______________
* 48 В Лавр. 182. сказано, что великий князь посадил в Пронске Олега Владимировича. Но мы следуем в этом случае известию Лет. Пер. Суз. 108. тем более, что Олег умирает вскоре не в Пронске, а в Белгороде. См. Ист. Р. Солов. IV. 375.
** 49 Ник. II. 302. Лавр. 182.
*** 50 Л. Пер. Суд. 109.
В том же году Всеволод III отправил в Рязань сына своего {53} Ярослава, отпустив с ним епископа Арсения; а по другим городам разослал своих посадников. Недолго, однако, рязанцы смирялись перед могуществом великого князя. Несколько месяцев спустя, они нарушили крестное целованье; в некоторых городах начались явные возмущения; многие из владимирцев были заключены в оковы, а иные засыпаны в погребах или повешены. Очень может быть, что сами дружинники великого князя были причиною новых смут; они, вероятно, позволяли себе слишком многое в покоренных городах и притеснениями вывели из терпения жителей, и без того не отличавшихся мягким характером. В этом движении принимал участие и Глеб Владимирович, ожидавший без сомнения получить от великого князя более, нежели он получил на самом деле. По-видимому, он рассчитывал на рязанский стол, и теперь с неудовольствием видел на нем Ярослава Всеволодовича. Летопись прямо говорит, что граждане рязанские вошли в сношения с пронским князьями Глебом и Изяславом Владимировичами, и хотели выдать им Ярослава. Ярослав, сведав о заговоре, сделался очень осторожен, и послал известить обо всем отца. Всеволод немедленно пришел с войском к Рязани и расположился подле города. Ярослав вышел к нему навстречу; явились и рязанские послы; но вместо изъявления покорности они начали говорить великому князю "по своему обыкновению дерзкие речи" 5*1. Тогда Всеволод приказал жителям выйти из города с женами, детьми, и с имуществом, которое они могли унести. Рязань была отдана в жертву пламени. Такой же участи подверглись Белгород и некоторые другие города, вероятно, те самые, в которых сделано насилие великокняжеским посадникам. Затем Всеволод пошел назад; жителей разоренных рязанских городов разослал по разным местам Суздальского княжества, а лучших людей и епископа Арсения взял с собою во Владимир. Однако, и теперь, после таких жестоких уроков, князья, остававшиеся на свободе, все еще не хотели смиряться перед могуществом Всеволода. Зимою 1209 г. Кир Михаил и {54} Изяслав Владимирович, думая воспользоваться войною Всеволода с новогородцами, напали на его собственное княжество, и произвели грабежи около Москвы; но они не знали того, что великий князь и новогородцы уже помирились. Всеволод послал против них сына Юрия, который на реке Тростне уничтожил дружину Изяслава. Последний едва успел спастись бегством; а Кир Михаил, не дожидаясь неприятелей, бросился поспешно за Оку, и потерял много людей во время переправы. В следующем 1210 г. Всеволод еще раз послал войско в Рязанскую землю под начальством воеводы (меченоши) Козьмы Родивоновича, который завоевал берега реки Пры и с большою добычею воротился во Владимир 5**2.
______________
* 51 Ник. II. 305. Лавр. 183. Известие о том, что Всеволод позвал рязанцев за Оку на ряды и захватил их, (Карам. III. прим. 130; а в П. С. Р. Л. I. 211 сказано, что Всеволод позвал их на мир), вероятно, относится к рязанским боярам, к лучшим людям, без которых граждане не могли защищаться.
** 52 Ник. II. 306, 307. Тат. III. 353-366.
Таким образом, третий акт борьбы Рязани с Владимиро-Суздальским княжеством кончился совершенным покорением первой. О рязанских князьях более не слышно до самой смерти Всеволода III. Рязанские города лишены были чести управляться хотя чужим князем и должны были опять подчиниться владимирским посадникам и тиунам. Унижение было полное. Митрополит Матвей, приезжавший во Владимир мирить Ольговичей с Всеволодом, ходатайствовал об освобождении рязанских князей. Ему удалось только выпросить свободу княгиням5*3.
