Когда они подъехали к кладбищу, вблизи которого располагалось похоронное бюро Чентаморе, Мизерере рывком затормозил катафалк: он увидел своего отца. Тот бежал к ним, размахивая кулаками. Парни вылезли из машины, Мизерере, как профессиональный боксер на ринге, стал уклоняться от сыпавшихся на него ударов. Гробовщик не уставая призывал проклятья на головы трех шалопаев.
— Ты позоришь всю нашу семью! Приволок с собой пару дефективных! В конторе лежит покойник, родственники агонизируют, а где катафалк? Гуляет где-то по окрестностям с тремя выродками на борту. Я вам яйца поотрываю, вот как бог свят!
— Простите, синьор Чентаморе, это я один во всем виноват! — Мистраль старался выгородить друга.
— Заткнись! — оборвал его гробовщик.
Мистраль и Фабио поняли, что вмешиваться действительно не стоит: друг Мизерере на данный момент был потерян для человечества.
— Что теперь будем делать? — спросил Фабио.
— Я возвращаюсь в мастерскую. Буду перебирать мотор моей «Альфы», — сказал Мистраль.
— А почему бы не заехать ко мне? Предков нет дома, а моя сестра устраивает вечеринку. Будет куча девочек. Поехали, повеселимся, — стал соблазнять его приятель.
У Мистраля не было постоянной девушки. Порой он месяцами жил как монах. Ему было просто не до любви. Сильвано Ваккари иногда принимался его упрекать.
— Помни, малыш, кто не успел, тот опоздал, — говорил он. — Мне бы твои годы! Я был грозой квартала в доброе старое время. Теперь-то я развалина, конченый человек.
Сильвано сильно изменился. Мистраль видел, как он слабеет и все больше сдает прямо на глазах. Иногда в мастерскую заглядывал доктор Спада. Забывая, что Сильвано когда-то наградил его рогами, он вынимал из сумки стетоскоп:
— А ну-ка, присядь, давай послушаем твое сердце. Главное, не падай духом. Это вредно для здоровья.
А потом выписывал лекарства и назначал лабораторные анализы. Оба они глубоко тосковали по прекрасной Розильде и не испытывали злобы друг к другу.
И вот теперь Фабио приглашал Мистраля провести вечер в веселой компании.
— Ладно, поехали к тебе, — решил он, с улыбкой вспомнив Маргериту, сестру Фабио, хорошенькую смугляночку с пышными формами и ненасытным темпераментом.
Вечеринка в доме Фабио была в полном разгаре: проигрыватель врублен на полную мощность, повсюду напитки и бутерброды, с десяток подвыпивших, развеселых танцующих пар.
Когда вошел Мистраль, на несколько секунд воцарилось молчание. Кто-то выключил проигрыватель, пары перестали танцевать. В кругу этой молодежи Мистраль был кумиром: девушки находили его неотразимым, парни завидовали ему, ведь он испытывал самые шикарные и быстрые машины, проходившие через мастерскую. «Он силен», — говорили о нем сверстники, выражая в двух словах все свое уважение, восхищение и зависть. Он нравился всем, потому что не задавался, не важничал, не совал нос в чужие дела, мало говорил и много слушал. Маргерита бросилась ему на шею и поцеловала в губы. Ей хотелось заставить ревновать своего кавалера, но дело было не только в этом: Мистраль ей действительно нравился.
Молодой механик принял столь горячее приветствие с присущей ему скромностью, широко улыбнулся, а потом, заметив среди присутствующих Гвидо Корелли, обратился к нему:
— Привет, давно не виделись.
— Я завязал с гонками, — ответил Гвидо.
Мистраль не стал приставать к нему с расспросами. Маргерита пригласила его танцевать.
Фабио с жаром, во всех подробностях пересказал ход гонки в Варано, потом поведал о возвращении в город на катафалке и о том, как погорел бедный Мизерере, павший жертвой праведного гнева своего отца.
— Давай погуляем сегодня вечером? — предложила Мистралю сестра Фабио.
— Мне не хочется выяснять отношения с твоим парнем, — уклонился он.
— Скажи уж лучше, что у тебя другая, — обиделась юная хозяйка дома.
— Это не так. И ты это знаешь.
— Значит, я тебе просто не нравлюсь, — с вызовом бросила Маргерита. — Почему бы не сказать прямо?
— Я скажу тебе прямо. У меня голова занята другим. Мне очень жаль, — ответил Мистраль, чувствуя себя дураком, потому что Маргерита ему нравилась. Но она была из состоятельной семьи и воспитывалась в очень строгих правилах. Он знал, что не следует водить компанию с девушками, которые могли бы создать ему проблемы.
