84. Турбовинтовые мудрилы
Если бы кто-то донельзя опытный, да не здесь, а в нынешнем Афгане, рассматривал эту штуковину, причем сквозь прицел чего-нибудь более простого, чем индикаторы «Бука», он бы мог принять ее за «Спектр» — летающую канонерку нового колониального века. Штатовский прибамбас с водворенными на борт 25-ти, 40-ка, и 105-ти миллиметровыми орудиями. Поскольку вся эта икебана управляется ЭВМ, а скорострельность бешеная, то у того, кто поймал ее на мушку «Стингера», есть только одна возможность. В случае неудачи, все окружающие его дома, деревья и скальные выступы очень быстро деструктируются в аморфную первозданную глину господа бога, без признаков дыхания жизни. Однако в настоящее время такие подарки турецкому командованью от друга всех демократий только готовились к переправке в Крым. Там ведь, теоретически, но чуть позже, ожидались расистские выпады русскоязычных партизанящих групп, против спешно формируемых турецкой комендатурой татарских батальонов поддержания мира. Так что сейчас с аэродрома Донецк поднялся обычный базовый прообраз для небесной мясорубки, простой военный транспортник С-130 «Геркулес». Целью его являлся аэродром Полтава. Все-таки время подпирало: следовало срочным образом подлить силенок добровольцам НПА, покуда все еще контролирующим взлетные полосы, когда-то самой мощной военной авиабазы восточной Украины.
На борту помещалось шестьдесят человек, а еще пулеметы, боеприпасы, радиостанции, а так же всяческое специальное оборудование для регламента самолетов, ибо кроме простых солдат, должных попросту усилить группировку «свидомытов», тут находился технический персонал, могущий обслуживать истребители-бомбардировщики.
Сразу после взлета, еще даже не набрав высоту, «сто тридцатый» взял чуть западнее, чем необходимо для прямолинейного и экономного полета. Маневр предусматривался именно в связи со все еще не нейтрализованным «Буком». Априорно предполагалось, что пропавший дивизион переехал от греха подальше, в более лесистую местность, скорее всего в сторону Славянска. Почему собственно нет? Ведь смог же он, до того, незаметно перебраться с южного подбрюшья Донецка в его северные окраины, так? Это было явно неправильное предположение, пожалуй, не стоило основывать на нем боевое планирование. Но так уж случилось.
«Геркулес» — это большущая — размах крыльев сорок метров — небесная каракатица. Шел он на достаточно малой высоте, ибо как раз никаких зениток не опасался, а боялся ракет. Слава аллаху, «Бук» хоронился где-то вдалеке, и имел недостаточную дальность поражения, но все же не стоило дразнить его своим силуэтом. Именно такой распластанной, прущей по прямой, четырехмоторной стрекозой, турецкий С-130 и появился над позициями дивизиона майора Корепанова.
Поскольку ЗРДН «залег на дно», то на излучение не работал. Из-за этого он мог запросто упустить эту шикарную мишень. Транспортник обнаружился визуально, и кстати совершенно не случайным образом. Давным-давно, еще в момент размещения на новом месте, Алексей Яковлевич организовал, и по возможности оборудовал пост визуального наблюдения. Погода для обзора неба была не лучшая, но и не худшая — облачность с большими прогалинами. Если бы «сто тридцатый» ушел в облака, о его присутствии сообщило бы разве что гудение четырех турбовинтовых моторов, но он двигался много ниже. Между прочим, и гул двигателей тоже мог бы стимулировать Корепанова на включение аппаратуры, однако сейчас сообщение пришло по простейшей проводной линии связи, протянутой из «гнезда»: пост наблюдения располагался на дереве: «Наблюдаю цель по азимуту «девяносто», низковысотная, кажется, винтовая, бомбардировщик».
Командир дивизиона тут же инициировал станцию обнаружения «Купол». Однако еще до ее нагрева и включения, он объявил боевую тревогу для всех, и распорядился готовить ракеты. На счет бомбардировщика лейтенант Шелуханов нафантазировал, теперь в этом могли убедиться те немногие, кто находился на более-менее открытых участках рощицы, ибо «сто тридцатый» прошел практически над леском, в коем притаился «Бук».
Впулить в «Геркулес» пару, а лучше и четверку ракет, для надежного поражения многодвигательной конструкции, на встречном курсе ЗРДН уже не успевал, но транспортник являлся целью дозвуковой, в отношении него спокойно получалось отработать даже вдогон.