______________
* 53 Известие Татищева, будто Всеволод III по просьбе Матвея освободил всех рязанских князей и возвратил им княжество, очевидно, неверно. III. 366.
Завоевание, однако, не могло быть прочным. Причина успехов, главным образом, заключалась в соединении сил с одной стороны и в разъединении с другой; а потом и в самой личности великого Всеволода, который бесспорно был умнее всех современных князей; хотя он уступал своему знаменитому брату в величавости политических стремлений, но также как и Андрей, верно, умел рассчитывать средства и ловко пользоваться обстоятельствами. Он, однако, не мог стать выше узких волостных понятий своего времени, и не принял никаких мер, чтобы упрочить свои приобретения. Мало того, Всеволод сам своим завещанием приготовил неминуемые усобицы между сыновьями, предоставив старшинство не Константину, а Юрию. 14 апреля 1212 г. умер великий князь. Юрий Всеволодович, занявший владимирский стол, {55} почти немедленно должен был вступить в борьбу с братом Константином Ростовским; а при таком условии отцовские завоевания были для него только лишним бременем. Рязанцы, недавно покоренные, без сомнения еще не свыклись с новым порядком, и тяготились зависимостью от посадников и тиунов чуждого князя, тем более, что оставались еще на свободе некоторые рязанские князья, как например, храбрый Изяслав Владимирович и Кир Михаил, которые всегда могли явиться в своих отчинах с дружинами Ольговичей или с толпами половцев. Отсюда понятно, почему Юрий после первой же усобицы с Константином решился освободить рязанских пленников, по совету младших братьев и бояр. Он одарил князей и дружину их золотом, серебром, конями; утвердился с ними крестным целованием и отпустил на родину 5*4. Этим добродушным поступком Юрий за один раз избавлял себя от лишних забот удерживать в покорности рязанцев и мог приобрести себе союзников для борьбы с ростовским князем. Последнее условие по всей вероятности было одною из статей крестного целования. Однако, впоследствии незаметно, чтобы рязанцы помогали Юрию против Константина, между тем как муромская дружина постоянно сопровождала его в походах. Напротив, судя по словам одного боярина перед Липецкою*** битвою, можно подумать, что рязанские князья держали сторону Константина 5***5.
______________
* 54 Л. Пер. Суз. 111.
*** Так напечатано. Правильнее Липицкая битва. Произошла 21-22 апреля 1216 г. на берегу р. Липицы у города Юрьев-Польский (совр. Владимирская область).- Ю. Ш.
*** 55 П. С. Р. Д. I. 213.
Не все князья, плененные Всеволодом, воротились в свою землю. Роман Глебович скончался во владимирской темнице; брат его Святослав, если и дожил до освобождения, то немного времени пользовался своим старшинством, и, вероятно, вскоре умер, потому что имя его потом уже ни разу не встречается в рязанских событиях. Таким образом, первое поколение Глебовичей сошло со сцены во втором десятилетии XIII ст. и уступило место своим сыновьям.
В 1216 г., после Липецкой битвы, Константин возвратил свое старшинство, утраченное на время вследствие отцовского завещания. Незаметно, однако, чтобы он имел значительное влияние на дела Рязанской области, и для нас остаются совершенно неизвестными его отношения к соседним князьям. Великий князь по-{56}видимому предоставил рязанцев самим себе и не хотел решительным образом вмешиваться в их внутренние раздоры. Такое поведение со стороны Константина мы объясняем, во-первых, дроблением Суздальского княжества; а во-вторых, кротким, миролюбивым характером великого князя, который свою деятельность исключительно посвящает на устроение собственных волостей.
