Отведя меня на кухню, он быстро обрисовал ситуацию:
— Зверьки знают, что ты вернулся. Подняли визг, и снова менты роют землю. Контора пока в стороне, но через Киев они и тут наехали. Меня вызывали в ВБ (внутреннюю безопасность) и парили мозги, но судя по всему, это делалось для того, чтобы просто через меня известить тебя. Там тоже люди работают. Спрашивали, кого я в больнице прикрываю, пришлось рассказать, но, естественно, не все. В общем, Саня, если и есть проход в тот мир, тебе пора сваливать. С тобой теперь будет Димка работать — меня и Иринку с дочкой некоторое время по особому протоколу будут альфовцы защищать. Сегодня ментов с хвоста и так с трудом сдернули. Так что на время я становлюсь примерным гражданином и офицером Конторы. Ты, главное, не обижайся, иначе они через меня на тебя выйдут.
— А Димка?
— Он тут с парочкой ветеранов разведки уже давно по городу колесит. Новую квартиру сняли, вечером вас перевезут. Вот, это вам.
Он поставил две сумки, одна была набита едой, во второй, судя по габаритам, было оружие. Открыв ее, вытащил обычный АК-74, «Сайгу-410», новенький ТТ, еще в консервационной смазке, и несколько пачек патронов.
Вечером появился Димка и оперативно нас перевез на другую съемную квартиру. На вопрос о ветеранах он ответил уклончиво, что есть люди, но они пока только в обеспечении, хотя впоследствии могут пригодиться.
И в эту ночь мы поехали на ту горную дорогу и пробовали спуститься, и на следующие сутки, и на следующие. Я не терял уверенности, что все получится, и заражал этим Димку, который по своим каналам информировал Мишку. А все оставшееся время сидел в Интернете, собирая информацию, скидывал ее на жесткие диски, флэшки, систематизируя и раскидывая по степени важности.
Судя по всему, поиски неуловимого мстителя немного затихли, но в Интернете кто-то снова профессионально поднял бурю, раскручивая свой ресурс, и общественность всколыхнулась, и события расстрела группы татар в окрестностях города снова стали обсасывать. Всякие правозащитники и сами татары визжали, плюясь кариесом, а вот большая часть населения, как ни странно, поддерживала меня, что не могло не радовать, значит, достало людей все это беззаконие. Какой-то умник сработал в фотошопе мою фотографию, где я сфотографирован в камке с карабином в руке после пострелюшек, и разместил ее в инете с подписью: «Трепещите, суки, он вернулся!» Кто-то даже распечатал и начал развешивать на домах, в подъездах, лифтах. Это, конечно, грело и тешило самолюбие, но из-за этого бедлама я не мог появиться на улице, моя физиономия примелькалась всем, и соответственно мои дни в этом мире были сочтены. Пришлось вспомнить, где я в свое время сделал закладку с палаткой, генератором, продуктами, и переселиться в горы, как раз недалеко от места перехода.
Через две недели после моего возвращения в этот мир, к моему удивлению, проход снова заработал и, спустившись на тросе, я почувствовал знакомое ощущение страха и сильного давления. Поднявшись, я позвонил Димке, который сегодня уехал в Севастополь. Он быстро ответил, понимая, что звонок в такое время говорит о многом.
— На связи.
— Димыч, работает!
— Точно?
— Точнее не бывает.
— Хорошо, жди, мы выезжаем.
Первым подъехал Мишка, привезя с собой княжну, вахмистра, который все еще передвигался с трудом, и маленького Славку. Пока не приехал Димка, я их перевел на ту сторону и оставил ждать возле памятного дуба и в оставшееся время с помощью Мишки изучал возможности перехода.
Медленно спускаясь метров на сто по крутому склону, я начинал чувствовать волну страха, неудобства и даже начал паниковать. Связь сразу ухудшилась и, спустившись еще метров на пятьдесят, я с трудом уже мог расслышать вызов Мишки по радиоканалу, хотя слабая проходимость все-таки была.
Я снова поднялся, опять волна страха и ужаса, еще чуть-чуть — и снова прекрасно слышу ответы. Вот она линия перехода, я вбил несколько колышков, протянул еще одну веревку из будущего в прошлое, посмотрим, что с ней будет, когда закроется проход.
