Полетаев и его спутники, которых встречали представители министерства финансов Великобритании и сотрудники российского посольства, отправились на трех машинах в «Хилтон-Парк-Лейн», расположенный напротив Гайд-парка. Почему-то именно эта гостиница привлекала российских чиновников. Возможно, корпорация предоставляла солидные скидки чиновникам высокого ранга, возможно, с посольством заключались специальные соглашения. Сеть отелей «Хилтон», раскинутых по всему миру, была известна любому путешественнику, любому бизнесмену, любому дипломату.
В любой точке земного шара отель «Хилтон» являлся символом комфорта. Причем не просто комфорта, а комфорта королевского, на уровне пятизвездочных гостиниц. В корпорации явно умели работать, и многие отели заключали соглашения с посольствами различных стран, гарантируя скидки их представителям, в случае если приезжие останавливались именно в отелях корпорации «Хилтон».
По просьбе Руднева все три машины были одного цвета и одной марки — серебристые «Ягуары», столь популярные в Великобритании. И все три с затемненными стеклами. В какой именно находится министр финансов, практически невозможно было установить. И для киллеров, появись они здесь, покушение могло превратиться в неразрешимую проблему. Да, возможность самого покушения в Лондоне была маловероятна, не то что в Москве, где ничего не стоило раздобыть гранатомет и устроить засаду. Здесь не торговали оружием из армейских складов, как на родине Полетаева. И контроль за таким оружием в Европе вообще, и в Великобритании в частности, был строжайший, не в пример странам СНГ.
В «Ягуарах» ехали Полетаев, глава национального банка и сотрудники ФСБ. Остальные члены делегации и сотрудники российского посольства покинули аэропорт несколькими минутами позднее, уже на других машинах, направляясь к центру города.
В самом Лондоне было семь отелей «Хилтон», известных не только в Англии. Хотя само название «Хилтон» упоминалось в справочниках по городу восемь раз, один из отелей относился к сети «Конрад Хилтон» и принадлежал американской корпорации, которая действовала главным образом в США, а в Европе имела небольшую сеть отелей «Конрад Хилтон». В Глазго и в Манчестере тоже были свои «Хилтоны». «Хилтон» на Парк-Лейн — такой высокий, что его было видно отовсюду, — стал своеобразной визитной карточкой, где располагались наиболее известные отели Лондона: «Интерконтиненталь», «Фоор сизонс», прославившийся на весь мир «Дорчестер» и старинный «Гровнор-Хауз», так полюбившийся богатым арабским шейхам, съезжавшимся сюда со всего мира.
Но самым известным лондонским «Хилтоном» был «Лэнгхэм Хилтон» на Реджент-стрит. Он находился неподалеку от Бейкер-стрит, где стоит музей Шерлока Холмса и где, согласно произведениям Конан Дойла, жил великий сыщик. А так как местом действия некоторых рассказов и повестей о Шерлоке Холмсе явился именно отель «Лэнгхэм», то можно себе представить, какой популярностью пользовался этот отель у почитателей великого мастера детектива.
Однако более приспособленным для деловых встреч и переговоров оказался «Хилтон», расположенный на Парк-Лейн. Кроме того, отсюда легко можно было попасть в любую точку Лондона.
Дронго, вопреки обыкновению, не поехал в «Хилтон». Он любил и ценил эту сеть отелей по всему миру. Многие даже не подозревали, что знаменитый «Уолдорф» тоже принадлежит корпорации «Конрад Хилтон». Во время своих странствий Дронго останавливался в стамбульском «Хилтоне», встречающем посетителей небольшим японским садиком, в измирском «Хилтоне», похожем на гордый корабль, готовый выйти в море, в будапештском «Хилтоне», построенном на развалинах древнего замка. Он останавливался в похожем на современный дворец каннском «Хилтоне», помнил стеклянную галерею ресторана антверпенского «Хилтона». В берлинском «Хилтоне» он обедал в русском и итальянском ресторанах, причем итальянский был назван именем великого Феллини. А в тель-авивском «Хилтоне» он пробовал японскую кухню в суши-баре.
Однако гостиницы, выстроенные по американскому стандарту, нравились ему куда больше дворцов семнадцатого-восемнадцатого веков, с пыльными портьерами и коврами. В парижском «Хилтоне», построенном в шестидесятые годы и самом скромном среди отелей подобного класса, находившемся рядом с Эйфелевой башней, он даже оформил себе карточку постоянного члена клуба «Хилтон». Но в Лондоне он не поехал вместе с Полетаевым, понимая, что потенциальные убийцы будут изучать прежде всего списки приехавших посетителей и обратят внимание на любого прилетевшего в этот день из СНГ.
