Крошечная комната сияла золотом и блеском базальта. Купол поддерживали восемь стен, у каждой из них горело по толстенной свече желтого воска. Еще шесть освещали алтарь и распятие на восточной стене. Четыре канделябра обозначали стороны света: восточный стоял за алтарем, западный — у входа, еще два — у стен. Такого не требовалось в обычном обряде рукоположения в сан.
Все это Камбер мгновенно увидел и внес в память. Однако все внимание его привлекали сейчас три фигуры — казавшиеся столь значительными, что небольшая часовня словно бы еще уменьшилась в размерах от их присутствия.
Энском в полном облачении располагался левее алтаря, возвышаясь над остальными. Его лицо было непроницаемо. Райс и Ивейн стояли справа, отделенные от архиепископа келдишским ковром, постеленным у ступеней алтаря. Где-то позаимствованные михайлинские мантии преобразили молодых супругов. Золотые волосы Ивейн не уместились в капюшоне и ниспадали до пояса. Они с Райсом приветливо и многозначительно улыбались вошедшим.
Джорем затворил дверь и задвинул тяжелый засов. Энском сошел со ступеней у алтаря и знаком пригласил Камбера ступить на ковер, переливавшийся, как россыпь драгоценных камней. Камбер опустился на колени, поцеловал кольцо архиепископа, и тот помог ему подняться.
— Переведи дух, пока мы будем ставить преграды, друг мой. Мы используем тот вид защиты, который был обнаружен тобой, Ивейн и Райс настаивали на этом выборе.
Выпрямляясь, Камбер сдержал улыбку, вспоминая, что в последний раз они ставили эти преграды в этой же самой комнате. В ту ночь они надеялись наделить священника-принца деринийским могуществом, а в эту — Дерини давал священные обеты. Эта проведенная им параллель веселила и пугала его.
Камбер стоял, вытянувшись и откинув голову назад, чтобы ни на что не отвлекаться, он щурил глаза и чувствовал тепло восковой свечи в правой руке и совсем иное — тепло ризы — на сгибе левой. Стоявший рядом Джорем поклонился архиепископу и взошел к алтарю. Справа и немного позади стояли Райс и Ивейн. Слева слышалось учащенное дыхание Энскома. Камбер в последний раз перед шагом в новую жизнь углубился в себя.
Спустя мгновение Ивейн вышла вперед и опустилась на колени возле ступеней. Джорем наклонился, поцеловал алтарь, взял в левую руку новую восковую свечу и правой плавно приблизился к нетронутому фитилю.
Вспышка. Свеча разгорелась. Джорем повернулся, приглашая Ивейн подойти. Когда Ивейн взойдет по ступеням, возьмет свечу и зажжет большую свечу на востоке, они все должны начать передавать энергию формирующимся преградам.
Вспыхнуло пламя восточной свечи, Ивейн вернулась и, прикрывая пламя ладонью, спускалась по ступеням, направляясь к свече справа от Камбера.
Камбер зажмурился и обратил свой мозг к возведенным преградам, ощущая концентрацию энергии вокруг. Ивейн зажгла свечу справа и продолжала путь. Он услышал шипение новой щепоти ладана, подсыпанной в дымившее кадило, и перестал оценивать происходящее. Джорем с кадилом отмеривал шаги перед алтарем, и Камбер растворялся, слушая его.
— Incensum istud a te benedictum… Пусть эти благословенные благовония вознесутся к Тебе, о, Господи. Et descendat super nos praesidium tuam. И пусть Твои покровы защитят нас.
Ивейн зажгла последнюю свечу слева, и Камбер слышал, что она возвращалась. В воцарившейся тишине позвякивали звенья цепочек качавшегося кадила, Джорем окурил священным дымом сестру и повернул направо, чтобы повторить ее путь. Когда его голос вновь поплыл среди курений, Ивейн заняла место позади отца.
— Terribilis est locus iste: hie domus Dei est, et porta caeli… Устрашитесь — это дом Господень и врата Небес, да будет наречен он обителью Бога.
Джорем обошел по кругу и теперь кадил внутри него, овевая часовню сладким дымом ладана. Закончив, он оставил кадило у алтаря и вернулся, чтобы встать справа от Камбера, а Райс занял обычное место Целителя перед ним.
С закрытыми глазам Камбер остальными своими чувствами тоньше воспринимал ход вещей. Вот Ивейн возвела руки и всем существом взывает к тому, чье присутствие так необходимо им. К ее внутреннему порыву примешивались какие-то реальные звуки и появились неуловимые, летучие чувства, когда она начала заклинание.
— Мы вне времени и вне земли. Как учили наши предки, мы соединяемся в одно целое.
