Но сейчас ведьм почти не осталось. Настоящих ведьм. Однако на самом деле проблема заключалась в том, что люди забыли, какой была жизнь при эльфах. Разумеется, она была намного интереснее — обычно потому, что была короче. И более красочной, если вам нравится цвет крови. Люди даже боялись вслух упоминать об этих сволочах.
Ты говоришь: Сверкающие. Ты говоришь: Сказочный Народец. А потом плюешь и трогаешь железо. Но проходит много-много поколений, и ты забываешь, что нужно обязательно плюнуть и потрогать железо, забываешь, почему ты их так называл. Помнишь только, что они были красивыми…
Да, в те времена было много ведьм. Слишком многие женщины находили колыбельки пустыми… Или муж не возвращался с охоты. С той охоты, где жертвой был он.
Эльфы! Паскудники… но все же… все же… что за штуку такую они проделывают с памятью?
Нянюшка Ягг повернулась на другой бок, Грибо протестующе заворчал.
Взять, например, троллей и гномов. «О, им нельзя доверять, — как правило, говорят люди. Тролли — неплохие ребята, если не считать того, что за ними глаз да глаз нужен, а некоторые очень даже порядочные — по-своему, правда… Но почти все они трусливые и тупые, а что касается гномов, так они просто жадные и хитрые бесенята, правда и среди них попадаются достаточно разумные особи, но засранцы, они и есть засранцы — в общем, гномы ничуть не лучше троллей, потому что на самом деле… …Они похожи на нас.
Только смотреть на них ничуть не приятнее чем на нас, и у них нет стиля. А мы так просто дураки, и память у нас выделывает фокусы — к примеру, мы помним, как красивы эльфы, как они двигаются, но забываем, кто они на самом деле. Тут мы похожи на мышей: „Говорите, что хотите, но у кошек такой утонченный стиль…“» От гномов люди никогда не прятались под одеялами. И не забивались в темные уголки — не дай боги, попадутся на глаза какому троллю. Время от времени троллям и гномам доставалось от людей — но так, походя, обычный пинок под зад, чтобы место свое помнили. А чтобы искоренять? Пусть живут — гномы и тролли никогда не были ужасом в ночи.
«Мы помним только, как поют эльфы. И забываем, о чем они поют».
Нянюшка Ягг снова заворочалась в своей постели. Она услышала, как что-то соскользнуло с кровати, потом раздался приглушенный обиженный вой — Грибо свалился на пол.
Нянюшка села.
— Надевай свои уличные лапки, малыш. Мы идем на прогулку.
Пересекая полночную кухню, она остановилась, взяла с полки у плиты большой черный утюг и привязала к нему кусок бельевой веревки.
Сколько раз за свою жизнь нянюшка бродила по ночному Ланкру, и ей никогда не приходила в голову мысль прихватить с собой какое-нибудь оружие. Конечно, большую часть своей жизни она была признанной ведьмой, и любой незадачливый грабитель после встречи с нянюшкой унес бы свои мужские принадлежности в бумажном пакетике.
Сейчас же она явственно чувствовала свой страх.
Эльфы возвращались, отбрасывая впереди себя зловещие тени.
Диаманда добежала до вершины холма.
Где и остановилась. Она была абсолютно уверена, что кто-то идет по ее следам. Может, эта назойливая старуха Ветровоск? Да нет, вряд ли…
Никого не было видно.
Она повернулась.
— Добрый вечер, госпожа.
— Ты? Ты все-таки следила за мной!
Сидевшая в глубокой тени Трубача матушка неспешно поднялась на ноги.
— Ничего подобного, — покачала она головой. — Мой отец был настоящим знатоком леса, и я училась у него. Так вот, когда он отправлялся на охоту, то всегда говорил: плохой охотник преследует, а хороший — ждет.
— Значит, ты на меня охотишься?
— Да нет… Просто ждала тебя здесь. Знала, что ты обязательно появишься. Ведь больше тебе некуда идти. Ты же пришла сюда, чтобы позвать ее? Покажи-ка мне свои руки.
Это была не просьба, а приказ. Диаманда почувствовала, как руки ее против собственной воли поднимаются, и, прежде чем она успела спрятать их за спину, матушка схватила ее запястья шершавыми, как наждачная бумага, пальцами.
— Вижу, ты никогда не занималась тяжелой работой… — ласково произнесла матушка. — Не убирала обледеневшую капусту, не доила корову, не рыла могилу, не готовила тело к погребению.
— А что, именно так становятся ведьмами? — огрызнулась Диаманда.