Источники особенно скупы на известия о рязанских событиях между смертью Всеволода и нашествием татар. Только один случай обратил на себя внимание северных летописцев (Ипат. л. совсем о нем не упоминает) и довольно подробно рассказан ими. Но и тут перед нами одни результаты предыдущих обстоятельств, которые остаются закрытые густым туманом.
Это было в 1217 году.
Главным действующим лицом является Глеб Владимирович, уже знакомый нам с темной стороны по событиям 1207 г. Он княжит, по-видимому, в самой Рязани; но не довольствуется старшим столом; а замышляет избить родичей, вероятно, для того, чтобы захватить их волости. Глеб действует в соединении с братом Константином. Их злодейский план задуман и приведен в исполнение довольно искусно. Глеб приглашает князей съехаться на ряд, т. е. дружеским образом за чаркой крепкого меду уладить на время бесконечные споры об уделах; подобные съезды, как мы знаем, не были редкостью в древней Руси. Шестеро внуков Глеба, не подозревая западни, явились на его призыв. Один из них Изяслав Владимирович, мужественный защитник Пронска, был родной брат заговорщикам; остальные пять приходились им двоюродными, именно: Кир Михаил Всеволодович, Ростислав и Святослав Святославичи, Роман и Глеб Игоревичи. Князья со своими боярами и слугами приплыли в лодках и высадились на берегу Оки верстах в 6 от столицы на месте, называемом Исады. Здесь под тенью густых вязов разбиты были шатры. 20 июля, в день Пр. Илии, Глеб пригласил в свой шатер остальных князей и с видом радушия принялся угощать своих гостей; а между тем подле шатра были скрыты вооруженные слуги обоих заговорщиков вместе с половцами, и ожидали только знака, чтобы начать кровопролитие. Когда веселый пир был в самом разгаре и головы князей уже порядочно отуманились от винных паров, Глеб и Константин вдруг {57} обнажили мечи и бросились на братьев... Все шестеро были убиты: вместе с князьями погибло множество бояр и слуг 5*6.
______________
* 54 Л. Пер. Суз. 111.
*** Так напечатано. Правильнее Липицкая битва. Произошла 21-22 апреля 1216 г. на берегу р. Липицы у города Юрьев-Польский (совр. Владимирская область).- Ю. Ш.
*** 55 П. С. Р. Д. I. 213.
Не все князья, плененные Всеволодом, воротились в свою землю. Роман Глебович скончался во владимирской темнице; брат его Святослав, если и дожил до освобождения, то немного времени пользовался своим старшинством, и, вероятно, вскоре умер, потому что имя его потом уже ни разу не встречается в рязанских событиях. Таким образом, первое поколение Глебовичей сошло со сцены во втором десятилетии XIII ст. и уступило место своим сыновьям.
В 1216 г., после Липецкой битвы, Константин возвратил свое старшинство, утраченное на время вследствие отцовского завещания. Незаметно, однако, чтобы он имел значительное влияние на дела Рязанской области, и для нас остаются совершенно неизвестными его отношения к соседним князьям. Великий князь по-{56}видимому предоставил рязанцев самим себе и не хотел решительным образом вмешиваться в их внутренние раздоры. Такое поведение со стороны Константина мы объясняем, во-первых, дроблением Суздальского княжества; а во-вторых, кротким, миролюбивым характером великого князя, который свою деятельность исключительно посвящает на устроение собственных волостей.
Источники особенно скупы на известия о рязанских событиях между смертью Всеволода и нашествием татар. Только один случай обратил на себя внимание северных летописцев (Ипат. л. совсем о нем не упоминает) и довольно подробно рассказан ими. Но и тут перед нами одни результаты предыдущих обстоятельств, которые остаются закрытые густым туманом.
Это было в 1217 году.
