Лоуренс окаменел; самое большое, на что он был способен – это шагнуть назад.
Хоро опустилась на кровать и сидела неподвижно, повесив голову.
Лоуренс, отступив на несколько шагов, не мог теперь стоять на месте ни секунды. Он подобрал письмо Дианы, которое обронила Хоро, и поспешно прочитал – его взгляд словно пытался убежать.
В своем письме Диана сообщала, что вспомнила одного монаха, который собирал сказания севера; жил этот монах в деревне на пути в Реноз – город, куда когда-то наведалась Хоро. Она советовала Лоуренсу нанести визит этому монаху. На обороте письма было написано его имя.
Лоуренс закрыл глаза; сердце его переполняло сожаление.
Если бы только он прочел это письмо раньше, крутилось у него в голове.
Внезапно на Лоуренса накатило желание разорвать письмо на мелкие клочки, но он, конечно, понимал, что не может позволить своим чувствам взять над ним верх.
Это письмо было важной зацепкой на пути к Йойтсу.
Лоуренс не мог выбросить из головы мысль, что письмо окажется и той тонкой ниточкой, которая все-таки будет связывать его с Хоро; именно поэтому он сложил письмо и спрятал у себя на груди.
Затем он вновь перевел взгляд на Хоро, но та по-прежнему не желала поднимать глаза.
Слово «прости», которое Хоро проговорила, когда он уже собрался протянуть к ней руку, вновь прозвенело у него в ушах.
Лоуренсу оставалось лишь одно: молча выйти из комнаты.
И потому он сделал шаг назад, потом еще шаг.
Через окно в комнату ворвалась волна радостных криков, и Лоуренс воспользовался этой возможностью, чтобы развернуться и выйти.
На какое-то мгновение Лоуренсу почудилось, что Хоро подняла голову, но он сказал себе, что ему показалось – просто он выдал желаемое за действительное.
Закрыв дверь, он привалился к ней спиной и зажмурил глаза, словно не желая ничего больше видеть.
Однако все случившееся не могло просто взять и исчезнуть.
Он должен был найти решение.
Лоуренс прекрасно понимал, что должен каким-то образом найти выход, но все, что он мог – это спрашивать себя: «Что же мне теперь делать?»
Лоуренс вышел с постоялого двора.
И влился в полный чужих людей город.
Глава 4
Выйдя на улицу, Лоуренс тут же понял, что деваться ему сейчас некуда.
Теперь, после заката, праздничное действо абсолютно не походило на то, что было днем; от прежней радостной атмосферы не осталось и следа.
Не только ряженые, но и чучела из соломы и дерева все были вооружены и непрерывно сражались друг с другом. Самые большие чучела, которые не могли держать оружия, тоже участвовали в сражениях – они сами были оружием.
Под яростные вопли соломенные чучела сталкивались друг с другом. Всякий раз, когда по сторонам разлетались ошметки, толпа разражалась криками радости. Музыкальные инструменты вокруг площади издавали безумные звуки, вполне сочетаясь с диким духом сражения; люди в черном орали какой-то боевой гимн, от которого кровь стыла в жилах.
Избежав толпы, Лоуренс двинулся на север. Гвалт безостановочно бил его по голове; он едва мог это вынести.
Он все шел и шел по длинной улице, но шум не стихал; Лоуренсу казалось, что он не кончится никогда. Шум терзал Лоуренса, словно пыткой; силы его таяли, словно от сглаза какой-то ведьмы. В голове его вновь всплыла недавняя сцена его разговора с Хоро. Он видел самого себя, стоящего рядом с Хоро, и при виде того, насколько он беспомощен, ему захотелось закричать, но он загнал крик вглубь.
По крайней мере какая-то способность рассуждать у Лоуренса сохранилась: он сказал себе, что если уж у него остались силы кричать, почему бы не направить их на то, чтобы как-то исправить случившееся.
Однако, обдумав ситуацию со всех сторон, Лоуренс пришел к выводу, что ни малейшей возможности что-то сделать у него нет.
В своем нынешнем состоянии Хоро вполне может взять и принять предложение Амати. В сражении, где на росте цен можно без особых усилий делать состояния, Амати, скорее всего, начал участвовать первым, а это значит, что он, видимо, уже получил немалую прибыль.
Если Лоуренс не придумает что-то, причем быстро, Амати, возможно, даже до завтрашнего вечера ждать не станет – выложит деньги и объявит договор выполненным раньше.
Лоуренс прекрасно знал, что его мысли отнюдь не излишне пессимистичны.
- ...
Его живот словно стиснуло чувством тревоги; изо рта вырвалось что-то похожее на всхлип.
