Так вот, стимулов для сражения за имущество вроде бы и нет, однако как выразился по этому поводу Дмитрий Гаврилович: «Ну так тогда, может, разойдемся по хатынкам? Пусть турчаки творят, чего хочется, нам-то коя разница?». В общем, лишний раз доказана простая истина, о том, что в боевом подразделении демократия есть костыль, присовокупленный к здоровому организму. На самом деле, дабы предупредить массовое дезертирство, достаточно одной, бездоказательно принятой аксиомы: «Враг на нашей земле, и есть святая обязанность уничтожать его всюду круглые сутки напролет». Командование определяет, каким образом делать это наиболее рационально, и с перерывом ли на обед. В детализации — работать ли все же по ночам, посуточно через двое, с учетом всего православного календаря и революционных праздников поголовно, или же только 1-го Мая. Можно для разнообразия поспорить в курилке. Ну, вот и наспорились до одури. Пришли к однозначному выводу: позволять супостату совсем беспрепятственно таскать из «рідної хати» все, что попадется, все же слишком большая милость. Надо мешать.
Поскольку отряд уже обладает кой-каким опытом, причем явно успешным, ибо до сей поры существует, подход к делу требуется не хухры-мухры, а плановый. Необходимы разведданные. По предварительному согласованию, выбран «Точмаш». Априорно ясно, почему именно на этом заводе турки особо суетятся. Лишний раз доказано после выхода на добровольного осведомителя — инженера с этого же предприятия. Завод, кроме выводимого уже из названия относа к точному машиностроению, о коем, естественно, не позволительно даже и думать всяческим причерноморским аборигенам, еще к тому же и военный. Он выпускает, точнее, делал такое ранее, уникальные разведывательные машины «Кольчуга». Таких штуковин для контроля, допустим, всего Кавказа в радиодиапазоне требуется не более десяти штук. Ясно, почему в свое время заморские либерасты поднимали вой по поводу продажи таких милашек Хусейну. Теперь есть возможность ликвидировать вероятностную угрозу на корню. Опять же, и киевским нацикам приятственно. Сколько можно проявлять разовую суетню, давая по тянущимся к программным станкам ручонкам этим россиянскомовным недочеловекам? Налицо случай — забрать у них эти цацки навсегда. Пусть бредут строем в охранники и реализаторы, учатся демонстрировать «чиз» хозяевам жизни. Глядишь, и «найкращей у світі мові»[106] выучатся заодно. А не «сдужать»[107] сами, так с «дітятками» освоят, выполняя «домашне завдання»[108]. Ибо приносите нам в школу ваших детушек, мы сегодня их за ужином… обучим уроку голодомора.
Итак, «Точмаш». Неплохо бы атаковать всю территорию завода и провести селекцию в плане местной или иностранной прописки. Неместных перевести в графу «Не существуют; массовое захоронение там-то». Однако отряд не обладает столь волшебными возможностями. Есть планчик, просто кое-кого покусать. Пан-инженер работает за наводчика. «Такого-то числа, приблизительно (агрессоры тоже все же не идиоты, и не выдают все подробности подносчикам строп и протирочной ветоши) во столько-то, будет произведена погрузка на платформу и вывоз в неизвестном векторе (предположительно, порт Мариуполя) двух станков с программным управлением. До сего момента туземцам под руководством и наблюдением неких… — по общему виду, вроде бы, срочно призванных, или даже попросту переодетых в форму турецких гражданских лиц — по логике, наверное, технических спецов — осуществить отсоединение указанных машин от линий электроснабжения, а также болтового и сварочного крепления к фундаменту. В плане избавления от электро-зависимости проблем никаких, и можно даже не вешать табличку «Не включай! Работают люди!», ибо ток на завод прекратил поступать на второй день вторжения. Между прочим, уже и не поступит. Не по чем! Янычары — проныры — не только в плане заграбастанья девок. Медно-алюминиевые кабели не забыты, успешно откреплены, выкопаны, смотаны на бобины и отправлены… На счет Киева очень маловероятно. Там не занимаются такой мелкотой. Но наверное, и в Анкаре тоже. Не исключено, какой-то пройдоха-полковник решил позаботиться о собственном благополучии; пенсия, она ведь еще не скоро. А что? Вокруг целый город всякой утвари. Отдан на разграбление от рассвета до заката, и в обратную сторону.
В плане партизанской суеты, на счет медно-кабельных жил будет тоже по-лилипутски. В самом деле, их воруют уже лет двадцать все подряд, разве что не турчаки, а источник все не иссяк. Вот же великие работяги значатся по генеалогическому древу в отчетный период коммунизма — столько барахла накопили. Ныне, отряд под руководством Дмитрия Беды пытается хоть как-то затормозить разогнавшийся конвейер растаскивания наследия тоталитарного строя.