— Вовсе нет, это совсем не обязательно… Но позволь рассказать тебе кое-что. О красивой женщине в красном платье и со звездами в волосах, а может, и с лунами. И о голосах, которые ты слышишь во сне. И о силе, которую ты чувствуешь, когда приходишь сюда. Думаю, ее посулы были щедры. Тебе обещали дать все, что бы ты ни захотела. И совершенно бесплатно.
Диаманда молчала.
— Все это уже случалось. Люди любят слушать такие речи. — Глаза матушки Ветровоск затуманились. — Тебе так одиноко, а окружающие слишком глупы, чтобы разговаривать с ними, и мир полон тайн, о которых тебе ничего не рассказывают…
— Ты читаешь мои мысли?
— Твои? — Матушка Ветровоск словно вернулась откуда-то издалека, голос ее обрел прежнюю деловитость. — Ха! Цветочки, ягодки и все такое прочее… Танцы нагишом. Карты, веревочки, заклятия… И самое главное — это ведь работает! Да, она дала тебе обещанную силу, но только на время. О, как она, должно быть, смеялась. Ведь с каждым разом силы тебе дается все меньше и меньше, а цена становится все выше и выше. После чего сила исчезает совсем, тогда как платить нужно каждый день. Они всегда забирают больше, чем дают. И даже то малое, что они дают, очень скоро обесценивается. Так идет и идет, и в конце концов они забирают все. Им очень хочется заполучить наш страх. Но больше всего им нужна наша вера. Они придут, если ты их позовешь. Сейчас, во время кругов, мир очень тонок, и они услышат тебя — ты позовешь их и дашь им нужный канал… Сила Плясунов очень ослабла. Однако я не позволю… не позволю Дамам и Господам вернуться.
Диаманда открыла рот.
— Я еще не закончила. Ты умная девочка. Можешь заниматься чем угодно. Но тебе не следует становиться ведьмой. Это совсем не легкая жизнь.
— Ты просто сумасшедшая старуха и ничего не понимаешь. Эльфы совсем не такие…
— Только не произноси это слово. Не надо. Если их позвать, они обязательно придут.
— Отлично! Эльфы, эльфы, эльфы! Эльфы…
Матушка влепила ей пощечину.
— Ты повела себя глупо, по-ребячески, и ты сама это знаешь, — спокойно продолжала она. — А теперь слушай меня. Если ты останешься здесь, твой мир перевернется навсегда. Или ты можешь уехать, найти свое будущее, стать знатной дамой, у тебя есть для этого задатки. Может быть, когда-нибудь, лет через десять, ты вернешься, вся в драгоценностях и шелках, и будешь править нами, домоседами, ну и чудесно, я буду только рада. Но если ты останешься и попытаешься вызвать… Дам и Господ, то снова столкнешься со мной. А про ту глупую игру на солнышке забудь — сейчас начнется настоящее ведьмовство. Луны, круги, песнопения — ерунда это все, нет, то будет настоящее дело — из крови и костей, из головы. А ты ничего об этом не знаешь. Верно? И пощады не жди.
Некоторое время Диаманда молча смотрела на нее, щека ее была красной от пощечины.
— Что ж, я уйду… — наконец промолвила она. Матушка опоздала лишь на секунду. Диаманда бросилась к камням.
— Глупая девчонка! Только не туда!
Фигура девушки уже становилась меньше, хотя находилась она всего в нескольких футах.
— Пропади ты пропадом!
Матушка бросилась за ней, платье ее громко затрещало, разрываясь там, где зацепилось за кочергу. Кочергу на всякий случай матушка принесла с собой, и сейчас этот предмет ведьмовской самообороны вырвался из ее рук и с гулким звоном прилип к одному из Плясунов.
Потом из матушкиных башмаков вылетели все гвозди и тоже устремились в сторону камней.
Железо не могло пройти в тот мир. Там железо находилось под запретом.
Матушка уже бежала по дерну, когда поняла, что происходит. Но было поздно, да и какая разница… Она сделала свой выбор.
Сначала возникло ощущение неразберихи — направления принялись скакать, меняться местами, извиваться вокруг, но вскоре под ногами заскрипел снег. Цветные узоры скользили по его поверхности, отражая безумный танец вечного северного сияния, что горело на небе.
Диаманда продиралась вперед, увязая в снегу. Ее обувь едва ли годилась даже для прогулок по летнему лесу, не говоря уж о глубоком снеге. Матушкины башмаки, напротив, даже без гвоздей могли выдержать прогулку по раскаленной лаве.
Но мышцы, которые передвигали эти башмаки, слишком устали за свою долгую жизнь. Диаманда опережала матушку.