Так я шатался туда-сюда несколько раз. Потом Мишка и подъехавший Димка спустились ближе к линии перехода и с интересом наблюдали за мной, как спускаясь, я начинаю сначала бледнеть, потом становлюсь полупрозрачным, а потом вообще пропадаю. Мы так экспериментировали около часа: ходили вдвоем и втроем. Удалось выяснить, что только я протягиваю с собой людей или предметы, если они находятся от меня на расстоянии не более пяти метров. Окончательно отметив колышками место перехода, мы решили наведаться в тот мир и прояснить обстановку. Мою палатку, генератор и все остальные припасы снова запаковали и припрятали на непредвиденный случай. Димка, оказывается, на службе взял отпуск на месяц и в принципе не был ничем связан, поэтому согласился помочь, отвести все еще слабого вахмистра в усадьбу генерала Осташева. Мы с Димкой, который, экипировавшись, как я, спустились, дав Мишке задание прибыть сюда на следующую ночь, и если нас не будет, то при наступлении сумерек быть всегда на связи, а сами двинулись в лес 1853 года.
Мы старались идти тихо, все время прислушиваясь к звукам леса, но пока ничего не привлекало внимания, ну разве что следы, по которым точно можно было понять, куда мы волокли раненого вахмистра. Димка тихо спросил:
— Это вы, как лоси, тут перли?
— Ага, точно мы. Казак потерял много крови и вообще неходячий был.
Через полчаса, когда стало понятно, что вахмистр выбился из сил, мы устроили привал. Славка умудрился заснуть у Машки на руках и тихо посапывал, прижавшись к ней. Глянув на эту картину, подумал, что и сам бы не против прижаться, да еще и потереться. Но тут меня дернул Димка, оттащив в сторону, видимо, желания пошептаться. Мы решили пройти вперед разведать путь на предмет засад и всего остального, поэтому, оставив Машке радиомаяк, сами двинулись в сторону дороги.
Димка озабоченно присел и снова посмотрел на следы и пояснил:
— За вами шли, но натоптано тут, точно вас искали.
— Скорее всего, погоня, а потом за ними мои люди…
— Твои люди, — передразнил он меня, — быстро ты тут освоился. Ты из нас самый шустрый деляга оказался, но может, это и к лучшему. Блин, предлагал я тогда тебя к нам перетащить, занимался бы финансовой разведкой…
— Да не, Димыч, мне как-то тогда достало погоны носить, устал.
— А тут?
— Ну тут сам бог велел, есть ради чего, во всяком случае вижу смысл. Это тебе не за мифическую «незалежность» здоровье гробить да семью видеть раз в пятилетку. Ты вон подпол, а много Светке внимания уделяешь? Хорошо, что она у тебя понятливая и терпит твои поездки. А тут еще не все профукали. Финляндия и Польша части Российской империи, даже Аляска России принадлежит, представляешь, что тут можно вытворять?
— Да тут тебе повезло. Кстати, знаешь, Саня, мы тут с Михой обсудили…
— Ну-ну, и что вы там за моей спиной обсудили? Это когда я в больнице был?
Но он, падлюка, даже не смутился, только ухмыльнулся.
— Ну типа того. В общем, тут и ежику понятно, что ты заберешь сына и свалишь в этот мир, и мы бы не отказались, если б ты нас тоже на ПМЖ пригласил…
Вот тебе и на. Я остановился и с удивлением посмотрел на друга. Несмотря на измазанное тактической краской лицо, я понял, что он не шутит.
— Так, Димыч, выкладывай.
Он невесело усмехнулся.
— А что тут выкладывать. Мир катится под откос. По нашему ведомству идет срочная расконсервация противоатомных убежищ и бункеров, делаются ремонты, прокладываются новые, защищенные линии связи, завозятся продукты длительного хранения…
— Это ты к чему?
— Ты что, дубина, не понял? Народ к Третьей мировой готовится.
Я удивленно на него посмотрел.
— А Мишка?
— По их ведомству то же самое. Ну, естественно, это никто не афиширует, но бабки серьезные уходят на это, чуть ли не четверть бюджета, поэтому правительство и урезало социальные программы, смысла уже нет, судя по всему, некому будет их переизбирать.
Н-да. Все веселее и веселее.
— И сколько у нас времени?
— Год, ну полтора, не более того. Как амеры в Иран полезут, так и начнется.
— Так вы решил эмигрировать?
— Ну, раз ты в этом мире уже себе графский титул надыбал, значит, легализовался, да и твои контакты с высшим руководством империи вселяют оптимизм.
— Димыч, я только — за. Тут непаханое поле, да и в течение года надо будет подготовить спецов по организации национально-освободительного движения в Индии, Ирландии, Алжире, Марокко. Пусть англы и лягушатники подергаются, серию диверсий в портах, когда они будут свои флоты отправлять в Крым и на Балтику, не помешало бы провести.
Димка засмеялся.
— Да-а-а-а-а, Саня. Ну ты и стратег, ну вот кто мог подумать. Прям Потемкин.
— А почему бы и нет. Давай сейчас глянем, что и как, потом обратно, и начнем готовиться, думаю, Дубельт будет не против, что у него в ведомстве появятся еще пара профессионалов из будущего, заточенные как раз на госбезопасность.