Что, естественно, и было сделано. Четыре ракеты из четырех пущенных подорвались вблизи С-130. Кстати, где-то непосредственно перед попаданием, самолет начал отстрел капсул с пассивными помехами. Допустимо, что это была реакция на облучение, а возможно, просто плановое действо. Однако облачка нарезанной радио-отражающей конфетти не только не успели, но и не могли повлиять на процесс. Для того чтобы изменить ситуацию требовалась плотность, а значит, количество и объем «засеивания», сравнимый с бесстрастно плывущими выше трагедии облаками.
«Геркулес» завалился на крыло. Три двигателя из четырех уже не работали, а горели, впрочем, как и сам самолет. Управляться он тоже стал более не способен: одним из взрывов у него сорвало киль.
Выслушав доклады офицера наведения, а так же запросив о происходящем у, все еще дежурящего на дереве с биноклем, Константина Шелуханова, майор Корепанов внимательно изучил индикаторную картинку от станции обнаружения. Никаких воздушных целей вокруг более не имелось.
— «Куполу» продолжать наблюдение! ПВН[138] так же наблюдать! ПУ-«два» — готовность не отменена! Остальным — сворачиваться! — распорядился Корепанов. — И поздравляю весь личный состав и от себя и от командира полка генерала Редьки. Лейтенанта Шелуханова благодарю за бдительность. Всем, у кого наличествует, проверить личное оружие.
85. Проблемы экономии геликоптеров
— Принесите мне головы этих сволочей на блюде, — произносит генерал-майор Хайруллах и по его голосу чувствуется: он не прочь полностью откреститься от аллегории в пользу натурализма.
— Мы ищем, уважаемый Хайруллах-бей, ищем, — кланяется подполковник Барак Рушето. — Подключили местную милицию и…
— Вы ей доверяете, Барак?
— Они, вроде, произвели чистку рядов в плане лояльности, Хайруллах-бей, так что… Кроме того, целая рота перебазирована в… это… — турецкий пехотный офицер извлекает из кармана шпаргалку и читает по складам. — Оче-ре-ти-но, вот. Она все время на стреме и экипирована техникой. Причем, именно бронетехникой, хотя вы в курсе, генерал, как у нас ныне с запчастями. Бронетранспортеры очень быстро поизносились.
— Вы намекаете на наши милые проделки, господин подполковник? — голос у Хайруллах-бея металлический. — Однако если бы запчасти поставлялись по-прежнему, все бы у нас было о-кей. Из-за этого воздушного погрома, наши заокеанские друзья окончательно запретили своим «Гэлэкси» летать в Донецк. Вы понимаете, чем это нам грозит? Черт возьми, нам даже не успели прислать «беспилотники». Все транспортники заняты поставками в Крым. Оно и понятно, там-то мы останемся надолго.
— Какая-то цепочка из неурядиц прямо, — комментирует Барак Рушето. — Транспорт не может пригнать нам «Предаторы», а без них мы как без рук в плане просмотра местности. Если бы…
— Вот же поколение лентяев, — Хайруллах-бей по серьезному возмущен. — Если бы да кабы! Вы, прямо, без высоких технологий и ступить не можете. А как мы раньше курдов выслеживали? Никаких тебе «Предаторов» с «Файрскаупами». Вперед и прямо! Умение работать с местным населением. Склонение его к сотрудничеству и…
— У нас же тут противоположные задачи, Хайруллах-бей.
— Понятное дело. Побить как можно больше, но в то же время не переусердствовать, — кивает генерал-майор, у которого все же две звезды на погоне, ибо в турецкой армии это звание идет вслед за первичным генеральским — генерал-лейтенант. — Надо же, как этот Донецк достал их Киев. Впрочем, нам-то все на руку. Пусть эти свиньи западных и восточных областей вообще переколошматят друг дружку… Короче, подполковник Рушето, мне надо любой ценой стереть этот дивизион. И кстати, не какой-нибудь артиллерийско-минометной атакой! Не следует. Надо б захватить его более менее целеньким, дабы… Ну, сами понимаете, чтобы было что показать в красивом видео-очерке. Под тем же Киевом все получилось не ахти. Эти союзные нам «оранжевые», похоже, вообще не контролируют ситуацию. В общем, с тамошними дивизионами еще придется возиться. Благо, это не наша с вами головная боль. Пусть Крым решает, у них там главная группировка.
— Если все-таки надумают и далее использовать наших новых друзей в Полтаве совсем по серьезному, тогда…
— Да знаю я, Барак! Но, опять же, покуда мы тут не прихлопнем местных смутьянов с комплексом «Бук», никто не соизволит делать из Донецка по-настоящему важную перевалочную базу или плацдарм для налетов. Так вот, поскольку с теми киевскими зенитчиками проблемы сохраняются, то нам надо первыми продемонстрировать всем захваченный «Бук», понятно? А то союзнички смотрят на нас косо. Я их, кстати, понимаю. Сделай это, подполковник! Мало того, Барак, что это приказ, но я еще и в долгу не останусь. Прочеши местность вокруг этого Славянска! Найди этих гадов!
