Поверить не могу! Ещё несколько недель назад я готова была выскочить замуж за этого парня и кормить грудью его детей! А теперь… теперь мне хочется сложить себя в дорожный чемодан и отослать первым же рейсом в какую-нибудь Антарктику! Просто для того, чтобы избежать разговора с Мики.
И для того, чтобы больше не думать о Калебе.
– Харпер! Ты чего там завис? – Рик Ловели вывел меня из оцепенения, и я поняла, что выгляжу совершенно нелепо в уголке гримёрочного трейлера, с гитарой в руках и лицом к стене.
Сколько я так стою?
– Иди переодевайся, – Рик кивнул на дверь. – Стилисты в соседнем трейлере. Только не заблудись.
Погода в Лос-Анджелесе сегодня была не из лучших, по меркам калифорнийского города. Небо грозовым не казалось, но было затянуто плотной грязно-серой завесой без единого проблеска солнца. И мне нравилась такая погода.
Большая площадка за сценой, установленной на обширном пустыре, была отведена под комфортабельные трейлеры для участников фестиваля и их свиту. Фургончики с пёстрыми названиями всевозможных музыкальных каналов находились неподалёку, и операторы с пляшущими перед камерами корреспондентами уже вовсю делали свою работу, снимая прибывающих звёзд. Вдоль невысокого стального ограждения на одинаковом расстоянии друг от друга были выставлены охранники. И не только внешний периметр был под их строгим присмотром, внутри территория также была поделена на зоны: участок для Vip-персон, средний уровень и музыканты-любители, которые будут выступать в самом начале и разогревать публику. «Пончики», разумеется, относятся к последним. В то время когда участники шоу «Только играй» находятся в Vip-зоне рядом с Far-between.
И как же мне нравится эта пластиковая карточка на моей шее с большой золотистой надписью VIP, открывающая дорогу в любой из огороженных участков! Никаких проблем не возникнет, чтобы проникнуть в трейлер «Пончиков» и выйти оттуда совершенно другим человеком. А Калеб обещал, что прикроет.
До открытия фестиваля осталось около тридцати минут. Благодаря Эстер, я была в курсе дела, она уже успела отыскать меня в звездной толпе, получив Vip-пропуск от своего фанта Джареда.
«Пончики» выступают пятыми по счёту, что значит, примерно через час я должна буду находиться среди них и готовиться к выходу на сцену.
– О’кей, – буркнула я и собиралась возвращаться к своему трейлеру, как Эстер вцепилась мне в локоть пальцами и изумлённо уставилась на меня.
– «О’кей»? – переспросила непривычно звонко. – И ты даже не спросишь, как там Мики? Всё ли у него хорошо и в какой стадии сегодня его бешенство? Я всё понимаю, мой брат говнюк и так далее, но Лекса… тебя-то я вообще не узнаю. Что происходит?
– Я просто злая на него, – ответила нехотя, соображая, как бы побыстрее отделаться от Эстер, пока она меня не раскусила.
Но это ведь Эстер. От её глаз ничего не ускользнёт.
– Лекса… – Её голос звучал едва ли не напуганно. – Только не говори, что вы… что вы расстались, умоляю.
– Нет. Мы не расстались, – отрезала сухо, глазами умоляя спину Вонга немедленно позвать меня переодеваться.
– Лекса… я должна знать, что происходит.
– Я и сама не знаю, что происходит, ясно?! – не сдержавшись, вспылила я и, шумно вздохнув, с силой потёрла пальцами переносицу. – Но если мы с Мики решим расстаться, ты узнаешь первой, договорились?
Я люблю свою подругу. Но если даже она окажется не в состоянии понять меня и принять такой, какая я есть, то на кой чёрт вообще нужны друзья?
– Харпер! – Голос Калеба прозвучал настолько неожиданно, что у меня дыхание перехватило, а голова так резко обернулась на зов, что, боюсь, даже Эстер услышала, как хрустнула шея. Тогда-то лицо Эс и напомнило кабачок со всеми его характеристиками.