— А почему бы и нет. Давай сейчас глянем, что и как, потом обратно, и начнем готовиться, думаю, Дубельт будет не против, что у него в ведомстве появятся еще пара профессионалов из будущего, заточенные как раз на госбезопасность.
— Хотелось бы верить. Я тут в инете порылся, дядьки своеобразные, неизвестно куда их занесет.
Мы вышли к кромке леса и в предрассветных сумерках стали наблюдать за поместьем Михеевой. Время уже было самое рабочее, по идее, народ должен носиться по двору, но тут была тишина. Димка притронулся к рукаву и показал в сторону, где недалеко от дома прохаживался обычный часовой, позевывая и периодически потирая себе глаза.
— Ну?
— Судя по форме, драгун какой-то, я пока в их бантиках плохо разбираюсь.
Димка задорно блеснул глазами.
— Пощупаем?
— Ну возьмем, поговорим, расспросим. Вдруг засада, хотя мне кажется, что просто ждут меня. Тем более тут тишина, а обычно в это время народ уже носится как угорелый. Наверно, Михеева огребла, а потом тут уже всех повязали.
— Ну сам решай, это уже твоя территория.
— Он один, часовой?
— Есть еще один, на той стороне, но они друг друга видят периодически.
— Тогда берем одновременно…
Мы быстро просочились на территорию усадьбы, замерли, выжидая удобного момента. Со стороны Димки послышалась возня. Я резко обернулся и увидел волочащиеся ноги часового. Тут теперь и мне есть работа. Приблизившись, я чуть не выругался. Ну какая тут работа? Это тело, приставив ружье к стене, посапывало, присев на скамеечку. Осторожно отодвинув архаичное оружие, я тихо, но сильно двинул рукояткой пистолета по голове. Он без звука упал на землю. Пришлось тело оттащить подальше и, быстро связав руки, закидать свежескошенным сеном. Пусть полежит, вроде просто отключился, пощупал пульс — нормально, без особых тяжких телесных…
В гарнитуре радиостанции зашипело, и Димка поинтересовался:
— Крот, это Архар. Что там у тебя?
— Дал по кумполу, связал, припрятал.
— Нормально для непрофессионала…
Петухи уже кричали вовсю в соседнем селе, а мы в саду тихо допрашивали солдатика-драгуна, который чуть не обмочился от страха, увидев перед собой двух пятнистых чудиков, которые его спеленали и задавали каверзные вопросы, причем за каждую неточность он с ходу получал по физиономии.
Ну блин, ребята, как всегда, перестраховались. Образно говоря, можно было и не устраивать таких тренировок. Судя по словам солдата, все получилось примерно так, как я и думал. Получив мое письмо, подполковник Стеблов взбесился и понесся сюда со всей охраной и, пользуясь своими полномочиями в особых случаях, прихватил по дороге драгунский эскадрон. Прибыв в поместье Михеевой, застал кучу трупов — тут уже погуляло мое казачье прикрытие, которое я выпросил в качестве ОМОНа на случай силового развития ситуации. В лесу уже двое суток продолжалась игра «Зарница» — казаки гоняли двоих англичан, которые, подстрелив трех казаков, куда-то сдернули, чем несказанно разозлили людей. Третий им достался почти не поврежденным, и его в экстренном темпе потрошил есаул, командир казачьей сотни. Михеева с дочуркой сидели под арестом, сильно потея от страха, в ожидании скорой расправы, в ее заплывшие жиром мозги дошло, что наехала не на того, раз тут такое мощное прикрытие. Казачки, найдя у одного из холопов помещицы ножны вахмистра и окровавленный форменный сюртук, устроили быструю расправу, ни с кем не церемонясь, — есаул Давиденко, поняв, что я, охраняемое лицо, исчез неизвестно куда, возможно похищен англичанами, начал махать шашкой в прямом и переносном смысле. Они тут пробыли почти две недели, прочесывая лес, вылавливая всех, кто мог что-то знать. По Тульской губернии объявили что-то типа плана «Перехват» и начали шмонать всех иностранцев. В общем — кино и немцы. Мы со Стебловым разминулись буквально на несколько часов: он ускакал вчера вечером в очень плохом настроении, прихватив всех арестованных в Тулу, где был телеграф, чтоб доложить Дубельту о своем проколе. Здесь же оставили десяток драгун на случай, если я все-таки появлюсь.
Димка уже чисто прикалывался от этой ситуации и, дурачась, спросил:
— Ну что будем делать, господин капитан Отдельного корпуса жандармов?
— Пойдем этих сонь обуем, поучим, как караулы нести, а потом отошлем за Стебловым посыльного, пусть порадуется.
