ГЛАВА 1
Июнь 1998 года
Антон с явной неохотой отложил в сторону книгу и прислушался к дыханию корабля. Что-то было не так. Что-то заставило его отложить в сторону увлекательное чтиво. Что именно он пока не мог понять так, как был все еще далеко от настоящего. Мысленно он все еще был в 1904 году. Переживал успехи и неудачи русских армии и флота, прикидывая, что бы он сделал не так, будучи на месте того или иного командира. Как бы мог повлиять на исход войны адмирал Макаров, не подорвись на мине броненосец "Петропавловск", или хотя бы останься жив сам адмирал.
Но настоящее постепенно все же завладело им и Песчанин наконец осознал, что именно отвлекло его. Начала усиливаться качка.
Когда молодой капитан-лейтенант появился на мостике, его встретил помощник. Кисло улыбнувшись Старцев обречено развел руками.
— Вот командир, полюбуйся на наших синоптиков. Еще утром предсказывали не погоду, а манну небесную. Теперь весь эфир оборвали штормовым предупреждением.
— Сколько грозятся.
— До двенадцати баллов.
— Сколько!!?
— Ты не ослышался, командир.
— Да они что там, охренели!!?
Старцев молча взирал на ту бурю, что уже разразилась перед его глазами. Он прекрасно понимал Антона, еще несколько минут назад он и сам выдал такую трель, что любо-дорого. Затем вызвал штурмана и они прикинули сколько, до ближайшей безопасной стоянки, после чего на пару выдали ничуть не менее заслуживающую тираду и, собственно, в результате этих телодвижений он не успел вызвать командира, а когда уже собрался, то тот сам предстал пред очами своих офицеров.
— Ладно, это полемика, — успокоившись через минуту резюмировал Песчанин. — Сколько до ближайшей стоянки?
— Два часа полным ходом, — вступил в беседу штурман лейтенант Котов.
— А когда нас накроет?
— Ты перестал разбираться в погоде? — вопрос Старцева звучал с неприкрытой иронией и как-то нервно, было с чего нервничать.
— Нет, не перестал, — взглянув на штурманскую карту, Песчанин повернулся к рулевому и скомандовал, — право, тридцать.
— Что ты задумал, Антон? — в голосе Старцева отчетливо промелькнули тревожные нотки.
— Трудно догадаться? — невесело ухмыльнулся Антон. — Мы у Кунашира и там есть одна неприметная бухточка.
— Ты с ума сошел? Ночью в такую погоду?
— Здесь нам один хрен – кранты. Выхода нет, Андрей, играй побудку.
— Есть командир, — безнадежно вздохнул Старцев. Оно конечно лезть в ту неприметную бухточку, весьма сомнительное удовольствие, но если синоптики правы, то в море им точно верная смерть.
Молодые парни которым выпала честь служить на сторожевом катере №247 Тихоокеанской пограничной бригады сторожевых катеров с матами посыпались с матросских шконок. Но как ни были недовольны матросы неурочной побудкой, отлынивать никто и не пытался. Быстро одевшись матросы поспешили занять свои места согласно боевому расписанию, прилаживая на ходу спасательные жилеты. Морская жизнь быстро заставляет взрослеть и сплачиваться в команду. Иначе нельзя. В море каждый вручает свою жизнь в руки другого и сам держит в своих чью-то.
Погода менялась стремительно и, при сильном волнении маленький сторожевик в полном мраке, перекатываясь с одной волны на другую, нащупывая берег радаром, двигался полагаясь только на счисления штурмана. Вскоре определились три ориентира. Песчанин с удовольствием заметил, что катер вышел точно к намеченной цели.
Теперь начиналось самое трудное. Впереди был узкий, извилистый фарватер в защищенную со всех сторон маленькую бухту.
Оттеснив в сторону рулевого, Песчанин занял его место и, обернувшись к бледному как полотно штурману, озорно ему подмигнул.
— Валера, потом бояться будем. Командуй и не боись, я все исполню как надо! Машина, малый вперед! Понеслась душа в рай!
— Типун тебе на язык, — не сдержался Старцев, однако это было все, что он сказал. Дальше он только молча наблюдал за действиями штурмана и командира, боясь чем-либо отвлечь их. Катер немилосердно раскачивало на крутой волне. В такой ситуации удерживать судно на заданном курсе в условиях узкого прохода практически невозможно. Мысленно Старцев проклинал Песчанина на чем свет стоит, но продолжал хранить молчание.