Все присутствующие склонили головы.
— Именами твоих благословенных апостолов — Марка, Луки, Матфея и Иоанна, именами твоих ангелов, всеми силами Света и Тьмы, мы призываем Тебя, о, Всевышний. Защити и сохрани нас, — продолжала Ивейн. — Так было, есть, да пребудет вовеки. Per omnia saecula saeculorum.
— Аминь, — разом слетело с губ. Не открывая глаз, Камбер опустился на колени. Мимо прошел Энском, чтобы подняться на алтарь и начать службу.
— Introibo ad altare Dei, — произнес архиепископ. — Я взойду на алтарь Божий.
— Ad Deum qui loetificat juventutem meam. Всевышнему, который дает мне счастье молодости. — Эти слова принадлежали Джорему, последовавшему за архиепископом.
— Judica me, Deus… Суди меня, о, Господи, и отдели от нечестивцев.
До тех пор пока Энском не закончил короткой молитвы, месса шла своим привычным путем. Когда последние слова замерли в тишине, Камбер наконец прибавил к прочим чувствам свое зрение.
Ивейн и Райс стояли слева, Джорем подхватил под правую руку, помогая подняться. Энском был у аналоя, он потянулся за своим посохом архипастыря, и драгоценная митра сверкнула, отражая огни свечей гранями своих каменьев. От лампады лицо архиепископа было чуть красноватым. Он заговорил странно спокойно, почти безмятежно.
— Сейчас мы стоим в доме Господнем, в центре Вселенной, в которой мы лишь гости ненадолго. Здесь, перед Всевышним и другими Силами, которые мы призывали, мы обращаемся к Камберу Кайрилу Мак-Рори, принимающему священный сан…
— Adsum, — пробормотал Камбер, склонив голову. — Я здесь.
Сопровождаемый Джоремом, он вышел на три шага вперед и снова опустился на колени. Восковая свеча, которую он держал в руке, слегка подрагивала.
Джорем глубоко поклонился.
— Reverendissime Pater… Ваше Преосвященство, ради нашей матери-церкви и тех, кто шел перед нами, я прошу вас благословить присутствующего здесь диакона Камбера Кайрила Мак-Рори и возложить на его плечи бремя священника-Дерини.
— Достоин ли он этого?
Джорем поклонился снова.
— Я уверен в этом, насколько может быть уверен простой смертный. И подтверждаю — он достоин принять священный сан.
Быстро кивнув, Энском повернулся к Райсу и Ивейн, произнося слова обряда, не требующие ответа.
— Братья и сестры, знайте, что милостью нашего Господа мы избрали диакона Камбера Кайрила Мак-Рори, чтобы посвятить его в священнослужители. Если к этому есть препятствия, то пусть тот, кому они известны, их назовет. Здесь и сейчас.
Ответа не было, и Энском снова обратил взгляд на Камбера, стоявшего на коленях на келдишском ковре со свечой в руке.
— Обязанность священника — жертвовать собой, благословлять других, нести миру Истину, проповедовать слово Божье и обращать нечестивых. Основываясь на своих способностях видеть насквозь сердца и души паствы — это дополнительное требование к священнику-Дерини. Примешь ли ты сан священника перед ликом Господа?
— Volo. Приму.
— И будешь покорным своему епископу?
— Буду, и да поможет мне Бог.
— Да снизойдет к тебе Господь, чтобы укрепить в тебе дух добра.
— Аминь, — отозвался Камбер.
Поднявшись, Энском взял свечу Камбера и поставил ее на алтарь. Джорем снял с руки отца ризу и тоже положил на алтарь.
Камбер лег и распростерся на ковре, а остальные, стоя на коленях, читали соответствующие случаю литании, каждая фраза которых волной проникала в Камбера и увлекала в покой сознания.
— Kyrie eleison.
— Christe eleison.
— Christe audi nos.
— Sancta Maria…
— Ora pro nobis.
— Sancte Michael…
— Ora pro nobis.
Слова литании убаюкивали, помогали все глубже уходить в себя. Отцам церкви было ведомо, как сообщить доброму христианину состояние духа между явью и небытием, в котором человеку открывается высокий смысл таинства посвящения в духовное звание. Обряд шел своим чередом, но Камбер вернулся к нему. Энском читал заключительную молитву, взывая о милости небес к человеку, ниц лежавшему перед алтарем.
— Взгляни с любовью на слугу Твоего Камбера Кайрила, о, Господи, руки которого тянутся к Твоему престолу. Облеки его плечи в мантию священнослужителя, как делалось от века. Придай ему сил, чтобы он мог служить Тебе и ночью, и днем, о, Всемогущий, Властитель мира…
Когда молитва была закончена, Энском перешел к аналою и ожидал, пока Джорем поможет отцу подняться и снова оказаться на коленях перед архиепископом. Священник Джорем изготовился участвовать в церемонии рукоположения.
