В рядах Элистера Келлена тоже появились бреши, но михайлинцы держались стойко. К вечеру наметился перелом. Армию Эриеллы кое-как удалось потеснить. Единая линия сражающихся стала распадаться. Дрогнули и побежали воины Торента, сообразившие, что собственная жизнь дороже чужой распри. Келлен и Джаспер Миллер пустились в погоню с небольшим отрядом и, нагнав отступающих на опушке леса, изрубили, не взяв ни одного пленного. Они поворачивали коней, чтобы вернуться к своим, когда Джаспер вскрикнул, показывая в лес.
— Неужели Эриелла?
Келлен развернулся в седле, прищурившись, всмотрелся в полумрак под деревьями и с криком пришпорил коня. Лихим галопом отряд последовал за ними и вскоре оказался у цели.
Горстка рыцарей, среди которых был и Целитель, разворачивалась в боевой порядок, чтобы в своей последней схватке защитить госпожу, Эриелла без доспехов зябко куталась в белый шерстяной плащ, по-детски сжавшись на огромном боевом коне. Оттененное копной блестящих волос, ее лицо было возбужденным.
— Сдавайся, Эриелла! — крикнул Келлен, поднимая коня на дыбы, его люди тем временем строились. — Твои войска разбиты. Тебе не удастся сбежать. Сдавайся и молись о милосердии короля!
— Милосердие короля? — крикнула в ответ Эриелла. — Какое мне до него дело?
— У тебя нет надежды спастись, — Келлен осадил коня. — Сдавайся немедля, чтобы избежать новых бессмысленных смертей. Битва проиграна.
Эриелла не ответила. Поляну внезапно наполнил блеск деринийских защит, поднятых рыцарями Эриеллы. Окруженные слепящим сиянием, они двинулись вперед. Михайлинцы Келлена отразили магический удар и, принимая вызов, тронулись навстречу. Крики, ржание и звон оружия разнеслись вокруг, умноженные эхом. Противники обменивались ударами волшебства, выбрасывая и разбивая их сверкающие сгустки.
Первыми жертвами стали лошади — они были наименее защищены, а спешенный рыцарь, даже Дерини, имел не много шансов уцелеть в поединке с всадником.
Келлен бился, как одержимый, он вертелся на коне, стараясь прикрывать своих и истреблять врагов, оставаясь в седле. Магической энергией в момент столкновения были поражены несколько рыцарей с обеих сторон, но, оказавшись лицом к лицу, противники больше надеялись на физические силы и искусство владения мечом. Скрежетала разящая сталь, хрустели кости, со стонами падали умирающие.
Джаспер Миллер убил двоих из семи телохранителей Эриеллы, прежде чем был сражен. Его убийцу прикончил меч другого михайлинца, который в свою очередь пал жертвой Целителя Эриеллы, безупречно владевшего оружием, несмотря на свою профессиональную клятву.
Уже через несколько минут Келлен был сброшен с лошади, но продолжал отчаянно рубиться. Наносил сокрушительные удары и получал их, был несколько раз серьезно ранен, остался на ногах и в конце концов оказался один среди бездыханных тел. Один на один с Эриеллой, как ангел мщения и последняя преграда к ее бегству, Обеими руками Келлен стискивал окровавленный меч.
Слева от него едва слышно стонал михайлинец, а смертельно раненный Целитель корчился в попытках подползти к своей госпоже: рука у него была отрублена у локтя и держалась на сухожилии. Эриелла оставалась в седле, но ее жеребец, возбужденный боем и запахом крови, раздувал ноздри и громко фыркал, кося налитым кровью глазом. На коне можно было избежать встречи с Келленом и его мечом. Плечи Эриеллы подрагивали, растрепанные волосы ниспадали на спину, как еще один плащ. Она хорошо понимала преимущества своей позиции и то, как выглядит со стороны; успокоив своего коня, претендентка на престол горделиво вскинула голову и смерила Келлена взглядом.
— Вы храбро сражались, отче. — При звуке ее голоса жеребец под ней взбрыкнул, но тут же присмирел. — Если вы поклянетесь верой и правдой служить мне, я смогу простить вашу измену.
Пораженный Келлен уставился на нее.
— Поклясться служить тебе? Ты с ума сошла? Ты говоришь так, словно одержала победу, Ты пленница, а не я.
— Ваша пленница? — Эриелла засмеялась и приблизила на несколько шагов своего горячего коня. — Настоятель, разве не я сижу в седле без единой раны? Взгляните на себя. Отдайте меч, и я дарую вам жизнь.
В ответ Келлен, мотая головой, закричал бессвязно и яростно. В том, что произойдет дальше, он не сомневался — оскаленная лошадиная морда уже нависала над ним. Келлену чудом удалось выскочить из-под копыт и, увернувшись, накинуть на голову коня свой плащ. Животное в испуге рванулось, наткнулось на острие и всей своей тяжестью навалилось на меч с жалобным ржанием.