Но не только по этой причине Дронго решил остановиться в великолепном «Дорчестере» — именно в этом отеле должны были пройти неформальные переговоры Полетаева с представителями Международного валютного фонда.
Он заранее заказал себе номер в «Дорчестере» с видом на Гайд-парк, и, когда появился в отеле, его уже ждал любезный портье, который проводил Дронго в четыреста пятнадцатый номер, выходивший окнами на Парк-Лейн. Номер был просторный, с большим холлом и несколькими светильниками, с кроватью в нише. «Дорчестер» считался отелем высшего класса и достопримечательностью Лондона, так же как «Кларидж» или «Савой».
Дронго принял душ, переоделся и отправился к «Хилтону», находившемуся в ста метрах от его отеля. Он как-то останавливался там, еще в девяносто пятом. И теперь прошел прямо к магазину, находившемуся в глубине вестибюля, за лифтами. Здесь должен был находиться запасной выход. Но сейчас тут стояли два сотрудника службы безопасности отеля и о чем-то переговаривались по своим переговорным устройствам. Тогда Дронго вернулся к главному выходу.
Перед отелем была небольшая площадка для машин. Слева от здания находилась стена, и водителям приходилось поворачивать резко налево, чтобы, обогнув площадку, выехать на Парк-Лейн. Справа находилась довольно тихая улица, где редко появлялись машины. Парк-Лейн сама по себе была довольно оживленной, но подъезжавшие к отелю автомобили тормозили, огибая площадку, чтобы подъехать к отелю. И если два автомобиля выстраивались в ряд, то выстрелить из проезжавшей по Парк-Лейн машины в стоявших у гостиницы было делом малоперспективным.
Он обошел несколько раз вокруг отеля, когда зазвонил мобильный телефон.
— Где ты находишься? — спросила Елена.
— У отеля «Хилтон», жду, когда вы появитесь.
— Мы будем минут через десять, на трех «Ягуарах». Как у тебя дела?
— Все спокойно. Ничего подозрительного. В отеле, похоже, знают, что вы здесь появитесь.
— Мы их заранее предупредили, — подтвердила Суслова.
Он еще раз обошел отель и успел увидеть, как, минуя главные ворота Гайд-парка, к отелю подъезжает кортеж автомобилей. Как он и предполагал, все три машины подкатили к отелю. Одна из них загородила обзор, а вторая, с Полетаевым, притормозила у входа. Министр вышел из машины и в сопровождении сотрудников ФСБ прошел в отель, где уже были оформлены их номера.
Дронго вернулся в «Дорчестер» и попросил соединить его с Еленой Сусловой, прилетевшей сегодня в Лондон. Через несколько секунд он услышал голос Елены:
— У нас все в порядке.
— Что делает наш подопечный? — поинтересовался Дронго.
— Кажется, принимает душ. Ты не устал после перелета?
— Стараюсь об этом не думать. Ненавижу самолеты, — признался Дронго, — точнее, боюсь их. Меня прямо-таки трясет от страха.
— Это у тебя такая форма фобии.
— Думаю, что да. Но это наследственное. Отец ненавидит самолеты еще больше, чем я. За всю свою жизнь летал всего несколько раз. Иногда добирался до нужного ему места четыре или пять дней поездом.
— Значит, ты герой, — засмеялась Елена.
— Еще какой. Говорят, фобии бывают только у сильных людей. Не знаю, так это или нет, но каждый полет для меня испытание.
— Погоди, погоди, — сказала Елена, — а сколько раз за год тебе приходится летать?
— Не знаю. Может, сорок, а может, сорок пять.
— Это, значит, почти каждую неделю, — вздохнула Лена, — бедный. Как ты выдерживаешь?
— Вот-вот. Поэтому я и стараюсь не думать о самолетах, а как залезу в него, уже поздно бояться.
— Поняла, — засмеялась Елена, — твой метод мне нравится. Как ты прилетел в Лондон?
— Как и планировал, через Франкфурт. Еще два часа назад. В «Дорчестере» очень удивились, увидев меня в десять утра в отеле. Так можно вычислять агентов, прибывающих в отель, чтобы заплатить за несколько часов пребывания, как за сутки. По большому счету это могут себе позволить только государственные служащие. Обычно в такое время никто не вселяется, предпочитая вселяться ближе к двум, чтобы с этого момента и начался отсчет времени пребывания в номере. Надеюсь, ваше ведомство оплатит мне все расходы.
— Ты стал скрягой, — засмеялась она, — как ты нашел наш отель?