Калеб стоял в дверях своего трейлера, ещё не переодетый в костюм для выступлений, и зазывающе махал рукой.
Напоследок взглянула на Эс, ожидая услышать напутственные проклятья в спину, потому что она слишком хорошо меня знает, чтобы ничего не заподозрить. Но судя по тому, что она пытается, но не может выдавить из себя ни слова, она ничего не заподозрила.
Она всё поняла.
– Мне пора, – кивнула я ей, уже направляясь к фургону. – Позже поговорим.
Кроме меня и Калеба в просторном, будто однокомнатная квартира, трейлере никого не было.
– Я и Джаред приехали первыми, – ответил на мой вопросительный взгляд Калеб. – Сразу после пресс-конференции. – Его рука коснулась моей щеки, и я вдруг почувствовала себя пушистым котёнком, которому захотелось потереться о его ладонь и замурлыкать. А потом на этого котёнка точно кастрюлю воды вылили, и я резко отстранилась.
– Ты не должен меня касаться, – пропыхтела, глядя куда угодно, только не на Калеба, и презирая в себе чувство того, что мне безумно необходимо, чтобы он снова меня коснулся.
Калеб сделал шаг вперёд и замер в опасной близости от моего лица.
Несмотря на лёгкую улыбку, он выглядел устало. Стилисты хорошо потрудились над тем, чтобы придать ему свежий вид, но с такого близкого расстояния отчётливо видно, что скрыть тёмные круги под глазами получилось плохо.
Опять не спал.
– Как прошло? – прочистив горло, поинтересовалась ненавязчиво, но не безразлично.
– Неплохо, – он плавно притянул меня за талию, прижав к своей груди; одну ладонь положил мне на шею, а второй водил по спине, так что по коже вновь побежали мурашки.
А как же наш договор?
О чём там был наш договор?
– Просто позволь мне тебя обнять, – его шёпот коснулся моего уха, и больше я не могла сопротивляться. Тяжёлый вздох будто подтвердил, как ему сейчас это необходимо, и я нерешительно обняла его за талию, сцепив пальцы в замок.
– Завтра я улетаю в Корею, – болезненный шёпот прозвучал над ухом, и моё дыхание тут же перехватило. От тревоги, от испуга и от облегчения одновременно. Никогда не думала, что человек способен испытывать настолько противоречивые чувства одновременно.
– Мне надо разобраться со всей этой ситуацией, – добавил Калеб, крепче прижимая меня к себе и нежно поглаживая пальцами оголённый участок шеи.
– Ты не должен мне ничего объяснять, – прошептала я натянутым, как струна, голосом.
– Но я хочу. – Калеб заглянул мне в глаза и провёл костяшками пальцев по лицу, отчего сердце в груди затрепетало, как рой мотыльков. – Хочу, чтоб ты верила мне. Потому что я не оставлю тебя, Лекса. Ни за что. Мне просто надо немного времени, чтобы разобраться со всем, что случилось. А после…
– А после ничего не будет, – сумела выдавить я, пока Калеб не произнёс чего-то ещё более весомого, чтобы я передумала. – И мы это уже обсуждали.
Его лицо помрачнело, а в глазах застыл немой вопрос.
Я с Мики.
Я с Мики.
Ну же, всего три слова.
– Лекса…
– Я с Мики. И насколько я помню, ясно дала тебе это понять. Ещё тогда.
Калеб застыл.
– И не говори, что будет по-другому, прошу. Я не хочу это слышать, – жалким голоском протянула я. – Очень скоро ты и сам это поймёшь.
– Что?
– Что всё это… всё это ничего не значит.
– И ты поняла это?
Нет.
– Да.
Калеб молчал. Я ждала вспышки неодобрения в его глазах или даже насмешки, потому что он по-прежнему уверен в себе.
– Хорошо, – неожиданно спокойно ответил он, и внутри меня всё напряглось, задрожало.