Эриелла не удержалась в седле. Испуганный жеребец сбросил ее, и она упала в кусты. Выбираясь из-под лошадиного крупа, Келлен полагал, что она, самое меньшее, в глубоком обмороке, и сражение окончено. Он увидел Эриеллу, когда подбирал свой окровавленный плащ. Едва держась на ногах, она, бледная и негодующая, творила заклинание.
Келлен мгновенно мобилизовал свои защиты. Нужен был контрудар, для которого придется обратиться к силам, покуда никогда не применявшимся. Он сознательно этого избегал, но сейчас, истекающий кровью, иначе не сможет одолеть Эриеллу. Силы утекали, как кровь из ран, зрение слабело. Все ресурсы души и тела были брошены против опасной противницы. Он умирал, и не стоило обольщаться относительно своего будущего. Чувства Келлена слабели и притуплялись, но он должен был остановить Эриеллу. Немедленно. Отдать силы, свою веру, любовь и ненависть — всю жизнь. И уничтожить ее.
Тяжело опираясь на меч, Келлен поднимался с колен. Ценой невероятных усилий ему удалось распрямить ноги.
Эриелла, стоявшая в центре поляны с закрытыми глазами, раскинув руки в стороны, увеличивала силу своего натиска. Он чувствовал, как напрягаются его защиты, и знал, что в запасе лишь несколько мгновений. Если он ничего не сделает сейчас, потом будет слишком поздно и Эриелла будет свободна!
Келлен выпрямился на подгибающихся ногах, с трудом поднес к губам рукоять меча и приложился к священной реликвии, затем стал молиться так горячо, как никогда прежде.
Затем воздел меч, словно копье, и метнул его уверенно и прямо, не замечая даже, как сталь клинка до кости рассекла ему пальцы.
В тот же миг он рухнул на землю, и перед сомкнувшимися веками опустилась тьма, глубину которой не измерить Он не слышал более ни звука.
ГЛАВА VII
И увидят народы правду твою и все цари — славу твою, и назовут тебя новым именем, которое нарекут уста Господа.[8]
Тени удлинялись и понемногу пропадали, когда войска Гвиннеда вновь начали строиться. Синхил с Джебедией у подножия холма принимал первые печальные донесения о потерях, а Камбер с Джоремом почти одновременно выехали на вершину и встали бок о бок, обозревая окрестности.
Тени двигались в сумерках — это санитары отыскивали уцелевших на поле боя, конюхи избавляли раненых лошадей от мучений, а легко пострадавшие, хромая, сами пробирались к своим. Чуть левее, у палаток госпиталя разводили сигнальные костры, яркими точками мерцавшие в сгущавшейся тьме, а за ними понемногу оживал лагерь.
Вдалеке, на другом конце равнины, во вражеском стане разъезды собирали трофеи и захватывали последних пленных, дабы удостовериться, что с этой стороны более не угрожает никакая опасность. Конные патрули были высланы на поле боя, чтобы отпугнуть мародеров и защитить от нападения раненых и санитаров. Крики умирающих невнятной волной достигали вершины холма — единственные звуки в безмолвии сумерек.
Камбер с сыном несколько минут стояли неподвижно. У Джорема была кровь на правой руке и на лбу, но сам он не пострадал. Кольчуга осталась цела, хотя тоже запятнана чужой кровью, а когда он снял шлем, то обнажились слипшиеся от пота волосы. Камбер также остался практически невредим, но был весь в грязи, а накидка с гербом Кулди была разорвана в клочья. Непокрытая голоса отливала серебром в гаснущих лучах солнца. Он протянул свой шлем и щит подоспевшему оруженосцу.
— Большие потери? — спросил он, бросив взгляд на михайлинское знамя, под которым конвой Ордена куда-то уводил пленных.
— Слишком большие — но это всегда так бывает. — Джорем, свесившись в седле, опустил щит на землю. — А ты?
— Столько же. — Камбер промолчал. — Но по крайней мере с Синхилом все в порядке. Ты не знаешь, как он там?
Джорем пожал плечами.
— Ты же его видишь. В седле держится. С виду все нормально. Сейчас меня больше волнует то, что после полудня никто не видел Эриеллы. Вдруг ей опять удалось ускользнуть?
— Господи, надеюсь, что нет.
Камбер поднял руку, приветствуя приближающегося зятя. Райс натянул поводья, становясь рядом с ними. Оберегая себя от холода и ночной сырости, он надел мантию Целителя, из-под нее выглядывала рубаха, подол которой был выпачкан в крови, — Райс вытирал рубахой руки. На пальцах все еще виднелись бурые пятна. Целитель был бледен и выглядел усталым, под глазами залегли темные круги. Он шумно вздохнул.