Место для засады выбрано интуитивно из нескольких подходящих. Вероятно, не самое лучшее. Но ведь так и безопасней. Вдруг самое подходящее прощупали и янычары тоже? Тогда вместо организации засады получится самим угодить в капкан. Короче, в любом случае улица Куйбышева. Что с того, что она одна из самых центровых в этой части города? Чем больше будет свидетелей, тем более неповадно окажется для предателей. А для сомневающихся — надо ли бороться — будет «пионер — всем ребятам пример!»
Ни у кого из участников с пионерией как-то не получилось, однако это есть недостаточный повод для уклонения.
33. Взлетная полоса
Журналистские инстинкты смазаны, протерты, блестят. И почему он до сих пор не в «Нью-Йорк таймс», например? Прорываться на летное поле в «Жигули» будет, пожалуй, чрезмерным риском. Тратить время на аэровокзал совершенно не следует. Стремительной, но донельзя уверенной походкой, он рулит от автостоянки к небольшой калиточке «для своих». Удостоверение уже в руке. Правда, что делать, когда дежурный мордоворот упрется и начнет названивать начальству? Однако смелого пуля боится. Он не успевает испробовать методу, когда откуда-то сзади, от города, доносится вой сирен. Складываем два, плюс два. Кто и куда может нестись…
Обернувшись, Георгий Полеводов наблюдает красные пожарные «КрАЗы». Ага! Значит, своими силами не справляются: вызвали подкрепление. Даже на всякий случай. Почему, собственно, нет? Первичный план отбрасывается, как до ужаса примитивный. В самом деле. Ну, прорвет он периметр, а дальше? Конечно, по дыму определить направление получится легко, но пока он дотащится пешочком до места, спектакль закончится, и актеры раздадут воздушные поцелуи.
Благо, дежурный по КПП тот еще тормоз. Все-таки даже при ЧП звонил — уточнял у начальников. Двум большим красным машинам приходится притормаживать, дабы не снести шлагбаум. Георгий уже тут как тут. Уже на подножке. Он не какой-то Полеводов, не хухры-мухры, он представитель Четвертой власти. Пожарники, по всей видимости, ребята крутые. Им скинуть с подножки навязавшуюся муху легче, чем пристыковать к нужному гидранту брандспойт. Однако разве этот комар утяжелил машину и добавил сложности двухсотсорока-лошадо-сильному советскому дизелю? Смешно! Вот если этот журналюга станет мешаться под ногами во время работы, тогда его не жалко и из шланга полить, дабы взбодрился.
— Куда?! — орет из форточки старший колонны. Но это не Полеводову, все адресовано кэ-пэ-пэ-шникам.
Выскочивший наружу хиляк в синей форме поясняет что-то в ответ. За урчащим дизелем ничего не слышно. Но жестикуляция активна, все же аэродромная жизнь накладывает свой отпечаток на артикуляционную составляющую общения. Старший даже что-то там понимает, ибо «КрАЗ» снова трогается. Ага! Не более чем через двести метров в форварды колонны пристраивается аэродромная «газелька». Теперь машины разгоняются основательно. Георгий напрягается, вцепляется в крепление зеркала со всей серьезностью: все-таки он не в каскадеры записывался. Из салона высовывается рука пожарного начальника и обвивает у плеча. Все-таки народ прессу любит, чтит. А чего не любить, в самом деле? Среди всякой нудотины о пенсионных фондах и министерских склоках, есть, все же, кроссворды, а также аппетитные девичьи тела. Или старший пожарник просто страхуется от дополнительного ЧП на взлетной полосе? Почему нет? Ведь его задача — спасать людей.
Дым от лайнера виден издалека. Вблизи — суета-сует. Правда, какой-то распорядительный дядя, совсем не в форме пожарника, оттесняет пригнанные городские «КрАЗы» в сторонку. Журналист Полеводов уже успевает соскочить, и не слышит всех тонкостей перепалки. По всей видимости, местные справляются сами, аэродромными противопожарными силами. Или нет?
Георгий извлекает свою камеру, наводит на лайнер. Машина и вправду американская — военно-воздушный флот. Надо же! Не только украинская военная техника ненадежна, штатовская — кто б мог подумать? — тоже делает сбои. Полеводов увлекается съемкой. Может, выложить кадры в Интернет? Сегодня уж должен, наверное, заработать, сколько можно чинить?
Дым от лайнера виден издалека. Вблизи — суета-сует. Правда, какой-то распорядительный дядя, совсем не в форме пожарника, оттесняет пригнанные городские «КрАЗы» в сторонку. Журналист Полеводов уже успевает соскочить, и не слышит всех тонкостей перепалки. По всей видимости, местные справляются сами, аэродромными противопожарными силами. Или нет?