Разве не это я хотела услышать?
– Хорошо?
– Да. Иди сюда, – Калеб притянул меня к себе, и на медленном выдохе, прикрыв глаза, провёл кончиком носа по моей скуле.
– И почему мне кажется, что ты смеёшься надо мной?
– Я? – вскинул брови Калеб, пытаясь стереть ухмылку с лица. – Да ни за что на свете.
Такое чувство, что он провидец и видит наше будущее наперёд. Именно поэтому в его глазах я выгляжу настолько смешной, раз до сих пор пытаюсь это отрицать. Вот как это выглядит.
Только я говорю серьёзно.
А Калеб не провидец.
Я смолкла, услышав, как внушительно и твёрдо прозвучал голос Калеба:
– Не говори того, о чём не думаешь. Лучше ничего не говори. – Он наклонил голову и уткнулся лицом в изгиб моей шеи, я коснулась пальцами его густых волос, пропуская их сквозь пальцы и сохраняя в памяти эти ощущения.
Говорить не хотелось. Хотелось стоять так до тех пор, пока нас не объявят в розыск, и ещё дольше. Находиться в его руках, дышать его ароматом…
Хотя бы сейчас. В последний раз. Потому что завтра начнётся другая жизнь. Для каждого из нас.
Калеб верит в сказку и в то, что судьба подарила нас друг другу, а я знаю, что в жизни сказок не бывает. Он – известный музыкант, который скоро станет отцом. Я – дочь сенатора, которая едва ли не бросила коту под хвост два года серьёзных отношений ради человека, которого почти не знаю. Но который заставил почувствовать себя особенной.
И, возможно… просто возможно, эти ощущения того стоили.
Но это пройдёт. Всё проходит. Всё вернётся туда, откуда начиналось.
– Как же я хочу тебя поцеловать, – произнёс Калеб, приоткрыв глаза. – Так сильно, что держусь из последних сил. И даже твои ужасные брови не кажутся такими ужасными…
И, возможно… просто возможно, эти ощущения того стоили.
Но это пройдёт. Всё проходит. Всё вернётся туда, откуда начиналось.
– Как же я хочу тебя поцеловать, – произнёс Калеб, приоткрыв глаза. – Так сильно, что держусь из последних сил. И даже твои ужасные брови не кажутся такими ужасными…
И, несмотря на все запреты и договоры, Калеб не стал ждать моей реакции, просто припал губами к моим с такой силой, будто это последний поцелуй в его жизни. И разве я имею право такому сопротивляться?..
Путаясь пальцами в его волосах, ощущая грудью его сердцебиение… Задыхаясь от наслаждения и практически рыдая от того, что этот поцелуй действительно последний… Потому что я сделала выбор.
И это не Калеб.
Позже я встретила Мики, и он встретил меня объятьями. И пока я утопала в мучениях совести, шептал о том, какой он идиот и как сильно меня любит. Просил прощения и говорил, что во многом был не прав. А я молча обнимала его и гладила по волосам, вспоминая их мягкость. Они гораздо мягче, чем у Калеба, но это не значит, что и ощущения лучше.
– И я люблю тебя, – прошептала я, и эти три заветных слова вдруг обрели неприятный горький привкус, словно я не имела права их произносить.
Ради меня Мики даже согласился надеть кепку и солнцезащитные очки, чтобы не сильно «светиться» на сцене. И даже название выступающей группы объявили как «Пончики», без приставки «Адские», чтобы у организаторов шоу «Только играй» не дай бог не возникло желание провести параллели. Хотя они и вряд ли нас помнят.
И вот я снова играю на сцене со всей группой. Драйв панк-рока разливается по телу, а знакомые любимые песни будоражат сознание и ласкают слух. Всё, как и раньше. Всё, как и всегда. Я счастлива, играя с этими парнями. Счастлива быть здесь, выступать перед многотысячной толпой, которая рукоплещет в такт нашей музыке.