— Ты стал скрягой, — засмеялась она, — как ты нашел наш отель?
— Честно обошел все этажи, а когда вы подъехали, уже был в холле. Судя по охране, которую выставила служба безопасности отеля и ваши английские коллеги, к угрозам в адрес Полетаева здесь относятся более чем серьезно.
— Надеюсь, — тихо сказала Елена.
— Когда вы должны встретиться?
— Через полчаса. Ему нужно подготовиться и просмотреть документы. Рядом с ним оба его помощника. Ты не беспокойся, мы при оружии. К тому же у нас договоренность с британскими властями. У номера постоянно дежурят двое полицейских. Это не считая нашей группы.
— Много, — согласился Дронго, — но все равно недостаточно, если нападет группа террористов. Пошли кого-нибудь из своих ребят вниз, чтобы находился в холле. И если заметит что-то подозрительное, пусть сразу сообщает наверх. Поняла?
— Поняла. Передам Рудневу.
— Правильно. Я зайду минут через тридцать-сорок. До свидания.
— Пока, — она положила трубку.
Он подумал, что в прошлом году они наверняка поселились бы в одном номере. Интересно, о чем сейчас думает Елена, неужели о том же? Или она не хочет вспоминать прошлое? У женщин это получается лучше, чем у мужчин. Они смелее рвут с прошлым и так же смело устремляются в будущее. А мужчины обычно сентиментальны и боятся будущего.
«Кажется, и я начинаю бояться будущего», — подумал Дронго, выходя из номера. Он решил позавтракать, прежде чем идти в «Хилтон». Он сам не знал, каким образом, но всегда чуял опасность. Как зверь. Видимо, благодаря многолетнему опыту. Но в «Хилтоне» он ничего не почувствовал. Вполне вероятно, что Слепнев не прилетел в Лондон, предпочитая дождаться свою жертву в Москве.
Он спустился на первый этаж, прошел в глубь холла и, устроившись за столиком, попросил официанта принести ему чашку чаю и несколько сухих бисквитов. Просматривая английские газеты, Дронго обратил внимание на статьи, посвященные визиту Полетаева в Лондон. В одной из них были приведены высказывания некоторых московских газет, называющих предстоящую пятницу, когда Полетаев выступит по бюджету в Государственной думе, «днем гнева».
Он уже допивал чай, когда вдруг остановил взгляд на сидевшей рядом молодой женщине. Она то и дело посматривала на часы, видимо, кого-то ждала. Перед ней стоял бокал с вином. На женщине было длинное черное платье. Дронго оценил элегантность покроя, ее осанку, умение держаться. Обратил внимание на сумочку, потом на туфли. Мелочи всегда говорят больше, чем любые слова и любой самый экстравагантный наряд. Ее взгляд скользнул в его сторону. Он улыбнулся. Женщина вежливо кивнула и отвернулась.
До назначенного времени оставалось минут десять. Дронго поднялся, еще раз посмотрел на женщину и вышел из холла. В этом отеле останавливались не только очень богатые, но и достаточно известные люди.
«Где я мог ее видеть?» — размышлял Дронго, выходя из отеля. Он остановился у входа, наблюдая за проносившимися мимо черными лондонскими такси, больше похожими на кареты прошлого века, чем на современные автомобили. Справедливости ради следовало признать, что эти несколько старомодные машины были куда удобнее большинства современных.
Он уже собирался двинуться дальше, когда увидел выходившую из отеля женщину, на которую обратил внимание еще в холле. Она думала о чем-то своем. На Парк-Лейн почти не было пешеходных переходов, и приходилось пользоваться подземными. Но незнакомка брела как во сне. Он видел, как она прошла по тротуару направо и вдруг повернула к Гайд-парку, не обращая внимания на поток машин и уже собираясь ступить на проезжую часть. Он бросился следом. Противно завизжали тормоза, и Дронго в последний момент буквально вытащил незнакомку из-под колес «БМВ».
Водитель, чудом избежавший аварии, разразился бранью в адрес глупых туристов, праздно шатающихся по Парк-Лейн. Он сразу признал в Дронго иностранца, и этого было достаточно, чтобы его хваленая английская сдержанность мигом исчезла.
— Извините, — без конца повторял Дронго, все еще поддерживая женщину, — извините нас.
Водитель никак не мог успокоиться, продолжая ругать туристов за то, что не знают правил дорожного движения.
— Ваши правила, видимо, отличаются от наших, — заметил Дронго, — мы смотрим сначала налево, а потом направо. У вас же все наоборот.
Водитель еще больше рассердился: этот иностранец явно насмехался над правосторонним движением в Англии — хлопнул дверцей и уехал. Женщина, оправившись от испуга, спросила у Дронго:
— Кто вы такой?
