынка. Вскоре до их ушей долетели восторженные крики и звуки флейт и барабанов.
Перед ними шли девушки-горожанки, одетые похоже на Хоро, и подмастерья с замызганными лицами, явно улизнувшие с работы, и бродячие проповедники с прикрепленными на одеяния перьями, и легко снаряженные рыцари и солдаты. Да, это было весьма пестрое сборище.
Судя по всему, восторженные крики доносились с перекрестка двух главных улиц, что делили город на четыре части. Однако что творится на самом перекрестке, из-за густой толпы было совершенно невозможно разобрать. Хоро изо всех сил вытягивала шею, пытаясь хоть одним глазком увидеть праздничное зрелище – но ничего не видел даже Лоуренс, что уж говорить о Хоро, которая была заметно ниже его ростом.
Внезапно Лоуренс кое-что вспомнил. Ухватив Хоро за руку, он потянул ее в проулок, примыкающий к главной улице.
В отличие от галдящей главной улицы, в проулке было тихо и спокойно. То тут, то там спали нищие в лохмотьях, весь вид которых показывал, что бурлящая атмосфера улицы к ним не имеет ни малейшего отношения. Ремесленники деловито работали, готовя свои товары к продаже.
Хоро, судя по всему, мгновенно поняла, куда Лоуренс ее ведет, и молча шла за ним.
Если праздник проходит на главных улицах, превосходным местом для обзора, откуда все праздничные зрелища будут видны как на ладони, должен послужить тот самый постоялый двор, на котором Лоуренс и Хоро остановились.
Быстро пройдя почти безлюдным проулком, они вошли на постоялый двор с черного хода и поднялись на второй этаж.
Тут они обнаружили, что столь замечательная идея пришла в голову не им одним, и кое-кто собирается извлекать из нее прибыль. Двери некоторых комнат, окна которых выходили на главную улицу, были распахнуты настежь, и какой-то хитрого вида торговец, перегородив дверные проемы стульями, сидел на одном из этих стульев и лениво поигрывал монетками в руке.
- Вот за это мы должны быть благодарны Амати, - заметил Лоуренс.
Войдя в комнату и раскрыв деревянные ставни, Лоуренс тут же убедился, что лучшее место, чтобы посмотреть праздник, трудно было и представить.
Достаточно было лишь высунуть голову из окна – и Лоуренс мог превосходно видеть все, что происходило на перекрестке улиц, идущих с севера на юг и с запада на восток. Да и не высовываясь из окна, можно было нормально увидеть весь праздник.
Все игравшие на флейтах и барабанах были одеты в одинаковые длиннополые черные плащи, полностью закутывающие фигуры. Выглядели они весьма странно; невозможно было даже разобрать, мужчины это или женщины.
Позади этой группы в черном шествовала еще одна компания очень странно одетых людей.
Некоторые костюмы были сшиты из множества лоскутов ткани; они представляли собой огромные одеяния, под которыми скрывалось по нескольку человек, а с одной стороны, там, где полагалось быть голове, возвышалась маска с человеческим лицом. Встречались также огромные плащи, обладатели которых – скорее всего, несколько человек, сидящие под плащами друг у друга на плечах – изображали великанов. Некоторые из этих великанов несли гигантские мечи, собранные из связок деревянных кольев, у других были луки выше человеческого роста. Всякий раз, когда великаны размахивали своими огромными мечами и луками, толпа разражалась радостными криками.
Однако в тот самый момент, когда Лоуренс подумал было: «Вот, похоже, и все представление», - толпа закричала более восторженно, чем прежде, и до Лоуренса донеслись звуки совсем других инструментов.
Хоро тоже негромко вскрикнула, и Лоуренс, хоть и опасался, что закроет ей обзор, высунулся из окна.
Постоялый двор располагался на юго-восточном углу перекрестка, а новая причудливая процессия ряженых шла с востока.
Возглавляли эту процессию тоже люди в черном, но вот те, кто шел сзади, были одеты совершенно иначе, чем те, кто уже был на перекрестке.
Лица некоторых из них были угольно-черными, а на головах красовались коровьи рога; другие несли на спине птичьи перья; иные кутались в звериные шкуры. Если бы Хоро влилась в эту процессию, не скрывая своих ушей и хвоста, она бы там успешно затерялась. Когда процессия приблизилась, радостные крики перешли скорее в вопли; и тут показалось соломенное чучело гигантского размера, намного выше человеческого роста. Чучело имело четыре ноги и вообще походило на собаку; оно было крупнее, чем даже Хоро в волчьем обличье. Держалось это чучело в деревянной раме, несомой десятком мужчин.
Лоуренс собрался было что-то сказать Хоро, но, увидев, что та полностью поглощена открывающимся перед ней зрелищем, решил промолчать.
Звероподобные чучела появлялись одно за другим и, добравшись до перекрестка, останавливались. Перекресток превратился в огромную арену.
Некоторое время спустя люди в черном, возглавлявшие обе процессии, подняли головы на указатели, стоящие повсюду вокруг перекрестка, и, показав руками в разные стороны, начали двигаться.