Георгий извлекает свою камеру, наводит на лайнер. Машина и вправду американская — военно-воздушный флот. Надо же! Не только украинская военная техника ненадежна, штатовская — кто б мог подумать? — тоже делает сбои. Полеводов увлекается съемкой. Может, выложить кадры в Интернет? Сегодня уж должен, наверное, заработать, сколько можно чинить?
Удивительно, феномен в феномене! От увлекательной работы оператора его отвлекает сам процесс. Бесстрастный подход тут не прокатывает. Надо же, задача пожарников даже не на первом месте. Тут творится такое… «КрАЗы» и прочая икебана спонтанно сгрудившейся технологии уже не мешают оценить звуковую сопроводиловку. До Полеводова неожиданно доходит, что, стоя посреди поля во весь рост, он натурально, без балды, рискует своей единственной и неповторимой жизнью.
Возле самолета «Air force» происходит перестрелка. Причем, в деле не какие-то пистолетные пукалки. Кто-то колотит очередями. Более того, около «Боинга» уже имеются убитые. Однозначно не раненые. Что странно, просто вопиюще странно, это не какие-то бойцы «Хесболла» захватившие самолет. Тела без сомнения относятся к женскому полу. Тел где-то около десятка. Лайнер свалился на занятую автобусом со студентками полосу? Да нет, ерундистика, конечно! Где тогда сам автобус? Женщины-беженки эвакуировались из Афгана транспортником, он загорелся, они надышались угарным газом, а умерли уже здесь? Да, но кто тогда ведет стрельбу?
Оказывается, преданность Георгия Полеводова делу журналистики все-таки не безмерна, инстинкт самосохранения превалирует. Теперь он ведет съемку лежа на травке, правда правая рука подрабатывает штативом: съемка камерой производится с чуть более высокого ракурса.
Даже штатные пожарные машины тоже еще ничего не тушат. Одна сама дымится. Та, что ближе всех к самолету. На нем, явно, прибыли какие-то смертники-камикадзе. Не мудрено. Со сколькими странами США одновременно воюет? Предупреждали ж Украину, не суйся к северо-атлантистам, получишь под раздачу. Ближний Восток — он такой. Для арабов все белые на одно лицо. Раз рвались в НАТО — получите, распишитесь. Но и расписаться не дают, до сей поры отстреливаются.
Георгий водит камерой вокруг. Ничего не понятно. Вот, за одной из машин, с какими-то гражданскими активно беседует человек в пилотском шлеме. Что-то объясняет. Есть подозрение, что это один из пилотов «Боинга». Полеводов решается подобраться поближе, уловить, о чем разговор. Это почти удается. Так и есть, потный, нервный мужик вещает что-то на английском. У Георгия плохая практика? Или тут какой-то диалект? Все-таки в «Нью-Йорк таймс» дорога пока заказана. Ладно, пусть камера зафиксирует, потом в перемотке и дешифровке, можно будет подрядить кого-то из продвинутых в языке.
Однако сосредотачиваться на отдельных сценах не стоит, можно многое пропустить. Георгий вовремя переключается. Так-так, от зловещего самолета бежит целая гроздь цветастых одежонок. Бог мой, может, стоит покуда подрядиться не в «Нью-Йорк таймс», а в «Плейбой»? Если бы не общая непонятка и опасность окружающего, то вполне. Стайка девиц полуодета, мельтешат голенькие ляжки. Бегут вправо от Георгия, но стремятся явно к группе машин «Скорой помощи». Или это случайно? Полеводов колдует с приближением кадра, когда со стороны самолета, из гущи дыма, хлестко колотит автоматическим огнем. Сразу три девочки падают, одну разворачивает в движении. Остальные наверное визжат, бросаются дальше. Но не только бросаются сами, а еще и бросают, одну, которая двигалась спотыкаясь и до этого. Полеводов замирает в трансе, но это не весь кошмар. До машины «скорой» остается метров тридцать, когда хоронящийся за дымом снова оживает. Молодые женщины начинают падать как кегли. Непонятно, или гад никак не пристреляется, или тут изощренное издевательство? Некоторые из поверженных не убиты наповал — явно ранены, и извиваются на бетоне. Полеводов видит, как кто-то из врачей, или санитаров рыпается на помощь. Но оттуда, из дыма, нечто в виде ультиматума, потому как пули не попадают в людей, а лишь проходятся по машинам. Лопаются, вылетая напрочь, стекла.