Это неописуемо. Это то, что вносит в мою жизнь главный смысл и помогает забыть о том… как сильно эту жизнь хочется изменить.
Все три песни, которые мы играли, я чувствовала на себе взгляд Калеба. Не видела его, но точно знала, что он здесь, за кулисами, или там, где-нибудь сбоку от сцены, и он смотрит на меня. Только на меня. Ведь ничто в этом мире, даже музыка, не способна творить с моим телом то, что творит с ним его взгляд.
На последних аккордах Мики, будучи верным традиции, с силой притянул меня к себе и грубо поцеловал. С желанием, с властью, которая есть только у него. Потому что я – его. И ничья больше. Поэтому я ответила на поцелуй и под громкие овации публики покинула сцену со своей группой.
– Лекса, – стоило оказаться за кулисами, как Мики тут же притянул меня к себе, опустив ладонь на затылок в синем парике, и вновь поцеловал. Его язык стремительно двигался у меня во рту, словно помечая территорию. Руки не совсем в пределах разумного блуждали по телу, с силой сжимая ягодицы, а я крепко обнимала его за шею и с горечью осознавала, что всё это ощущается совсем по-другому. Безвкусно.
– Я так скучал по тебе, – прошептал Мики мне в губы. – Боже, как я скучал, детка!
Ненавижу, когда он зовёт меня «детка».
– Я тоже скучала.
– Я так люблю тебя, Лекса.
Ну же. Ответь.
Ответь.
Это ведь так просто!
Соври ещё один раз!
– Я люблю тебя, Мики.
– Прошу, молодые люди, продолжите заниматься этим вне площадки, – слегка неловко призвал нас к разуму один из режиссёров. – Уступите место следующей команде.
Мики взял меня за руку, переплетя пальцы, и повёл к выходу. Он даже не заметил Калеба, всё это время наблюдавшего за нами со стороны.
А я заметила.
Его лицо было сдержанным. А посмотреть в глаза я так и не решилась.
Глава 30
– Приветствую всех, дорогие друзья! – Сегодня Вонг побил все рекорды своей экстравагантности! Ярко-малиновый костюмчик не просто блестел от количества пайеток, но был декорирован разноцветными перьями на плечах! А шахматный малиново-жёлтый принт на брюках просто обязан получить название «вырви глаз».
На этот раз речь Вонга не была растянута на пару сотен миль – время поджимало. Он обошёлся кратким приветствием, убедился, что толпа имеет представление о том, участники какого шоу сегодня будут выступать. А после того, как в воздух взметнулись сотни плакатов со всевозможной вариацией признаний любви к Far-between, наконец, перешёл к главной части и принялся объявлять выход на сцену тайного судьи, о котором до сих пор никто ничего не знал.
– Может, директор Сок приехал? – шепнул мне на ухо Винс, стоя плечом к плечу ко мне и Олли.
Всех нас выстроили в одну длинную шеренгу, так чтобы обзор участников шоу был идеальным со всех ракурсов.
– У директора Сока сейчас и без нас дел полно, – отозвалась я, обводя взглядом толпу, среди которой уже находились «Пончики» всем составом и Эстер.
Камеры активно снимали нашу реакцию и реакцию публики. А Анемона в крохотном платьице цвета слоновой кости развлекала важных гостей в Vip-зоне с левой стороны от сцены.
– О боже… – я застыла, чувствуя, как перекрывается весь доступ кислорода к моим лёгким.
– Мики, смотри-ка, там и плакат с твоим именем есть! – Винс указывал куда-то в центр толпы, но я смотрела совершенно в другую сторону. Туда, где, разгребая руками эту самую толпу, как воду в бурлящем океане, двигалась, пытаясь протиснуться к сцене, моя мама, а Хизер с похоронным видом тащилась вслед за ней.
– О боже… – повторила я, тщетно пытаясь сделать вдох и не потерять сознание.
– Да, это круто, – будто из-под воды звучал голос Винса, вероятно, всё ещё имеющий в виду плакат с моим именем.