Главным действующим лицом является Глеб Владимирович, уже знакомый нам с темной стороны по событиям 1207 г. Он княжит, по-видимому, в самой Рязани; но не довольствуется старшим столом; а замышляет избить родичей, вероятно, для того, чтобы захватить их волости. Глеб действует в соединении с братом Константином. Их злодейский план задуман и приведен в исполнение довольно искусно. Глеб приглашает князей съехаться на ряд, т. е. дружеским образом за чаркой крепкого меду уладить на время бесконечные споры об уделах; подобные съезды, как мы знаем, не были редкостью в древней Руси. Шестеро внуков Глеба, не подозревая западни, явились на его призыв. Один из них Изяслав Владимирович, мужественный защитник Пронска, был родной брат заговорщикам; остальные пять приходились им двоюродными, именно: Кир Михаил Всеволодович, Ростислав и Святослав Святославичи, Роман и Глеб Игоревичи. Князья со своими боярами и слугами приплыли в лодках и высадились на берегу Оки верстах в 6 от столицы на месте, называемом Исады. Здесь под тенью густых вязов разбиты были шатры. 20 июля, в день Пр. Илии, Глеб пригласил в свой шатер остальных князей и с видом радушия принялся угощать своих гостей; а между тем подле шатра были скрыты вооруженные слуги обоих заговорщиков вместе с половцами, и ожидали только знака, чтобы начать кровопролитие. Когда веселый пир был в самом разгаре и головы князей уже порядочно отуманились от винных паров, Глеб и Константин вдруг {57} обнажили мечи и бросились на братьев... Все шестеро были убиты: вместе с князьями погибло множество бояр и слуг 5*6.
______________
* 56 Лавр. 186. П. С. Р. Л. III. 36. Ник. II. 334.
Конечно, главную роль в этой кровавой, возмутительной драме играла самая личность братоубийц; но многое объясняется в ней и характером времени. Надобно представить себе ту отдаленную эпоху, когда волости и старшинство составляли главные интересы князей и поддерживали их страсти в постоянном напряжении; надобно вспомнить о той грубости и дикости нравов, которые еще упорно сопротивлялись благотворному влиянию христианства и оставались верны своим языческим началам, особенно по соседству с такими дикарями, как половцы. Не в одной России, в целой Европе господствовала тогда грубая физическая сила; в Германии XIII век представляет полное развитие кулачного права. Незаметно, однако, чтобы эта черная страница рязанской истории произвела особенное впечатление на современников. Летописец начинает свой рассказ обычным воспоминанием о Каине: о Святополке, о дьявольском прельщении и пр. потом, едва успевши передать самый факт, он обращается к другим событиям, так что мы остаемся опять в неведении, что же последовало за сценою братоубийства? И должны довольствоваться собственными соображениями, основываясь на двух, трех намеках. Во-первых, Глеб едва ли имел намерение истребить всех родственников; прежде всего он хотел отделаться от более опасных. Во-вторых, заговор удался не вполне; летопись говорит, что не успел приехать на съезд (только) Ингвар Игоревич, потому что "не приспело еще его время". Следовательно, на убийство обречено было семь старших князей; один из семи спасся, именно Ингвар Игоревич. Он-то явился мстителем за смерть братьев и начал войну с убийцами. Мы опять знаем только результаты этой войны. Ингвар, получив помощь от великого князя владимирского Юрия, одолел противников; Глеб с братом бежал к своим союзникам половцам. Несколько раз возвращались они к Рязани с толпами варваров, но без успеха; наконец в 1219 г. Владимировичи окончательно были разбиты Игоревичами 5*7, бежали в {58} степи, и более не показывались на рязанской украйне. Есть предание, что Глеб в безумии окончил свою жизнь; впрочем, это уже известное по русским летописям наказание для братоубийц. Константин после встречается в юго-западной Руси; именно в 1241 г. мы находим его в службе Ростислава Михайловича Черниговского. Спустя 20 лет сын его Евстафий, которого летопись называет окаянным и безбожным, является в литовских полках, ходивших в Польшу; а в 1264 г. он погиб в Литве во время смут, наступивших после смерти Миндовга 5**8.