Снег падал с ночного неба. Всадники, выстроившись кругом, поджидали их неподалеку от камней. Королева выдвинулась чуть вперед. Все ведьмы до единой знали, как выглядит их королева…
Диаманда продиралась вперед, увязая в снегу. Ее обувь едва ли годилась даже для прогулок по летнему лесу, не говоря уж о глубоком снеге. Матушкины башмаки, напротив, даже без гвоздей могли выдержать прогулку по раскаленной лаве.
Но мышцы, которые передвигали эти башмаки, слишком устали за свою долгую жизнь. Диаманда опережала матушку.
Снег падал с ночного неба. Всадники, выстроившись кругом, поджидали их неподалеку от камней. Королева выдвинулась чуть вперед. Все ведьмы до единой знали, как выглядит их королева…
Диаманда споткнулась и упала. Сил у нее хватило только на то, чтобы приподняться с земли.
Матушка остановилась.
Громко заржала лошадь королевы.
— Эй ты, — окликнул один из эльфов, — на колени перед своей королевой.
Королева была вся в красном, на голове ее красовалась медная корона.
— Ни за что, — ответила матушка Ветровоск.
— Ты в моем королевстве, женщина, — сказала королева. — Ты не можешь приходить сюда и уходить без моего позволения. Ты встанешь на колени!
— Я прихожу и ухожу, и ничьего позволения мне не требуется, — огрызнулась матушка Ветровоск. — Никогда раньше его не спрашивала, не собираюсь начинать и сейчас.
Она положила руку на плечо Диаманды.
— Вот они, твои эльфы, — промолвила она. — Красивые, правда?
Воины были больше двух метров ростом. Из одежды на них были только скрепленные вместе куски шкур, бронзовые пластины и бусы из цветных перьев. Зеленые и синие татуировки покрывали обнаженные участки кожи. Некоторые воины держали натянутые луки, и острия стрел следили за каждым движением матушки.
Густо смазанные салом волосы ореолом окружали их головы. И хотя лица эльфов были самыми красивыми из всех, что Диаманде доводилось видеть в жизни, у нее вдруг возникло странное чувство: что-то в них было не так, что-то необычное присутствовало в их выражении.
— Мы живы только потому, — услышала она за спиной голос матушки, — что с нами живыми интересней развлекаться, чем с мертвыми.
— Не слушай эту назойливую старуху, — сказала королева. — Ну что она может тебе предложить?
— Уж всяко больше, чем снег жарким летом, — парировала матушка. — Посмотри на их глаза. Ты только вглядись в них.
Королева сошла с лошади.
— Возьми меня за руку, дитя, — велела она. Диаманда робко протянула руку.
Эти глаза… Очень странные, но не формой, не цветом. И злобы в них тоже не было. Зато был…
…Взгляд. С таким взглядом столкнулся бы микроб, если бы смог заглянуть в микроскоп со своей стороны. «Ты — ничто», — говорил взгляд.
А еще он говорил: «Ты ущербна, ты ничего не значишь». «Ты — животное», — настаивал он. И: «Домашняя скотина, добыча, на что-нибудь да сгодишься…» «В общем, посмотрим», — заключал он.
Она попыталась выдернуть руку.
— Выйди из ее головы, старая карга!
Лицо матушки покрылось потом.
— Я не входила в ее голову, эльфийка. Но не дам войти и тебе.
Королева улыбнулась. Более красивой улыбки Диаманда еще не видела.
— Надо же, в тебе есть сила. Удивительно. Честно говоря, не думала, что ты чего-нибудь достигнешь, Эсмеральда Ветровоск. Но сила тебя не спасет. Убейте обеих. По очереди. Пусть другая посмотрит.
Королева вскочила на лошадь, развернулась и галопом поскакала прочь.
Два эльфа спрыгнули на снег и вытащили из-за поясов тонкие бронзовые кинжалы.
— Ну, вот и все, — хмыкнула матушка Ветровоск, когда воины направились к ним. — Когда придет время, бери ноги в руки и беги, — прошептала она.
— Какое время?
— Сама поймешь.
Когда эльфы подошли, матушка упала на колени.
— Ой, голубчики, пощадите меня, я ж всего лишь бедная старушка, к тому же костлявая, — запричитала она. — Сохрани мне жизнь, молодой господин. О боги…
Она свернулась калачиком и зарыдала. Диаманда смотрела на нее в полном изумлении, ничего не понимая. Неужели она рассчитывает выбраться из передряги при помощи столь наивных, очевидных фокусов?
Однако эльфы очень долго не встречались с людьми. Первый эльф подошел к матушке Ветровоск, схватил за плечо — и тут же получил удар в то место, о существовании которого, по мнению нянюшки Ягг, Эсме Ветровоск никак не должна была знать.