Джорем пожал плечами.
— Ты же его видишь. В седле держится. С виду все нормально. Сейчас меня больше волнует то, что после полудня никто не видел Эриеллы. Вдруг ей опять удалось ускользнуть?
— Господи, надеюсь, что нет.
Камбер поднял руку, приветствуя приближающегося зятя. Райс натянул поводья, становясь рядом с ними. Оберегая себя от холода и ночной сырости, он надел мантию Целителя, из-под нее выглядывала рубаха, подол которой был выпачкан в крови, — Райс вытирал рубахой руки. На пальцах все еще виднелись бурые пятна. Целитель был бледен и выглядел усталым, под глазами залегли темные круги. Он шумно вздохнул.
— Не могу задерживаться надолго, если не нужен вам, но хотел бы узнать, когда вы в последний раз видели отца Келлена. Внизу готовы отдать Богу душу несколько человек, кое-кто из них хочет, чтобы непременно он отпустил им грехи.
Лицо Джорема омрачилось, он снова оглядел поле брани.
— Я не видел его несколько часов. А ты, отец?
Камбер склонил голову, словно припоминая, затем указал вправо та небольшой лесок.
— Он с группой михайлинцев преследовал отступавших в том направлении. Это было полчаса назад. Надеюсь, ничего не случилось.
От холма донесся крик, Райс поднял руку в ответ.
— Боюсь, не смогу помочь вам в поисках. Я нужен внизу. Когда найдете его, присылайте ко мне.
— Разумеется.
— Да поможет вам Бог.
Он развернулся и поехал вниз. Джорем резко натянул поводья, чтобы его лошадь не увязалась за конем Райса, и взглянул на отца.
— По-твоему, что-то не так?
— Давай выясним.
Джорем сжал пятками бока лошади и начал спускаться с холма. Камбер последовал за ним, щадя своего захромавшего коня.
На опушке они обнаружили мертвого телохранителя Эриеллы, потом встретился и первый михайлинец, чья синяя накидка казалась черной в полутьме. Камбер ненадолго задержался над телом, пытаясь определить, что произошло, но ехавший впереди Джорем крикнул, что увидел труп в одежде фестилийских захватчиков. Затем Джорем пустился еще дальше, скрывшись среди деревьев.
Дурное предчувствие все более крепло в Камбере. На втором найденном им михайлинце был значок личной охраны Элистера Келлена; заглянув под забрало, Камбер узнал в нем преданного друга и секретаря Келлена Джаспера Миллера.
Камбер обеспокоился всерьез, и его рука непроизвольно потянулась к мечу — если убит Джаспер, Келлен в опасности, Неподалеку вскрикнул Джорем, ужаснувшись чему-то. Вздохнув, Камбер пришпорил коня и пустил на голос, не сомневаясь в том, что сейчас увидит.
Остановившись на краю поляны, Камбер спрыгнул на землю, сотворил шар мягкого серебристого света и поспешил к найденному сыном телу.
Келлен лежал на боку, словно спал, положив голову на руку. На этой руке была кровь и на груди тоже. На ребрах остался след удара — страшная рана разрывала кольчугу, кожу и мясо.
Камбер застыл от ужаса и в то же время проверил округу, но не обнаружил опасности. Он уловил Джорема, тот продирался через кусты в дальнем конце поляны, нервничал, но был невредим. Им ничто не угрожало. Оставалось только тело, лежащее у его ног, другие тела людей и животных и запах крови и смерти.
Усилием воли Камбер преодолел столбняк безысходности, поразившей его над телом Элистера. Повесив огонек, как маленькую луну, в ярде от земли, он опустился перед мертвым викарием на колени, стянул перчатку и коснулся холодного лба. Его сознание проникло в тело мертвеца… Камбера ожидало новое потрясение.
Какой дьявольской силой совершилось это. Келлен не был жив, но он не умер! Телесная оболочка была разбита, но часть его существа по-прежнему жила, безнадежно отторгнутая от тела, но прочно привязанная к нему невидимой нитью, не разорвавшейся даже со смертью убийцы Келлена. И нет возможности вернуть это тело к жизни — серебряный шнур единства души и тела лопнул. Плоть погибала безвозвратно.
Как освободить душу, Камбер не знал и ничего не мог придумать. Он призвал на помощь все свое мужество и тут же резко поднял голову — в круг света от волшебного шарика вступил его сын.
В бескровном лице Джорема без труда читалось все, что творится у него внутри, никаких расспросов не требовалось. Джорем тяжело опустился на колени, уронив голову на грудь. Камбер испугался за сына, но, услышав его сдавленный всхлип, понял, что Джорема сразил не предательский удар, а скорбь.