Моя. Мама.
Она здесь.
С Хизер.
А это ещё что за знакомые рожи охранников?!
Чёрт. Папочкины «гладиаторы»?!
Мне конец.
Хизер сдала меня.
Я ведь её одну приглашала прийти! Какого дьявола она с собой маму взяла?!
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Ох… сейчас мозги вскипят!
– Тейт Миллер!!! Наш тайный судья! – с тягучей интонацией воскликнул мистер Вонг, и под оглушительный взрыв толпы, в которой тут же потерялась моя мама, на сцену вышла девушка в белом сарафане на бретельках, облегающем круглый животик, в простых кедах по щиколотку и с ослепительной улыбкой на лице.
Что-то мне теперь вконец поплохело.
Тейт Миллер?!
Это она?!
Не галлюцинации на фоне стресса?!
Её длинные волосы были собраны в обычный хвост на затылке и имели простой, но очень идущий ей русый оттенок. Она казалась такой лёгкой, почти невесомой, словно движется по сцене, не касаясь её.
И она прекрасна.
Удивительная штука – беременность. Даже самых красивых от природы женщин она способна сделать ещё красивее.
Теперь я сполна понимаю, почему между Калебом и Шейном возникла борьба за её сердце. И как-то сам собой в голове возник вопрос: «Что Калеб нашёл во мне? Ведь я совсем на неё не похожа. Даже близко!»
Тейт маленькая и хрупкая. Я же высокая, спортивная и подтянутая. Её красота экзотична, себя же я вообще не считаю красивой. Точнее, не так. Может, я и красива, но тогда и остальные калифорнийские девушки-блондинки красивы. Это обычная красота, свойственная людям, проживающим на южном побережье. Ну, может, я не такая загорелая, как остальные, но всё же…
Но всё же Калеба зацепила не моя внешность. По крайней мере в первую очередь.
Ведь так получается, что именно Тейт Миллер спасла меня от провала в первом туре. Она выбрала меня одну из всех.
Боже…
«Дыши, Лекса. Дыши. Твой кумир выбрал тебя одну из пары сотен претендентов. Подумаешь, фигня какая».
«Интересно, виделись ли они с Калебом?»
От этой мысли внутри всё странным образом сжалось. Мне стало за него страшно. Ведь он наверняка не видел свою первую любовь беременной. Что, если… что если его раны вновь откроются и начнут кровоточить?..
А я даже не могу быть рядом.
Не потому что я на сцене.
А потому что я выбрала Мики.
Наверное, поэтому сейчас чувствую себя последним куском дерьма.
– Всем привет, – усмехнулась в микрофон Тейт, поглядывая то на участников шоу за своей спиной, то на публику, которая всё никак не могла стихнуть, увидя её на сцене. – Да ладно вам, – вновь усмехнулась Тейт, – тоже мне, звезду нашли. Раздутую, как воздушный шар, и с чертовски ноющей поясницей.
Даже я не смогла сдержать улыбки, будучи в своём нервозном состоянии. Не зная, что творится с Калебом. И точно зная, что где-то там стоит моя мама.
– …и да, я готовила приветственную речь, – весело продолжала Тейт, опустив ладони на выпуклый животик, – но мне так сильно хочется вернуться на свой стул, перед этим сбегав в туалет, что я совершенно не помню, что там насочиняла.
– Она клёвая! – заценил Винс, и я кивнула.
Ещё бы!
Тейт повернулась к нам и оглядела участников подбадривающим взглядом:
– Желаю, чтобы выступление каждого из вас прошло как по маслу, парни! Обещаю судить объективно и сразу прошу прощения у тех, кто сегодня отправится домой. Как бы мне ни хотелось, чтобы каждый из вас пришёл к успеху, соло-гитаристом Far-between сможет стать только один. И уверена, что следующий альбом этой группы, – Тейт на секунду задумалась, – станет… м-м-м… другим. Чем-то новым и свежим.