«Впрочем, — хмуро думал Бейли, — все это ерунда». На Внешних Мирах женщины были так же подтянуты и величественны, как и мужчины. По крайней мере, такими их показывали в книгофильмах. Должно быть, именно к такому типу женщин привык Р. Дэниел.
Но робота, казалось, нисколько не смущали ни слова Джесси, ни ее внешность, ни то, что она стала называть его по имени. Он спросил:
— Вы уверены, что мне можно вас так называть? Джесси — это уменьшительное имя. Вероятно, так вас зовут только близкие и друзья, а мне следовало бы называть вас полным именем.
Джесси, которая в этот момент разрывала упаковку вечернего пайка, опустила голову и еще усерднее занялась своей работой.
— Зовите меня просто Джесси, — сухо ответила она. — Меня все так зовут. Другого имени у меня нет.
— Очень хорошо, Джесси.
Открылась дверь, и в комнату осторожно вошел подросток. Его глаза сразу же остановились на Р. Дэниеле.
— Пап? — неуверенно произнес мальчик.
— Это мой сын Бентли, — негромко представил его Бейли. — А это мистер Оливо, Бен.
— Твой коллега, да, пап? Здравствуйте, мистер Оливо. — Глаза Бена широко раскрылись и заблестели. — Скажи, папа, что там произошло в обувном магазине? В новостях сообщили…
— Сейчас никаких вопросов, Бен, — резко перебил его Бейли.
У Бентли вытянулось лицо от огорчения, он посмотрел в сторону матери, которая указала ему на стул.
— Ты сделал то, что я тебе велела, Бентли? — спросила Джесси, когда он сел.
Ее руки ласково пробежали по волосам сына. Он был таким же черноволосым, как Бейли, и ростом, видимо, тоже пошел в отца. Но во всем остальном он походил на мать. У Бентли было овальное лицо Джесси, ее светло-карие глаза, ее беззаботный взгляд на жизнь.
— Конечно, мама, — ответил Бентли и подался немного вперед, чтобы заглянуть в двойное блюдо, из которого уже поднимался пряный пар. — Что у нас на ужин? Неужели опять зимотелятина? А, мам?
— Чем тебе не нравится зимотелятина? — Джесси поджала губы. — Будь добр есть то, что тебе дают, и без комментариев.
Было ясно, что на ужин у них действительно зимотелятина.
Бейли занял свое место за столом. Он и сам бы предпочел что-нибудь вместо зимотелятины с ее острым запахом и характерным привкусом, надолго сохраняющимся после нее во рту. Но однажды у них с Джесси уже был разговор на эту тему.
— Ну, я просто не могу, Лайдж, — сказала она как-то. — Я провожу здесь, на этих этажах, целый день и не хочу наживать себе врагов. Здесь прекрасно знают, что я работала помощником диетолога, и, если буду каждую неделю проходить с куском мяса или с цыпленком по этажу, где почти ни у кого нет права питаться дома даже по воскресеньям, подумают, что я злоупотребляю своими знакомствами на кухне. Пойдут разговоры, догадки, сплетни, так что я не смогу и носа высунуть из квартиры, не то что спокойно пройти в туалетный блок. И потом, зимотелятина и протоовощи действительно очень полезны. Это хорошо сбалансированная, экологически чистая пища, и, между прочим, в них полно витаминов, минеральных солей и вообще всего, что нужно человеку. А цыплят мы сколько угодно можем есть в столовой по вторникам.
Бейли легко уступил. Джесси была права: когда живешь среди людей, самое главное — свести до минимума трения с ними. Убедить Бентли было труднее. На сей раз он воскликнул:
— Мама, а почему бы мне не воспользоваться талоном папы и не поесть в столовой одному? Это займет столько же времени.
Джесси раздраженно покачала головой:
— Ты меня удивляешь, Бентли. Что скажут люди, если увидят тебя в столовой одного? Как будто тебе плохо дома!
— Это никого не касается.
— Не перечь матери, Бентли, — с трудом сдерживаясь, прервал его Бейли.
Бентли уныло пожал плечами.
Неожиданно с другого конца комнаты раздался голос Р. Дэниела:
— Можно мне просмотреть эти книгофильмы, пока вы ужинаете?
— Да, конечно, — сказал Бентли, выскользнув из-за стола. Лицо его мгновенно озарилось интересом. — Это мои книгофильмы. Я взял их в библиотеке по специальному разрешению школы. Я принесу вам мой проектор. Он очень хороший, папа подарил мне его в прошлом году на день рождения. — Он принес Р. Дэниелу аппарат и спросил: — Вы интересуетесь роботами, мистер Оливо?
У Бейли из рук выпала ложка, и он нагнулся за ней.
— Да, Бентли, — ответил Р. Дэниел, — очень.