Глядя на их действия, Лоуренс решил, что это, должно быть, не просто маскарадное шествие – здесь обыгрывалась какая-то история. Жаль, что он ничего не знал об этих краях. В голову ему пришла мысль изыскать время и расспросить Марка, когда праздник закончится, но тут он увидел еще одну процессию – она шла с северного конца улицы, ведущей с севера на юг.
Эта процессия состояла вроде бы из нормальных людей. Некоторые из них шли в обносках, другие были одеты аристократами, третьи рыцарями, но кое-что всех их объединяло: каждый из них нес в руке ложку. Лоуренс подивился было, зачем им всем ложки; но тут все три процессии сошлись наконец на перекрестке. Участники процессий выкрикнули что-то на языке, которого Лоуренс никогда прежде не слышал. Зрители тоже переговаривались, но негромко, и напряженно вслушивались в слова ряженых. Даже Лоуренс невольно напрягся.
Едва Лоуренс подумал, что же будет дальше, как люди в черном все разом указали руками в одну сторону – на юго-запад от перекрестка; и все взгляды тотчас обратились туда.
Повернув голову на юго-запад, Лоуренс обнаружил, что там стоят (и неизвестно, как долго уже) несколько тележек, нагруженных большими бочками. Громко и явно преувеличенно расхохотавшись, люди, окружавшие тележки, покатили их на перекресток.
Люди в черном снова заиграли на своих инструментах; те, что были облачены в странные одеяния, и те, что толкали звероподобные чучела, запели; а стоящие рядом с тележками принялись открывать бочки, ковшами зачерпывать то, что в них было, и расплескивать во все стороны.
Это расплескивание, похоже, послужило сигналом. Зрители, до того взиравшие на происходящее с некоторого удаления, вошли на перекресток и начали танцевать.
Танец захватывал все больше пространства. Часть людей из процессии в странных одеяниях выбежали с перекрестка на улицы и начали танцевать там.
Прохожие, зажженные их танцами, тоже стали присоединяться один за другим. В мгновение ока улицы превратились в огромные танцевальные площадки. В центре перекрестка люди, входившие прежде в процессии, обхватили друг друга за плечи и встали в хоровод. Празднество бушевало; сейчас его было уже не остановить. Пение, пляски и попойки будут теперь продолжаться безостановочно до самого рассвета.
Судя по царящей внизу атмосфере, сигнал к началу празднества (которое, возможно, точнее было бы назвать всеобщей суматохой) был уже дан.
Хоро, высунувшаяся из окна едва ли не полностью, вернулась обратно в комнату и, взглянув на Лоуренса, тут же предложила:
- Пойдем вниз и тоже потанцуем.
Количество случаев, когда Лоуренс в своей жизни танцевал, можно было легко пересчитать по пальцам одной руки – именно потому, что он всегда делал все возможное, чтобы избежать участия в подобных празднествах. Он всегда чувствовал, что если будет танцевать один, это только усилит его печаль.
Подумав об этом, Лоуренс заколебался, но, увидев протянутую к нему руку Хоро, все же решился.
Вокруг него все равно все будут пьяны, так что его неуклюжесть в танце не будет иметь значения.
И еще – протянутая к нему ручка Хоро была ему дороже тысячи золотых монет.
- Ладно! – решительно произнес Лоуренс и взял Хоро за руку.
Хоро явно почувствовала решительный настрой Лоуренса; улыбнувшись, она сказала:
- Только будь осторожен, не отдави мне ноги.
- ...Я буду стараться.
Потом они вышли с постоялого двора и, держась за руки, побежали навстречу буйству праздника.
* * *
Лоуренс не мог припомнить, сколько лет назад он так веселился в последний раз.
Никогда в жизни он не танцевал, не смеялся и не пил столько, как в этот день.
Возможно, впервые он осознал, что общая радостная атмосфера может опьянить и его.
Прежде, когда радостное время подходило к концу, оставалось лишь одиночество.
Но сейчас, поддерживая за плечо Хоро, излишне предавшуюся питию и теперь неспособную держаться на ногах самостоятельно, и поднимаясь по лестнице на свой второй этаж, Лоуренс ощущал, хоть жар в его груди успел уже поутихнуть, полное довольство и умиротворение. Он подумал, что, пока Хоро рядом с ним, он всегда будет окружен атмосферой праздника.
Они вернулись в комнату, но уличный гомон продолжал доноситься до них сквозь окно, которое Лоуренс забыл закрыть. Ночь опустилась только что, и ремесленники и торговцы, не имевшие возможности присоединиться к танцам и попойкам днем, начали изо всех сил наверстывать упущенное.
Праздник, похоже, входил в новую стадию. Когда Лоуренс возвращался на постоялый двор, он оглянулся и увидел, что людская толпа на перекрестке торопливо колышется взад-вперед.
Если бы у Хоро остались хоть какие-то силы, она бы, несомненно, начала нудеть, прося посмотреть, что там происходит. К сожалению, сил у нее не оставалось.