Он поднял лицо к черному небу и закрыл глаза.
Если он не способен помешать Амати получить огромную прибыль, все, что ему остается – это вернуться на постоялый двор и попытаться помириться с Хоро.
Однако совершенно ясно было, что помириться с Хоро прямо сейчас было еще тяжелее, чем помешать Амати.
Что я для тебя? Вопрос Хоро всплыл в голове у Лоуренса, и он погрузился в размышления.
Даже сейчас, уже некоторое время спустя, Лоуренс не мог дать ответа на этот вопрос.
Конечно, ему очень хотелось и дальше путешествовать вместе с Хоро, и мысль, что Хоро может и впрямь выйти замуж за Амати, переполняла его тревогой.
Однако когда Лоуренс, подобно корове, жующей жвачку, еще раз прокрутил в голове все, что только что произошло, в сердце его поднялось лишь едко-кислое чувство, более горькое, чем желчь. Лицо его исказилось.
В глубине души Лоуренс чувствовал, что Хоро – очень важное для него существо, но, когда ему был задан вопрос, что она для него, он не смог дать внятного ответа.
Лоуренс принялся растирать щеки, пытаясь как-то расслабить напряженное лицо.
Как вообще могло произойти что-то подобное?
Радостный, бурлящий дух праздника казался чем-то нереальным, точно сон. Даже всемогущий Господь не мог бы предсказать, что все так изменится за несколько коротких часов.
Прямо впереди Лоуренс мог разглядеть группу ряженых, идущих по улице и одновременно фехтующих на мечах. Процессия совсем изменилась, от нее веяло чем-то диким и зловещим, от веселой атмосферы, что была днем, не осталось и следа. Это было совсем как отношения самого Лоуренса с Хоро. При этой мысли Лоуренс невольно отвернулся и ускорил шаг.
Он грыз себя за то, что оставил письмо на столе. Он был уверен, что если бы не оставил тогда письма, ничего этого бы не произошло. Если бы только он нашел подходящий момент, чтобы все объяснить, уж конечно, сообразительная Хоро не обезумела бы так, как сейчас.
Более того, слова Хоро раскрыли себялюбие и нерешительность Лоуренса. Даже если он сейчас вернется на постоялый двор как ни в чем не бывало, едва ли ему удастся нормально с ней поговорить.
В итоге Лоуренс так и не смог найти хорошего решения. Неосознанно он прокладывал себе путь в безлюдную северную часть Кумерсона.
Поскольку шагал он очень медленно, у него ушло немало времени, пока он дотуда добрался, но ему это было безразлично.
Атмосфера в городе была такая, что, казалось, толпы людей должны собираться на каждом углу; но все же здесь был северный квартал. Даже на больших улицах прохожих было мало. Праздничные процессии, похоже, сюда не доходили.
В этой пустоте и тишине Лоуренс сделал несколько глубоких вдохов и смог наконец успокоиться. Голова вновь заработала. Развернувшись, он продолжил медленно идти, размышляя на ходу.
Во-первых...
В нынешнем положении одной лишь искренностью заставить Хоро успокоиться и выслушать его было совершенно невозможно. Более того, сейчас он не был уверен, что вообще сможет посмотреть Хоро в глаза.
Раз так, следует отодвинуть в сторону вопрос, сможет ли он помириться с Хоро, и хотя бы попытаться не дать ей повода уйти и бросить себя в объятия Амати.
Если Амати не сможет найти тысячу серебряных монет, Хоро останется в долговых цепях. Конечно, Лоуренс не знал, согласится ли Хоро выслушать его и остаться с ним, но, по крайней мере, он сможет воспользоваться этим долгом, чтобы обосновывать свои решения.
Теперь Лоуренс чувствовал, что должен все-таки придумать что-то, что помешало бы Амати выполнить условия договора.
В пьянящей атмосфере праздника цена пирита выросла совершенно ненормально. И, если верить предсказанию Марка, она еще продолжит расти. Лоуренс не знал, сколько пирита сейчас у Амати на руках и сколько денег он уже заработал, но он слышал, что нынешняя цена пирита в несколько раз, а может, в несколько десятков раз выше нормальной его цены, так что если Амати затратил на это дело достаточно много денег, возможно, тысяча серебряков у него есть уже сейчас.
Удачей здесь было то, что пирит не добывали в больших количествах.
Даже если прибыль в несколько раз или в несколько десятков раз превышает нормальную цену, много денег не заработаешь, если не сможешь много вложить.
Разумеется, подумал Лоуренс, нельзя исключить, что Амати вовсе не полагается на пирит, стараясь добыть тысячу серебряков; но на это надеяться не стоило.