Вдруг катер проскрежетал днищем о подводную скалу и в душе Старцева дохнуло холодом. Корпус мелко задрожал и завибрировал, снизу донесся гулкий звук удара, и все уже были готовы услышать звуки немилосердно разрываемого металла, но в этот момент катер вырвался из теснины прохода на спокойную воду бухты.
Заякорившись, Песчанин отдал команду осмотреть судно и, через пару минут, удовлетворенно выслушал доклады с боевых постов. Экипаж цел и невредим, не считая пары шишек и синяков. Повреждения – небольшая вмятина по левому борту ниже ватерлинии.
— Фу-у! Прошли по касательной, — облегченно, с задорной улыбкой произнес Антон.
— Антон это обязательно было делать? — вновь взвился Старцев.
— А у нас был другой выход? — вопросом на вопрос ответил он Старцеву.
В этот момент на палубу из машинного отделения поднялся мичман героических пропорций и осмотрев очертания берега, недовольно покачал головой и направился на мостик.
— Ну вот, мало мне было тебя, так теперь и с Гризли понял где собака порылась, — опять вздохнул Песчанин.
Механика не зря прозвали "Гризли" – косая сажень в плечах под два метра ростом, приплюсовать сюда еще свирепый своенравный характер и получится полное соответствие. Этот детина не мог ужиться ни с одним командиром и его за малым не списали вчистую, однако за него вступился Песчанин и уговорил приписать мичмана к его катеру. К тому же, Семен был по-настоящему знающим механиком, в дизелях разбирался превосходно, вся матчасть у него всегда была в полном порядке. А характер? Так Песчанин и сам был не подарок. Как так вышло, никто сказать не мог, да и для самого Антона это было настоящей загадкой, но мичман Гаврилов вдруг проникся к нему уважением и беспредельной преданностью, впрочем, в этом плане он не был одинок, вся команда любила и была предана своему командиру. Есть такая категория людей которая располагает к себе с первой встречи и ничего с этим не поделаешь.
Любой член команды знал непременно одно – командир их не бросит и не предаст ни при каких обстоятельствах, а главное, всегда оставался хозяином своего слова. Если Песчанин обещал поощрить, то поощрение было достойным, хотя подчас, чтобы добиться своего, ему приходилось становиться в пику с командованием. Если обещал наказать, то провинившийся буквально стонал под тяжелой дланью командира, причем в этом случае, гауптвахта была самым безобидным из возможных вариантов.
Поднявшись на мостик Гаврилов, словно медведь, в честь которого ему дали прозвище, навис над командиром и пророкотал своим неподражаемым басом.
— Когда прошла команда на малый вперед, я заподозрил что это может быть именно это место. Но я не поверил самому себе даже когда почувствовал знакомые повороты.
— Синоптики напутали, — слегка пожав плечами, прокомментировал Песчанин.
— Много?
— Баллов на пять.
— Да они там, что?! Совсем охренели. Эх, нету на них Советской власти, при советах живо бы по этапу пошли. Это же не одни мы в эту лабуду попали.
— Эт точно. Чай будешь?
— С коньяком? — С хитрым прищуром поинтересовался Гризли.
— С лимоном.
— За вредность положено…
— С лимоном, — упрямо гнул свое Песчанин.
Взглянув на командира, Гаврилов обернулся к штурману и старпому, но те проигнорировали его призыв о помощи. Выбора не было и он безнадежно махнул рукой.
— Приказать принести в кают-компанию?
— Прикажи организовать чай матросам, натерпелись поди, а мы – в мою каюту.
— Добро.
В маленькой каюте командира катера было тесновато для четверых, но как говорится в тесноте, да не в обиде. На небольшом столике были разложены пока еще не убранные книги.
Взяв одну из книг, Гаврилов прочитал название, ухмыльнулся и положил обратно. Старцев и Котов также уловили название книги, но эмоций выказывать не стали.
— Поражаюсь я тебе командир, — сокрушенно резюмировал Гаврилов. — Боевой командир. Лихой моряк. Гроза всех женщин и бильярда. И на кой черт тебе сдалась эта история. И ладно бы что разнообразное, а то одно и то же и про то же, только и знаешь, что русско-японскую войну гонять вдоль и поперек. Да ты небось уже больше любого профессора про этот период знаешь.
Принесли чай и Гаврилов был вынужден прекратить свою тираду. Когда же матрос ушел, Песчанин, не дав Гаврилову раскрыть рот, заговорил.
— Слушай, Гризли, ты любишь ловить рыбу?