______________
* 57 Воскр. Лет. 126. В Лавр. 188 сказано: "Ингварь съ своею братьею", а в Ник. II. 341: "Братаничже их князь Юрий Игоревичь совокупишась и з братьею".
** 58 Ипат. 180, 200, 202.
Затем летописи опять набрасывают покрывало на рязанские события, и забывают об этом уголке древней Руси до самого 1237 г. Такое молчание заставляет предполагать, что здесь после жестокой усобицы настала тишина, которую изредка нарушали незначительные схватки с дикарями или мелкие княжеские несогласия, не обратившие на себя внимание современников. По смерти Ингваря (# 1220-1224) старший рязанский стол перешел к его брату Юрию. Сколько можно судить о последнем по его поведению в бедственную годину татарского нашествия, т. е. следуя отголоску народного предания, это был князь умный, мужественный, умевший приобрести уважение младших родичей и по возможности держать их в повиновении. Отношения его к великому князю Владимирскому для нас довольно загадочны: известие о помощи, оказанной последним в 1219 г., предполагает союз и дружбу; а отказ Юрия II соединиться с рязанцами против Батыя набрасывает тень на эти отношения. Такую перемену можно объяснить притязаниями на господство с одной стороны и стремлением к полной независимости с другой. Между обычными походами суздальских и муромских дружин на болгар и мордву только раз, под 1232 г. упоминается об участии рязанцев.
Прежде нежели будем продолжать рассказ о событиях Рязанского княжества, бросим взгляд на его внутреннее состояние в конце XII и начале XIII в., насколько позволяют это сделать наши скудные источники. В жизни каждого народа встречаются грани, которые с течением времени приобретают себе права гражданства в исторической литературе; следуя обычаю, необходимо останавливаться перед ними для того, чтобы оглянуться на-{59}зад, вывести результаты из пройденного периода, и на описания мирной, домашней деятельности народа несколько отдохнуть после утомительной перспективы бесконечных войн. К таким рубежам в нашей истории принадлежит начало татарского ига, важное влияние которого на последующее развитие русской жизни не может быть подвержено сомнению. Нет нужды прибавлять, что оно имело особенную важность в истории Рязанского княжества, которое должно было выдержать первый и самый сильный удар диких завоевателей. {60}
ГЛАВА III.
Внутреннее состояние Рязанского княжества в конце XII и начале XIII вв.
Природа края. Города по Оке и Проне. Основное ядро княжества. Границы. Муромский удел. Соседство с мордвою и половцами. Христианский элемент населения. Характеристика князей и народа. Рязанские бояре. Средства пропитания. Торговые сношения.
Географическое положение Рязанской области вообще можно обозначить средним течением Оки вместе с ее притоками. Распределение пространства и населения по обе стороны было неравное; южная часть далеко преобладала над северною. Природа края не представляет большого разнообразия в формах своей поверхности. Северная, т. е. Мещерская, сторона Оки есть низменная, болотистая полоса с тощею, песчаною почвою. В старину она сплошь покрыта была лесами, значительные остатки которых сохранились до наших времен. Бедное финское население, затерявшееся в этих лесах, долго удерживало свою первобытную физиономию, и только в недавнее время его можно назвать обрусевшим. Не так бедна и однообразна природа на южной или собственно Рязанской стороне Оки. Здесь поверхность заметно поднимается; пригорки и углубления сообщают ей волнообразный характер; почва, сначала глинистая, чем далее идет к югу, тем более и более переходит в черноземную. В старину и эта полоса была богата лесами; но они оставляли довольно пространства лугам и нивам, и придавали местности более живописные виды, нежели на севере. На юг эта полоса ограничивалась тою кривою линией, которая обозначает водораздел притоков Оки и Дона между верховьями Упы и Воронежа. Далее к югу леса более и более редели и уступали место кустарникам, которые переходили в открытую степь. {61}