— Тогда вам понравятся вот эти книгофильмы. Они все о роботах. В школе мне дали задание написать о них сочинение, вот я и пытаюсь во всем разобраться. Тема довольно сложная, — добавил он важно. — Лично я против роботов.
— Бентли, сядь на место, — не выдержал Бейли, — и не надоедай мистеру Оливо.
— Он не мешает мне, Элайдж. Я с удовольствием обсудил бы с тобой эту проблему, Бентли, как-нибудь в другой раз. Сегодня мы с твоим отцом будем очень заняты.
— Спасибо, мистер Оливо.
Бентли сел за стол и, с неприязнью посмотрев в сторону матери, отломил вилкой кусочек рыхлой розовой зимотелятины. Бейли подумал: «Сегодня будем очень заняты…»
И тут с ослепляющей ясностью он вспомнил о своем задании. Он представил лежащего в Космотауне мертвого космонита и осознал, что в течение нескольких часов был настолько поглощен своими собственными проблемами, что совершенно забыл о беспощадной реальности убийства.
Глава 5
Анализ убийства
Джесси подошла попрощаться с ними. На ней была вечерняя шляпка и жакет из кератоткани.
— Надеюсь, вы меня извините, мистер Оливо. Я знаю, что вам с Лайджем нужно многое обсудить.
Она открыла дверь и подтолкнула сына вперед.
— Когда ты вернешься, Джесси? — спросил Бейли.
Джесси помедлила:
— А когда мне лучше прийти?
— Ну, совсем не обязательно уходить на всю ночь. Может, вернешься в свое обычное время? Где-то около двенадцати?
Он вопросительно посмотрел на Р. Дэниела.
Тот кивнул:
— Сожалею, что приходится выгонять вас из собственного дома.
— Не беспокойтесь об этом, мистер Оливо. Я всегда провожу этот вечер с подругами. Пошли, Бен.
Сладить с подростком было непросто.
— А мне-то зачем уходить? Я не собираюсь им мешать. В самом деле!
— Делай, что тебе говорят.
— Ну, тогда почему мне нельзя пойти с тобой в субэфирник?
— Потому что я иду с подругами, а у тебя есть другие…
Дверь за ними захлопнулась.
И вот настал тот момент, который Бейли все время старался оттянуть. Сначала он говорил себе: «Перво-наперво встретим робота и посмотрим, что он собой представляет». Потом думал: «Надо привести его домой». А затем: «Сначала поедим».
Но теперь все уловки были позади. Дальше откладывать было некуда. Он наконец вплотную приблизился к вопросу об убийстве, о межзвездных отношениях, о возможном повышении в звании, о возможном провале. Но даже начать разговор он не мог иначе как обратившись за помощью к роботу. Пальцы его бесцельно барабанили по столу, который еще не убрали обратно в нишу.
— Мы можем быть уверены, что нас здесь не подслушивают? — спросил Р. Дэниел.
Бейли посмотрел на него с удивлением:
— Никто не станет слушать разговоры в чужой квартире.
— У вас не принято подслушивать?
— Это никому и в голову не придет, Дэниел. С тем же успехом вы могли бы предположить, что кто-нибудь… не знаю… что кто-нибудь станет заглядывать в вашу тарелку, когда вы едите.
— Или что кто-нибудь совершит убийство?
— Что?
— Убивать ведь тоже не в ваших обычаях, не так ли, Элайдж?
Бейли почувствовал, что начинает злиться:
— Послушайте, если вы хотите со мной сотрудничать, перестаньте подражать космонитам с их высокомерием. Вам это не идет, Р. Дэниел.
Он не устоял против желания подчеркнуть «Р».
— Извините, если я вас обидел, Элайдж. Я лишь хотел показать, что если человеческие существа способны, явно пренебрегая обычаем, совершить убийство, то они могут нарушить обычай и для меньшего зла, такого, как подслушивание.
— Квартира достаточно хорошо изолирована, — сказал Бейли, все еще хмурясь. — Вы ведь не слышали никаких звуков из соседних квартир? Ну и соседи нас не услышат. И потом, откуда кому знать, что мы собираемся здесь обсуждать?
— Давайте не будем недооценивать противника.
— Давайте лучше перейдем к делу, — пожал плечами Бейли. — У меня информации мало, так что я без труда могу выложить все свои карты. Мне известно, что некто, по имени Родж Наменну Сартон, гражданин планеты Аврора, проживавший в Космотауне, был убит неизвестным или неизвестными. Насколько я понимаю, у космонитов сложилось мнение, что это событие не случайно. Я прав?
— Вы абсолютно правы, Элайдж.
— Они связывают его с недавними попытками саботировать проект создания на Земле единого робото-человеческого общества по модели Внешних Миров, спонсором которого являются космониты, и предполагают, что убийство было подготовлено хорошо организованной террористической группой.