— Тогда, будь добр, оставь меня. И чтоб ноги твоей больше не было в моем доме! — в сердцах воскликнула девушка.
Мистраль ушел потихоньку, ни с кем не прощаясь. На улице его окликнули. Обернувшись, он увидел, что его догоняет Гвидо Корелли.
— Прогуляемся? — предложил он.
— Ну, если хочешь… — протянул Мистраль. Он вдруг почувствовал себя подавленным и понял, что только работа в мастерской могла бы поднять ему настроение.
— Год назад я купил «болид» у Репетто, конструктора из Алессандрии, — начал Гвидо.
— Я этого не знал, — ответил Мистраль.
— Я его прятал в гараже, — объяснил Гвидо. — Не хотел говорить отцу. У меня был план записаться на чемпионат. А потом прошло время, и я понял, что в соревнованиях у меня нет будущего. Я хочу продать машину. Это бриллиант чистой воды, поверь мне. Сто семьдесят пять километров в час. Легкая, быстрая, как самолет. Просто чудо. Тебя интересует? — спросил он.
Они шли, гуляя под портиками. Приближался час ужина.
— Что за вопрос? У меня денег нет, ты же прекрасно знаешь! — потерял терпение Мистраль.
— Я не прошу денег. Хочу лишь знать, интересует ли тебя эта машина.
— Что у тебя на уме?
— Хочу познакомить тебя с моим стариком. У меня есть план.
— Не тяни резину, Гвидо, — теперь Мистралю стало по-настоящему интересно.
— В соревнованиях по «Формуле Монцы» участвовать будешь ты. На моей «Репетто» напишем название трикотажной фабрики моего папаши. Он моторы терпеть не может, но реклама есть реклама, в этом он знает толк. Как тебе такой план?
— Знаешь, ко мне вернулось хорошее настроение. И когда же мы встретимся с твоим отцом?
На следующий день в мастерской появился доктор Спада. Он начал издалека, посокрушался, что ему уже не двадцать лет, сказал, что хоть и выбрал себе замечательную профессию, при этом пришлось пожертвовать другой, которую он любил еще больше: автомобильным спортом.
— Я не решился пойти на риск, понимаешь? — признался он. — Но так и не смог излечиться от этой страсти, она все еще меня точит в глубине души. Поэтому я сказал себе: то, чего не смог добиться я, сможет сделать парень вроде тебя. У тебя есть желание стать гонщиком и есть способности, но нет денег. Я нашел тебе спонсора. Это мой пациент из Пармы. Его фамилия Маливерни, у него колбасная фабрика. Он тоже сходит с ума по гонкам.
Лицо Мистраля осветилось улыбкой, растянувшей рот от уха до уха.
— У меня уже есть «болид» для участия в «Формуле Монцы», — объявил он.
4
— Я тебя одного не оставлю, — сказал Сильвано.
— Два года назад ты клялся, что не поставишь ни лиры на мое будущее в качестве гонщика, — усмехнулся Мистраль.
— Только дураки упорствуют в своих ошибках.
— У тебя на все готов ответ.
— Годы и страдания делают человека мудрым. Позволь мне сопровождать тебя в Монцу.
— Я поеду один, — решительно ответил юноша, и Сильвано понял, что настаивать бесполезно.
— Думаешь, не выдержит? — Он прижал руку к груди на уровне сердца.
— Да ты здоровее меня! — торопливо соврал Мистраль. — Нет, дело не в этом. Просто я хочу быть один. Я даже друзьям ничего не сказал.
Сильвано сделал несколько шагов к дверям, но потом обернулся:
— Тебе страшно.
— С чего ты взял?
— Иногда все кажется таким простым, а как приглядишься поближе, оказывается ужасно сложным. Когда наступает великий момент, испытывать страх совсем не зазорно.
— Ты все правильно угадал, Сильвано. Мне страшно. Когда я гонял на мотоциклах, это было просто детской забавой. А теперь люди вкладывают в меня деньги. И все это будет в Монце, а не где-нибудь. Разве можно сравнить автодром в Монце с проселками у нас в Чезенатико?
Мистраль был охвачен целой бурей противоречивых мыслей и чувств.
— Не беспокойся, — посоветовал Сильвано, протягивая ему конверт.
— Что это? — спросил Мистраль.
— Деньги. И ради бога, доставь мне такое удовольствие, возьми их тихо и мирно, если не хочешь, чтоб я тебя придушил. — Сильвано твердо решил помочь юноше, и Мистраль не стал спорить, понимая, как это важно для них обоих.
— Спасибо, — сказал он тихо.
— Вот теперь я вижу, что ты созрел для гонок, — с гордостью заметил Сильвано.
Мистраль мысленно взмолился, чтобы его наставник оказался прав. Он хотел спросить, откуда у Сильвано взялась такая уверенность, но почувствовал, что лучше не затрагивать эту тему.