— Хм. А ты все такой же проказник. Ну пойдем, поучим душар, пусть знают, что такое настоящая дедовщина.
Мы уже подобрались к дому, когда на связь вышла взволнованная Маша, которой мы оставили радиостанцию:
— Саша, Саша, прием.
Я выругался. Вовремя она.
— На связи.
— Ты где?
— В усадьбе Михеевой.
— Будь осторожен.
— Понял, жди, все будет нормально.
Димка, приблизившись, тихо прошептал, он тоже слышал наш разговор:
— Лямур, тужур? Быстро она тебя, Мишка рассказывал.
— А ты, подпол, не завидуй, что меня тут молоденькие любят.
— Хм. На свежатинку потянуло?
— Димыч, тут чувства.
— Ага, вот я и говорю…
Осторожно пробравшись в усадьбу, где квартировал драгунский десяток, я понял, что можно было зайти и строевым шагом.
Через час, после выстрелов в потолок и криков, что атакуют марсиане, лихорадочных поисков ружей и сабель, которые были аккуратно связаны капроновыми веревками, мы, наконец-то наигравшись, навели порядок. Естественно, всех построили, накричали, устроили разнос. Сразу два человека, в срочном порядке оседлав лошадей, ускакали с новостями — один в усадьбу к Осташеву — сообщить, что я вернулся с княжной и со мной все в порядке. Другой понесся догонять Стеблова, с теми же новостями, пусть человек порадуется, что не придется огребать от начальства. А с остальными мы отправились в лес, где на импровизированных носилках драгуны на руках вынесли из леса вахмистра, которому стало хуже. Вид княжны, обряженной в со вкусом ушитый натовский камуфляж и небольшие облегченные берцы самого маленького размера, основательно их сконфузил, но после окриков все встало на свои места. Маша Тихвинская гордо вышагивала, держа в руках «Сайгу-410», всем своим видом показывая боевой задор — ведь она была дома и участвовала в таких приключениях, что все ее подруги должны обзавидоваться. Славка, проснувшись, с удивлением посматривал на незнакомых людей, взял меня за руку и всю дорогу к усадьбе не отпускал, с интересом вертя головой, задавая кучу вопросов.
Через час верхом прискакали Еремей с Тимохой.
— Батюшка Ляксандр Павлович, счастье-то какое! Живы, живы, а то его сиятельство уж очень расстроился и слег.
А вот это очень плохо. Тимоха стоял в стороне, ему было что сообщить, но пока не решался лезть поперек причитающего отца. Еще чуть позже принесся сам князь Тихвинский, извещенный тем же драгуном, который решил проявить инициативу, конечно, не бесплатно, и завернул, чтоб информировать страдающих от неизвестности родителей.
Сначала слезы счастья, потом недоумение нарядом и прической, особенно князя добила легонькая разгрузка, куда Машка, насмотревшись в будущем фильмов, положила пару снаряженных магазинов, бинт и несколько безделушек из будущего. Хотя, если признаться, смотрелась она очень даже привлекательно и стиль милитари очень ей шел.
Папанька попробовал ее утянуть домой к матери, но тут она проявила упрямство, мотивируя тем, что должна дать показания господину жандармскому подполковнику Стеблову об обстоятельствах похищения.
Мы сидели с Димкой невдалеке и тихо млели от этой картины патриархальной России. Березин, затянувшись дымом сигареты, тихо проговорил:
— Да, Санька. Умеешь ты удивить. Что-то мне говорит, что тут народ еще не понял, какое веселье ты им приготовил со своим ноутбуком. Вон первый пример феминизации…
— А ты что, не при делах?
— Ага, сейчас, ты же не оставишь друга на обочине истории? Знаешь, как хочется отправить на воздух какой-нибудь мост или фрегат с звезднополосатым флагом? А то все учения да учения, а тут…
— Так ты что, пострелять в живых америкашек и англов хочешь? Так вы, батенька, самодур, оказывается! Через годик я вам официально выпишу лицензию на отстрел сотни англов!
— От самодуры слышу! Сотня мало, это так, для разминки. Они ж тут непуганые. Пятьсот, и то с правом пролонгации!
— Так, может, ты еще захочешь и в заповеднике поохотиться?
— А что? Давно мечтал на Биг Бене со снайперской винтовкой посидеть, подумать о смысле жизни, после первой сотни патронов…
Мы так препирались, пока во двор усадьбы на взмыленных лошадях не ворвался отряд во главе со Стебловым. Бросив поводья первому попавшемуся драгуну, он подбежал ко мне и срывающимся голосом проговорил:
— Боже, Александр Павлович, вы живы.
Тут подал голос Димка, которого с утра, после веселушки со спящими драгунами, тянуло на шуточки: