– Это который умер от рака горла?
– Ты его знаешь?
Спейд выпустил дым в ладонь, внимательно посмотрел на нее снизу вверх. Усмехнулся.
– Нет.
– Моя бабушка обожает такие фильмы. Она сама была актрисой. Золотой век Голливуда, когда женщины были сказочно красивы, а мужчины мужественны и благородны. – «Что я несу?» Ивен рассмеялась, потом нахмурилась. – Почему ты так странно смотришь?
– Ты напоминаешь мне женщину, которую я когда-то знал, – ответил Спейд. Ивен опять засмеялась. Ничего не могла с собой поделать.
– Вот-вот, именно так и говорят в этих фильмах. Только ты забыл добавить «детка» – тягуче, как сквозь жевательную резинку.
Спейд улыбнулся. В глазах его мерцали огоньки. О, нет, подумала Ивен.
– Ты действительно очень похожа на Еву… на Лоретт. Но при этом – другая.
Ивен встряхнула головой, сбрасывая наваждение:
– Еще бы! Я как минимум не блондинка. Бабушка красилась, чтобы выглядеть блондинкой. Тогда это было модно. Вообще, у нее темные волосы. А у меня – каштановые.
– У тебя чудесные волосы, – сказал он. – А теперь я должен видеть Лоретт.
– Невозможно, – ответила Ивен. – Ты серьезно? В нее стреляли. Полиция никого не пускает. – она помолчала. – И вообще, откуда ты знаешь бабушку? Ты не…
«ты не убийца, случайно?»
Спейд помолчал, выпустил дым.
– Однажды она предложила мне сто долларов, – сказал он. – По тем временам это были хорошие деньги. Работенка непыльная. Незаметно пойти за ней и проследить… чтобы с ней ничего не случилось.
– И как?
– Я провалил дело, – сказал Спейд. Глаза у него постарели. – И за мной должок. Очень большой должок.
Монтаж в стык
Руки лежат на столе. Длинные пальцы, узкие ладони – но руки, несомненно, мужские, хоть и безволосые. Бледная пористая кожа. На правой кисти – черные точки, покраснение, словно от порохового ожога.
На стене перед столом – фотографии Лоретт в образе Евы Уондерли. Их много. В центре – цветной плакат фильма, датированный сорок шестым годом. Чуть правее – фотография постаревшей Лоретт с дочерью, перечеркнутая надписью красным маркером. Лоретт на этой фотографии выглядит постаревшей и жутко некрасивой.
Руки спокойно лежат. Есть в них что-то неправильное, но это не определить на первый взгляд.
Ноготь на указательном пальце обломан.
Красная надпись гласит:
«НЕТ. ОШИБКА»
Глава 4. Зеленая ширма
– Тебе не кажется, что ты слишком много пьешь?
Я посмотрел на нее поверх бокала с джином.
– Иногда кажется.
– И?
– Тогда я напиваюсь сильнее обычного – чтобы заглушить чувство страха.
Она засмеялась.
– Бог ты мой, ты себя хоть слышишь? Эти дурацкие афоризмы! Дешево звучит, вот как, Джо Спейд. Дешево.
Я промолчал. Для меня звучало нормально.
Утром я побрился, глядя на себя в зеркало. Лицо распухло от вчерашнего, глаза как у побитой собаки.
– Боже, на кого ты похож, – сказала Ивен.
– Просто сегодня хороший день. Обычно по утрам я выгляжу гораздо хуже.
Ивен не поддалась на шутку.
– Если ты пробудешь здесь еще пару дней, то развалишься на куски.
– Пожалуй, ты права. – Спейд закинул ноги на стол. – Мне нужно попасть к твоей бабушке.
Ивен посмотрела на его ботинки, на серые носки в мелкий узор – такие, похоже, уже лет тридцать не делают.
– У меня глупое ощущение, – сказала Ивен. – Словно я нахожусь не в своей квартире, а на конкурсе двойников Бадди Рукерта. Плащи, твидовые пальто и шляпы. И неизменная сигарета. Ты мне весь дом прокурил.
Спейд поднял брови:
– Конкурс двойников? Кинотеатр «Маджестик»?
– Он самый. Я видела по телевизору. Дурацкий конкурс, если честно. Шляпа, серый плащ, руки в карманы – и ты уже старина Бадди. Не отличить одного от другого. Сплошная серость. Разве что один афроамериканец…
– Черный, что ли? И что?
– Он был похож больше всех.
Спейд усмехнулся.
– По крайней мере, выделялся из толпы, – пояснила Ивен. – А это признак настоящего Бадди Рукерта. Как сказала бабушка, это гораздо важнее пальто и шляпы. Рукерт всегда был виден в любой толпе. Не сливался с ней. Чтобы воцариться на экране, ему достаточно было войти в кадр. Кстати, бабушка – одна из учредителей конкурса…
Спейд ничего не ответил. Это его внимательное молчание уже начало Ивен раздражать. Воплощение, блин, мужественности! И что только бабушка в нем нашла? Хмурый неотесанный похмельный мужик.
– Виден в любой толпе, – повторила Ивен. Спейд ждал.
– Да! – она вскочила. – Конечно! Ты умеешь носить смокинг?