А Диаманда уже бежала. Локоть матушки воткнулся в грудь второго эльфа, и она кинулась за Диамандой.
За их спинами раздался веселый смех.
Диаманда была крайне поражена тем спектаклем, что разыграла матушка. Но еще больше она удивилась, когда матушка Ветровоск поравнялась с ней. Впрочем, матушке было от чего убегать.
— У них лошади!
Матушка кивнула. Разумеется, лошади бегают быстрее людей, но не все понимают, что это справедливо только для бега на средние дистанции. На короткой дистанции полный решимости человек способен перегнать лошадь — хотя бы потому, что у него вдвое меньше ног, с которыми следует разобраться.
Матушка схватила Диаманду за руку.
— Беги между Трубачом и Барабанщиком!
— Но как я их отличу?
— Ты даже этого не знаешь?!
Человек действительно способен перегнать лошадь, но от стрелы не убежишь.
Что-то просвистело рядом с ухом матушки Ветровоск.
Кольцо камней ближе не становилось.
Нет, даже пробовать не стоит. Это просто невозможно. Для этого нужно устроиться поудобнее, лечь или к чему-нибудь прислониться.
И все-таки матушка решила попробовать…
В погоню за ними устремились четыре эльфа. Но влезть в сознание эльфа? Крайне сложно. А вот сознание лошадей… да, лошадей…
Они были плотоядными, с разумом, целеустремленным, как стрела.
Правила Заимствования гласили: ты не причиняешь вреда, просто проникаешь в сознание, никаким образом не затрагивая владельца…
Однако то были не жесткие правила, а скорее общие указания.
Каменный наконечник очередной стрелы пробил ее шляпу.
Да и не указания вовсе, если разобраться…
На самом деле, даже не…
Да провалитесь вы все!..
Сквозь слои едва контролируемого безумия, которое всегда можно найти в мозгу даже вполне нормальной лошади, матушка проникла в разум одного из эльфийских животных. На мгновение она увидела налитыми кровью лошадиными глазами собственную фигуру, бегущую по снегу. А потом матушка сосредоточилась на управлении шестью ногами одновременно, причем две из них принадлежали совсем другому телу.
Исполнять на музыкальном инструменте одну мелодию, а петь абсолютно другую[16] — это легкая послеобеденная прогулка по сравнению с тем, что сейчас пыталась проделать матушка.
Она знала, что долго ей не продержаться — спустя пару-другую секунд полная неразбериха овладеет ее телом и разумом. Но ей нужна была одна-единственная секунда, а потом… Матушка почувствовала, как усиливается хаос, свалила его в мозг лошади весь без остатка и быстро вышла, вернувшись в свое тело как раз в тот момент, когда оно начало падать.
В голове у животного воцарился сущий ужас.
Бедная лошадь совершенно растерялась: что такое вдруг проникло к ней в голову, как оно там очутилось? Более того, она никак не могла понять, сколько же у нее теперь ног. Был выбор между двумя и четырьмя — или, возможно, шестью. Лошадь остановилась на трех.
Матушка услышала отчаянное ржание, после чего, судя по шуму, лошадь свалилась, захватив с собой еще двух своих товарок.
— Ха!
Она рискнула бросить взгляд на бегущую рядом Диаманду.
Которой рядом не оказалось.
Девушка барахталась в снегу, пытаясь подняться на ноги. Обращенное к матушке лицо было бледным как снег.
Из плеча Диаманды торчала стрела.
Матушка бросилась назад, схватила девушку и подняла ее на ноги.
— Скорее! Уже близко!
— Не могу бежать… Холодно…
Диаманда опять начала падать. Матушка успела поймать ее и, крякнув с натугой, закинула на себя.
Всего несколько шагов, а потом нужно будет только упасть впер…
Когтистая лапа вцепилась ей в юбку…
Все трое покатились по летнему папоротнику.
Первым вскочил на ноги эльф. Он несколько удивленно огляделся, после чего с триумфальным видом повернулся к двум лежащим на земле ведьмам. В руке у него уже блестел длинный медный нож.
Начать эльф решил с матушки. Она почувствовала его тошнотворный запах, увидела занесенную руку с ножом, из последних сил попыталась проникнуть в его голову…
Что-то пролетело перед ней.
Веревка обернулась вокруг шеи эльфа и затянулась, тяжелый предмет со свистом рассек воздух. Мимо ошеломленных глаз эльфа пролетел древний утюг, скрылся за ухом и принялся вращаться вокруг его головы со все возрастающей скоростью и постоянно уменьшающимся радиусом орбиты, пока наконец не врезался в эльфийский затылок, оторвав зловонную тварь от земли и бросив на мягкую траву.
В поле зрения матушки появилась нянюшка Ягг.