Когда молитва была закончена, Энском перешел к аналою и ожидал, пока Джорем поможет отцу подняться и снова оказаться на коленях перед архиепископом. Священник Джорем изготовился участвовать в церемонии рукоположения.
Когда Энском занес руку над его головой, Камбер глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Наступила основная часть обряда: мистическое возложение рук. Он решительно опустил защиты, открывая все уголки своего сознания чтобы чувствовать движение Сил Мироздания в Энскоме и Джореме.
— О, Всемогущий, Творец всего сущего. Твой слуга Энском, орудие Твоей воли, проводник Твоего могущества, соединенный с Тобой нерасторжимо, я представляю Тебе Твоего слугу Камбера Кайрила, чтобы он смог стать Твоим священником.
Руки архиепископа опустились на голову Камбера, и он почувствовал слабое покалывание и поток высокой силы, вливавшийся в мозг. Первым побуждением было отшатнуться, поднять все защиты и преграды, воспротивиться пугающей силе, чье могущество он уже ощущал. Но он не отступил. Слишком многое решалось для Камбера в эти мгновения.
Другая рука коснулась виска и принесла ласковый холодок, он узнал его сразу, а Джорем уже был в нем, воссоединив сознание. Камбер остался раскрытым, во власти того, что определяет порядок вещей и событий и зовется меж людей судьбою. А в это время Энском продолжал;
— Aocipite Spiritum: quorum remiseritis… Прими Святой Дух. Чьи грехи ты простишь…
Он говорил что-то еще, но постепенно Камбер перестал улавливать смысл слов, сосредоточившись на том, что он начинал ощущать от прикосновений Энскома и Джорема. Давление внутри мозга росло; его наполняло Нечто, такое могущественное и пугающее, что он не мог противиться влиянию, отдававшемуся в самых дальних уголках его существа.
Камбер утратил слух и понял, что зрение исчезло еще раньше, но не стал этого проверять — спасение своей плоти и бренной жизни сейчас не много значили.
Постепенно он перестал ощущать свое тело. Остался сгусток сознания, купающийся в прохладном, золотистом сиянии и устремленный к яркой сверкающей точке. Никогда многоопытный Дерини не переживал ничего подобного.
Камбер уже не боялся. Он окунулся в мир ликования и полного единения со всем, что было когда-то, есть сейчас и еще будет. Он парил, растянувшись радужной дугой, понимая, как мало значит для человеческого существа его земная жизнь. Вслед за смертью тела сущность освобождается от оболочки, развивается и растет. Впереди у нее — вечность.
Вспышкой серебряных искр перед Камбером рассыпалось все его прошлое, вся земная история; мелькнуло и исчезло.
Потом он увидел свое посвящение. Где-то внизу на светловолосую голову с густой проседью опускались освящающие руки. В движении соединялись легкость и неодолимая мощь.
Внезапно мелькнула мысль; все это игра воображения. Его практичный разум ухватился за нее, но сознание восстало, даже не дав этой мысли как следует оформиться.
Разве имело какое-нибудь значение — правда открылась ему, или чей-то вымысел завладел его мозгом? Мог ли смертный мечтать о счастье соприкосновения с Божественным во всем его величии. Особой милостью провидения избранные могли краем глаза и на одно мгновение узреть Внеземное.
Теперь он переживал невероятную близость к силам, управляющим движением Вселенной, он — существо неправедное и слабое, человек и Дерини.
Было отчего испугаться. Рациональное начало в Камбере озаботилось возможностью возвращения в реальный мир, но попятное движение уже началось. Камбер ощущал, как ослабевает влияние управлявших им сил.
Рядом возникло сознание Энскома, теплое и доброжелательное. Он спрашивал, и в вопросе сквозило любопытство. Камбер понял; именно Энском вел его в неземных сферах, питая высшей силой, но сам не проникал туда. Джорем тоже не изведал открытий отца, был не более чем проводником энергии к нему, только очень любимым.
Провожатые по очереди вышли из контакта, и Камбер вновь обрел тело. Вздохнув, открыл глаза, встретился взглядом с Энскомом и посмотрел на встревоженного сына.
Им были не нужны его слова о горных высях. Почему — он сразу же понял. Тот, кто был священником, получал Откровение. Теперь приобщился он, и все трое владели сокровенным знанием.