Разумеется, подумал Лоуренс, нельзя исключить, что Амати вовсе не полагается на пирит, стараясь добыть тысячу серебряков; но на это надеяться не стоило.
Как бы то ни было, помешать Амати извлекать огромные прибыли было абсолютно необходимо. Пожалуй, вернее было бы сказать даже, что нужно было заставить Амати понести убыток – ведь если Амати настолько одержим идеей выполнить условия договора, что выложит все свое состояние, не думая о собственном будущем, он вполне сможет собрать тысячу монет.
Однако если помешать Амати и дальше извлекать прибыль было трудно, то заставить его понести убытки – еще труднее.
Идти на Амати лоб в лоб было бессмысленно. Из-за роста цен на пирит Амати должен получить огромную прибыль – это было ясно – так что ему не нужно как-то хитрить и лукавить.
Если ему не нужно хитрить, значит, он не попадется на какой-то дешевый трюк.
Что же тогда делать?..
Бессчетное число раз прокручивая у себя в голове одни и те же мысли, Лоуренс натыкался на одну и ту же проблему. Вдруг глянул вбок, и у него вырвалось:
- Да, Хо...
Проходящий мимо человек в одеянии ремесленника кинул на него странный взгляд, хоть Лоуренсу и удалось удержать в себе слог «-ро» и тем самым немного облегчить ситуацию.
Вновь Лоуренс ощутил, насколько огромной для него стала эта хрупкая фигурка, все время державшаяся рядом с ним со своей заносчивой улыбкой на лице.
У него в голове не укладывалось, как вообще ему удалось столько лет прожить в одиночестве.
Если бы здесь была Хоро, возможно, ей бы удалось найти решение. И даже если бы она не родила хороший план, по крайней мере, она дала бы какую-нибудь важную подсказку.
Внезапно Лоуренс осознал, что с какого-то момента он просто не мог обходиться без Хоро.
Что я для тебя?
В своем нынешнем состоянии Лоуренс не мог уверенно ответить на этот вопрос.
Если так, Лоуренсу следовало бы спросить самого себя: «Что бы Хоро подумала обо всем этом?»
Конечно, Лоуренс не думал, что ему удастся воспроизвести невероятный стиль мышления Хоро.
Тем не менее – все-таки Лоуренс был торговцем.
Если торговец попадает в какую-то незнакомую ему ситуацию, он просто обязан освоиться в этой ситуации не позже чем на следующий день – только тогда он сможет продолжать превосходить соперников.
Суть мышления Хоро заключалась в том, что она вникала во все мельчайшие детали происходящего.
Кроме того, когда Хоро оказывается в ситуации, подобной нынешней, она не делит проблему на части, она рассматривает ее в целом со всех возможных сторон, не упуская ни единой детали.
На первый взгляд, думать так очень просто; на практике же оказывается, что это, наоборот, тяжело. Иногда в результате словно из ниоткуда рождаются идеи, которые уже потом кажутся совершенно естественными и очевидными.
Амати может извлечь прибыль из роста цен на пирит. Как заставить его понести большой убыток?
Какой из множества существующих способов самый простой и при этом самый труднообнаруживаемый?
Лоуренс задумался.
Сейчас здравый смысл торговца не давил на его разум.
Лишь один ответ пришел ему в голову.
- Все, что нужно – это чтобы пирит резко подешевел.
Произнеся эти слова вслух, Лоуренс расхохотался; вид у него при этом, должно быть, был самый дурацкий.
Он смеялся над собой, над своими жалкими потугами думать, как Хоро.
Если бы обрушить цену на пирит было действительно возможно, конечно, у него был бы повод кричать от радости.
Только цена эта непрерывно росла, и никаких признаков, что начнет снижаться, не было. В любом случае, сейчас она уже выросла не в десять и не в двадцать раз. И она продолжит расти дальше, и...
«И?»
Лоуренс застыл на месте, осознав кое-что важное.
«В десять раз? В двадцать раз? А потом... потом будет тридцать раз? А потом?»
Лоуренс едва ли не увидел, как Хоро смеется над ним себе под нос.
Цена пирита не может расти бесконечно. В такого рода делах был непреложный закон, и закон этот гласил, что рано или поздно цена рухнет.
Лоуренс чуть было не всхлипнул – в последний момент он прикрыл рот рукой и проглотил готовый вырваться звук.
Если так, следовало учесть две вещи.
Во-первых, когда именно обвалится цена. И во-вторых, возможно ли заставить Амати на это попасться.