— Спасибо, — сказал он тихо.
— Вот теперь я вижу, что ты созрел для гонок, — с гордостью заметил Сильвано.
Мистраль мысленно взмолился, чтобы его наставник оказался прав. Он хотел спросить, откуда у Сильвано взялась такая уверенность, но почувствовал, что лучше не затрагивать эту тему.
— Что касается этих людей, которые тебя финансируют, — продолжал Сильвано, — как бишь их теперь называют? Ах да, спонсорами, вот как. Так вот, попомни мои слова: можешь на этих типов положить с прибором. Они не добренькие дяденьки. Они кровопийцы. Настоящие пираты. Они тебе предложат выписать счет, где будет проставлена вдвое большая сумма, чем они в действительности на тебя потратили. Потом они ее вычтут из декларации о доходах. Ты за них не беспокойся, они всегда в барыше.
Махинации спонсоров не были секретом даже для такого новичка, как Мистраль, но это ничуть не умаляло в его глазах того факта, что они поставили на него, оказали ему доверие.
Он установил «болид» на специальную платформу во взятом напрокат грузовике, на прощание крепко обнялся с Сильвано и пустился навстречу судьбе.
* * *Настал вечер. Асфальтовая трасса автодрома в Монце, теперь, когда он видел ее своими глазами, освещенную мощными прожекторами, казалась декорацией из научно-фантастического фильма. Мистраль полными легкими вдохнул запах горючего, его любимый запах, и представил себе, как эскадрильи звездолетов приземляются вокруг него на асфальтовой ленте, ведущей прямо туда, где рождались и куда устремлялись все его мечты.
Его маленькая «Репетто» на этой бесконечной дорожке напоминала игрушку, брошенную избалованным ребенком.
В соревновании участвовало около сотни гонщиков, разделенных на четыре заезда. Первые шестеро из каждого заезда должны были выйти в финал.
Мистраль с напряженным вниманием наблюдал за пилотами, суетившимися вокруг своих машин. Это были опытные «зубры», ветераны, знавшие трассу как свои пять пальцев. У каждого из его конкурентов было не меньше двух человек обслуживающего персонала, за ними стояли большие деньги.
— Да это же Мистраль! — с приветливой улыбкой воскликнул один из пилотов, столкнувшись с ним лицом к лицу.
Мистраль его узнал, это был Пино Бьянкини, сын владельца гостиницы из Чезенатико. Гонки были его жизнью.
— Что ты тут делаешь? — спросил он Мистраля.
— Участвую в состязаниях, — улыбнулся тот.
— На кого работаешь?
— Я сам по себе.
— Шутки шутить собираешься?
— Я собираюсь победить.
Бьянкини посмотрел на него как на ненормального.
— Я знал тебя как хорошего механика, но не знал, что ты психопат.
— Зато теперь знаешь.
— Ты хоть представляешь, что тебя ждет?
— Я очень впечатлительный и предпочитаю об этом не думать.
— С трассой знаком?
Мистраль отрицательно покачал головой.
— Я вижу ее в первый раз, — откровенно признался он.
Бьянкини поглядел на небо, вдруг начавшее хмуриться. Упали первые капли дождя.
— Через десять минут здесь будет потоп. Рекомендую сменить покрышки, — посоветовал он.
— Ты не мог бы одолжить мне домкрат? — попросил Мистраль.
— У тебя что же, и механика нет?
— Я же тебе, кажется, уже сказал: я тут один как перст.
— Нет, вы только посмотрите на этого ненормального! — воскликнул пилот. — Домкрат я тебе, конечно, дам, но прими вместе с ним бесплатный совет: возвращайся домой подобру-поздорову.
Начался дождь, и Мистраль, вкатив машину на постамент, заменил шины «пирелли» на «гудрич», более подходящие для мокрого покрытия. Он трудился в одиночку, под проливным дождем, глотая слезы гнева и обиды. Он был последним в очереди, его, конечно же, выбьют на первом же повороте. Мистраль не знал, чем закончится его великое приключение, но в одном был уверен твердо: домой он не вернется.
— Ехать придется по мокрой дорожке. К тому же я не знаю трассы, — повторил Мистраль, возвращая домкрат приятелю. — Окажи мне услугу. Позволь проехать с тобой пару-тройку кругов. В самом начале.
— Ты твердо решил?
— Если ты проведешь меня по первому кругу, я помяну тебя в своих молитвах, — пошутил Мистраль.
— Я тебе уже сказал, что тебе следует делать, но раз уж ты туговат на ухо, так и быть, я окажу тебе услугу. Три круга, Мистраль. Тащу тебя на себе три круга, а уж дальше выпутывайся сам.