— В смысле на удочку?
— Именно.
— А что может быть лучше рыбалки? Разве только рюмочка отличного коньяку с лимоном и кофе или женщины.
— А я терпеть не могу сидеть часами и пялиться на дурацкий поплавок, даже если имеет место самый бешеный клев. Но зато с удовольствием знакомлюсь с новыми фактами прошедших событий. И смею тебя заверить, что интересуюсь не только указанным тобою периодом. Просто русско-японскую войну я сильно близко принимаю к сердцу.
— Историю не изменить Антон, — решил вступить в беседу Старцев.
— Знаю. Но нравится мне история, и ничего в этом плохого я не вижу. А потом, народ забывающий свою историю обречен на одни и те же ошибки. Ведь история развивается по спирали и те или иные события имеют свое отражение в будущем, только на другом этапе. Ну взять хотя бы войну на Кавказе. Ведь в девятнадцатом веке уже была война и русские солдаты обильно полили кавказскую землю своей кровью. И что мы имеем сегодня? Опять идет война и снова русские солдаты стоят на тех же рубежах, что и их предки.
— Согласен. Но почему именно русско-японская война? Семен прав, ты можешь и докторскую защитить на эту тему, — поддержал механика Старцев.
— А ты представь, что адмирал Макаров не погиб, что тогда по-твоему произошло бы.
— Ну, ты загнул. Макарову в то время не было равных. Я думаю что русский флот все же овладел бы преимуществом на море, десантной операции под Бицзыво не было бы, а значит и осады Порт-Артура как таковой, так как он в конце концов, добился бы передачи под свое командование всех войск Квантунского полуострова, а соответственно, остановил бы японцев еще под Цзиньчжоу, так как там японцы выиграли только благодаря беспредельной тупости и трусости генерала Фока. В общем, Россия победила бы.
— Я думаю так же. Но что было бы с Россией.
— Ну, историк у нас ты, так что тебе и карты в руки, — ушел в отказ старпом.
— Я предполагаю, что Россия выиграла бы войну, но сказалось бы это весьма негативно. Революции 1905–1908 годов избежать не удалось бы. В армии и флоте не были бы проведены реорганизационные мероприятия в той мере, в какой это имело место. И хотя флот не понес бы значительных потерь, к моменту вступления в войну России, легче от этого не стало бы. В этом случае России пришлось бы воевать на три фронта. На западе, на Кавказе и на Дальнем Востоке и теперь уже Япония не стала бы нападать на германский порт Циндао, а совместно с немцами обрушились бы на Порт-Артур и Владивосток. В общем, все то же самое, затянувшаяся война, революция и все остальное дерьмо. — Последнее Антон произнес с таким видом, что казалось окажись сейчас перед ним кто-либо из тех революционных вождей, порвал бы как тузик грелку, причем голыми руками.
— Хрен редьки не слаще, — резюмировал Гаврилов. И зачем себе забивать голову, если даже в теории ничего нельзя изменить?
— В теории-то можно. Я в этом уверен, — успокоившись произнес Песчанин.
— Интересно послушать, — оживился Старцев.
— Еще Ленин назвал гибель адмирала Макарова необходимой жертвой на алтарь революции, так как тоже предполагал, что останься жив Макаров и Россия победила бы в войне и в этом случае революционные выступления в России не имели бы того размаха, который имел место быть, — начал говорить Антон. Однако предположим, что адмирал все же погиб. В этом случае ярко раскрывается вся несостоятельность военно-морского командования, как оно и было на самом деле. А вот дальше не помешали бы кое-какие изменения. Предположим, что Стессель поручил командование на Цзиньчжоуском перешейке не генералу Фоку, а Кондратенко. В этом случае японцы не смогли бы разбить русские части и даже, более того, были бы сами разбиты наголову. Ведь даже в бою со всего лишь одним полком, армия генерала Оку к концу дня была крайне истощена, а боеприпасов не оставалось практически никаких. Достаточно было нанести всего один контрудар, и японцы покатились бы назад. Я уже не говорю о том, что командуй там Кондратенко, то высадка японкой армии под Бицзыво не прошла бы столь гладко. Высадка японцев в другом месте на Квантунском полуострове? Маловероятно. Хотя адмирал Макаров и погиб, в Порт-Артуре все еще находилась вполне боеспособная эскадра и предположить, что нерешительность русских адмиралов дойдет до таких пределов, японцы просто не могли. Одно дело не препятствовать высадке десанта вдали, у Бицзыво и совсем другое у себя под носом в непосредственной близости от крепости, это уже попахивает военным трибуналом. Таким образом, японцы могли подойти к крепости не к концу июля, а только к осени. Защитники крепости получали фору во времени и могли значительно лучше подготовить оборонительные сооружения. В любом случае оборона крепости затянулась бы до подхода эскадры адмирала Рожественского.