Лоуренс, по-прежнему с рукой у рта, снова двинулся с места и продолжил раздумывать на ходу.
Даже если цена пирита резко упадет, неужели Амати будет настолько беспечен, что попадет в эту бурю и потерпит большие убытки, ничего не предприняв для спасения? Думать так означало бы серьезно недооценивать Амати.
Все это означало, что Лоуренсу необходимо будет здесь как следует поработать, разобраться. Он был уверен: когда он полностью проникнет в суть задачи, его ум не уступит уму Хоро.
Каркас сделки начал формироваться у Лоуренса в голове, а в сердце родилось тяжелое и холодное чувство – хорошо знакомое чувство, оно рождалось далеко не в первый раз. Ничего общего с рассудком это чувство не имело – это было предвестье решительной битвы.
Сделав глубокий вдох, Лоуренс принялся обдумывать самую важную часть плана – когда и при каких обстоятельствах произойдет обвал.
То, что этот ненормальный рост цены пирита не будет бесконечным, было очевидно; вопрос, однако, заключался в том, когда она начнет падать? Более того, Лоуренс не был уверен даже, возможно ли, что обвал начнется до указанного в договоре времени, то есть до завтрашнего заката.
Даже гадатель едва ли смог бы предсказать, когда цена начнет падать. Кроме Единого бога, никто не сможет.
Но тут перед глазами Лоуренса встала картина: большая страна, край пшеничных полей – и селяне, своими силами делающие то, чем веками заправляли лишь боги.
Чем ждать, не находя себе места, когда боги назначат момент краха, не лучше ли принять за них решение самому?
В то мгновение, когда столь заносчивая мысль родилась у Лоуренса в голове, издалека донеслись возгласы, и Лоуренс поднял глаза.
Он и не заметил, как прошел довольно большой путь и снова вернулся к перекрестку в центре города.
Соломенные чучела на перекрестке по-прежнему врезались друг в друга под яростные крики толпы. С каждым столкновением от них отлетали пучки соломы и падали повсюду, вызывая возгласы радости. Это было почти как настоящее сражение.
Ошеломленный духом происходящего, Лоуренс невольно выбросил из головы варившийся там план действий и некоторое время наблюдал за празднеством. Внезапно он увидел нечто, что мгновенно привело его в чувство.
Он ощутил, как встают дыбом волоски у него сзади на шее.
Амати.
Перед его глазами возникла фигура Амати.
Случайно наткнуться на Амати в такой огромной толпе – это что, шутка Единого бога? Эту мысль Лоуренс немедленно выбросил из головы; он понимал, что эта встреча имеет некий смысл, даже если она действительно случайна.
Лоуренс стоял в самом центре Кумерсона.
На перекрестке дорог, ведущих на север, юг, восток и запад.
Амати шел, удаляясь от постоялого двора, где жила Хоро.
Затем он остановился и медленно повернул голову.
Какое-то мгновение Лоуренсу казалось, что Амати смотрит в его сторону, но его Амати даже не заметил.
Лоуренс тотчас проследил своими глазами взгляд Амати.
Конечно, он знал, куда Амати смотрит.
Однако он просто обязан был узнать, что Амати видит.
Что он видит в том месте, от которого только что удалялся и к которому теперь повернул голову.
В выходящем на главную улицу окне второго этажа постоялого двора появилась фигурка Хоро с обернутым вокруг шеи шарфом.
Тревога накатила на Лоуренса, точно боль в животе; он ощутил раздражение, граничащее с яростью, во рту появилась горечь.
Словно согреваясь, Хоро склонила лицо к самому шарфу и чуть заметно кивнула.
Амати же прижал ладонь к груди, точно верный рыцарь, выказывающий абсолютную преданность своей богине.
Лоуренс не знал, пригласила ли Хоро Амати к себе в комнату или же Амати беззастенчиво ворвался к ней сам.
Однако открывшаяся перед ним сейчас картина не давала повода пригасить рождающиеся в сердце подозрения.
Амати быстро развернулся и загашал прочь от постоялого двора. Удалялся он поспешно, чуть наклонившись вперед, словно убегая от чего-то; при виде этого подозрения Лоуренса лишь усилились.
Миг – и Амати растворился в толпе. Лоуренс вновь перевел взгляд на окно своей комнаты.
И тут же резко вдохнул.
Он был уверен, что Хоро смотрит прямо на него.
Если даже Лоуренс смог углядеть Амати посреди толпы, трудно представить себе, чтобы востроглазая Хоро в той же самой толпе не обнаружила Лоуренса.
Хоро, однако, не отвернулась немедленно. Конечно, она и не улыбалась – просто смотрела на Лоуренса.