Взглянув на лежавшее между ними тело Келлена, он протянул руку и положил ее на плечо Джорема. Молодой священник вздрогнул под отцовской рукой, тяжко вздохнул и покачал головой, когда Камбер хотел заговорить.
— Мы, Дерини, не всегда исповедуем честную борьбу, — произнес Джорем.
Его голос сорвался, и Камберу показалось, что он не в себе; с проверкой отцовских опасений тем не менее можно было повременить — разрешения требовали более неотложные вопросы.
— Что ты нашел?
— Эриеллу. — Джорем невидяще смотрел на распростертое тело между ними. — Очевидно, Келлен и его люди увидели, что она хочет убежать, и догнали ее в этом лесу. Рыцари убивали друг друга, а Келлен и Эриелла бились между собой насмерть, впрочем, она продолжала и после…
— Что?!
— По крайней мере, больше не придется об этом тревожиться, — прошептал Джорем. — Она проиграла.
Он кивнул на кусты, в которых только что побывал. Камбер взглянул туда, потом на Джорема, поднялся и побежал через поляну.
Эриелла полулежала на земле, привалившись к дереву, с мечом в груди; рукоять качнулась движением воздуха от приближения Камбера. Не решаясь поверить глазам, он опустился на колени, засветил еще один огонек и узнал меч Келлена с гравировкой священных символов на стали. Головка рукояти была покорежена и обуглилась, однако клинок не поддался разрушению.
Камбер перекрестился (сейчас это был не просто привычный жест) и обратился к женщине, осторожно стянув с нее набухший кровью белый плащ. Сначала ему показалось, что она хотела вырвать оружие из своей груди — мертвые скрюченные пальцы застыли совсем близко от его лезвия — и долго боролась со смертью.
Но внимательнее приглядевшись к пальцам, понял: они вовсе не тянутся к мечу. В свои последние минуты она пыталась сделать совсем другое. Ее окоченевшие руки, прижатые к груди, ее пальцы замерли в момент исполнения заклинания, которое большинство Дерини считало невозможным. Неудивительно, что Джорем был так потрясен.
Камбер сделал подготовительный вдох и легко провел руками над телом, не касаясь его и внедряясь в мозг, В этом поверженном существе уже не теплилась жизнь. Заклинание, позволявшее сохранить ее, волшебство, на которое растрачены последние силы, не удалось. Жизнь и могущество покинули Эриеллу. В противоположность Келлену, она была мертва.
Камбер накрыл лицо Эриеллы ее окровавленным плащом, а своим обернул руку и выдернул сталь из ее груди. От прикосновения меч завибрировал (он почувствовал это сквозь несколько слоев шерстяной ткани) и зазвенел низко и глухо.
Прошептав слова, прогоняющие все напасти, он коснулся губами священного оружия, и оно сразу же стало обыкновенным старым мечом.
Камбер прикрепил его к поясу, тщательно завернул Эриеллу в плащ и взял на руки. Перебросив тело через седло лошади Джорема, оказавшейся поблизости, крепко привязал и, глядя на коленопреклоненного сына в круге света, задумался о своем погибшем друге. Со смертью Келлена слишком много оборвалось.
Все это было связано с военной победой и концом Эриеллы, и сохранением трона за Халдейнами. Где-то в безопасном месте Эриелла оставила сына, который обязательно объявится в надежде вернуть себе утраченный его родителями престол. Наследник Эриеллы достигнет совершеннолетия, когда Гвиннед будет менее всего готов дать ему отпор. Несмотря на крепкое здоровье, Синхил проживет еще лет двадцать (если не станет жертвой случая), но одряхлеет раньше; один из его сыновей немощен, другой — урод с увечной ногой. Чтобы противостоять наследнику Фестилов во главе торентских армий, Халдейнам придется немало попотеть.
Угроза возврата Фестилов тем серьезнее, чем сильней кипящая в Синхиле внутренняя борьба. В смятении короля повинен и он. Слишком неосторожным было говорить с Синхилом со всей прямотой. Этот несчастный и недалекий государь видел в жесткой откровенности оскорбление своей августейшей персоны. Он все более воспринимал Камбера как недруга и распространял враждебность на все племя Дерини.
В безотчетной подозрительности Синхила был определенный смысл. Все его враги были Дерини, те, кто вытолкнул его из монастыря и теперь руководил каждым шагом в чужой и малопонятной жизни, тоже. Король, слава Богу, достаточно рассудителен, его подозрения и неприязнь пока не обернулись опалами и казнями. А случись что-то? Если вдруг Синхила не станет до того, как его сыновья повзрослеют, вместо сдержанного недовольства Дерини могут начаться открытые гонения на это пугающее людей и слишком независимое племя.