Новиков-Прибой в своей книге "Цусима" расписал Рожественского как бездарного флотоводца. Но как следует из архивных документов, это соответствовало коммунистической пропаганде, но не соответствовало истине. Рожественский не был гением, но командующим был неплохим. Ему не хватало времени и элементарно, снарядов, должным образом подготовить свою эскадру. Ведь большинство личного состава были резервистами. Его эскадра уступала японской как в вооружении так и технически и в подготовке личного состава. К тому же, за прошедшее время, японские моряки успели получить боевой опыт, которого не было у русских моряков. Поэтому, идя на прорыв через Цусимский пролив, Рожественский рассчитывал на то обстоятельство, что в ходе последних боев при помощи артиллерийского огня не было потоплено ни одно судно, за исключением "Рюрика", что можно было считать исключением, но отнюдь не правилом.
В случае же, если к моменту подхода эскадры Порт-Артур продолжал бы держаться, то русский флот имел бы неоспоримое преимущество. В этом случае на месте адмирала Того, я не рискнул бы выходить на бой с русскими. Для Рожественского не составило бы труда скоординировать действия двух эскадр и Того не было бы возможности разбить обе эскадры поодиночке.
В общем, огромный полет фантазии. Сказать наверняка, что-либо трудно. Но сдается мне, что история России все же намного отличалась бы от той которая нам известна, — Песчанин залпом допил остатки чая и потянувшись закончил, — ладно парни. Вахта по расписанию, ждем окончания шторма и – в район патрулирования.
* * *
— Ну что морской волк, ты еще не угомонился! Просто чудо, что ты не разбил катер вдребезги и не погубил людей!
— Но товарищ капитан первого ранга, в той ситуации я не видел другого выхода.
— Как это понимать!? Ты хочешь сказать, что тебя испугал шторм в шесть баллов, или наши катера неспособны выдержать подобное волнение!?
— Но у меня не было такой информации. Была получена радиограмма о шторме в 12 баллов, а это верная гибель для такого малого…
— Я и без тебя знаю, что это значит! Щенок! Почему ты не связался с базой!? Почему не затребовал подтверждения!?
— Неполадки со связью…
— А какого хрена у тебя неполадки с радиостанцией!? Или за это тоже должны отвечать синоптики? Ты бы лучше за порядком на своем катере следил, а не принимал авантюрные решения, рискуя личным составом и казенным имуществом!
— Но все ведь прошло удачно, и катер практически не пострадал.
Не скрывавший своего бешенства командир бригады с побагровевшим лицом молча взирал на в конец обнаглевшего каплея. Песчанин всем своим существом ощущал, что командир готов его испепелить или разорвать на кусочки. Что и говорить, на этот раз своей выходкой он превзошел самого себя.
Комбриг, Первых, в душе завидовал этому парню. Возможно, потому что сам никогда не обладал тем чутьем и мастерством вождения кораблем, каким обладал командир 247-го, никогда не обладал столь решительным и целеустремленным характером.
Еще когда молодой лейтенант Песчанин появился в городке, смущая красавиц, своим неотразимым видом, а сослуживцев небывалым рвением в службе и сильной хваткой, комбриг сразу же обратил на него внимание. Песчанин обладал своенравным характером. Часто становился в пику начальству, за что многие не любили его. Но он был не просто способным парнем, а действительно обещал стать знающим офицером и достойным моряком. Даже недолюбливавшие его старшие офицеры всегда сходились к одному, если нужно было сделать, что-либо хорошо, то это нужно было поручить именно Песчанину, а затем без какого-либо контроля, просто дождаться доклада о выполнении поставленной задачи. Именно поэтому Первых и не позволял съесть молодого офицера. Несмотря на казалось бы враждебные отношения с комбригом, Песчанин стал самым молодым командиром катера и досрочно получил два месяца назад очередное звание.
— Значит, победителей не судят. Так тебя понимать, Песчанин? — сквозь зубы процедил Первых.
— Никак нет. Готов понести наказание, товарищ капитан первого ранга.
— Пошел вон. И чтобы через пять минут на моем столе лежал твой рапорт на отпуск.