Мистраль вымок до нитки, но зато теперь у него хотя бы появился ориентир. Они стартовали для пробного пробега. Мистраль прилепился к задним колесам Бьянкини, изо всех сил стараясь не терять его из виду. Пино гнал по прямой и сбрасывал скорость на поворотах. Мистраль следовал за ним все пять кругов.
Когда они вернулись в боксы, он поблагодарил Пино.
— Ты был очень добр. Ты ведь ради меня сбавлял на поворотах?
— Я гнал во всю мочь, — признался Пино Бьянкини. — Мне так и не удалось от тебя оторваться. Ты молодчина.
— Я могу и улучшить показатели.
— Странный ты тип.
Мистраль пришел первым в своем заезде и первым в финале. Мотор его «болида», за которым он ухаживал, как за ребенком, к концу соревнований все еще пел. Пело и его сердце, когда он вернулся в бокс. Он выбился из сил, умирал от жажды, но он победил и сейчас улыбался болельщикам, которые хотели знать, кто он такой, откуда взялся этот никому не известный одинокий волк, вырвавший победу у именитых соперников.
Пино Бьянкини поджидал его у прохода.
— Спасибо, — улыбнулся Мистраль. — Без тебя у меня бы ничего не вышло.
Бьянкини поглядел на него, улыбнулся в ответ, а потом так врезал правой, что у Мистраля подогнулись колени и он рухнул на пол.
Склонившись над ним, Пино сказал:
— На этот раз считай, тебе сошло с рук, но больше не пытайся взять меня за задницу.
После этого он повернулся и ушел.
Усталый, с пересохшим горлом и ноющей болью во всех костях, Мистраль все-таки был счастлив. Он с трудом поднялся на ноги, потирая подбородок, и расхохотался как сумасшедший. Защелкали вспышки фотоаппаратов.
— За что он тебе врезал? — спросил кто-то из присутствующих.
— Поцапались из-за женщины, — беспечно ответил Мистраль, продолжая смеяться.
— Победа в первой же гонке, — заметил один из репортеров. — Какие ощущения?
— Это похоже на сон.
— Можешь сказать, как тебя зовут?
— Мистраль Вернати, — с гордостью отчеканил он.
— Где твой механик? — спросил репортер.
— Мой механик — это я! — радостно ответил юноша.
— Не хочешь рассказать мне свою историю? — продолжал журналист.
— В другой раз. Когда мне перестанет казаться, что я сплю.
Дождь прекратился, влажный ветер обвевал его разгоряченное лицо. Автодром пустел. Мистраль ничего не запомнил из церемонии награждения. Ему казалось, что он живет в волшебном сне. Он ставил машину на платформу грузовика, когда позади него раздался голос:
— Первоклассная гонка, сынок.
— Сильвано!
Они обнялись.
— Ты и в самом деле думал, что я брошу тебя одного в такую минуту?
— Мне просто повезло.
— Для победы одного везения мало.
— Поехали домой, — предложил Мистраль.
— Я говорил с журналистами, — предупредил Сильвано. — Рассказал им историю твоей жизни. Завтра прочитаешь о себе во всех газетах.
— Ты уверен?
— Конечно. Кстати, что это ты там плел насчет женщины? Тебя, говоришь, нокаутировали из-за женщины? Ну и куда же она девалась?
— Как-нибудь в другой раз расскажу. Так мы едем домой или нет?
— Все тебя ждут в лучшем отеле Монцы. Там твои друзья Кофеин и Мизерере, и моя Роза, и доктор Спада, и Гвидо Корелли, и этот колбасник Маливерни. Тебя ожидает праздничный прием. Нет, не просто праздничный: триумфальный!
5
Первая праздничная вечеринка Мистраля оказалась последней для Сильвано Ваккари. Легендарный механик, сборщик и доводчик гоночных автомобилей скончался через несколько недель после победы. Он умер во сне и, по словам Розы, даже ничего не почувствовал. Кто уж точно ничего не почувствовал, так это сама Роза: она спала рядом с ним и только утром заметила, что ее «проклятущий» муженек закрыл глаза навечно.
Роза и Мистраль, самые близкие Сильвано люди, обнялись и долго-долго плакали. Во время похорон выяснилось, что Сильвано оставил по себе добрую память. В Модене нечасто собиралась на кладбище такая толпа народу. Все пришли: друзья, клиенты, бывшие его подружки и просто любопытные.
Похороны посетила и прекрасная Розильда, появившаяся по такому случаю под руку с бывшим мужем. Роза расплакалась у нее на плече, и Розильда нежно обняла ее. Озлобление и ревность потеряли всякий смысл перед порогом смерти. Сильвано был хорошим человеком и отличным механиком, и таким его запомнили все.