— Человек, который оказался в нужном месте и в нужное время, — ответил он, — вы, кажется, хотели попасть под машину?
— Нет, — ответила она, — просто задумалась. Я ждала подругу, а она не пришла.
— Надеюсь, что подругу, — улыбнулся Дронго, — непонятно только, почему, не дождавшись ее, вы решили свести счеты с жизнью?
— Причина не в этом, — очень серьезно ответила женщина. — Но мне позвонила ее мама, сказала, что у подруги лейкемия. Анализы это подтвердили.
— Извините, это и в самом деле ужасно.
У нее было узкое лицо, ровный прямой нос, темные миндалевидные глаза, как у южанок, и темные же волосы.
— Вы не англичанка? — спросил он.
— Нет. Итальянка. Извините меня, я плохо себя чувствую. Мне лучше вернуться в отель.
— Да, конечно. Можно пройти здесь, через ресторан.
Кроме парадного входа, находившегося с правой стороны здания, в «Дорчестер» можно было попасть прямо с Парк-Лейн, пройдя через итальянский ресторан. Так они и сделали. Все три лифта находились справа от входа. Дронго проводил ее до одного из них.
— Не беспокойтесь, — мягко сказала она, — я доеду сама.
— До свидания, — он кивнул молодой женщине. Очень молодой. Только сейчас он обратил внимание на выражение ее глаз, испуганную улыбку, чуть дрожавшие губы. «Ей лет двадцать, от силы двадцать пять», — подумал Дронго.
— Спасибо, — она попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась. В глазах были растерянность и страх. — Извините меня, — сказала она, и лифт закрылся.
Он повернулся и, ругая себя за то, что не спросил ее имени, направился к выходу. Швейцар подозрительно посмотрел на него, когда он снова вышел из здания, не попросив вызвать такси или подогнать собственную машину из гаража.
«Какой-то чудак», — подумал швейцар. Впрочем, у богатых свои причуды. Таких чудаков в «Дорчестере» большинство.
День второй. Москва 11 часов 30 минут
В Таджикистане был уже полдень, и сотрудники МВД успели проверить и выслать все данные по запросу коллег из Москвы. Корниенко продублировал запрос через МВД, чтобы получить ответ как можно быстрее. И если таджикская контрразведка все еще молчала с ответом, то из МВД Таджикистана пришел совершенно определенный ответ по поводу двух бывших уголовников.
Получив сообщение, Корниенко позвонил Потапову и попросил разрешения доложить лично об информации, поступившей из Душанбе. У Потапова с утра было плохое настроение. Директор предупредил его и остальных заместителей о должностном соответствии. Видимо, президент уже дал нагоняй директору, который в свою очередь решил отыграться на подчиненных. В случае если покушение повторится или, не дай бог, Полетаев будет убит, в отставку отправят не только директора, это Потапов отчетливо себе представлял.
Он ждал от Корниенко оперативной информации, но в любой момент готов был сорвать на нем свое настроение.
— Пришло сообщение из Душанбе, — доложил Корниенко. — Как мы и предполагали, в местном МВД имеется подробная информация на обоих террористов. Агзам Кахаров дважды судим. Первый раз за грабеж, второй — за убийство. Отбывал наказание в Казахстане. Во втором случае он легко отделался, поскольку судили его как сообщника преступления, приговорив к восьми годам тюремного заключения.
— В каком году? — спросил Потапов.
— В восемьдесят восьмом. Тогда его и отправили в Казахстан. Но после девяносто второго он вернулся в Душанбе. Принимал участие в гражданской войне на стороне правительственных войск. По непроверенным данным, ушел из отряда в апреле девяносто шестого. Был связан с наркодельцами. Сейчас уточняют его возможные связи. Обещают выслать дополнительную информацию.
— Значит, первоначальная версия все же не подтверждается? — спросил Потапов. — Вы полагаете, что это месть контрабандистов?
— Не думаю. Скорее совпадение. Но мы проверим и этот вариант. Особо важные данные получены по второму террористу. Оказывается, в девяносто втором, после распада Союза, он совершил преступление уже в независимом Таджикистане и был посажен в тюрьму. Бежал оттуда с группой заключенных, убив конвоира. В девяносто втором и девяносто третьем воевал на стороне оппозиционных отрядов. Тогда в Таджикистане воюющие стороны называли в народе «вовчиками» и «юрчиками» и не делали больших различий между ними. Провоевав два года против победивших, в феврале девяносто четвертого он вместе с группой боевиков из своего отряда перешел на сторону победителей.