— Да знаю я, Барак! Но, опять же, покуда мы тут не прихлопнем местных смутьянов с комплексом «Бук», никто не соизволит делать из Донецка по-настоящему важную перевалочную базу или плацдарм для налетов. Так вот, поскольку с теми киевскими зенитчиками проблемы сохраняются, то нам надо первыми продемонстрировать всем захваченный «Бук», понятно? А то союзнички смотрят на нас косо. Я их, кстати, понимаю. Сделай это, подполковник! Мало того, Барак, что это приказ, но я еще и в долгу не останусь. Прочеши местность вокруг этого Славянска! Найди этих гадов!
— Может можно все-таки вертолет?
— Опять! — взвивается генерал. — В прошлый раз вы уже потеряли один «Ирокез». Забыли, что у всей нашей страны их всего-то двадцать штук? И один угробил ты, подполковник Рушето. Я запрещаю использовать геликоптеры. Хватит нам уже потерь.
— Но с поддержкой с воздуха было бы…
— У меня тут и так всего один. Если этот шайтан — «Бук» — ухлопает еще и его, тогда…
— Но, генерал! Вдруг мы обнаружим этих русских и свяжем их наземных боем? Может тогда? Дабы не ушли опять? — подполковник смотрит на начальника умоляюще.
— Если только так, тогда еще туда-сюда, — генерал-майор все еще в сомнении.
— Все понял, генерал Хайруллах-бей. Спасибо! — тут же использует возможность Рушето. — Да благословит вас Аллах, за щедрость и понимание солдатских нужд.
86. Филогения[139]
Если не прислушиваться к звукам и видеть только то, что перед глазами, то тогда вообще все «ок!». Травушка-муравушка разрослась не в меру. Ей тупоголовой — даже хуже, без мозгов — все до глубокой лампочки. Сдохнет этот расплодившийся вид млекопитающих — люди — или еще поживет — никакой разницы. А уж тем более различать, какое из их родо-племен будет топтать тут погосты в ближайшее время — российско-мовные или турко-говорящие подсемейства — так то уж совершенно по барабану; тем более кожу на тот барабан сдирают никак не с травы. Если смотреть отрешенно, не в конкретно лицевом исполнении спектакля, то за последние полторы недели (неужели все же не полтора месяца?! или даже года?!) ничего в мире не изменилось. Раньше он ходил трудить руки на завод, вечерком бегал к Тане (об этом не стоит в подробностях), рулил в киношку «им. Шевченко», в Малахитовый или Рубиновый зал, смотрел, как всякие крутые товарищи — «Брюс Виллис и Ко» — маникюрят физии всяким недобро мыслящим двуногим организмам. Сам он, вместе с Таней, располагал попу в мягком сиденье за тридцать гривен, скрипел ароматными чипсами между вычищенными перед свиданием зубами, во время пауз промеж взрывами, косил глазом в профиль Тани и тискал ее пальчики. Мир представлялся мягкой, гораздо мягче креслица, небольшой, но очень устойчивой капсулой, защищенной волшебным силовым полем от всяческих катаклизматических процессов во внешнем пространстве так хорошо, что даже вообще сводил их к полной и непрерывной дезинтеграции. Теперь осознается, что на самом деле, роль силового поля играли какие-то другие, совершенно неизвестные, и вроде как не существующие реально, люди. Живые, скромно прячущиеся вне полосы его внимания. Они, где-то там, недоспавши, ходили с собаками вдоль какой-то расчищенной полосы — стерегли границы, зарабатывали будущие тромбозы — выворачивая мир с помощью штурвала истребителя, созерцали локаторные развертки на индикаторах и что-то там подкручивали. Они берегли эту его скорлупу, не позволяли совсем уже далеким, вроде бы вовсе сказочным бармалеям сдуть с черепа хотя бы один волосок или тронуть ветринкой ресничку. Он конечно, по снобизму и общей пришибленности мозга, не кланялся им за это до земли, не говорил «спасибо» и не нес на их далекое дежурство тарелку с дымящимися чебуреками, и даже странно косился, когда один малознакомый, затесавшийся в компанию, предложил третий тост «за тех, кто в сапогах» (тот пришлый так и не прижился в компании, сгинул куда-то в сутолоке потребительского жития).