Спейд посмотрел на неё с интересом.
Двери распахиваются. Белый мраморный пол стелется под ноги. Люди оглядываются на Спейда. Оркестр перестает играть, музыканты опускают трубы. Вперед выступает распорядитель – в белом, черное пятно бабочки на шее. Он объявляет:
– Леди и джентльмены! Сегодня! Сейчас! Немедленно! Благотворительный бал для городской больницы Мемфиса! Бадди Рукерт возвращается! Все Бадди Рукерты сегодня возвращаются!
С громким хлопком над залом разлетаются конфетти.
Зал полон. В гуле голосов тонет звучание оркестра. Опять сорок шестой год, подумал Спейд, забирая бокал с шампанским с подноса. Я почти дома. Спейд увернулся от очередного Бадди – полноватого и лысеющего. Почти дома – если не считать вот этих.
Его остановил пожилой джентльмен с усиками. Спейд посмотрел на его спутницу. Хорошенькая.
– Что вы думаете о глобализации? – спросил джентльмен у Спейда.
– Слишком крепко для меня. Предпочитаю бренди.
– Что он сказал? – донеслось до него. – Ты поняла?
Ивен подошла к Спейду.
– Я заметила, ты приударяешь за всеми женщинами.
– Только за красивыми, – сказал Спейд, глядя на нее. Белое платье, с открытыми плечами. Каштановые волосы убраны наверх. Прекрасно смотрится.
– А я, по-твоему, красивая?
– Очень, – сказал Спейд. – И очень высокая.
Дверь охранял полицейский. Когда Ивен с ним заговорила, Спейд проскользнул в палату. Сел в ногах Лоретт.
– Ты все так же прекрасна, – сказал Спейд. Она открыла глаза, посмотрела на него долгим взглядом. Хмыкнула.
– А ты по-прежнему говоришь банальности так, словно это невероятное откровение.
– Да, это мой недостаток, – согласился он, глядя на нее. – Шампанское?
– Конечно.
Пока он разливал, вошла Ивен, устроилась на кушетке. Спейд поднял бокал:
– За твои глаза, детка.
Он повернулся на странный звук. Ивен прикусила губу.
– Я опять сказал что-то смешное? – поинтересовался Спейд.
– Ничего. Извини. – она прыснула. – Извини, бабушка.
Ивен поднялась. Спейд проводил девушку взглядом, усмехнулся, покачал головой. Повернулся к Лоретт. Бывшая звезда смотрела на него с иронией.
– Что? – он поднял брови.
Ивен спустилась, чтобы проверить, как идет прием. Когда она вернулась в палату, Спейда там не было. Впрочем, как и полицейского у двери.
– Ищешь Спейда? – спросила Лоретт. – Он ушел.
– Это не мое дело, – сказала Ивен.
– Не влюбляйся в него, – сказала Лоретт. – Не надо. Он нездешний. Спейд не принадлежит этому миру.
– То есть… – Ивен он ушел навсегда?
Лоретт хмыкнула.
– Конечно, нет. Что за глупости! – бабушка вскинула голову. Седая прядь легла на окрытый лоб. – Молодой человек, что вы собираетесь делать с этой штукой?
Ивен переводит взгляд и видит то, что видит бабушка.
Сначала револьвер.
Затем палец на курке. Ноготь обломан.
Потом человека.
Человек настолько бледен, что кажется прозрачным. Стертым. У него тонкое лицо и незаметные губы. В любой иной ситуации Ивен бы прошла мимо – при всей той неправильности, что есть в человеке. Он выглядит придатком к револьверу. Он выглядит пятном гари. Он выглядит как дефект пленки.
– Кто вы? – говорит Лоретт.
– Возможно, – отвечает Бледный Человек, – я – единственный, кто тебя по-настоящему любит, Лоретт. Моя сладкая. – Ивен передергивает. «Моя сладкая» звучит омерзительно, словно непристойная пародия на старый фильм. – Когда ты умрешь, по всем каналам покажут фильмы с твоим участием. Известные люди скажут хорошие слова – которых ты не услышишь. Но милая моя Лоретт – разве жить вечно – не лучше?
Пауза.
– Звезды должны умирать вовремя, – говорит Бледный Человек. – Тогда они будут жить вечно. Вот твой любимый Бадди Рукерт умер правильно. Я помогу тебе последовать его примеру.
Лоретт улыбается.
– Ты думаешь? – говорит она. Человек вздрагивает. – Ты думаешь – он умер?
В следующее мгновение палата перед глазами Ивен дернулась и поплыла в сторону.
Звук выстрела.
Бледный Человек вскинул глаза, еще не веря. Звенящая тишина. Потом он вдруг разом смялся, будто старый небоскреб со взорванным фундаментом. Повалился на пол.
Ивен обернулась. За ее спиной, сдвинув плечом зеленую ширму, стоял Спейд, держа в руке армейский кольт. Тонкая струйка дыма. Спейд поднял взгляд.
Ивен обернулась. За ее спиной, сдвинув плечом зеленую ширму, стоял Спейд, держа в руке армейский кольт. Тонкая струйка дыма. Спейд поднял взгляд.
– За твои глаза, детка, – сказал он.