— Вы абсолютно правы, Элайдж.
— Они связывают его с недавними попытками саботировать проект создания на Земле единого робото-человеческого общества по модели Внешних Миров, спонсором которого являются космониты, и предполагают, что убийство было подготовлено хорошо организованной террористической группой.
— Да.
— Хорошо. Тогда начнем с того, является ли это предположение космонитов действительно верным? Почему убийство не могло быть делом рук какого-нибудь фанатика-одиночки? На Земле многие недовольны роботами, но нет ни одной партии, пропагандирующей такого рода насилие.
— В открытую, возможно, нет.
— Даже у тайной организации, поставившей себе целью разрушение роботов и производящих их фабрик, хватило бы здравого смысла, чтобы понять: самое худшее, что они могут сделать, — это убить космонита. Гораздо логичнее предположить, что здесь действовал человек с расстроенной психикой.
— Думаю, что факты свидетельствуют против версии о фанатике, — сказал Р. Дэниел, внимательно выслушав Бейли. — Уж очень тщательно была выбрана жертва и время убийства. Такое под силу лишь хорошо организованной группе, способной разработать детальный план операции.
— В таком случае, вам известно гораздо больше, чем мне. Выкладывайте!
— Я не знаю этого выражения, но, кажется, понимаю, что вы хотели сказать. Думаю, мне придется разъяснить вам подоплеку происшедшего. В Космотауне считают, что у нас с Землей сложились неудовлетворительные отношения.
— Это еще мягко сказано… — пробормотал Бейли.
— Мне говорили, что, когда основали Космотаун, почти никто из наших людей не сомневался, что Земля захочет принять и построить единое общество, которое так хорошо себя зарекомендовало на Внешних Мирах. Даже после первых бунтов мы думали, что все дело лишь в том, что ваши люди еще не оправились от первого шока, вызванного новизной происходящего. Однако оказалось, что дело не в том. Несмотря на сотрудничество со Всепланетным правительством и администрациями большинства Городов, сопротивление землян не ослабевало, и мы смогли добиться немногого. Естественно, для нашего народа это было делом большой важности.
— Вами, я полагаю, двигал чистый альтруизм.
— Не совсем, — возразил Р. Дэниел. — Хотя с вашей стороны очень любезно приписывать нам благородные побуждения. У нас широко распространено мнение, что здоровая, модернизированная Земля принесет пользу всей Галактике. По крайней мере, это мнение господствует у нас в Космотауне. Должен признать, на Внешних Мирах существуют мощные силы, противостоящие нам.
— Что? Разногласия среди космонитов?
— Конечно. Некоторые думают, что модернизированная Земля будет опасна, что у нее снова появятся империалистические замашки. Эта точка зрения особенно характерна для населения более старых миров, которые находятся ближе к Земле и имеют больше оснований помнить первые века межзвездных путешествий, когда Земля полностью контролировала их как политически, так и экономически.
— Старая песня, — вздохнул Бейли. — Они что, действительно этим обеспокоены? Неужели они все еще бросают в нас камни за то, что произошло тысячу лет назад?
— У людей свой особый, причудливый склад ума. Во многих отношениях их мышление не так логично, как наше, мышление роботов. Ведь их цепи не так хорошо спланированы. Правда, мне говорили, что в этом есть и свои преимущества.
— Вероятно, есть, — сухо заметил Бейли.
— Вам лучше знать. Во всяком случае, постоянные неудачи на Земле способствовали усилению националистических партий на Внешних Мирах. Они считают, что земляне коренным образом отличаются от космонитов и поэтому не смогут усвоить их образ жизни. По их мнению, если мы силой навяжем роботов землянам, то тем самым выпустим в Галактику дух разрушения. Видите ли, одного они никак не могут забыть: население Земли составляет восемь миллиардов человек, тогда как общая численность населения Внешних Миров не достигает и шести миллиардов. Наши люди в Космотауне, особенно доктор Сартон…
— Он был доктором?
— Доктором социологии. Он специализировался в роботехнике. Это был выдающийся ученый.
— Понятно. Продолжайте.
— Как я сказал, доктор Сартон и другие осознавали, что, если таким настроениям позволить распространяться на Внешних Мирах, подпитывая их нашими неудачами, Космотаун и все, что с ним связано, долго не просуществует. Доктор Сартон понял, что пришло время предпринять решительный шаг к пониманию психологии землян. Легко говорить, что люди Земли консервативны от природы, и повторять избитые фразы о «неизменяемости Земли» и «непостижимости земного склада ума», все это лишь уводит в сторону от решения проблемы.
Доктор Сартон повторял, что это говорит наше невежество и что мы не можем отмахнуться от землян какой-нибудь присказкой или банальностью. Он говорил, что, если космониты хотят переделать Землю, они должны преодолеть изолированность Космотауна и смешаться с землянами. Что они должны жить как земляне, думать как они, быть как они.
— Космониты? Но это же невозможно! — воскликнул Бейли.
— Совершенно верно, — согласился Р. Дэниел. — Несмотря на свои взгляды, даже сам доктор Сартон не смог бы заставить себя войти в какой-нибудь Город, и он это знал. Он не вынес бы его гигантизма и вечных толп народа. Даже если бы его вынудили войти туда под дулом бластера, обстановка так угнетала бы его, что он никогда не смог бы проникнуть в ваш сокровенный внутренний мир.
— А как насчет их прямо-таки животного страха перед болезнями? — прервал его Бейли. — Не забывайте об этом. Я думаю, из-за одного этого среди них не нашлось бы никого, кто рискнул бы войти в Город.
— И это тоже. Болезни, в земном смысле слова, не известны на Внешних Мирах, а перед неизвестным всегда испытываешь сильный страх. Доктор Сартон хорошо все это понимал и тем не менее настаивал на необходимости ближе узнать землянина и образ его жизни.
— Кажется, он сам себя загнал в тупик.
— Не совсем. Все эти препятствия непреодолимы для космонитов-людей. Космониты-роботы — совсем другое дело.
«Черт, все время забываю, что он робот», — подумал Бейли. Вслух он воскликнул:
— В самом деле?
— Да. Это естественно: мы гибче. По крайней мере, в этом отношении. Нас можно сконструировать специально для адаптации к жизни землян. Если создать роботов, внешне ничем не отличающихся от жителей Земли, возможно, земляне их примут и позволят изучить свою жизнь изнутри.
— И вы…
Бейли вдруг осенило.
— Как раз такой робот, — подтвердил Р. Дэниел. — Доктор Сартон целый год работал над проектированием таких моделей. Я первый из его роботов и пока единственный. К несчастью, мое образование еще не закончено. В результате убийства меня решили использовать раньше намеченного срока.
— Значит, не все космониты-роботы такие, как вы? Другие модели больше похожи на роботов, чем на людей. Так?
— Ну конечно же. Внешний вид зависит от функции робота. Моя функция требует очень близкого сходства с внешностью людей, поэтому у меня такая наружность. Другие роботы отличаются от меня, хотя все они имеют человеческий облик. Они, конечно, больше похожи на людей, чем те угнетающе примитивные модели, которые я видел в обувном магазине. У вас все роботы такие?
— Более или менее, — ответил Бейли. — Вы считаете это неправильным?
— Разумеется. Людям трудно воспринимать грубую пародию на человека как равную себе по интеллекту. Неужели ваши фабрики не могут работать лучше?
— Могут, Дэниел, я в этом уверен. Все дело в том, что мы предпочитаем знать, когда имеем дело с роботом, а когда — с человеком.
Говоря это Бейли смотрел прямо в глаза роботу. Они были блестящими и влажными, как человеческие, но Бейли заметил, что их взгляд неподвижен.
— Надеюсь, что со временем я пойму эту точку зрения.
На мгновение Бейли показалось, что в реплике Р. Дэниела прозвучал сарказм, но он тут же отбросил эту мысль.
— Во всяком случае, — продолжал Р. Дэниел, — доктор Сартон хорошо понимал, что в этом одна из трудностей перехода к C/Fe.
— Цэ фэ? Что это такое?
— Химические символы, обозначающие углерод и железо, Элайдж. Углерод — основа человеческой жизни, а железо — основа жизни роботов. Сочетание символов C/Fe удобно использовать для обозначения культуры, совмещающей лучшие черты обоих на равной, но параллельной основе.
— Цэ фэ. Вы пишете их через дефис или как?
— Нет, Элайдж, не через дефис Принятая форма — диагональная линия между двумя этими знаками. Она символизирует слияние двух культур без превосходства одной над другой.
Бейли вдруг поймал себя на том, что слушает с большим интересом. Официальная программа образования на Земле по существу не включала в себя никаких сведений по истории и социологии Внешних Миров после Великого мятежа, в результате которого бывшие колонии Земли стали независимыми. Конечно, популярные романтические книгофильмы создавали свои стереотипы людей с Внешних Миров: заезжий магнат, желчный и эксцентричный; его прелестная наследница, неизменно околдовываемая чарами землянина и сменяющая презрение на любовь; заносчивый и злобный соперник-космонит, вечно остающийся в дураках. Эти фильмы никуда не годились, поскольку противоречили даже самым общеизвестным фактам. Каждый знал, что космониты никогда не входили в Город, а женщины с Внешних Миров вообще не ступали на Землю.