34. Улица Куйбышева
Что удивляет. Город и область не просто оккупированы — на территории случаются настоящие бои. И в этой обстановке милицейские формирования беспечны как и в былые времена мягкой (как теперь, выясняется) стадии либерализма. Это уже не рассматривая вопрос сотрудничества с агрессором. Тут уж зудит от досады, но ныне принимается как данность. Ладно, вольным стрелкам — мстителям-добровольцам — данное обстоятельство беспечности только на руку. Не охота, вообще-то, платить ранеными и убитыми за какую-то, пусть и программируемую, бандуру, произведенную еще в советские времена. К некоторой досаде Сергея Парфенюка, колонну вовсе не сопровождают турки. Надо же, какое доверие к местному контингенту. Может быть, у турчаков сегодня отгул, или танки с БМП уже так наездились в первые дни, что требуют ремонта? По сути, и это обстоятельство экономит отряду не только боеприпасы, но еще и людей. К тому же, вот им-то как раз никто и не оплатит уничтоженный попутно броневичок. Так что сейчас все разрешается исключительно автоматным огнем. Тут не бронировка «Хаммера» — снова простые «Жигули». Слитный огонь четырех автоматов режет автомобиль вдоль корпуса: теперь это попросту «Биг-Мак», осталось только петрушечки сыпануть, и в СВЧ. Но бензобак — странная антиреклама фильмам про гангстеров — не взрывается.
Тем не менее, у автоматов временной лимит. Огонь переносится на добрую, трудолюбивую машину «КрАЗ». Стрельба идет, по возможности, в район колес. Благо у русской машины они большие: в них трудно не попасть. Тем не менее, трудолюбивая машина «КрАЗ» не желает останавливаться, она ревет, извергает потоки экологически вредных выбросов и делает попытку обойти, навсегда, а может только до фиксации происшествия органами ГАИ, замерший поперек дороги «жигуль». Попытка явно глупая. Газовый поршень, возвратная пружина, затвор, ударник и прочая дребедень механики известного всему свету достижения СССР ходят туда-сюда, выталкивая в этот мир, а конкретно в большую колесную семью прицепа седельного тягача, приблизительно шесть с половиной пуль в секунду; и это в расчете на каждый отдельный ствол. Большая, дружная колесная семья оплакивает испустивших дух (реально испустивших) и проседает, под многотонностью поклажи. «КрАЗ» все еще пугает дымовой завесой, но наблюдать эти позывы совершенно некогда. Далее в колонне автокран «КАТО». Его присутствие, если разобраться, странно. Неужели в порту Мариуполя отсутствуют портальные краны? Есть несколько ответов. На вскидку. Там большая забастовка крановщиков, или же «КАТО» решили прихватить заодно с дорогим станком. Почему, собственно, и нет?
Колеса у японской машины лопаются, однако снова нет времени любоваться пейзажами разрушения. Оказывается в «КрАЗе» прятался еще один милиционер, причем, вооруженный. Он не сразу обнаруживается, лишь только когда демаскирует себя встречным огнем. Полный кретин. Мало того, что полицай, так еще и героизм проявляет во имя гегемонистских целей Анкары. Быть может, он слишком часто ездил отдыхать на турецкое побережье и посчитал это второй родиной? Некогда вникать в подспудную мотивацию творящихся спонтанно поступков. Стрелок-автоматчик предусмотрительно выбрался из кабины, и теперь скрыт седельным устройством и прочим серьезным железом; кроме всего, его маскирует дым. Фух! Благо это не первая боевая операция, отряд съел толстую собаку на истреблении янычаров. Многое предусмотрено. С той стороны, среди строений затаился «полуснайпер» Чикоян. Нынешняя работа именно для него. В общей кутерьме совершенно не слышно, с какой именно — с первой, второй, а вдруг и пятой — пули он заставляет милицейского активиста навсегда остаться около прицепного механизма трудолюбивой машины «КрАЗ».
Вот теперь путь очищен, колонна окончательно остановлена, но все же неплохо обогатиться кое-какими трофеями. Бандура станка с программным управлением, по сути, и вызвавшая весь ажиотаж, отрядом абсолютно не востребована. Сопротивление еще не вступило в стадию создания полноценного альтернативного государства. Трудолюбивую машину «КрАЗ» выкрасть тоже не получится — она чрезмерно велика и медлительна. Но отряд имел растраты — как минимум, несколько рожков патронов. А из «Жигули» отстреливались. Значит, все огнестрельное добро следует прихватить с собой. Громов с Ладыженским, может по случаю того, что самые малорослые, бросаются вперед первыми. Наверное, это не потому, что маленьких не так жалко, и даже не потому, что в небольшую мишень труднее попасть, просто они подвижней, и к тому же, настоящие солдаты, а не какие-то там комбатанты.