Ныне оказалось, что все это силовое поле в общем-то курам на смех. Точнее, не так. Его самого выбросило из оболочки и бросило, переместило на границы этого поля. Теперь он стал защитной оболочкой для кого-то другого. Нет, в настоящий момент «кинопалац»[140] «им. Шевченко», конечно же, не работал — Брюс Виллис потел где-то в других городах, но ведь, пусть для этих других городов, иных Сергеев и Тань он — Сергей Парфенюк — стал защитной оболочкой. Так что при широком панорамном обзоре, когда отдельные представители рода-племени никак не различаются, ничего вроде бы не изменилось. Ну там, оболочка чуть дрогнула, где-то, пусть немножечко, но утончилась, а так… В большей конкретике, он сейчас полеживая в травке и не снимая руки с готового к пальбе АКМ-а, прикрывал ракетчиков. Здесь, в отличие от неизвестных ему Тань и Сереж, соединенных с ним только лишь посредством вездесущего Брюса Виллиса, всё с локаторщиками и прочими операторами-механиками оказывалось по-честному. Ведь они тоже берегли его от неизвестных, движущихся где-то в небесах, опасностей.
Примятым им сейчас колоскам было от этого не жарко и не холодно. Как и положено несознательным жизненным формам, колосочки и травинки не переживают за себя лично, ибо вся сущность жизни, при взгляде адекватном смотринам на Землю из иллюминатора пролетающего мимо с субстветовой скоростью звездолета, представляет из себя просто эстафету олимпийского огня секретной формулы ДНК. Судя по звуку трудящихся двигателей, доносящемуся вовсе не со стороны предположительно готовящегося к новому перемещению дивизиона, вот-вот между травинушек, то есть в гарантированной зоне поражения АКМ, обязались появиться носители идентичного с Парфенюком генетического кода. Следовало сделать так, дабы их дезоксирибонуклеиновая кислота более никогда не вступила в сложную реакцию с себе подобной. Размышляя отрешенно, все из той же каюты «фотонолета», об этом вовсе не стоило расстраиваться. В конце-концов его хромосомы были ни чуть не хуже, и к тому же он еще так и не умудрился по-настоящему осуществить мейоз. Но покуда было вовсе не до этого. Приходилось пользовать весьма примитивные машинки для разгона крупинок железа до двух и более скоростей звука. К сожалению, в отличие от самонаводящихся сперматозоидов, этих букашек следовало весьма точно нацеливать. С точки зрения данной функции, человеческий организм имел ярко выраженный атавизм — у него наличествовал лишний глаз, который в нужные моменты следовало маскировать веком. По всей видимости, через пятьдесят или сто миллионов лет, если огнестрельные прореживатели популяции так и не выйдут из моды, окончательное генетическое преимущество получат все-таки представители вида, имеющие один глаз. Сергею Парфенюку были вовсе не симпатичны эти будущие циклопы, он бы совершенно не хотел встретиться с ними при дележе территории или самок, но с другой стороны, если его собственные гаметы успешно передадутся через эоны лет, то в результате филогении, через сонмы поколений, его пра-пра-пра— в n-ой степени — внучики как раз ими и станут.
Это не веселило.
87. Небесные зрелища
Сенсация сваливается на Георгия Полеводова, как гром среди ясного неба. Вот что значит оказаться в нужном месте в нужное время. Может, он не зря все-таки застрял в этих прогалинах Донецкой области, и никак не решается забраться даже в провинциальный Красноармейск?
Небо, кстати, далеко не ясное. На нем низкие тучи, и если бы TV-ящики не умолкли, и Гидрометцентр мог вещать, он бы даже предсказал дождливый денек. Так вот, гром раздается, может быть и не в небе, но в явно связанных с ним структурах. Теперь уж, присевший от неожиданности, Георгий наблюдает, как в небесной серости реализуется удлиненная, нитеобразная, дымчатая субстанция. Он подавляет отрепетированную намедни реакцию организма, спасаться любым путем. Щелчком включает корреспондентские рефлексы, извлекает сложную «петровскую» камеру и пялит объективом в небо. На экранчике ракетный факел в приближенном ракурсе. За ним еще пара-тройка таких же. Позиция запуска не видна из-за деревьев, зато теперь превосходно просматривается… Вот это да! Нет, все-таки не пассажирский, а транспортный винтовой четырехмоторник. Однако! Оказывается, вблизи Донецка самолеты горят не только из-за проделок таможни на аэродромах.
Георгий Полеводов прекрасно запечатлевает, как у серого, под небо, транспорта воспламеняются движки. Затем самолет клюет носом и пытается совершить кувырок. Очень неумело: трюк не отработан, как следует. Георгий отслеживает падение до самой кромки перекрывающих обзор деревьев. Черт! Как жаль, что не получится отснять сам момент втыка.
Все равно, он некоторое время не отключает камеру, ожидая хотя бы звуковой палитры. Возможно, будет и султан дыма, или хотя бы его верхний срез. Он с благоговением дожидается и того и другого.