Так вот от чего отлучили Синхила и о чем он не устает печалиться. Энском, Джорем и он сам теперь не такие, как все. А Синхил…
Он снова вздохнул, и Энском улыбнулся. Архиепископ развязал пояс на стихаре Камбера, освобождая орарь, потом свободным концом синей шелковой ленты обвил шею и опустил его на грудь — орарь превращался в епитрахиль. Перекрестив концы на груди Камбера, Энском заправив их под шнурок и произнес:
— Accipejugum Domini… Прими ярмо Господне, ибо ярмо Его сладостно, и ноша легка.
Поклонившись на белоснежную ризу, принесенную Джоремом, он надел ее на Камбера, облачение ниспадало живописными складками.
— Accipe vestem sacerdotalem… Прими священное одеяние, олицетворяющее милосердие, ибо Господь может избрать тебя, чтобы ты достиг высшего совершенства и милосердия.
Энском приблизился к алтарю и прочел еще одну молитву, после чего архиепископ вернулся на прежнее место и снял перстень и лиловые перчатки. Камбер, стоявший на коленях перед ним, поднес раскрытые ладони, чтобы принять миропомазание. Палец архиепископа вывел кресты на ладонях, затем соединил большой палец правой руки Камбера и указательный палец левой, а большой палец на левой руке с указательным пальцем на правой и произнес:
— Consecrare et sanctificare digneris, Domine… О, Господи, освяти эти руки елеем и нашим благословением.
Он перекрестил протянутые руки.
— Что бы они ни благословляли, да будет то благословенно; что бы они ни освящали, да будет то освящено. …In nomine Domini Nostri Jesu Chrisie. Amen.
С этими словами Энском сложил руки Камбера ладонь к ладони и перевязал полоской белой ткани. Джорем снова подвел новоосвященное духовное лицо к алтарю и помог опуститься на колени. Энском приблизился. Джорем смешал в потире вино и воду, а сверху поставил дискос с просфорой. Энском сошел со ступеней и протянул новому священнику эти символы приобщения к сану.
— Прими силу жертвовать ради Господа и от имени Господа служить мессы для живущих и упокоившихся. Аминь.
Камбер коснулся потира и дискоса кончиками пальцев связанных рук, потом склонил голову, Энском вернулся к алтарю, а Джорем развязал руки и вытер священное масло. Закончив, Джорем поднял отца и направил к аналою, где стоял архиепископ. Там Камбер опять преклонил колени. Склонив голову, он вложил руки в ладони Энскома для принесения обета послушания.
— Promittis michi et successoribus meis obedientiam et reverentiam? — спросил Энском. — Ты обещаешь быть послушным мне и моим преемникам?
— Promitto. Обещаю.
— Pax Domini sit semper tecum.
— Et cum spiritu tuo.
— Ora pro me, Prater, — прошептал Энском с едва заметной улыбкой.
Камбер улыбнулся в ответ.
— Dominus vobis retribuat. Да вознаградит тебя Господь.
Энском обвел взглядом остальных — Джорема, Ивейн и Райса, наблюдавших за Камбером, потом снова посмотрел на нового собрата.
— Я хочу предупредить тебя об опасностях, возможно подстерегающих тебя. Вероятно, ты и сам предвидишь их, но все равно придется поупражняться в осмотрительности. Ты обнаружишь, если уже не догадался, что совершаемые священниками обряды не менее сильны, чем мирские действия Дерини (говоря мирские, я имею в виду деринийское значение этого слова, ибо само по себе это определение неточно). Возможно, поэтому даже в наших мирских делах мы стараемся строго придерживаться принятых правил. Мы знаем или по крайней мере имеем представление о протяженности, высоте и глубине воздействия сил, которые, призываем в помощь.
Он снова посмотрел на присутствующих, а потом на Камбера.
— Итак, возлюбленный сын мой, я не стану предупреждать тебя как всякого рядового священника, потому что ты один их самых необыкновенных людей, каких мне доводилось встречать. Я просто желаю тебе выполнять принятые этой ночью обеты и прошу остаться после окончания обряда посвящения и отслужить первую в твоей жизни мессу. Джорем, подай, пожалуйста, Книгу.
Когда Джорем принес лежавшее на алтаре евангелие, Энском встал и знаком попросил подняться Камбера. Взяв его за правую руку, развернул Камбера лицом к дочери и зятю.
— Слушайте все, присутствующие здесь; Камбер Кайрил был освящен для деяний Господних и сана священника. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Джорем поклонился и передал евангелие Энскому, не отрывая взгляда от лица отца; Энском положил книгу на руки Камбера.
— Господь принял клятву и да не раскается. Теперь ты священник навеки, — объявил Энском. — В день великого гнева будь десницей Господа нашего.